Бас. Любимица Иллари

Выглянувшая из-за туч луна вдруг разгорелась с неожиданной силой и в одно мгновение осветила заваленную телами поляну мертвенно-желтым светом, бесстрастно высветив изуродованные трупы, окрасившуюся кровью траву, разбросанное оружие, раненых оборотней. Обласкала мою спину и щедро вызолотила черные шерстинки на загривке. Словно золотой водопад, ее свет скользнул по моим широко расставленным лапам, осветил кончики треугольных ушей, игриво соскользнул с недовольно сморщившегося носа и невесомым покрывалом накрыл лежащего на земле оборотня.

Рокхет уже не дышал – заклятие в той палке и впрямь оказалось смертельным. Однако выглянувшая луна, щедро осветив его душу, отчего-то не захотела ее отпускать. То ли потому, что все это время я торопливо молилась, то ли просто поверженный волк и у нее вызвал симпатию, но луна беззастенчиво гладила его своими полупрозрачными лучиками. Красиво вызолотила его светлые ресницы. Бережно приласкала рассыпавшиеся по плечам волосы. Легкими бликами заплясала на помертвевшем лице, то гладя его, словно нежная любовница, то снова пугливо отдергивая пальцы. Но потом ее свет собрался в две яркие точки, которые отразились в широко распахнутых глазах мертвого волка и спустя несколько мгновений полностью в них растворились, после чего поляна вновь погрузилась в непроглядную темноту.

– Живи, – шепнула я, выскользнув из звериной формы и все так же низко склонившись над распластанным оборотнем. – Живи, волк. Богиня решила дать тебе еще один шанс.

Рокхет не ответил, но, как только я скрепила сделку крепким поцелуем, неожиданно выгнулся, захрипел и совершил долгожданный, прерывистый и наверняка мучительный вздох.

М-м-м… какие у него, оказывается, губы. Мягкие, горячие, сухие. Если бы мне раньше сказали, что я буду с таким удовольствием целовать какого-то там волка, ни в жизнь бы не поверила. Но поди ж ты! Практически лежу на нем, целую, не могу оторваться, и мне, бездна, это нравится!

– Миледи! – ахнул Наран, когда вожак подо мной дернулся, его пальцы скрючились, а мутный взгляд невидяще зашарил по сторонам. – Что вы делаете?!

Я напоследок лизнула губы волка, жадно хватавшего ртом воздух, и со смешком отстранилась.

– Уже ничего. Закончишь с Роаром, помоги ему. А ты, мой дорогой, – мурлыкнула я на ухо вожаку, – спи. Сегодня воевать больше ни с кем не понадобится.

Рокхет, когда я отстранилась, все же сумел поймать мой насмешливый взгляд, но потом его глаза непонимающе моргнули. Потяжелевшие веки опустились, и, будучи не в силах противиться навалившейся усталости, оборотень снова обмяк, даже не заметив, что безобразное пятно на его груди бесследно исчезло.

– Миледи! – настойчиво позвал Наран. И даже скрипящий зубами Роар, из плеча которого собрат только что вытащил серебряный болт, ошарашенно на меня воззрился. – Вы вернули его к жизни!

– Не я. Богиня.

– Какая еще богиня?!

Я одним гибким движением оказалась на ногах, улыбнулась и перетекла в звериную форму. При виде неподдельной оторопи оборотней раздвинула губы в недоброй усмешке, но задерживаться на поляне не стала – ушла на речку мыться. Но напоследок все же одарила спящего волка изучающим взглядом и с удивлением поняла, что даже в таком виде этот мужчина кажется мне привлекательным. Более того, мой непримиримый зверь принюхивался к нему крайне заинтересованно. А исходящий от волка сильный, густой, весьма своеобразный запах больше не казался ему ни неприятным, ни вызывающим.

Это было неожиданное открытие, которое требовало осмысления. Поэтому плавала я долго, думала еще дольше, к волкам вернулась только через пару часов и, к собственному удивлению, обнаружила, что за это время Наран успел не только перевязать рыжика, но вдвоем с Роаром они умудрились свернуть временный лагерь и перенести его подальше от залитой кровью поляны. Даже лошадей увели, чтобы не пугались трупов. Да еще соорудили самодельные носилки и как раз грузили на них спящего вожака.

Подумав и одевшись, я все-таки помогла им с вещами. А когда Рокхета устроили на новом месте и Наран развел еще один костер, вольготно развалилась на заранее оккупированной попоне.

– Так что все-таки произошло? – внимательно посмотрел на меня Наран, перестав волноваться за здоровье старого друга. Роар тоже подсел к огню, неловко прижимая к груди раненую руку, но смотрел так же остро и настороженно. Правда, враждебности в его взгляде не было.

Ну что ж, все правильно. Они уже успокоились, все обдумали, разобрались со своими ощущениями и теперь хотели знать, чему именно стали свидетелями. Вполне понятное желание, кстати. На их месте я бы уже взяла меня за грудки и хорошенько встряхнула в ожидании правды.

– Что вы знаете о происхождении оборотней? – прикрыв глаза, осведомилась я.

Волки, не ожидая такого вопроса, откровенно смешались.

– Ты имеешь в виду нас? – осторожно уточнил Роар.

– Вас. И нас. Всех.

– Ну… считается, что первые двуликие появились еще на заре времен по воле светоносного Роттара.

Я благожелательно кивнула:

– Так гласят легенды. Но есть несколько уточняющих моментов. К примеру, то, что волков, медведей, лис и прочих клыкастых действительно сотворил Роттар в момент душевного подъема. Вскоре после того, как в мир пришел первый человек. Принято считать, что люди чем-то огорчили солнцеликого. Оказались не так хороши, как ему бы хотелось, поэтому в один из дней верховный решил создать улучшенную, так сказать, версию и подарил одному из людей вторую ипостась. Отсюда пошел ваш род.

– Наши предания говорят о том же, – наклонил голову Наран. – Роттара мы до сих пор чтим как своего создателя. Благодаря ему от самого первого нашего предка потом пошло несколько родов: лесные, степные, равнинные…

– Да. Но они все были волками, некоторые ветви которых за тысячелетия, к сожалению, выродились в псов и шакалов. А как, по-вашему, появились кошки? – испытующе посмотрела я на серого. – Ты ведь не будешь отрицать, что ничего общего у нас с вами нет, за исключением второй ипостаси?

Тот открыл было рот, но потом подумал и снова его закрыл.

– На этот счет есть еще одна легенда, – понимающе улыбнулась я. – Она гласит, что после того, как светоносный Роттар создал солнце, землю и первого в мире оборотня, его супруга, луноликая Иллари, захотела привнести во вновь созданный мир что-то свое. Но солнцеликий вроде бы все учел. И заселил земли всеми мыслимыми и немыслимыми видами растений, животных и птиц. Даже человека сумел в какой-то степени улучшить. Иллари же хотелось чего-то необычного. Того, до чего Роттар еще не додумался. И вскоре взгляд богини обратился на ее питомицу, которую обожаемый супруг создал в единственном экземпляре и специально для нее. Вы когда-нибудь заглядывали в храмы верховных, Наран?

У волка округлились глаза.

И неудивительно – луноликую Иллари издревле изображали сидящей на высоком троне на традиционных золотых одеяниях и с маленькой короной в распущенных волосах. А еще, согласно канону, на коленях богини всегда присутствовала кошка – самая обычная, черная как ночь кошка с золотыми глазами, которые символизировали солнце и луну.

– Иллари показалась очень удачной идея подарить своей любимице разум и вторую ипостась, – усмехнулась я, когда до лохматых дошло, что к чему. – Но если Роттар одарил людей звериной формой, то Иллари дала зверю форму человеческую. Так появилась Кхеметт. Единственная в своем роде женщина и одновременно кошка, которая дала жизнь всему нашему племени и которую за это стали почитать как младшую богиню. Считается, что ее потомки унаследовали характерную внешность, силу, цвет шкуры и заодно покровительство Иллари. Потом кошачья кровь смешалась то ли с волчьей, то ли с человеческой, а то ли еще с какой. И тогда появились множество подвидов: серые, рыжие, белые, черные с подпалинами… Одни поселись в лесах, другие освоили пустыню и горы. Некоторые наловчились выживать в подземельях. Ну а баскхи, как утверждают, сохранили чистоту крови, поэтому выглядят так же, как и тысячу лет назад. А еще, говорят, в них живет та самая божественная искра, которую остальные виды за прошедшие века успели утратить.

– А я думал, враки все это, что баскхи способны исцелять даже смертельные раны, – прошептал Роар.

Я фыркнула:

– Мы не способны. Оборотням, если помнишь, магия не дана. Но нас хранит сама верховная богиня. Поэтому иногда, если очень нужно, мы можем попросить ее об услуге. И Иллари чаще всего откликается, поскольку всегда была к нам неравнодушна.

– То есть сегодня, миледи, вы попросили ее сохранить жизнь нашему другу?

– Да, – вздохнула я, кинув взгляд в сторону безмятежно дрыхнущего вожака. – И, на ваше счастье, Иллари не отказала.

– А какова цена? – задал совершенно правильный вопрос Наран.


Я отвела взгляд:

– Наша покровительница милостива. Ее заботами мы долго живем, почти не болеем и до самой смерти сохраняем прекрасную форму. Но иногда, скажем так, Иллари становится очень требовательной богиней. И нам волей-неволей приходится исполнять ее прихоти.

Угу. К примеру, терпеть, когда прямо на глазах рушатся наши планы. Или же тащиться за тридевять земель, чтобы лишний раз увидеться с друидами.

Сложность в том, что луноликая, как бы нелепо это ни звучало, все еще присматривала за своей любимицей и всем ее детям оказывала покровительство. Правда, порой оно было несколько навязчивым, но верховной ведь не откажешь. Да и спорить с ней по этому поводу бесполезно.

– Значит ли это, что на вас, миледи, теперь висит долг? – нахмурился Наран.

– Одним больше, одним меньше… – пожала плечами я. – Мне показалось, оно того стоит. Тем более ночь сегодня лунная, а значит, Иллари с большей вероятностью могла меня услышать.

Какое-то время волки озадаченно молчали, переваривая услышанное, а потом серый все же рискнул задать еще один важный вопрос:

– Чем это может грозить Рокхету?

Я сделала успокаивающий жест:

– Он поправится. До утра проспит, потом еще какое-то время будет слаб и очень-очень голоден, поэтому вам придется его кормить. Когда он восстановится, мы сможем продолжить путь. Но, возможно, первое время он будет чувствовать себя неважно и может стать несколько неуравновешенным.

– На его зверя это как-нибудь повлияет?

– Скорее всего, он станет сильнее. Вашему другу придется научиться с этим жить.

– А сколько времени он будет восстанавливаться?

– Зависит от него. Может, через день на ноги встанет. А может, и через час подхватится и побежит.

– Надо ли нам понимать, что долгов перед верховной богиней у Рокхета после этого никаких не останется? – осторожно подбирая слова, озвучил свое беспокойство Наран.

Я мысленно хмыкнула:

– Это только мой долг, можешь не переживать.

– А зачем вы решили его взять на себя, миледи? – с какой-то детской непосредственностью поинтересовался Роар.

Хм.

Хороший вопрос, мальчик. Но боюсь, мне пока нечего на это ответить.





* * *


На следующий день я проснулась поздно, да еще в звериной ипостаси, как нередко бывало, если доводилось заночевать в лесу. Перекинуться во сне для меня – вполне нормальное явление, даже, я бы сказала, естественное. А волков я еще вчера предупредила, чтобы не лезли. Они и не лезли, хотя сами подхватились чуть ли не на рассвете и немедленно занялись делами. Костер там разжечь, воды натаскать – сквозь сон я слышала, как они возились, но по-настоящему проснуться соизволила, только когда солнце стояло уже в зените.

Приютившее меня раскидистое дерево тревожно закачалось, когда я, сладко потянувшись, спрыгнула вниз. А вот лежащий под ним вожак не пошевелился, когда я склонилась над ним и с интересом принюхалась.

Все еще спит. Вечером Наран его обтер, смыв с кожи кровь и грязь, но в себя Рокхет явно не приходил. Как его уложили, так и лежал, ни разу даже не повернувшись.

Я осторожно лизнула его в губы.

Теплые. Вкусные. Но все еще очень сухие. Напоить бы его надо… и накормить к тому же.

В этот момент кусты зашуршали и на поляне появился Наран с окровавленным ножом в одной руке и куском мяса в другой. Ага. Похоже, парни с утра еще и поохотились – я даже отсюда чую запах убиенного кабаненка. Разделывать его непосредственно в лагере никто, разумеется, не стал, но мужчины не зря устроили стоянку неподалеку от лесного озера. Роар, похоже, все еще на берегу, занимается разделкой. А Наран вернулся проверить самочувствие друга и бросить заодно в бурлящий над костром котелок кусок сочной вырезки.

При виде меня волк настороженно замер, но стоило мне отойти от Рокхета, как он тут же расслабился. Мясо в его руке выглядело аппетитно, но, к сожалению, его было слишком мало, поэтому я отвернулась и потрусила к озеру в надежде, что от кабанчика что-то осталось и я смогу накормить своего зверя до того, как он по-настоящему проголодается.

Правда, когда я добралась до берега, есть мне резко расхотелось. А все потому, что Роар, закончив с разделкой, в этот самый момент спустился к воде и, закатав штанины до колен, принялся полоскать испачканную рубашку. При этом стоял волчонок ко мне спиной, демонстрируя не только обнаженный торс, но и крепкие ягодицы. И выглядел до того соблазнительно, что я, каюсь, не утерпела. Даже облизнулась, глядя на молодое здоровое тело. А затем припала к земле, подкралась и прямо с берега прыгнула, обеими лапами цапнув стройные мужские бедра и от души куснув парня за аппетитную попу.

Мр-ряу!

Не ожидавший такого волк буквально взвизгнул, рванулся прочь и, не удержав равновесия, с шумом плюхнулся в воду. На мгновение ухнул туда с головой, подняв тучу брызг. Пробулькал что-то нецензурное. Но тут же вскочил, проворно развернулся и при виде скалящейся меня совершенно искренне возопил:

– За что?!

Я едва не закашлялась от смеха.

Что значит: за что? Захотелось, вот и укусила. Да и разве можно было пройти мимо такой замечательной попы? Симпатичная, округлая, крепенькая, как спелое яблочко. Кто бы на моем месте отказался вонзить в нее зубы? Зато сейчас волчонок стал еще забавнее – красный как вареный рак, всклокоченный, мокрый, прямо ути какой хорошенький. Даром что злой.

И незачем так сверкать глазами. Крови нет, ран нет, ничего я ему там не прокусила. И вообще, пусть спасибо скажет, что не выпустила когти, не то пришлось бы во второй раз просить богиню об услуге.