Баллада о Лорелее
Часть 85 из 131 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Разговаривала с дядей Мишей.
— Вот, значит, как… — Алексей не сумел скрыть досады, прозвучавшей в голосе помимо воли. — Болтун… а ведь он мне обещал… Что он тебе рассказал?
— Ничего существенного. Просто сказал, что я должна услышать это именно от тебя. И вот я здесь.
Алексей смотрел на свою приемную дочь и никак не мог отделаться от зародившегося где-то глубоко внутри и набиравшего силу двойственного чувства. С одной стороны, перед ним действительно Катя, теперь он в этом почти не сомневался. Но с другой… Что-то все-таки было не так.
«Возможно, тот образ жизни, который она волей-неволей вынуждена вести, оказывает слишком сильное влияние на психику, изгоняя прочь обычные человеческие чувства, — думал он. — Почему-то нет ни теплых объятий, ни слез радости по поводу долгожданной встречи после долгой разлуки. Как-то не по-людски это… Можно долго размышлять на тему „метаморф — недочеловек или сверхчеловек?“ И привести множество доводов как за, так и против. Но при этом одно утверждение наверняка оспорить невозможно: это НЕ человек. По крайней мере, пока никто не доказал обратного.»
— Ты не рада меня видеть? — спросил он. — Я чувствую между нами какое-то непонятное напряжение.
Катя вдруг резко отстранилась и, не произнеся ни слова, вернулась на каменный уступ.
— Если это из-за того, что наша встреча будет слишком недолгой, то не стоит так уж сильно расстраиваться. Ведь мы несмотря ни на что все-таки снова встретились, и это уже навсегда. Во всяком случае, я умру счастливым.
Алексей попытался улыбнуться, обратив сказанное в шутку, но лишь снова закашлялся. Сильные толчки внутри черепной коробки заставили его болезненно сморщиться. Словно кто-то упорно пытался выбраться наружу и никак не мог. Головная боль становилась просто невыносимой.
Катя терпеливо дождалась окончания очередного приступа, а потом негромко сказала:
— Я рада тебя видеть. Правда. Ты не поверишь, но я мечтала об этом все долгие годы, проведенные на Лорелее. И это тоже правда. Я просто в ужасе от того, что наша встреча может оказаться последней. Но есть одно обстоятельство, которое отравляет мне жизнь вот уже несколько дней…
Катя помолчала, а потом, словно собравшись с духом, на одном дыхании произнесла:
— Мне вдруг пришло в голову, что именно ты можешь оказаться причастным к смерти моей мамы. Иначе, почему нужно было так долго молчать? Объяснить подобную скрытность я могу лишь обостренным чувством вины, и твои кошмары, кажется, эту версию только подтверждают.
— Вот оно что, — горько усмехнулся Алексей. — А я-то гадал… Выходит, виновный уже назначен.
— Пока еще нет. Но не буду скрывать, ты один из главных претендентов на эту роль.
Алексей очень живо представил себе, как Катя произносит последнюю фразу, а затем плотно сжимает тонкие губы. Помнится, она всегда так делала, когда ситуация по какой-то причине категорически ее не устраивала.
— А кто еще? — поинтересовался он. Любопытно же, в какую компанию она его записала.
— Это будет зависеть от того, что я от тебя услышу.
— А вариант с обычным несчастным случаем, выходит, даже не рассматривается?
— Нет.
— Интересно, почему?
— Мама была слишком хорошим пилотом для того, чтобы в ясную погоду не справиться с управлением самым обычным вертолетом. Думаю, ты не станешь этого отрицать.
— А техническая неисправность?
— Возможно. Вот об этом ты мне и расскажешь. Сам же говорил, что сделать это следовало еще много лет назад. Думаю, сейчас самое время.
— Что ж… наверное, ты права. Другого такого случая нам наверняка не представится.
Несколько мгновений Алексей молчал, собираясь с мыслями, а затем заговорил. Ровно, размеренно, без лишних эмоций. Как в суде под присягой, стремясь донести только факты и ничего, кроме фактов. Катя застыла в полной неподвижности, стараясь не пропустить ни одного слова. На Алексея она не смотрела.
— Наша группа: я в качестве командира, а также Наташа, Михаил, Роман и Мария, — проходила последний цикл тренировок в восточном филиале специального Центра подготовки космического десанта перед отправкой на Горгону. Обычная рутинная работа, ничего выходящего за привычные рамки. Подобных тренировок у нас за плечами насчитывалась не одна и не две, уж поверь. Поэтому никаких сложностей ни с какой стороны никто не ожидал. Сдадим нормативы, пройдем медкомиссию, и вперед. Вот только в этот раз начальство рассудило по-иному. Именно на нас решили испытать новый подход к профессиональной и психологической подготовке.
Среди десантников давно ходили слухи о каком-то необычном тренажере с совершенно фантастическими характеристиками. Будто испытуемые при этом полностью погружаются в выдуманную реальность, совершенно выпадая из реальности настоящей. Даже более того. Именно иллюзия и становится на время проведения испытаний единственным и уникальным в своем роде мирозданием, в котором им предстоит жить и, возможно, отстаивать свое право на существование. Услышав подобное, многие профессионалы только отмахивались. Мол, видели мы эту виртуальную реальность во всех видах, нашли, мол, чем удивить. Однако на деле все оказалось не так просто. Мало того, что установка заставляла воспринимать иллюзорный мир, совершенно стирая из памяти мир реальный, но еще и объединяла сознание всех испытуемых в единое ментальное пространство. Каждый поступок каждого из них влиял на изменение ситуации в целом.
Ничего не подозревая о коварстве проверяющих, мы заняли места в установке. Посмеиваясь и всячески демонстрируя полную готовность посрамить любые усилия испытателей по внесению раздора в наши стройные ряды. Никто даже не предполагал, что нам предстоит тренировка на выживание в условиях, максимально приближенных к реальности. Причем в самых жестоких ее проявлениях.
Алексей снова закашлялся. Кровавые пятнышки на внутренней поверхности шлема стали гуще. Собравшись с силами, Алексей бросил короткий взгляд на по-прежнему неподвижную Катю и продолжил:
— Едва установка заработала, мы оказались на Горгоне. Никому даже в голову не могла прийти мысль о том, что все это лишь внедренная в мозг иллюзия, настолько достоверными оказались предложенные нам обстоятельства.
А затем начались вводные.
В чудовищном катаклизме погибла база с находящимся на ней Михаилом. Связь с Романом и Марией наладить так и не удалось, и мы с Наташей оказались совершенно одни среди горячих песков без какой-либо надежды на помощь. Единственным вариантом спасения могла бы стать метеостанция, расположенная в стороне от базы и не затронутая взрывом. Но десятки километров по пескам… и воздуха в баллонах всего лишь на шесть часов. Шансов на выживание практически никаких.
А испытатели с воистину садистским упорством подсовывали нам все новые и новые проблемы, словно созданных прежде им казалось мало. Сначала жара, от которой практически не спасали холодильные установки скафандров, затем горгульи, терпеливо выжидавшие своего часа и в конце концов напавшие именно тогда, когда никто этого не ожидал, и, наконец, бескрайняя плантация паутинников, вставшая между нами и метеостанцией.
Но самое главное они приберегли под конец: неисправность манометра на скафандре Наташи, показавшего, что воздуха в ее баллонах практически нет. Это оказалось последней каплей. Не отдавая отчета в своих действиях, она набросилась на меня с намерением завладеть драгоценными остатками воздушной смеси. По ее мнению, из нас двоих выжить мог только один, и этим одним должна была стать именно она. Завязалась драка, в результате которой она меня убила. А затем забрала баллоны и в одиночку отправилась дальше.
Катя резко вскинулась и развернулась лицом к Алексею. Даже под бликующим забралом скафандра хорошо было видно, как ее глаза вдруг расширились совершенно невероятным образом.
— Как убила?! О чем ты говоришь! — чуть ли не закричала она. — Не верю… не могла она…
— Ножом. Обычным десантным ножом, — ответил Алексей. — Прямо в левый бок, вот сюда…
— Не верю… — шепотом повторила Катя.
— Думаю, теперь ты понимаешь причину моих кошмаров.
Катя замолчала, лишь крепко сцепила пальцы рук и низко опустила голову. Алексей мельком даже пожалел, что ему пришлось рассказать ей о весьма неблаговидном поступке матери. Но без досконального знания ситуации объяснить дальнейшее не представлялось возможным.
— Мне действительно жаль, что тебе пришлось это услышать, — сказал он. — Но ты сама хотела…
— Продолжай, — глухо сказала Катя.
— Тренировку немедленно прервали. Я загремел в госпиталь, хотя физически нисколько не пострадал, а Наташа составила мне компанию. Правда, не могу сказать, что она адекватно воспринимала окружающее. Я бы назвал ее состояние чем-то средним между наведенной иллюзией и реальностью. Ради спасения ее психического здоровья медики приняли довольно рискованное на мой взгляд решение: стереть память о случившемся, одновременно уничтожив любые воспоминания о злосчастной установке. А членам моей команды, как и обслуживающему персоналу, строго-настрого предписывалось вести себя так, словно ничего особенного за последние дни не происходило. Так… рутинные медицинские процедуры, не более того.
Чисто технически осуществить задуманное не составляло труда, используя в качестве медицинского инструмента все ту же установку. Сложнее оказалось с людьми… Роман и Маша вообще не видели Наташу в упор, для них она перестала существовать. Да и для Михаила в какой-то степени тоже. Ни у кого просто в голове не укладывалось, как бывший товарищ по команде мог пойти на подобное преступление ради спасения собственной жизни. И совершенно при этом неважно, что убийство оказалось виртуальным, не имевшим, так сказать, реального воплощения. Сам факт того, что она оказалась способна…
Алексей ненадолго замолчал, вновь переживая в памяти давние события. Катя не торопила. Судя по всему, услышанное и ей давалось куда как непросто. Немного успокоившись и проглотив комок в горле, он продолжил:
— Наташа, конечно же, чувствовала столь резкие перемены в отношении к себе окружающих и терялась в догадках. Последней каплей стало решение руководства Космофлота о ее увольнении. Как официально объявили, по медицинским показаниям. Конечно же, она не поверила столь неприкрыто притянутому за уши решению и всеми силами пыталась докопаться до истины…
Я до сих пор не знаю, кто рассказал ей правду. Холодно, жестоко, с весьма недвусмысленным намерением ударить побольнее.
Наташа связалась со мной уже из кабины вертолета. Мы с Михаилом слишком поздно сообразили, что именно она задумала… пытались помешать, но попросту не успели. Твоя мать действительно была отличным пилотом, поэтому нет никаких сомнений в том, что удар о скалу не был случайным.
Алексей снова закашлялся, а затем устало произнес:
— Теперь ты знаешь все. Могу лишь добавить, что последние ее слова были о тебе.
Катя долго молчала, уставившись куда-то в пустоту за пределами расщелины и застыв в абсолютной неподвижности. Казалось, сидящая на каменном уступе фигурка в скафандре вдруг сама обратилась в камень. Алексей не тревожил приемную дочь, прекрасно осознавая, какой ураган эмоций бушует сейчас в ее душе.
Наконец, она пошевелилась, и Алексей услышал в наушниках глухой голос, показавшийся ему абсолютно незнакомым.
— Вы все… — сказала Катя. — Да, вы все виновны в ее смерти. Если бы хоть кто-то из вас проявил каплю сочувствия, она была бы жива. Но нет… Жестокие, бесчувственные люди. И угрызения совести наверняка не мучают. А может, у вас ее попросту нет?
— Не нужно кидаться в крайности, — сказал Алексей. — Я никогда не осуждал Наташу за ее поступок. Более того… Сейчас, фактически пребывая по ту сторону жизни, я хочу, чтобы ты знала: я всегда любил твою мать, и буду любить ее до последнего вздоха. Правда, любовь эта была абсолютно безнадежной, особенно после гибели на Горгоне Павла, твоего отца. Наташа прекрасно знала о моих чувствах, как знала и то, что может положиться на меня в любой ситуации. И не только как на командира, но прежде всего как на друга. Так что, по крайней мере я ее не предавал и предать не мог.
— Вы все… — зловещим шепотом повторила Катя. — Вы все ответите мне за ее смерть.
— Что ты задумала? Месть? Имей в виду, это слишком плохое чувство, буквально сжигающее человека изнутри. Не дают покоя лавры Монте-Кристо? Но подумай сама, что осталось в его душе после расправы над обидчиками? Пустыня… Стал ли он после этого счастливее? Вряд ли. Неужели ты хочешь для себя подобной судьбы?
Катя молчала. Алексей видел перед собой лишь ее напряженную спину и крепко сцепленные пальцы рук. Он вдруг очень ясно представил мрачный тяжелый взгляд, устремленный в бесконечные черные небеса Радаманта, и плотно сжатые тонкие губы. Именно так, и никак иначе. Все-таки он неплохо знал свою приемную дочь.
— Что ж… Чувствую, отговорить не получится. Ты так же упряма как… как твоя мать. Тогда можешь начать прямо с меня. Хотя радиация и так сделает свое черное дело. Но здесь ведь главное — сладостный вкус приведенного в исполнение приговора, не так ли? Так что поторопись, пока фортуна не вырвала у тебя из рук последнюю возможность самолично оборвать нить моей жизни. Ну же… приступай!
Катя развернулась и молча уставилась на Алексея в упор. Свет нашлемных фонарей больно бил прямо по глазам, не позволяя рассмотреть выражение лица. Алексей считал, что прекрасно знает свою приемную дочь, однако немало удивился бы, если бы смог увидеть на ее щеках извилистые мокрые дорожки.
Внезапно под шлемом раздался противный, словно ввинчивающийся прямо в мозг, надоедливый зуммер, и сразу же на внутренней поверхности забрала ярко забегали тревожные красные вспышки.
— Что это? — быстро спросила Катя.
— Кончается воздух… Говорю же, тебе следует поторопиться… а то если не радиация, так удушье… Не успеешь.
— Успею, — мрачно пообещала Катя, встала со своего места и, нагнувшись, втиснулась в узкую каменную щель. — Поворачивайся набок, быстро! — скомандовала она.
— Это еще зачем? — прохрипел Алексей. — Давай, не будем усложнять.
Вместо ответа Катя обхватила его руками и воистину с нечеловеческой силой одним мощным рывком развернула к себе спиной. Больная нога тут же дала о себе знать, да так, что Алексей завопил во всю мощь своих разрушающихся легких. В глазах потемнело.
Поэтому он не видел, как Катя, присев на корточки, завела руку за спину и разблокировала замок в нижней части заплечного ранца. Створки мгновенно разошлись в стороны, обнажив блестящие полированным металлом баллоны с воздушной смесью. Потянув кассету вниз, Катя отсоединила емкости с воздухом от своего скафандра. Под шлемом немедленно замигали красные огни и противно заверещал зуммер, но она не обращала на это ровно никакого внимания. На внутренней поверхности прозрачного забрала разгорелась зловещая надпись: «Тревога! Критическая ошибка воздушного оборудования!» — и тут же сменилась новой: «Оборудование не установлено.»
Катя быстро проделала ту же операцию с заплечным ранцем Алексея, отбросила в сторону практически полностью опустевшие баллоны и установила на их место кассету, извлеченную из собственного скафандра. Дыхание Алексея, до того момента частое-частое, постепенно пришло в норму. Катя захлопнула створки ранца и аккуратно перевернула тяжелое тело опекуна на спину. Алексей застонал, но буквально через секунду открыл глаза.
— Что… — хрипло сказал он, жадно глотая воздух спекшимся ртом. — Что ты сделала?
— Всего лишь исправила ошибку своей матери, — сказала Катя, выбралась из каменной щели и снова заняла облюбованное место перед входом.
Ничего не понимающий Алексей с недоумением переводил взгляд с разверстого ранца приемной дочери на валяющуюся на камнях кассету с пустыми баллонами и обратно. Увиденное явно отказывалось укладываться в голове.
— Но как?.. Ничего не понимаю, — пробормотал он.
— Я прекрасно могу обходиться без воздуха, — ровным равнодушным голосом произнесла Катя. — С самого начала катастрофы я предвидела нечто подобное и постаралась сэкономить. Так что можешь радоваться — у тебя есть еще несколько часов.
— Чертовщина какая-то… Можешь считать, окончательно убедила меня в том, что ты все-таки не человек.
Несколько секунд Катя молчала, а потом ответила:
— Вот, значит, как… — Алексей не сумел скрыть досады, прозвучавшей в голосе помимо воли. — Болтун… а ведь он мне обещал… Что он тебе рассказал?
— Ничего существенного. Просто сказал, что я должна услышать это именно от тебя. И вот я здесь.
Алексей смотрел на свою приемную дочь и никак не мог отделаться от зародившегося где-то глубоко внутри и набиравшего силу двойственного чувства. С одной стороны, перед ним действительно Катя, теперь он в этом почти не сомневался. Но с другой… Что-то все-таки было не так.
«Возможно, тот образ жизни, который она волей-неволей вынуждена вести, оказывает слишком сильное влияние на психику, изгоняя прочь обычные человеческие чувства, — думал он. — Почему-то нет ни теплых объятий, ни слез радости по поводу долгожданной встречи после долгой разлуки. Как-то не по-людски это… Можно долго размышлять на тему „метаморф — недочеловек или сверхчеловек?“ И привести множество доводов как за, так и против. Но при этом одно утверждение наверняка оспорить невозможно: это НЕ человек. По крайней мере, пока никто не доказал обратного.»
— Ты не рада меня видеть? — спросил он. — Я чувствую между нами какое-то непонятное напряжение.
Катя вдруг резко отстранилась и, не произнеся ни слова, вернулась на каменный уступ.
— Если это из-за того, что наша встреча будет слишком недолгой, то не стоит так уж сильно расстраиваться. Ведь мы несмотря ни на что все-таки снова встретились, и это уже навсегда. Во всяком случае, я умру счастливым.
Алексей попытался улыбнуться, обратив сказанное в шутку, но лишь снова закашлялся. Сильные толчки внутри черепной коробки заставили его болезненно сморщиться. Словно кто-то упорно пытался выбраться наружу и никак не мог. Головная боль становилась просто невыносимой.
Катя терпеливо дождалась окончания очередного приступа, а потом негромко сказала:
— Я рада тебя видеть. Правда. Ты не поверишь, но я мечтала об этом все долгие годы, проведенные на Лорелее. И это тоже правда. Я просто в ужасе от того, что наша встреча может оказаться последней. Но есть одно обстоятельство, которое отравляет мне жизнь вот уже несколько дней…
Катя помолчала, а потом, словно собравшись с духом, на одном дыхании произнесла:
— Мне вдруг пришло в голову, что именно ты можешь оказаться причастным к смерти моей мамы. Иначе, почему нужно было так долго молчать? Объяснить подобную скрытность я могу лишь обостренным чувством вины, и твои кошмары, кажется, эту версию только подтверждают.
— Вот оно что, — горько усмехнулся Алексей. — А я-то гадал… Выходит, виновный уже назначен.
— Пока еще нет. Но не буду скрывать, ты один из главных претендентов на эту роль.
Алексей очень живо представил себе, как Катя произносит последнюю фразу, а затем плотно сжимает тонкие губы. Помнится, она всегда так делала, когда ситуация по какой-то причине категорически ее не устраивала.
— А кто еще? — поинтересовался он. Любопытно же, в какую компанию она его записала.
— Это будет зависеть от того, что я от тебя услышу.
— А вариант с обычным несчастным случаем, выходит, даже не рассматривается?
— Нет.
— Интересно, почему?
— Мама была слишком хорошим пилотом для того, чтобы в ясную погоду не справиться с управлением самым обычным вертолетом. Думаю, ты не станешь этого отрицать.
— А техническая неисправность?
— Возможно. Вот об этом ты мне и расскажешь. Сам же говорил, что сделать это следовало еще много лет назад. Думаю, сейчас самое время.
— Что ж… наверное, ты права. Другого такого случая нам наверняка не представится.
Несколько мгновений Алексей молчал, собираясь с мыслями, а затем заговорил. Ровно, размеренно, без лишних эмоций. Как в суде под присягой, стремясь донести только факты и ничего, кроме фактов. Катя застыла в полной неподвижности, стараясь не пропустить ни одного слова. На Алексея она не смотрела.
— Наша группа: я в качестве командира, а также Наташа, Михаил, Роман и Мария, — проходила последний цикл тренировок в восточном филиале специального Центра подготовки космического десанта перед отправкой на Горгону. Обычная рутинная работа, ничего выходящего за привычные рамки. Подобных тренировок у нас за плечами насчитывалась не одна и не две, уж поверь. Поэтому никаких сложностей ни с какой стороны никто не ожидал. Сдадим нормативы, пройдем медкомиссию, и вперед. Вот только в этот раз начальство рассудило по-иному. Именно на нас решили испытать новый подход к профессиональной и психологической подготовке.
Среди десантников давно ходили слухи о каком-то необычном тренажере с совершенно фантастическими характеристиками. Будто испытуемые при этом полностью погружаются в выдуманную реальность, совершенно выпадая из реальности настоящей. Даже более того. Именно иллюзия и становится на время проведения испытаний единственным и уникальным в своем роде мирозданием, в котором им предстоит жить и, возможно, отстаивать свое право на существование. Услышав подобное, многие профессионалы только отмахивались. Мол, видели мы эту виртуальную реальность во всех видах, нашли, мол, чем удивить. Однако на деле все оказалось не так просто. Мало того, что установка заставляла воспринимать иллюзорный мир, совершенно стирая из памяти мир реальный, но еще и объединяла сознание всех испытуемых в единое ментальное пространство. Каждый поступок каждого из них влиял на изменение ситуации в целом.
Ничего не подозревая о коварстве проверяющих, мы заняли места в установке. Посмеиваясь и всячески демонстрируя полную готовность посрамить любые усилия испытателей по внесению раздора в наши стройные ряды. Никто даже не предполагал, что нам предстоит тренировка на выживание в условиях, максимально приближенных к реальности. Причем в самых жестоких ее проявлениях.
Алексей снова закашлялся. Кровавые пятнышки на внутренней поверхности шлема стали гуще. Собравшись с силами, Алексей бросил короткий взгляд на по-прежнему неподвижную Катю и продолжил:
— Едва установка заработала, мы оказались на Горгоне. Никому даже в голову не могла прийти мысль о том, что все это лишь внедренная в мозг иллюзия, настолько достоверными оказались предложенные нам обстоятельства.
А затем начались вводные.
В чудовищном катаклизме погибла база с находящимся на ней Михаилом. Связь с Романом и Марией наладить так и не удалось, и мы с Наташей оказались совершенно одни среди горячих песков без какой-либо надежды на помощь. Единственным вариантом спасения могла бы стать метеостанция, расположенная в стороне от базы и не затронутая взрывом. Но десятки километров по пескам… и воздуха в баллонах всего лишь на шесть часов. Шансов на выживание практически никаких.
А испытатели с воистину садистским упорством подсовывали нам все новые и новые проблемы, словно созданных прежде им казалось мало. Сначала жара, от которой практически не спасали холодильные установки скафандров, затем горгульи, терпеливо выжидавшие своего часа и в конце концов напавшие именно тогда, когда никто этого не ожидал, и, наконец, бескрайняя плантация паутинников, вставшая между нами и метеостанцией.
Но самое главное они приберегли под конец: неисправность манометра на скафандре Наташи, показавшего, что воздуха в ее баллонах практически нет. Это оказалось последней каплей. Не отдавая отчета в своих действиях, она набросилась на меня с намерением завладеть драгоценными остатками воздушной смеси. По ее мнению, из нас двоих выжить мог только один, и этим одним должна была стать именно она. Завязалась драка, в результате которой она меня убила. А затем забрала баллоны и в одиночку отправилась дальше.
Катя резко вскинулась и развернулась лицом к Алексею. Даже под бликующим забралом скафандра хорошо было видно, как ее глаза вдруг расширились совершенно невероятным образом.
— Как убила?! О чем ты говоришь! — чуть ли не закричала она. — Не верю… не могла она…
— Ножом. Обычным десантным ножом, — ответил Алексей. — Прямо в левый бок, вот сюда…
— Не верю… — шепотом повторила Катя.
— Думаю, теперь ты понимаешь причину моих кошмаров.
Катя замолчала, лишь крепко сцепила пальцы рук и низко опустила голову. Алексей мельком даже пожалел, что ему пришлось рассказать ей о весьма неблаговидном поступке матери. Но без досконального знания ситуации объяснить дальнейшее не представлялось возможным.
— Мне действительно жаль, что тебе пришлось это услышать, — сказал он. — Но ты сама хотела…
— Продолжай, — глухо сказала Катя.
— Тренировку немедленно прервали. Я загремел в госпиталь, хотя физически нисколько не пострадал, а Наташа составила мне компанию. Правда, не могу сказать, что она адекватно воспринимала окружающее. Я бы назвал ее состояние чем-то средним между наведенной иллюзией и реальностью. Ради спасения ее психического здоровья медики приняли довольно рискованное на мой взгляд решение: стереть память о случившемся, одновременно уничтожив любые воспоминания о злосчастной установке. А членам моей команды, как и обслуживающему персоналу, строго-настрого предписывалось вести себя так, словно ничего особенного за последние дни не происходило. Так… рутинные медицинские процедуры, не более того.
Чисто технически осуществить задуманное не составляло труда, используя в качестве медицинского инструмента все ту же установку. Сложнее оказалось с людьми… Роман и Маша вообще не видели Наташу в упор, для них она перестала существовать. Да и для Михаила в какой-то степени тоже. Ни у кого просто в голове не укладывалось, как бывший товарищ по команде мог пойти на подобное преступление ради спасения собственной жизни. И совершенно при этом неважно, что убийство оказалось виртуальным, не имевшим, так сказать, реального воплощения. Сам факт того, что она оказалась способна…
Алексей ненадолго замолчал, вновь переживая в памяти давние события. Катя не торопила. Судя по всему, услышанное и ей давалось куда как непросто. Немного успокоившись и проглотив комок в горле, он продолжил:
— Наташа, конечно же, чувствовала столь резкие перемены в отношении к себе окружающих и терялась в догадках. Последней каплей стало решение руководства Космофлота о ее увольнении. Как официально объявили, по медицинским показаниям. Конечно же, она не поверила столь неприкрыто притянутому за уши решению и всеми силами пыталась докопаться до истины…
Я до сих пор не знаю, кто рассказал ей правду. Холодно, жестоко, с весьма недвусмысленным намерением ударить побольнее.
Наташа связалась со мной уже из кабины вертолета. Мы с Михаилом слишком поздно сообразили, что именно она задумала… пытались помешать, но попросту не успели. Твоя мать действительно была отличным пилотом, поэтому нет никаких сомнений в том, что удар о скалу не был случайным.
Алексей снова закашлялся, а затем устало произнес:
— Теперь ты знаешь все. Могу лишь добавить, что последние ее слова были о тебе.
Катя долго молчала, уставившись куда-то в пустоту за пределами расщелины и застыв в абсолютной неподвижности. Казалось, сидящая на каменном уступе фигурка в скафандре вдруг сама обратилась в камень. Алексей не тревожил приемную дочь, прекрасно осознавая, какой ураган эмоций бушует сейчас в ее душе.
Наконец, она пошевелилась, и Алексей услышал в наушниках глухой голос, показавшийся ему абсолютно незнакомым.
— Вы все… — сказала Катя. — Да, вы все виновны в ее смерти. Если бы хоть кто-то из вас проявил каплю сочувствия, она была бы жива. Но нет… Жестокие, бесчувственные люди. И угрызения совести наверняка не мучают. А может, у вас ее попросту нет?
— Не нужно кидаться в крайности, — сказал Алексей. — Я никогда не осуждал Наташу за ее поступок. Более того… Сейчас, фактически пребывая по ту сторону жизни, я хочу, чтобы ты знала: я всегда любил твою мать, и буду любить ее до последнего вздоха. Правда, любовь эта была абсолютно безнадежной, особенно после гибели на Горгоне Павла, твоего отца. Наташа прекрасно знала о моих чувствах, как знала и то, что может положиться на меня в любой ситуации. И не только как на командира, но прежде всего как на друга. Так что, по крайней мере я ее не предавал и предать не мог.
— Вы все… — зловещим шепотом повторила Катя. — Вы все ответите мне за ее смерть.
— Что ты задумала? Месть? Имей в виду, это слишком плохое чувство, буквально сжигающее человека изнутри. Не дают покоя лавры Монте-Кристо? Но подумай сама, что осталось в его душе после расправы над обидчиками? Пустыня… Стал ли он после этого счастливее? Вряд ли. Неужели ты хочешь для себя подобной судьбы?
Катя молчала. Алексей видел перед собой лишь ее напряженную спину и крепко сцепленные пальцы рук. Он вдруг очень ясно представил мрачный тяжелый взгляд, устремленный в бесконечные черные небеса Радаманта, и плотно сжатые тонкие губы. Именно так, и никак иначе. Все-таки он неплохо знал свою приемную дочь.
— Что ж… Чувствую, отговорить не получится. Ты так же упряма как… как твоя мать. Тогда можешь начать прямо с меня. Хотя радиация и так сделает свое черное дело. Но здесь ведь главное — сладостный вкус приведенного в исполнение приговора, не так ли? Так что поторопись, пока фортуна не вырвала у тебя из рук последнюю возможность самолично оборвать нить моей жизни. Ну же… приступай!
Катя развернулась и молча уставилась на Алексея в упор. Свет нашлемных фонарей больно бил прямо по глазам, не позволяя рассмотреть выражение лица. Алексей считал, что прекрасно знает свою приемную дочь, однако немало удивился бы, если бы смог увидеть на ее щеках извилистые мокрые дорожки.
Внезапно под шлемом раздался противный, словно ввинчивающийся прямо в мозг, надоедливый зуммер, и сразу же на внутренней поверхности забрала ярко забегали тревожные красные вспышки.
— Что это? — быстро спросила Катя.
— Кончается воздух… Говорю же, тебе следует поторопиться… а то если не радиация, так удушье… Не успеешь.
— Успею, — мрачно пообещала Катя, встала со своего места и, нагнувшись, втиснулась в узкую каменную щель. — Поворачивайся набок, быстро! — скомандовала она.
— Это еще зачем? — прохрипел Алексей. — Давай, не будем усложнять.
Вместо ответа Катя обхватила его руками и воистину с нечеловеческой силой одним мощным рывком развернула к себе спиной. Больная нога тут же дала о себе знать, да так, что Алексей завопил во всю мощь своих разрушающихся легких. В глазах потемнело.
Поэтому он не видел, как Катя, присев на корточки, завела руку за спину и разблокировала замок в нижней части заплечного ранца. Створки мгновенно разошлись в стороны, обнажив блестящие полированным металлом баллоны с воздушной смесью. Потянув кассету вниз, Катя отсоединила емкости с воздухом от своего скафандра. Под шлемом немедленно замигали красные огни и противно заверещал зуммер, но она не обращала на это ровно никакого внимания. На внутренней поверхности прозрачного забрала разгорелась зловещая надпись: «Тревога! Критическая ошибка воздушного оборудования!» — и тут же сменилась новой: «Оборудование не установлено.»
Катя быстро проделала ту же операцию с заплечным ранцем Алексея, отбросила в сторону практически полностью опустевшие баллоны и установила на их место кассету, извлеченную из собственного скафандра. Дыхание Алексея, до того момента частое-частое, постепенно пришло в норму. Катя захлопнула створки ранца и аккуратно перевернула тяжелое тело опекуна на спину. Алексей застонал, но буквально через секунду открыл глаза.
— Что… — хрипло сказал он, жадно глотая воздух спекшимся ртом. — Что ты сделала?
— Всего лишь исправила ошибку своей матери, — сказала Катя, выбралась из каменной щели и снова заняла облюбованное место перед входом.
Ничего не понимающий Алексей с недоумением переводил взгляд с разверстого ранца приемной дочери на валяющуюся на камнях кассету с пустыми баллонами и обратно. Увиденное явно отказывалось укладываться в голове.
— Но как?.. Ничего не понимаю, — пробормотал он.
— Я прекрасно могу обходиться без воздуха, — ровным равнодушным голосом произнесла Катя. — С самого начала катастрофы я предвидела нечто подобное и постаралась сэкономить. Так что можешь радоваться — у тебя есть еще несколько часов.
— Чертовщина какая-то… Можешь считать, окончательно убедила меня в том, что ты все-таки не человек.
Несколько секунд Катя молчала, а потом ответила: