Аспид

Харт жил в огромном пентхаусе под самой крышей старого здания, нижний этаж которого занимали дорогие магазины. Окна по размеру скорее напоминали двери и упирались в пол, под высоким потолком висела большая старинная люстра, а стены покрывали темные обои с винтажным рисунком. Здесь было множество вещей, которые сразу же захватили мое воображение: массивные деревянные балки, удерживающие потолок; декоративный камин со сложенными пирамидкой дровами; ковер – то ли шкура оленя, то ли имитация. Все здесь словно намеренно не меняли еще с прошлого века. Только кухня была современной, с большим панорамным окном и барной стойкой с идеально гладкой черной поверхностью, отражавшей свет точечных лампочек в потолке. Если бы я увидела такое жилье в фильме, то сразу бы сказала, что тут живет главный злодей. Ибо только злодеи знают толк в красивых и необычных вещах. Не то что эти аскеты-протагонисты, которые, кроме спасения мира, больше ничем не интересуются.

– Ничего себе. Вы точно работаете детективом, а не приторговываете наркотиками?

– Вам нравится? – Он обвел глазами пространство гостиной.

– Очень… Это мой отец вам так щедро платит?

– Родители завещали мне наследство.

– Они умерли?

– К сожалению.

– Очень жаль… Вы сами тут все обставили?

– Эта квартира когда-то давно принадлежала моей матери. Еще до замужества. Я выяснил это относительно недавно, пришел к владельцу и выкупил ее. Он не сильно менял ее все эти годы. И я тоже не стал. Больше реставрировал, чтобы как можно дольше сохранить все, как было.

Я сняла туфли и ступила босиком на паркет. Тот встретил меня тихим вежливым скрипом. Минут десять я ходила по квартире кругами, разглядывая ее. Гэбриэл тем временем повесил на крючок наши с ним пальто и исчез в кухне. Когда он вернулся, в его руках было две чашки.

– Вы без ума от этого места, не так ли? – спросила я.

– Пожалуй, да. Было здорово заполучить что-то, что когда-то принадлежало матери.

– Давно она умерла?

– Мне было два года.

– В самом деле? Значит, вы почти не помните ее… а знаете, моя мать тоже умерла, когда я была совсем крохой…

– Да, я знаю.

Мы немного помолчали, попивая чай. Я присела за барную стойку, перекатывая в руках чашку.

– Мне всегда говорили, что Стаффорды похитили ее и сбросили из окна гостиницы. Пока однажды я не узнала, что, вероятно, это были не Стаффорды. А она сама решила покончить с собой, потому что отец довел ее. Она сделала аборт, а это никак не укладывалось в религиозную картину его мира. Боюсь, уже не выяснить, что случилось на самом деле…

– Мне жаль, Кристи, – ответил Харт, усаживаясь рядом.

– Ничего… Это было так давно, и я так много думала обо всем этом, что чувство боли притупилось… Давно вы работаете у моего отца? – спросила я.

– Два года.

– А почему я познакомилась с вами только сейчас?

– А разве мы должны были познакомиться раньше? – спросил Харт, отхлебывая чай.

– Просто я вас раньше никогда не видела. Не припоминаю. На домашних обедах вас точно раньше не было.

– Вообще-то бывал, – сказал он.

– Да ладно! Мне ужасно стыдно, но я вас не запомнила.

– Я предпочитаю оставаться незамеченным.

– А кроме обедов мы еще где-то встречались?

– Пару раз я отвозил вас в церковь.

– Не может быть! – выдохнула я. – Вот теперь мне по-настоящему стыдно!

– Да бросьте, – отмахнулся Харт. – Игнор девочки-подростка – не самое страшное, что со мной случалось.

Я рассмеялась, хотя слова «девочка-подросток» почему-то неприятно задели самолюбие. Я вообще-то уже два года как совершеннолетняя.

– Вы живете тут один? – поинтересовалась я.

– Да.

Мы стояли возле камина, и я разглядывала стоявшие на каминной полке фотографии. Почти на всех была одна и та же женщина: изысканная, темноволосая, хорошо одетая. На некоторых она обнимала или держала на руках маленьких детей: девочку и мальчика.

– Ваша мать? – спросила я.

– Да, – кивнул он.


– Очень красивая… а вы на нее совсем не похожи.

– Да, я в курсе, что не блещу красотой, – хмыкнул Харт.

– Я не это хотела сказать, – смутилась я. – Вы не похожи на нее, но тем не менее тоже очень привлекательны.

– Неужели?

– Честное слово.

– Кристи, вам необязательно быть милой и вежливой только потому, что вам больше негде ночевать. Можете быть собой, – подначил меня Харт.

Я рассмеялась.

– Считаете меня грубиянкой?

– Да, и еще хулиганкой. Хотите есть? – спросил он.

– Вообще-то, очень. В родительском доме было не до еды.

– Не возражаете, если мы поедим дома? Я что-нибудь приготовлю, – предложил он.

– Даже не знаю, что приводит меня в больший восторг. То, что не придется никуда ехать, или то, что вы умеете готовить. Я могу помочь. Например, сделать салат.

– Прекрасно. Я пожарю мясо.

Кухня оказалась огромной, с видом на город. Над барной стойкой свисали крупные лампы с яркими нитями накаливания внутри. Поверхность стола была сделана из цельного куска древесины и отполирована до блеска: рисунок древесины был так красив, что я минут десять не могла оторвать от него глаз. Гэбриэл пожарил стейки и запек картошку. Я приготовила целую миску салата, залила всё оливковым маслом и бальзамическим уксусом и осталась вполне довольна результатом.

– Хотите бокал вина? – поинтересовался Харт, когда мы отнесли все на обеденный стол.

– Если вы выпьете со мной, то не откажусь.

Харт ушел на кухню и принес бутылку вина и пару бокалов. Я скользнула взглядом по этикетке, и мои глаза полезли на лоб.

– Что это? «Брунелло Ди Монтальчино» восемьдесят пятого года? – спросила я, уставившись на этикетку. – Вы что, с ума сошли?! Зачем вы его открыли?! Оно же стоит кучу денег!

– Это просто вино. Досталось мне от отца. Я не потратил на него ни копейки, и продавать не планирую тоже, так что почему нет? Жизнь коротка.

– Нет, это не просто вино! – возразила я так жарко, что Харт рассмеялся. – Для такого вина нужен особый случай.

– Что, если сегодня особый случай? – пожал плечами он. – Мы успешно ограбили квартиру, так что…

Я сделала глоток и захихикала. Харт отпил тоже, глядя в потолок.

– Очень необычное, словно не из винограда, а из каких-то невиданных ягод из волшебного леса. И спирт не чувствуется совсем, как будто оно безалкогольное.

– О, не стоит ему доверять, – подмигнул мне Харт. – Уверен, это обманчивая легкость, и после пары бокалов вы это заметите. Надеюсь, вы не буйная.

Я хохотнула, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу.

– Я просто сплошное уныние, если переберу. Сразу отключаюсь и храплю так, что от звука стекла трескаются… а вы?

– Становлюсь слишком беспечным, – сказал Харт и взялся за стейк.

– Это как? Начинаете бегать по балконным перилам и играть в русскую рулетку от скуки?

– Вам говорили, что вы забавная? – спросил Гэбриэл.

– Много раз, – кивнула я.

– Жаль, значит, вы не узнаете ничего нового, – сказал он.

Я рассмеялась. Мне нравились люди, которые умели шутить с совершенно серьезным лицом.

– Забавная? А еще какая? – поинтересовалась я. – Опишите меня одним словом.

– Непослушная, – сказал Харт, не особо раздумывая.

– Непослушная? – захихикала я.

– Да, – подтвердил он. – Просто беда с вами.

Я рассмеялась в голос, испытывая необычное удовольствие от беседы с ним. То ли вино начало действовать, то ли это и правда прозвучало смешно. Хоть я и раньше замечала, что у Харта хорошее чувство юмора, но сейчас поняла, что оно просто отменное.

– А вы знаете какой? – Я минуту помолчала, постучала пальцем по подбородку, подумала и наконец сдалась: – У меня не получается описать вас одним словом, можно их будет четыре?