Архивариус
Часть 3 из 9 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Может, никто и не открывал убийце дверь?
– Как это?
– Ну, жертва могла впустить в квартиру андроид, из своего атомного синтезатора.
– Кого-то из своих знакомых? Ну у тебя и фантазия, Ингви! Может, еще скажешь, что эта самая сожительница его и замочила?
– Но дверь же он, по-твоему, сам открыл кому-то посреди ночи? – возражаю я. – Почему бы и андроида не впустить?
Денис задумывается.
– А может, и не андроид… – продолжаю я. – Может, это вообще какой-нибудь псих, который после убийства так и остался в квартире? Сидит сейчас где-нибудь в ванной.
– Готов поспорить, что и ванную она прекрасно видит. По-твоему, зачем люди камеры у себя в квартире устанавливают?
– Не знаю… – Вопрос застал меня врасплох. – У нас с Мирославой их нет.
– Счастливый ты человек. А вот моя бывшая была такой ревнивой стервой… Чуть ли не силой заставила меня пойти на «добровольную активацию» маячка импланта, представляешь? Ну, чтобы всегда видеть, где я нахожусь. А поскольку оставалась возможность, что я приведу кого-нибудь прямо к нам домой, когда ее самой нету, – напичкала всю квартиру этими чертовыми камерами!
Мы проносимся мимо одного из городских парков.
На траве уже расположились любители утреннего загара. Десятки полуобнаженных тел, мужских и женских, демонстрируют свои совершенные формы, являющиеся результатом труда специалистов по эстетической генетике.
– Причем ведь обычно, – захлебывается Денис от возмущения, – все устанавливают такие камеры без записи. Не знаешь же, когда глянет и проверит, правильно? А эта моя бывшая, представь себе, включала опцию записи и не ленилась потом всё-всё-всё прокручивать!
Парадоксально, но Денис со своей тучной и не вполне правильной фигурой пользуется неизменной популярностью у женщин. Идеальные тела, надо полагать, за много веков уже настолько здесь всем приелись, что обычное, не откорректированное генетической наукой тело производит на женщин такой неожиданный эффект. Неудивительно, что самого Дениса его фигура нисколько не беспокоит.
– Этой сожительницы несколько дней не было в Москве, так? – не унимается Денис. – Вот она камер там и понатыкала. Можешь быть уверен. Я таких, как она, насквозь вижу.
Две или три узкие полоски света пробегают по газону, деревьям, озеру и дорожкам парка. Основная его часть находится в тени, отбрасываемой плотными рядами небоскребов, которые из-за их зеркальных стен практически невозможно различить на фоне неба. Загорающие подыскали себе место в промежутках между тенями. Но через пару часов, когда солнце будет в зените, уже весь парк окажется залитым его ослепительным светом.
Словно наяву я вдруг вижу перед собой залитый солнцем луг, на котором лениво щиплют траву наши овцы. Вижу родительский хутор и водяную мельницу – внушительное свидетельство технического прогресса… ведь еще дед моего деда вращал жернова вручную. Я отчетливо ощущаю запах только что скошенной травы и слышу, как откуда-то доносится пастушеская свирель…
Вспомнил!
Вспомнил, что я непроизвольно насвистывал, принимая сегодня душ! Пару раз на соседском хуторе я слышал, как эту мелодию исполняли на скрипке… вернее, не на скрипке, а как же эта более примитивная штуковина называлась? Как-то на g…
– Приехали. – Голос напарника возвращает меня к реальности.
Автомобиль уже выбрал себе место на парковке. От ближайшего подъезда к нам бежит высокая девушка с обесцвеченными волосами, смотрящимися из-за химической завивки точь-в-точь словно стог сена.
– Добрый день. – Я поднимаю левую руку со светящимся жетоном, как того требует инструкция, и Денис делает то же самое. – Скажите, э-э-э… Красимира, – подсматриваю я в жетоне ее имя, – в поле зрения ваших домашних видеокамер попадает вся квартира?
– Да, конечно.
– И никого постороннего там нет?
– Постороннего? – удивляется она. – В квартире только Радислав, мой гражданский муж. И он почему-то не… А почему вы спрашиваете?
– Да так. На всякий случай.
Денис бросает на меня взгляд, полный сарказма.
Проследовав за Красимирой в подъезд, мы поднимаемся в лифте и, быстро пройдя по коридору, оказываемся у нужной двери. Ощутив прикосновение жетона с только что поступившим на него ордером, дверная панель послушно отъезжает в сторону, целиком скрываясь в стене.
Я захожу первым.
Типовая однокомнатная квартира. Такая же точно, как у нас с Мирославой.
– Радислав! – громко говорю я, сам не знаю зачем, еще из прихожей.
Тишина.
Как и следовало ожидать.
– Не прикасайтесь ни к чему, пожалуйста! – Я успеваю помешать Красимире поднять скомканную черную ткань (ее чулок?), валяющуюся на полу у самой двери. – И подождите здесь в прихожей вместе с моим напарником. Да, и еще… Я попросил бы вас не смотреть сейчас, что показывают домашние камеры.
Убедившись, что экран скрылся в ее руке, я захожу в комнату и направляюсь к кровати. Взяв одеяло за край возле изголовья, осторожно отгибаю его.
Так я и думал…
Лежащее на спине бездыханное мужское тело уставилось в потолок застывшим взглядом. Рот широко открыт, и всё лицо искажено гримасой, которая красноречивее любых слов говорит о том, насколько небезболезненной была смерть. Однако каких-либо видимых признаков насилия на теле нет. За исключением, пожалуй, одного…
Правая кисть руки отсутствует.
Место ее отчленения покрыто густым слоем хорошо свернувшейся крови.
Глава 2
– Всем немедленно выйти в коридор, – командую я, вернувшись в прихожую и постаравшись придать своему голосу максимально официальные нотки.
Красимира и Денис, явно не ожидая такого поворота, беспрекословно подчиняются.
Прикрыв дверь снаружи, я всё тем же тоном спрашиваю сожительницу покойного:
– Когда вы последний раз говорили с Радиславом?
– Около десяти вечера. После этого я легла спать, а когда проснулась и посмотрела… Вы наконец скажете, что с ним?
– У домашних видеокамер включена запись? – отвечаю я вопросом на вопрос, хотя это обычно не в моих правилах.
– Я… я не знаю. Радислав установил их буквально перед моим отъездом. Это была его идея.
Кажется, Денис не может поверить своим ушам.
– Вызывай криминалиста, знаток женщин, – говорю я ему, не в силах больше сохранять начальственный тон. – И проследи, чтобы никто не заходил в квартиру до его прибытия!
Денис кивает, поняв все без лишних вопросов.
Уже у лифта я кричу ему:
– Еще раздобудь судебную санкцию на активацию маячка… имплант похищен. И заодно – санкцию на домашние камеры.
Вдруг они записывают? Впрочем, если и не записывают, большой роли это не сыграет. Мы с Денисом оба прекрасно понимаем, что я установлю личность убийцы и увижу его физиономию на дисплее нашего бортового компьютера уже через считаные минуты.
И как только до некоторых не доходит, что систему мониторинга не обмануть? Какие только трюки люди не выделывают! Интересно даже, что придумал этот тип. Последний раз то был фокус с переодеванием в «слепой зоне». Кажется, в общественном туалете. Да, тот фанатик именно так заявил в своем чистосердечном признании, пока я отвозил его в участок…
Помнится, на стене жилого небоскреба, выходящей на Центральную городскую площадь, на высоте более ста метров – по веревке спустившись из окна в спортивной куртке, капюшон которой скрывал почти всё лицо, – он выполнил баллончиком ту кривую, но поистине внушительного размера надпись: «АРХИВАРИУС – ЧАДО САТАНЫ!» Затем, поднявшись по веревке обратно и покинув здание через подъезд, прямиком направился в расположенный поблизости общественный туалет.
Он, конечно же, знал, что территории такого рода в соответствии с «Актом о частной жизни» не оборудованы средствами наблюдения.
Всех воскрешенных информируют об этом в первый же день – тогда же, когда предупреждают, что абсолютно каждый метр публичного пространства городов планеты находится под зорким и неусыпным наблюдением компьютерной системы.
А воскрешен он был на Ремотусе всего за неделю до этого инцидента…
И по собственным его словам, проторчал он там в одной из кабинок около десяти минут, умудрившись за это время каким-то образом спустить в унитаз куртку, спортивные брюки, кроссовки и даже прихваченную с собой с места преступления трехметровую веревку. Выйдя из уборной в одних лишь шортах, вандал преспокойно направился босиком к себе домой… где я его и задержал в течение часа.
Ну как можно быть настолько тупым, чтобы не догадаться, что программа автоматического поиска сверяет количество всех зашедших и вышедших из таких «слепых зон» и сопоставляет их параметры? Методом исключения компьютер за какую-то долю секунды установил, что именно данный объект, появившийся в пляжном виде на выходе из здания общественного туалета, является тем, кто десятью минутами ранее заходил туда в спортивном костюме. С таким же успехом можно было вычислить его по «слепой зоне», где он надевал его.
Готов поспорить на миллион ремо, что сегодняшний убийца, совершивший преступление в частной квартире – то есть намеренно выбравший «слепую зону»! – тоже из тех, кого Судьба совсем недавно забросила сюда на Ремотус. Ибо прожив здесь хотя бы месяц, человек на такую тупость просто не способен.
– Войти в систему мониторинга, – говорю я, устраиваясь поудобней на сиденье автомобиля. Сообщив бортовому компьютеру адрес Радислава, приказываю показать в ускоренном режиме входную дверь, начиная с десяти ноль ноль минувшего вечера.
На дисплее появляется уже хорошо знакомая мне дверная панель. Цифры в левом верхнем углу лихорадочно сменяют друг друга. К 00:00 перед дверью по-прежнему ничего не происходит. 00:30… 00:45… Я зеваю и потягиваюсь. 00:59… Внезапно запись перескакивает целый час и продолжается как ни в чем не бывало: 02:00… 02:15…
Что это было?!
– Стоп, – обрываю я. – Повторить с часа ноль-ноль.
Отсчет вновь начинается с 02:00.
Какого черта? Такого еще ни разу не случалось.
Дурное предчувствие говорит мне, что самое интересное наверняка произошло в загадочно исчезнувший час. Однако я всё же решаю посмотреть запись дальше. И только зря трачу свое время. Перед дверью не происходит решительно ничего – до тех пор, пока без четверти девять там не появляется Красимира, безуспешно пытающаяся справиться с замком. А затем уже мы втроем.
– Филипп, доброе утро! – здороваюсь я с нашим компьютерным гением.
С экрана, возникшего из моего жетона, на меня смотрит худощавое лицо с орлиным носом. Значительную часть лица скрывают густая борода и длинные волосы. Они частенько бывают у него не особо расчесанными, но таким взъерошенным, как сейчас, я вижу его, пожалуй, впервые.
– Привет, Ингви, – рассеянно отвечает Филипп, покусывая губы. Такой привычки я за ним раньше тоже не замечал.
Похоже, про поздравления по случаю дня рождения он забыл.
– Как это?
– Ну, жертва могла впустить в квартиру андроид, из своего атомного синтезатора.
– Кого-то из своих знакомых? Ну у тебя и фантазия, Ингви! Может, еще скажешь, что эта самая сожительница его и замочила?
– Но дверь же он, по-твоему, сам открыл кому-то посреди ночи? – возражаю я. – Почему бы и андроида не впустить?
Денис задумывается.
– А может, и не андроид… – продолжаю я. – Может, это вообще какой-нибудь псих, который после убийства так и остался в квартире? Сидит сейчас где-нибудь в ванной.
– Готов поспорить, что и ванную она прекрасно видит. По-твоему, зачем люди камеры у себя в квартире устанавливают?
– Не знаю… – Вопрос застал меня врасплох. – У нас с Мирославой их нет.
– Счастливый ты человек. А вот моя бывшая была такой ревнивой стервой… Чуть ли не силой заставила меня пойти на «добровольную активацию» маячка импланта, представляешь? Ну, чтобы всегда видеть, где я нахожусь. А поскольку оставалась возможность, что я приведу кого-нибудь прямо к нам домой, когда ее самой нету, – напичкала всю квартиру этими чертовыми камерами!
Мы проносимся мимо одного из городских парков.
На траве уже расположились любители утреннего загара. Десятки полуобнаженных тел, мужских и женских, демонстрируют свои совершенные формы, являющиеся результатом труда специалистов по эстетической генетике.
– Причем ведь обычно, – захлебывается Денис от возмущения, – все устанавливают такие камеры без записи. Не знаешь же, когда глянет и проверит, правильно? А эта моя бывшая, представь себе, включала опцию записи и не ленилась потом всё-всё-всё прокручивать!
Парадоксально, но Денис со своей тучной и не вполне правильной фигурой пользуется неизменной популярностью у женщин. Идеальные тела, надо полагать, за много веков уже настолько здесь всем приелись, что обычное, не откорректированное генетической наукой тело производит на женщин такой неожиданный эффект. Неудивительно, что самого Дениса его фигура нисколько не беспокоит.
– Этой сожительницы несколько дней не было в Москве, так? – не унимается Денис. – Вот она камер там и понатыкала. Можешь быть уверен. Я таких, как она, насквозь вижу.
Две или три узкие полоски света пробегают по газону, деревьям, озеру и дорожкам парка. Основная его часть находится в тени, отбрасываемой плотными рядами небоскребов, которые из-за их зеркальных стен практически невозможно различить на фоне неба. Загорающие подыскали себе место в промежутках между тенями. Но через пару часов, когда солнце будет в зените, уже весь парк окажется залитым его ослепительным светом.
Словно наяву я вдруг вижу перед собой залитый солнцем луг, на котором лениво щиплют траву наши овцы. Вижу родительский хутор и водяную мельницу – внушительное свидетельство технического прогресса… ведь еще дед моего деда вращал жернова вручную. Я отчетливо ощущаю запах только что скошенной травы и слышу, как откуда-то доносится пастушеская свирель…
Вспомнил!
Вспомнил, что я непроизвольно насвистывал, принимая сегодня душ! Пару раз на соседском хуторе я слышал, как эту мелодию исполняли на скрипке… вернее, не на скрипке, а как же эта более примитивная штуковина называлась? Как-то на g…
– Приехали. – Голос напарника возвращает меня к реальности.
Автомобиль уже выбрал себе место на парковке. От ближайшего подъезда к нам бежит высокая девушка с обесцвеченными волосами, смотрящимися из-за химической завивки точь-в-точь словно стог сена.
– Добрый день. – Я поднимаю левую руку со светящимся жетоном, как того требует инструкция, и Денис делает то же самое. – Скажите, э-э-э… Красимира, – подсматриваю я в жетоне ее имя, – в поле зрения ваших домашних видеокамер попадает вся квартира?
– Да, конечно.
– И никого постороннего там нет?
– Постороннего? – удивляется она. – В квартире только Радислав, мой гражданский муж. И он почему-то не… А почему вы спрашиваете?
– Да так. На всякий случай.
Денис бросает на меня взгляд, полный сарказма.
Проследовав за Красимирой в подъезд, мы поднимаемся в лифте и, быстро пройдя по коридору, оказываемся у нужной двери. Ощутив прикосновение жетона с только что поступившим на него ордером, дверная панель послушно отъезжает в сторону, целиком скрываясь в стене.
Я захожу первым.
Типовая однокомнатная квартира. Такая же точно, как у нас с Мирославой.
– Радислав! – громко говорю я, сам не знаю зачем, еще из прихожей.
Тишина.
Как и следовало ожидать.
– Не прикасайтесь ни к чему, пожалуйста! – Я успеваю помешать Красимире поднять скомканную черную ткань (ее чулок?), валяющуюся на полу у самой двери. – И подождите здесь в прихожей вместе с моим напарником. Да, и еще… Я попросил бы вас не смотреть сейчас, что показывают домашние камеры.
Убедившись, что экран скрылся в ее руке, я захожу в комнату и направляюсь к кровати. Взяв одеяло за край возле изголовья, осторожно отгибаю его.
Так я и думал…
Лежащее на спине бездыханное мужское тело уставилось в потолок застывшим взглядом. Рот широко открыт, и всё лицо искажено гримасой, которая красноречивее любых слов говорит о том, насколько небезболезненной была смерть. Однако каких-либо видимых признаков насилия на теле нет. За исключением, пожалуй, одного…
Правая кисть руки отсутствует.
Место ее отчленения покрыто густым слоем хорошо свернувшейся крови.
Глава 2
– Всем немедленно выйти в коридор, – командую я, вернувшись в прихожую и постаравшись придать своему голосу максимально официальные нотки.
Красимира и Денис, явно не ожидая такого поворота, беспрекословно подчиняются.
Прикрыв дверь снаружи, я всё тем же тоном спрашиваю сожительницу покойного:
– Когда вы последний раз говорили с Радиславом?
– Около десяти вечера. После этого я легла спать, а когда проснулась и посмотрела… Вы наконец скажете, что с ним?
– У домашних видеокамер включена запись? – отвечаю я вопросом на вопрос, хотя это обычно не в моих правилах.
– Я… я не знаю. Радислав установил их буквально перед моим отъездом. Это была его идея.
Кажется, Денис не может поверить своим ушам.
– Вызывай криминалиста, знаток женщин, – говорю я ему, не в силах больше сохранять начальственный тон. – И проследи, чтобы никто не заходил в квартиру до его прибытия!
Денис кивает, поняв все без лишних вопросов.
Уже у лифта я кричу ему:
– Еще раздобудь судебную санкцию на активацию маячка… имплант похищен. И заодно – санкцию на домашние камеры.
Вдруг они записывают? Впрочем, если и не записывают, большой роли это не сыграет. Мы с Денисом оба прекрасно понимаем, что я установлю личность убийцы и увижу его физиономию на дисплее нашего бортового компьютера уже через считаные минуты.
И как только до некоторых не доходит, что систему мониторинга не обмануть? Какие только трюки люди не выделывают! Интересно даже, что придумал этот тип. Последний раз то был фокус с переодеванием в «слепой зоне». Кажется, в общественном туалете. Да, тот фанатик именно так заявил в своем чистосердечном признании, пока я отвозил его в участок…
Помнится, на стене жилого небоскреба, выходящей на Центральную городскую площадь, на высоте более ста метров – по веревке спустившись из окна в спортивной куртке, капюшон которой скрывал почти всё лицо, – он выполнил баллончиком ту кривую, но поистине внушительного размера надпись: «АРХИВАРИУС – ЧАДО САТАНЫ!» Затем, поднявшись по веревке обратно и покинув здание через подъезд, прямиком направился в расположенный поблизости общественный туалет.
Он, конечно же, знал, что территории такого рода в соответствии с «Актом о частной жизни» не оборудованы средствами наблюдения.
Всех воскрешенных информируют об этом в первый же день – тогда же, когда предупреждают, что абсолютно каждый метр публичного пространства городов планеты находится под зорким и неусыпным наблюдением компьютерной системы.
А воскрешен он был на Ремотусе всего за неделю до этого инцидента…
И по собственным его словам, проторчал он там в одной из кабинок около десяти минут, умудрившись за это время каким-то образом спустить в унитаз куртку, спортивные брюки, кроссовки и даже прихваченную с собой с места преступления трехметровую веревку. Выйдя из уборной в одних лишь шортах, вандал преспокойно направился босиком к себе домой… где я его и задержал в течение часа.
Ну как можно быть настолько тупым, чтобы не догадаться, что программа автоматического поиска сверяет количество всех зашедших и вышедших из таких «слепых зон» и сопоставляет их параметры? Методом исключения компьютер за какую-то долю секунды установил, что именно данный объект, появившийся в пляжном виде на выходе из здания общественного туалета, является тем, кто десятью минутами ранее заходил туда в спортивном костюме. С таким же успехом можно было вычислить его по «слепой зоне», где он надевал его.
Готов поспорить на миллион ремо, что сегодняшний убийца, совершивший преступление в частной квартире – то есть намеренно выбравший «слепую зону»! – тоже из тех, кого Судьба совсем недавно забросила сюда на Ремотус. Ибо прожив здесь хотя бы месяц, человек на такую тупость просто не способен.
– Войти в систему мониторинга, – говорю я, устраиваясь поудобней на сиденье автомобиля. Сообщив бортовому компьютеру адрес Радислава, приказываю показать в ускоренном режиме входную дверь, начиная с десяти ноль ноль минувшего вечера.
На дисплее появляется уже хорошо знакомая мне дверная панель. Цифры в левом верхнем углу лихорадочно сменяют друг друга. К 00:00 перед дверью по-прежнему ничего не происходит. 00:30… 00:45… Я зеваю и потягиваюсь. 00:59… Внезапно запись перескакивает целый час и продолжается как ни в чем не бывало: 02:00… 02:15…
Что это было?!
– Стоп, – обрываю я. – Повторить с часа ноль-ноль.
Отсчет вновь начинается с 02:00.
Какого черта? Такого еще ни разу не случалось.
Дурное предчувствие говорит мне, что самое интересное наверняка произошло в загадочно исчезнувший час. Однако я всё же решаю посмотреть запись дальше. И только зря трачу свое время. Перед дверью не происходит решительно ничего – до тех пор, пока без четверти девять там не появляется Красимира, безуспешно пытающаяся справиться с замком. А затем уже мы втроем.
– Филипп, доброе утро! – здороваюсь я с нашим компьютерным гением.
С экрана, возникшего из моего жетона, на меня смотрит худощавое лицо с орлиным носом. Значительную часть лица скрывают густая борода и длинные волосы. Они частенько бывают у него не особо расчесанными, но таким взъерошенным, как сейчас, я вижу его, пожалуй, впервые.
– Привет, Ингви, – рассеянно отвечает Филипп, покусывая губы. Такой привычки я за ним раньше тоже не замечал.
Похоже, про поздравления по случаю дня рождения он забыл.