Архалор и Ледяной мир

* * *


Смотрины королевской груди затянулись, окончившись только где-то под утро. А после легкого, но очень вкусного завтрака вдруг оказалось, что все мои вещи уже доставлены из дома Грандер-Стантов и размещены в королевских апартаментах. Хотела было возмутиться подобной поспешностью, но подумала: а куда, в самом деле, Арману одному столько комнат? Так что ладно, задержусь, все равно же в отпуске, никуда не тороплюсь, а кормят и прибирают во дворце на редкость качественно. Глянула искоса на мужчину рядом и добавила мысленно: ну и все остальное тоже… понравилось. Понравилось настолько, что после недолгой утренней внепостельной активности, состоявшей из завтрака и быстрой ознакомительной пробежки по апартаментам короля, я не стала возражать против повторного перемещения в роскошную королевскую постель.

Села, подоткнув под спину пару подушек, и с познавательным интересом посмотрела на сыто дремавшего соседа по ложу. Взглянула на него свежим взглядом в утреннем свете, так сказать.

Хм. У него было сильное лицо. Теперь, когда очаровательные голубые глазки были закрыты и не перетягивали на себя внимание, я подивилась, как могла хоть ненадолго посчитать его глупым или легкомысленным. Словно исчезла маска капризного простодушного дурачка, озабоченного только брачными играми с дамами, и проступил настоящий Арман дейр Рутгард, король Кальдастории, с тяжелой упрямой челюстью, суровой складкой между бровей, с резкими, даже мрачными чертами лица, сейчас смягченными удовлетворением.

– Ты меня разглядываешь, – сонно уличил король, не размыкая век.

– Вот еще! – фыркнула я.

– И как, находишь красивым? – проигнорировав мою реплику, поинтересовался мужчина, добавив в голос затаенного кокетства.

– Э-э-э… пока не решила, – дипломатично ответила.

Угольно-черные ресницы взлетели, и на меня уставились два пронзительно-голубых огня без всяких признаков заспанности.

Король побуравил меня взглядом, потом поиграл ресницами и придал взору глубину и томность.

– А теперь? – спросил требовательно.

Я рассмеялась.

– Как раз об этом размышляла, – призналась. – Твои глаза обладают таким же гипнотическим действием на окружающих, как и мои… хм, дары Богини. Кроме них уже ничего не замечаешь и теряешь всякую волю к сопротивлению.

Мужчина приподнялся на локте, поглядывая на меня с прищуром.

– Но у тебя иммунитет, – негромко заметил он.

– Как и у тебя, – парировала, одновременно прикидывая, известно ли слово «иммунитет» в этом чуть ли не Средневековье или это мой внутренний переводчик подправил сказанное Арманом под мои реалии.

Монарх Кальдастории усмехнулся, но тут же добавил во взгляд глуповатого восхищения, а в голос – хрипловатого мурлыканья.

– О чем ты? Я совершенно тобой очарован. – Он сдвинул простыню вниз и запечатлел поцелуй на моем плече.

– Бесконечно. – Поцелуй на ключице.

– Бесповоротно. – Снова чувственное касание губ, теперь – с оттенком благоговения, оттого что пришлось на один из даров Богини.

– У тебя прекрасная чистая кожа, – похвалил Арман, проводя ладонью вдоль моего тела, любовно оглаживая. – Первозданная красота. Никаких следов темного колдовства. Тебя берегли как принцессу, Альда дер Траун.

И хотя сказал он это легко и ласково, я невольно напряглась, вспомнив, что отличаюсь от большинства местных женщин не только дарами Богини: на мне нет ни отметин от многочисленных эпидемий и зараз, сотрясавших этот мир, ни какого-либо самого малюсенького и неприметного клейма.

Внутренне приготовилась к расспросам, спешно выстраивая линию поведения, но Арман вдруг перевернулся и занял позицию сверху, невежливо и мгновенно прервав все мои мыслительные процессы.

– Принцессу, предназначенную только для короля, – многозначительно заявил мужчина и, видимо не находя на моем лице понимания, добавил разъяснение: – Для меня.

– А! – обозначила я просветление с оттенком сомнения.

Король нахмурился и, слегка придавливая меня весом своего тела, как аргументами, назидательно проговорил:

– Это самая лучшая для тебя доля.

– Да? – не поверила.

– Да! – едва ли не рявкнул Арман и, разместив локти справа и слева от моих плеч, полностью меня блокировал. Хм, кажется, кто-то любит доминировать. В общем-то извинительный недостаток для монарха. Или дурная привычка?

Я не успела серьезно обдумать этот вопрос, потому что король продолжил:

– В твоем положении полно плюсов.

– Правда? – слабо удивилась я и попыталась пошевелиться. – В смысле лежа?

– Вообще-то я имел в виду положение моей фаворитки, – хмыкнул Арман и добавил многозначительно: – Но и конкретно в этом плюсы, несомненно, есть.

– Ну не знаю, не знаю, – завредничала. – Душно, жарко, вес опять же терплю немаленький…

Честно говоря, последнее замечание было не вполне справедливо, потому как он приподнимался на локтях, чтобы на меня не давить, но после моей жалобы с большим удовольствием опустился всем телом, отчего я придушенно ойкнула.

– Терпите, мадам, терпите, – одобрительно сказал. – Это вес вашего короля.


– Я и терплю, – прогнусавила недовольно, – из последних сил.

– Из последних сил терпите? – переспросил он, переиначивая мою интонацию, и добавил с тонкой снисходительной улыбкой: – Какая вы нетерпеливая! Что ж, так и быть, проявлю к вам милость…

Поскольку к данному моменту никакой простыни между нами не осталось, было весьма затруднительно продолжать пикировку, о чем красноречиво свидетельствовали участившиеся паузы между репликами и томные сдавленные вздохи. Но я все-таки собралась и, старательно абстрагировавшись и от щекотки восхитительной порослью на груди монарха, и от всех прочих внушительных ощущений, спросила с вызовом:

– Так вы не уточнили, чем так хороши короли в любовниках. Они что, как-то по-особенному занимаются любовью?

Насмешливо вздернуть бровь в конце провокационной фразы не удалось, потому что Арман коварно сжал дары Богини и принялся их ласкать, вырвав у меня приглушенный стон.

– Конечно, – важно ответил он. – Они делают это, как и полагается королям: очень величественно. С большим достоинством.

Я хихикнула недоверчиво:

– Как-как? Большим достоинством?

– Да не большим, а с…

– То есть все-таки небольшим? – расстроилась я.

Не уверена, но, кажется, король что-то пробормотал сквозь зубы перед тем, как, прикусив мне мочку уха, зловеще пообещать:

– Ну-ну. Кому-то скоро станет не до смеха.

– Все грозишься впустую, – с пренебрежением отмахнулась я.

Но это, собственно, были мои последние слова в диалоге, потому как Арман дейр Рутгард, король Кальдастории, решил, что и в самом деле пора от слов переходить к делу. Я ему в этом препятствовать не стала: во-первых, мое положение, напомню, было подчиненным, с крайне ограниченным набором движений, а во-вторых… надо же было перепроверить свои ощущения? Нам действительно было замечательно вместе или мне просто показалось на волне радости от приобретения солидной недвижимости за городом? Я люблю во всем точность и ясность.





* * *


Лето в Кальдастории наступило стремительно и неожиданно, как это обычно бывает с зимой в России для городских коммунальных служб. Весна оказалась чрезвычайно краткой в плане смены погоды на устойчиво теплую и солнечную, и не прошло и недели, как деревья обильно зазеленели, а клумбы внутреннего дворцового парка плотно украсились нежными цветами ярких, совершенно праздничных оттенков. Днями небо радовало безмятежной ласковой лазурью, а ночами – томной бархатной синевой, медленно, но неуклонно перетекающей и застывающей в насыщенный аметист, стоило только треугольной бордовой луне слиться в жарком объятии с бледно-желтой. Обретенный гармоничный союз ночных светил укрывал мир Двух Лун полупрозрачной вуалью цвета земной сирени, которая с приближением утра бледнела, робко трепетала и, наконец, истаивала, сверкнув напоследок романтичным розовым.

Дрожащий, восхитительно звенящий полуденный воздух, вкусный, как поцелуй в старших классах, а также непривычно лирическое течение моих мыслей доходчиво намекали, что проводить выстраданный отпуск в подобных благоприятных погодных условиях лучше ближе к природе, чем в столичном дворце, пусть и королевском. Нет, экологию в этом мире еще не успели изгадить, и в местной столице дышалось заметно легче, чем у нас, но после первого жадного попаданского любопытства ожидаемо наступил период насыщения, призывающий делать то, за что, собственно, и было заплачено: отдыхать. Лениво и размеренно.

Об этом я и размышляла, стоя у приоткрытого окна выделенной мне спальни и терпеливо ожидая, пока гофмейстерина дер Грензен под приклеенные подобострастные взгляды служанок закончит расправлять складки на моем пышном платье и поправлять шелковые цветы в моей прическе, добиваясь совершенства, достойного любовницы короля.

Понятия не имею, есть ли должность гофмейстерины в нашей реальности или это слово из мира сто шестьдесят девять, но вот схожее занятие наверняка было: эту благородную даму приставили ко мне, чтобы помочь сориентироваться как во дворцовом этикете, так и, собственно, в самом дворце: в здании с пятью сотнями комнат я даже из королевских апартаментов не сразу научилась выбираться самостоятельно.

– Хорошо, – подытожила мадам дер Грензен, окидывая меня заключительным критическим взглядом и почтительно отступая.

Служанки выдохнули с заметным облегчением, а я, разворачиваясь, мазнула взглядом по зеркалу: и в самом деле неплохо. В связи с дневным временем суток и отсутствием официальных мероприятий мое главное украшение прикрывал воротник (из-за жары сделанный из невесомого кружева и едва достигающий плеч), но в общем и целом вид роскошный, при этом элегантный.

Отсутствие хоть сколько-нибудь интенсивных эмоций по поводу пышного платья и тяжелых аутентичных украшений подвело меня к неутешительному выводу о том, что костюмированная дворцовая жизнь становится мне скучновата. Может, действительно уехать в сельское имение, тупо понежиться на солнышке? Ведь Арман сдержал слово и подарил мне поместье Барнетен-Швейр, с обширными лесными угодьями и системой фонтанов, как и обещал, а моя обязательная попаданская программа уже могла считаться благополучно выполненной: альфа-самца соблазнила, дворец получила, прислугой покомандовала, кучу принцессиных платьев и драгоценностей перемерила… Я вон даже перья неизвестной земной науке птицы приобрела, и в двойном размере, чтобы обставить мадам дер Попагранд!

С еще неясным, но готовым оформиться намерением я следовала за гофмейстериной на внеочередное собрание придворных дам, созванное, как меня предупредила Грензен, специально для моей самопрезентации. Собирались все более или менее значимые персоны Кальдастории, включая группировку мадам дер Попагранд и прибывшую по этому случаю кузину короля. Полагаю, подобные посиделки существовали во все времена и во всех мирах. Очевидно, что главная цель подобных мероприятий – сбор и активное распространение сплетен, так что пойду поучаствую, вольюсь в коллектив, позлословлю за компанию. Какое-никакое, а развлечение. Никаких актуальных сплетен по причине попаданства, правда, не знаю, ну хоть похмыкаю с загадочным видом.

Двери в салон были распахнуты и зафиксированы в этом положении, так что заминки не возникло. Мадам дер Грензен с поклоном пропустила меня вперед, и я величественно вплыла в просторный зал с многочисленными диванчиками, креслами и мягкими скамеечками. При моем появлении обретающиеся в салоне дамы одна за другой поднялись, сперва неуверенно, но потом все более резво, поощряемые требовательным взглядом гофмейстерины Грензен. Досадное исключение составили кузина короля (ее я вычислила по креслу с высокой спинкой и мягкой подставке под ноги) и артистическая труппа баронессы Попагранд.

Рассудив, что королевская кузина стоит в табели о рангах выше королевской фаворитки (хотя не факт), я слегка согнула ноги в коленях, продемонстрировав даме условный знак уважения и похвальное знание дворцового этикета. Разместилась с помощью вездесущей гофмейстерины в кресле, а вот от подставки для ног отказалась: из-за вороха юбок засомневалась, что потом смогу встать, не запутавшись позорно, все же привычки к ношению таких нарядов у меня никакой нет.

– Так о чем шла речь? – любезно пригласила к продолжению разговора, припомнив, что по пути до меня из салона доносились звуки весьма оживленной беседы с отчетливым упоминанием моего имени. Моего местного имени, имею в виду.

Вместо обстоятельного ответа мадам дер Попагранд – а это именно ее голос уверенно доминировал в предыдущем обсуждении – громко фыркнула. Вообще, с ее специфической внешностью я бы поостереглась издавать такие звуки, и так сходство с лошадью практически стопроцентное. После этого бывшая первая красавица вскочила (группа поддержки слаженно повторила движение) и развернулась к королевской кузине (чьим титулом и именем я забивать свою память не стала, все равно же скоро уеду), при этом – конечно же совершенно случайно – оказавшись ко мне той частью тела, от которой и произошла ее фамилия.

– Ваше высочество, прошу прощения, вынуждена вас покинуть, – крайне недовольным тоном заявила мадам Попа и, коротко поклонившись королевской особе, прогалопировала к выходу, по пути окинув меня продолжительным выразительным взглядом.

Взгляд задумывался, должно быть, как высокомерный и уничижительный, но, право слово, прошел для меня незамеченным. С моей-то практикой работы в управлении! Да одно едва уловимое пренебрежительное движение бровей Зинаиды Петровны несло в себе больший энергетический посыл и угрозу, чем все это демонстративное фырканье!

Группа поддержки ринулась за предводительницей, только самая младшая и симпатичная дама на минутку замешкалась, поклонившись не только принцессе, но и мне, пробормотав растерянно:

– Мадам.

Разноцветный вихрь вылетел из салона, а я задумчиво посмотрела вслед. Возмущенное колыхание высоких перьев и произведенные ими шорох и ветер навеяли мне, что у меня таких украшений полная охапка. Вот только я никак свое чувство вкуса перебороть не могу, чтобы их примерить… Может, передарить их мадам Попе? Она в торчащих тут и там из прически перьях смотрится так естественно, что невольно вспоминаешь, что в нашем мире плюмаж сохранился в основном только на парадной конской сбруе.

Гофмейстерина Грензен, на которую показательный исход, видимо, произвел впечатление, расцепила побелевшие челюсти:

– Это грубо даже для мадам Попагранд. Пойду верну.

– Что вы, пусть идут! – остановила я, всплеснув руками. – Мало ли когда человеку в туалет приспичит? Тут уж не до манер.