Апперкот

Поскольку все подчиненные ему силы обороны морского района Сасебо, способные оказывать сопротивление, оказались сосредоточены в порту, вице-адмирал Самадзима с частью своего штаба верхом отправился на батареи на восточном берегу входного канала, чтобы лично наблюдать за противником. Руководить боем и организовать взаимодействие миноносцев с артиллеристами оттуда было гораздо удобнее.

Почти сразу после его приезда русские пошли на штурм. Японцы оказались к этому готовы. Их миноносцы успели перезарядить свои минные аппараты и исправить часть повреждений и теперь ждали только приказа на атаку. Входной канал удалось плотно завалить минами, что исключало прохождение крупных кораблей, позволяя беспрепятственное маневрирование легких сил.

С наблюдательного пункта форта медленно перемещавшиеся внизу перед ним русские корабли было видно прекрасно, так же как и готовившиеся к отражению штурма японские силы за спиной, несмотря на дым береговых заградительных костров. С началом движения тральщиков расчеты батарей форта вызвали наверх. Катера и миноносцы оборонительного отряда уже находились в состоянии боевой готовности. Обо всех передвижениях и перестроениях противника их должны были немедленно извещать сигналами фонаря с форта.

Когда едва ползущая неповоротливая русская колонна втянулась в канал, подожгли завесу, сразу открыв плотный огонь из всех орудий. По приказу Самадзима стреляли только по трем транспортам, назначенным, вероятно, в прорыватели, справедливо рассудив, что они имеют меньшую живучесть, чем боевые корабли, рассчитывая утопить их прямо в проходе. Так можно будет дополнительно закрыться их корпусами. Казалось, море закипело вокруг русских судов, черепашьим шагом шедших следом за тральщиками, но они упорно продолжали движение к завесе.

Скоро пришло время и капитану второго ранга Хиросе начать контратаку. Шлейф дыма из входного канала длинным языком втягивало в бухту, снося к востоку, словно облизывая западные скаты возвышенности, на которой стояли японские пушки. Оказавшиеся по мере продвижения отсеченными этим дымом от остальных своих сил и лишившиеся их прикрытия хрупкие миноноски, выполнявшие роль тральщиков, стали главными целями этой контратаки.

Миноносцы должны были прикончить их своей артиллерией, после чего торпедами добить поврежденные батареями прорыватели. Успешно атаковать главные силы, пусть и связанные боем с береговыми укреплениями, считалось маловероятным. Да этого и не требовалось. Ими позже займется вернувшийся флот. Потеряв тральщики и так и не форсировав заграждение, русские все равно будут вынуждены откатиться на исходные позиции, что позволит выиграть время для дальнейшего укрепления обороны.

Все получилось почти как планировалось. Только приказ на атаку дошел до Хиросе с некоторой задержкой, так как со специально оборудованного наблюдательного поста на крыше одного из складов не увидели морзянку прожектора с форта из-за дыма во входном канале. Как только это поняли на батареях, его продублировали по телефону через штаб морского района и минный арсенал. Уже оттуда приказ на атаку наконец-то дошел до Хиросе.

Японцы действовали решительно. Отделенные стеной дыма от кораблей поддержки передовые легкие русские суда, успевшие из-за этого продвинуться несколько дальше, чем их планировалось допустить, оказались молниеносно и почти поголовно уничтожены стремительной атакой остатков японских минных отрядов, которые затем легко разминулись с бросившимися на помощь своему авангарду русскими миноносцами и, неожиданно появившись из дыма уже с другой стороны, стремительно атаковали шедшие следом пароходы, а потом даже и три малых броненосца. Причем их сначала даже никто не обстреливал.

Почти не встречая сопротивления, миноносцы отстрелялись торпедами, подбив все три русских прорывателя и вынудив выброситься на берег броненосцы береговой обороны. Только державшиеся южнее большие броненосцы и три крупных транспорта не пострадали от этой атаки. Но они были вынуждены оставить в покое батареи и вплотную заняться парированием возникшей новой угрозы. А транспорты свернули всю подготовку к высадке пехоты и прекратили движение.

К сожалению, без потерь снова не обошлось. Уже на отходе русские смогли подбить один из истребителей. А когда тот потерял ход и отстал от своих, быстро прикончили его сосредоточенным огнем. Это было хорошо видно с командного пункта, на котором находился Самадзима.

Однако довершающим победным аккордом стал отход русских миноносцев к своей эскадре. В бессильной ярости, поливая почти безвредным огнем своих малокалиберных пушек все вокруг, они, все время находясь под ответным огнем, смогли развернуться на обратный курс только в самой бухте, а уже на выходе из канала, едва показавшись из дыма, угодили под шквальный огонь со своих же броненосцев, видимо сильно напуганных только что закончившейся красивой атакой Хиросе.

Так что конечный счет в этом раунде явно был в пользу японцев. Всего за несколько минут едва начавшийся штурм, предпринятый многократно превосходящими силами, полностью захлебнулся. Еще какое-то время береговые и полевые батареи добивали тонущие пароходы, после чего расчеты снова отозвали в укрытия и стрельба стихла.

Затонувшие от торпед и снарядов русские суда, к сожалению, не перекрыли своими корпусами весь фарватер, что не давало полной безопасности, но для повторения атаки Рожественскому в любом случае теперь нужно было собрать новый тральный караван и обеспечить его защиту. А также требовалось время для срочного ремонта, по крайней мере, некоторых из пострадавших кораблей.

С позиций форта удалось разглядеть, что хотя два малых броненосца из трех и смогли вскоре отойти от западного ската мыса Иорисаки, выйти из устья канала обратно на чистую воду они все еще не могут. А третий вообще опасается удаляться от мели, с которой только что с трудом сошел последним и стоит неподвижно поперек прохода. Все русские корабли сбились в несколько групп и активно обменивались сигналами. Между ними сновали шлюпки и малые миноносцы, но никаких действий нападающая сторона не предпринимала.

Воспользовавшись замешательством противника, Самадзима приказал уничтожить все вехи во входном канале, малым миноносцам и катерам восстановить и уплотнить минное заграждение, а всем остальным срочно исправлять повреждения и готовиться к отражению новых русских атак. Битва еще не была закончена.

По телефону он связался со штабом крепости и потребовал ускорить движение пехотных колонн, еще не добравшихся до форта. Были опасения, что противник предпримет попытку высадки в ближайшее время. В этом случае имевшихся сейчас под рукой сил для ее отражения могло не хватить.

Для сохранения скрытности дополнительных минных постановок во входной канал отбуксировали еще три дымовые баржи, спешно забитые под подволок всем, что подвернулось под руку в механических мастерских доков. Загораживать вход в бухту затоплением парохода Самадзима по-прежнему не считал нужным, хотя распорядился на всякий случай держать под парами три-четыре судна с экипажами из добровольцев, на стоянке рядом с отмелью Чидори.

В половине двенадцатого капитан второго ранга Хиросе, чьи миноносцы уже стояли у стенки минного арсенала, по телефону запросил разрешения отправить один из них на морской арсенал для ремонта разбитых орудий. Все остальные чинились на месте своими силами и принимали торпедный боезапас, готовясь к повторению атаки. Поскольку на русской эскадре все еще не было видно никаких приготовлений к началу тральных работ, главнокомандующий разрешил такое незначительное и кратковременное разделение минных сил.

Всем казалось, что на некоторое время угроза миновала. Действовали согласно распоряжениям начальства и их планам. Вскоре миноносцы № 17 и 19 вместе с катерами двинулись к входному каналу, волоча минные плоты. Причем для катеров в роли плотов использовали портовые плашкоуты, буксируемые лагом. В этот момент русские броненосцы открыли огонь по форту.

Несмотря на то что их стрельба с самого начала была точной и частой, размещавшийся в стороне от артиллерийских двориков новый командный пункт от этого не страдал совершенно и позволял спокойно продолжать наблюдение за эскадрой противника. Сначала обстрел не вызывал тревоги. Решили, что это обычная беспокоящая бомбардировка, не представляющая большой опасности.

Но очень скоро русские миноносцы, курсировавшие до того в полном беспорядке поперек канала, неожиданно развернулись носом к порту и, быстро ускоряясь, двинулись к завесе, не теряя времени на перестроения. Следом за ними поползли и броненосцы береговой обороны. Причем перед ними никто даже не пытался тралить фарватер! Они устремились к входу в бухту, казалось, идя напролом и тоже стреляя.

Немедленно был отдан приказ об отзыве отправленных на минирование кораблей и выдвижение на исходные для новой контратаки, а также об открытии огня всем береговым и полевым батареям. Ответная стрельба с берега началась меньше чем через минуту, но остановить начатую столь нетрадиционно атаку это уже не могло.

Истребители и миноносцы под Андреевским флагом на большом ходу прошли сквозь дым и атаковали тех, кто шел с минами к каналу и еще не успел избавиться от своего опасного груза, а следом и ринувшиеся им навстречу остальные миноносцы. А за русским авангардом из клубов гари на входе в бухту уже показались медленно ползущие броненосцы береговой обороны, сразу бьющие с прямой наводки по всем, кто попадался им на глаза. А чуть погодя и пароходы с пехотой на палубах и вываленными на шлюпбалках катерами и баркасами.

С командного пункта Самадзима наблюдал, как, даже не успев избавиться от своих минных плотов, погибли от их взрывов малые миноносцы и катера, как затем были расстреляны все остальные миноносцы, не имевшие времени сосредоточиться для проведения встречной атаки. Как самоубийственный и отчаянный бросок минных катеров охранного отряда чуть было снова не переломил ход боя.

Когда под кормой одного из атакованных ими пароходов встал всплеск мощного взрыва, а другой, уходя из-под удара, выскочил на мель в стороне от фарватера, тогда казалось, что удастся утопить если не всю, то хотя бы большую часть русской пехоты, а может, и запечатать корпусами больших транспортов узкий проход у банки Чидори. Но Рожественскому сегодня явно везло.

Начальник морского района Сасебо видел своими глазами, как прошедшие через мины, словно заколдованные, малые броненосцы смели все заслоны. Теперь было совершенно ясно, что остановить их уже нечем. В то, что сводный гарнизон крепости, раздерганный и ослабленный до крайности его собственными приказами, сможет отбить высаженный прямо в порту десант, прикрываемый тяжелой артиллерией флота, бьющей в упор, Самадзима не верил.

Получив рапорт о потере телефонной связи КП форта с его позициями, расстреливаемого двумя большими броненосцами почти в упор, он с облегчением отправился туда, чтобы с места управлять огнем уцелевших орудий, приказав сопровождавшим его офицерам ехать в город, где любыми средствами организовывать оборону порта, верфи и арсеналов.

К тому моменту, когда вице-адмирал добрался до позиций 240-миллиметровой батареи, уже полуразрушенной, там могли стрелять только два орудия, имевшие большие потери в расчетах. На соседних батареях дела были не лучше. Его ординарца, вставшего на подачу, сразу же сразило шрапнельной пулей наповал. Вице-адмирал, не пригибаясь, поднялся на бруствер и, глядя в бинокль, отдавал команды, пока общий для обеих пушек дворик не накрыло очередным русским залпом. Больше его никто не видел. На полузасыпанных битым бетоном и щебнем позициях потом нашли несколько клочков его мундира, искореженные ножны фамильного меча и разбитый вдребезги бинокль.





* * *


Радиостанции японских береговых сигнальных постов к югу и северу от Сасебо всю ночь продолжали глушить любые переговоры, так как никаких других приказов до утра не получали. Штаб морского округа Сасебо не подавал признаков жизни, хотя телеграфные линии были исправны. Не отвечал не только сам штаб, но и городской телеграф. Возможно, из-за этого не удавалось связаться и со штабом крепости.

По этой причине дальние гарнизоны просто продолжали исполнять ранее полученные распоряжения, не представляя, чем закончился грохотавший весь день бой и что так сильно горит в порту. Зарево от пожаров было видно даже с северной оконечности острова Хирадо. Только когда уже на рассвете до ближайших к городу постов добрались посыльные, по проводным линиям понеслись депеши с приказом: «Любыми средствами обеспечить связь с дозорными судами в Цусимских проливах и организовать слежение за отступавшей русской эскадрой!» Почти сразу помехи в эфире прекратились.

Тогда же стало известно, что результатом второго русского набега на Сасебо, вылившегося в полноценный штурм, стало разрушение морского арсенала, блокирование порта, потеря нескольких миноносцев и вооруженных дозорных пароходов. Кроме того, более полусотни транспортов, большей частью с грузами, среди которых были и иностранные суда, легли на дно в окрестностях Сасебо. Но все это сразу засекретили.

Хотя столь колоссальные потери транспортного тоннажа не являлись безвозвратными, японские морские грузоперевозки получили очень мощный удар, от которого будет трудно оправиться. Тот факт, что в кратчайшие сроки почти половину судов, аккуратно притопленных на мелководье и мало пострадавших от противника, можно поднять, уже ничего не менял. Обеспечивать безопасность коммуникаций армии, воюющей на материке, с потерей Сасебо становилось чрезвычайно трудно.

Крепость Сасебо пала! И это были единственные слова, впечатывавшиеся в сознание у всех, кто слышал или читал в донесениях и рапортах последние новости! Причем если японская осада Порт-Артура продолжалась долгие месяцы и стоила атакующей стороне десятков тысяч жизней и трети от общей численности эскадренных броненосцев, то последний и мощнейший оплот Японской империи на западном побережье был взят с ходу, и русские после полусуток не прекращавшегося боя удержали на плаву все свои корабли. Хотя часть из них и увели на буксирах.

Теперь у империи в водах, примыкавших к Японскому морю, оставалась только, по сути, осажденная передовая база Мозампо, с весьма скромными ремонтными мощностями стоявших там плавучих мастерских «Кото-Мару», «Миике-Мару» и специального транспорта флота «Дзинсен-Мару». А для проведения докового ремонта, в случае возникновения такой необходимости, нужно было идти вокруг Кюсю во внутреннее море или Йокосуку.


В условиях отсутствия господства на море, учитывая явную слабость береговой обороны Мозампо, по сравнению с Сасебо, сам пункт базирования становился весьма сомнительной точкой опоры. Причем повысить его обороноспособность в разумные сроки в сложившихся обстоятельствах уже не представлялось возможным.

Стремясь плотнее завалить минами подходы к Цусима-зунду, израсходовали почти весь минный запас, имевшийся на складах в южной Корее, в том числе и в Фузане. Теперь даже чтобы выставить нормальные оборонительные заграждения, мин не хватало. А для сооружения береговых батарей не было орудий. Гарнизон оставался малочисленным и недостаточно вооруженным.

Уже на следующее утро после штурма стало известно, что к потере удобной оборудованной стоянки, ремонтных мощностей, а также судов и их грузов добавилась еще одна неприятность. Уходя, русские не только спалили телеграф и разрушили железнодорожную станцию в городе, они еще нашли и уволокли за собой подводные телеграфные кабели, уходившие или приходившие в Сасебо со стороны бухты. Теперь все прямые линии связи с Кореей оказались окончательно оборваны.

Это затрудняло передачу сообщений не только в интересах флота, но и для армий маршала Оямы. После потери Цусимы, а с ней и прямой телеграфной связи Мозампо с метрополией телеграммы из Мукдена и Кореи в главную квартиру и обратно шли только по проложенному в самом начале войны кабелю от Сасебо до острова Окто, от которого затем его продлили до Чемульпо и далее до штабов войск в Маньчжурии и Дальнем. А сейчас, когда была оборвана и она, оставалась только кружная телеграфная ветка через Шанхай на Нагасаки. Помимо потери лишних трех-пяти часов времени на прохождение сообщений это еще и в разы увеличивало риск утечки важной секретной информации на пунктах ретрансляции.

Кроме того, в самое ближайшее время следовало ждать очередного скачка ставок страховок на грузы, отправляемые из Европы в Японию. А количество судов, желающих совершить подобное путешествие, наоборот, продолжит сокращаться, несмотря на заоблачный рост цены фрахта. Учитывая, что японского торгового тоннажа уже и так катастрофически не хватало для обеспечения жизненно необходимых перевозок, этот, на первый взгляд, вторичный фактор становился одним из преобладающих, в общем, довольно длинном перечне. Долги Страны восходящего солнца росли гораздо быстрее чем она могла себе это позволить.





Глава 13




Благодаря телеграммам, отправленным «Светланой» из Чифу, сначала во Владивостоке, а затем, по цепочке связи, на Цусиме и на эскадре было достоверно известно, что японские главные силы днем 1 августа находились еще в Корейском заливе. Немного погодя эти сведения подтвердили и немцы из Циндао. Из Желтого моря до Сасебо или Цусима-зунда было немногим более пятисот миль, то есть менее полутора суток хорошего хода.

Исходя из этого, считалось весьма вероятным встретиться с ними или с их передовыми отрядами в Цусимских проливах уже в первой половине дня 3 августа. Поэтому было решено, что сначала всей эскадрой следует довести пароходы с пехотой и трофейные транспорты, буксировавшие тяжело поврежденные корабли, до Озаки.

Входить в минированные воды у стыка половинок Цусимы своими главными силами Рожественский даже не собирался. Изначально предполагалось лишь, пройдя через Западный проход между Кореей и Цусимой с юга на север по безопасным глубинам, проводить десантно-трофейную группу с «инвалидами» до траверза Цусима-зунда, откуда они уже сами доберутся до Озаки. Там же планировалось принять под охрану обратный конвой из разгруженных судов.

В условиях светового дня такая рокировка минимизировала объем необходимых тральных работ и гарантировала максимальную безопасность для всех. Несмотря на близость передовых баз в Мозампо и Фузане, у противника там сейчас просто не было сил, способных атаковать эскадру и охраняемые ей конвои при таких обстоятельствах. Исходя из этих предположений, и продвигались всю ночь своим максимально возможным ходом.

Ближе к утру уже рассматривался вопрос о затоплении «Жемчуга», что позволило бы увеличить эскадренную скорость вдвое. Но начались проблемы сначала на «Апраксине» с «Сенявиным», потом на «Донском». Поскольку они тоже не могли дать больше шести узлов, так и плелись дальше всем скопом, ожидая новых поломок на остальных, так сказать из солидарности. Но флагмех Политовский был настроен оптимистично. В ответ на запрос он доложил, что часа через три ход в двенадцать узлов будет достижим для всех боеспособных кораблей.

К удивлению многих, до рассвета никаких явных агрессивных намерений японцы не выказывали. Только радио всю ночь не действовало. Но постепенное удаление от Сасебо, ослабившее сигнал мешающих станций, все же дало возможность наконец обменяться телеграммами с Озаки и сообщить об успехе акции. А вот вызвать для встречи тральщики и конвой с Цусимы уже не удалось.

Благополучно форсировав пролив Хирадо, Рожественский продолжал движение к южной оконечности Цусимы. Несмотря на все усилия, ускориться никак не получалось. К шести часам утра находились все еще лишь в семнадцати милях к северу от мыса Макизаки самой северной точки острова Укушима. Хотя по всем планам уже должны были приближаться к Цусиме. Понимая, что не успевают, без всяких изысков проложили курс прямо на мыс Коозаки. Столь медленный отход от вражеских берегов изрядно нервировал всех.

Как только снова позволили условия, повторно связались с Озаки. Чтобы компенсировать отставание, всем стоявшим там разгруженным пароходам и «Нахимову» было приказано немедленно выйти в море и, следуя за тральной партией, двигаться к мысу Коозаки прибрежным фарватером. Время уходило, и требовалось как можно скорее начать отрыв от возможного преследования. Исходя из этого, максимальное смещение к югу точки передачи иждивенцев увеличивало нашу фору.

Сильного противодействия со стороны японцев до полудня не ожидалось, а в случае возникновения угрозы для медлительного каравана через сеть сигнальных постов или по радио эскадру успеют вернуть. По распоряжению командующего, к конвою присоединялся также аэростатоносец «Колыма», для обеспечения воздушной разведки в интересах флота на предстоящем прорыве во Владивосток.

Когда окончательно развиднелось, имевшиеся при эскадре миноноски отправили в разведку вокруг походного ордера. Быстро пропав из вида в легком утреннем тумане, они никого не обнаружили и вернулись спустя полтора часа уже вместе с номерными миноносцами и эсминцами. К этому времени совсем рассвело. Даже промозглую утреннюю сырость разогнало ветром. С юго-запада шла зыбь. Воды вокруг были пусты.

По радио отправили запрос об обстановке на Цусиму и скоро получили ответ, что у Цусима-зунда уже третьи сутки маячит обнаглевший японский вспомогательный крейсер. Ночью были отмечены передвижения подозрительных судов на внешнем рейде и вдоль западного побережья островов к югу от Озаки. Предполагалось, что противник снова ставил мины. Но в данный момент никого крупнее миноносцев и вооруженных пароходов поблизости от входных створов нет.

Несмотря на явный рост минной опасности, Рожественский повторил приказ конвою пустых транспортов немедленно выдвигаться к мысу Коозаки. Причем предписывалось идти именно вдоль берега за тральщиками. К югу от этого мыса была назначена новая точка рандеву с флотом.

Вскоре с конвоя пришла телеграмма, что рядом с дозорным вспомогательным крейсером появились четыре миноносца. Они следуют несколько мористее, постоянно ведя переговоры по радио. К этому времени с эскадры тоже видели к югу от себя пару старых знакомых. Вспомогательные крейсера, с которыми имели дело у Сасебо, теперь сопровождали русские колонны, держась, впрочем, на почтительном расстоянии, но и не теряясь из вида. Отмечалась частая работа их радиотелеграфа и еще нескольких, но уже удаленных на разные расстояния аппаратов тоже японского типа. Интенсивность радиообмена противника быстро нарастала, а отогнать назойливых соглядатаев оказалось уже нечем. Становилось ясно, что даже до Цусимы прорываться, скорее всего, придется с боем.

Немного погодя со стороны острова Ики показался небольшой пароход. Он вел себя просто нагло, уверенно приближаясь до тех пор, пока не был встречен высланным к нему «Безупречным». Только тогда он развернулся и начал спешно отходить, наверняка успев пересчитать дымы, мачты и даже трубы всех наших судов и, может быть, разглядеть некоторые из них. Преследовать его не стали, так как в это же время появились сразу четыре подозрительные шхуны прямо по курсу, которыми были вынуждены заняться оба боеспособных эсминца.

Но парусники, со слов их экипажей, оказались корейскими торговцами из Мокпо, везшими в Фукуока рожь еще прошлогоднего урожая. В Японии ее сейчас можно было продать очень выгодно. Шхуны, явно не успевавшие убраться с пути, на всякий случай, быстро потопили огнем артиллерии, предварительно ссадив людей в шлюпки. Возиться с осмотром и приемкой команд на борт времени не было, а погода вполне допускала плавание на веслах до уже видневшегося берега.

Поскольку вокруг быстро становилось тесно от японских разведчиков, а погода не позволяла пользоваться аэростатом для наблюдения из-за свежего зюйд-веста, который по прогнозам должен был еще больше окрепнуть в ближайшее время, на конвой отправили новую телеграмму. Не слишком резвой, но ценной и уязвимой «Колыме» было приказано вернуться.

Так как караван еще не вышел из района, контролируемого береговыми батареями, аэростатоносец пока вполне мог возвратиться в базу без эскорта. А остальным судам, способным держать ход не менее двенадцати узлов, следовало продолжать движение за тральщиками. Об изменениях обстановки сообщать незамедлительно.





* * *


Получив известия о том, что русский флот крупными силами атакует укрепления Сасебо, в МГШ поначалу сочли это очередной уловкой Рожественского. Несмотря на запросы главнокомандующего военно-морским районом Сасебо вице-адмирала Самадзима о помощи, поступавшим еще с полуночи 29 июля, в подкреплениях с моря ему было отказано. Даже когда утром 1 августа стало известно, что у Сасебо замечены не менее шести броненосных кораблей с крейсерами, миноносцами и большими пароходами, считалось, что это лишь отвлекающая операция, несмотря на численность задействованных в ней сил.

Такое мнение базировалось на последнем докладе начальника разведуправления МГШ контр-адмирала Мису, из которого следовало, что в ближайшее время следует ждать попытки проводки большого каравана транспортов на Цусиму. При этом для их охраны из имевшихся во Владивостоке кораблей русские могли выделить только легкие силы, так как все остальное либо стояло в ремонте, либо уже было на Цусиме.

В частности, разведка располагала сведениями, что пришедшие недавно во Владивосток броненосцы «Николай I» и «Наварин» только начали заводской ремонт, а экипажи с них даже частично списаны на береговые сигнальные посты и батареи. «Николай I» поставлен в док, для ремонта подводной части и забортной арматуры, пострадавшей при прорыве через Симоносекский пролив, но работы продвигаются крайне медленно, из-за недостатка материалов. А «Наварин» торчит у стенки завода с разобранными машинами и башнями главного калибра. На нем запланирована замена расстрелянных стволов двенадцатидюймовых орудий на пушки с черноморских броненосцев. Но эти пушки вместе с бригадой мастеровых, которые должны их установить, до сих пор еще даже не выехали из Севастополя.

Истребители, так дерзко прорвавшиеся через пролив Цугару, после двухнедельного пребывания в бухте Уллис у стенки расположенных там новых мастерских были уведены на буксирах в бухту Новик. Вероятно, они имеют тяжелые повреждения и также не боеспособны. Более того, по некоторым косвенным признакам, считается, что ввести их в строй в ближайшее время невозможно.

Судя по имеющимся достоверным и проверенным сведениям, экипажи с них почти в полном составе срочно отправлены в Сайгон для доукомплектования команд новых минных крейсеров Третьей Тихоокеанской эскадры, а механизмы частично разобраны. Из-за значительного износа и боевых повреждений из трех комплектов котлов и машин не удается собрать даже один работоспособный.

Третий броненосец типа «Бородино» – «Александр III», еще совсем недавно вывели из дока, и после серии ходовых испытаний и пробных стрельб начали замену артиллерии главного и среднего калибра. Броненосец «Сисой Великий», обеспечивавший охрану испытаний «Александра III», теперь стоит на своей прежней артиллерийской позиции в Уссурийском заливе с сокращенным экипажем. Ремонт пробоины на нем даже не начинали, но, судя по стоящим рядом с ним нескольким баржам и плавучему крану, какие-то ремонтные работы там все же ведутся.

Броненосцы «Ослябя», «Князь Суворов», крейсера «Россия» и «Громобой» полностью разоружены и разукомплектованы. Их ржавые остовы, стоящие у стенки в порту, используются как плавучие казармы и в качестве источника запчастей и недостающих материалов для ремонта остальных кораблей.