Ангел шторма

– Учиться и не влипать в неприятности предлагать бесполезно? Тогда съешь корзинку. И дай мне вон ту, с вишней. Я приехал и еще не ужинал. Вы меня взбодрили, дамы. На день нельзя оставить!

– Ты же бог, зачем тебе есть?

– Затем, что корзиночка вкусная. Дай, сказал!

Пришлось, хихикая, выделить достопочтенному директору булку.

– Когда у тебя руки заняты, погода лучше. Ты заметила?

– А когда занята голова, жертв меньше?

– Заметь, это не я сказал.

Некоторое время мы молча ели. Я больше, потому что проигнорировать угощение, да еще и от Кеймана, было бы некрасиво. Аппетита поначалу совсем не было, но для поедания свежих булок аппетит и не нужен. Достаточно откусить кусочек, и уже невероятно сложно остановиться. Хотя надо бы…

– А у крыльев есть грузоподъемность?

– Конечно. Поэтому дай мне еще одну.

Пользуясь замешательством, Кейман стырил еще одну булку. Интересно, он всерьез был голодный или просто придуривался, чтобы снизить градус напряжения?

– Я вот думаю, кто-то ведь принес крупицы ко мне. В обход тебя, улучив момент. То, что ты улетел во Флеймгорд, Акорион теоретически мог узнать и сам. Но вот принести крупицы… это ведь сделал кто-то из школы?

– Да, вероятно. Поэтому с завтрашнего дня всем запрещено ходить в город, всю почту будет вскрывать Ленард под моим контролем, все сдадут крупицы на проверку, а еще некоторых я вызову на серьезный разговор.

– Например?

– Слышал, ты разошлась с подружкой. Адептка Фейн сменила столик в столовой и не разговаривает с тобой.

– Что? Ты подозреваешь Аннабет? Чушь! Да, мы поссорились, но она не стала бы мне вредить! Она просто любит Бастиана, а я…

– А ты?

– А меня не любит. И всё. Но Аннабет не способна на предательство!

– То есть Яспере ты не доверяешь, а я должен поверить в то, что Фейн – образец исключительной порядочности, благоразумия и осторожности?

– Ну…

– При всей моей любви к детям мозгов у тебя побольше, чем у Аннабет, и то приходится постоянно за хвост вытаскивать из какой-нибудь ж… кхм… ситуации непедагогичного характера. А уж обвести вокруг пальца обиженную сиротку для Акориона проще простого. Так что посматривай по сторонам и замечай странности, а серьезными разговорами я займусь сам.

Кстати о них. За всеми событиями я почти забыла о сорвавшемся ужине в городе. Теперь о нем не было смысла даже заикаться: раз всем запрещено ходить в город, то и мне. Вряд ли ради прогулки с директором он сделает исключение.

– Ты обещал рассказать, что случилось с Таарой, – все-таки напомнила я.

– Я обещал сделать это за ужином.

– Ужин сорвался. Не хочу ждать до каникул, расскажи сейчас.

– Тогда ты откажешься со мной ужинать.

– Да что ты такого сделал-то?

– Ничего. – Крост пожал плечами. – В этом и проблема. Я не сделал ничего в тот момент, когда должен был вмешаться. Она открыла в себе дар смерти, осваивала его, и я видел в этом порядок природы. Так нужно, магия требовала восстановления, а сильные души – покоя. Таара осваивала свой дар, подземный мир, взрослела. И мне показалось, что все в порядке, что она, наконец, успокоилась и получила свободу, о которой мечтала. Ну, знаешь… такая идеальная картинка. Бог, богиня, власть над миром, страсть и все такое…

– И Акорион за бортом.

– Ага. Он ее слушал. Она шла к нему с проблемами и страхами, он вернул ей крылья, до чего не додумался я. А потом она открыла хаос.

– Что это такое? – спросила я.

– Бездна, хаос, вечная тьма. Сложно сказать, что это, не видя самого хаоса, но как бы тебе объяснить… Есть наш мир, Штормхолд, разделенный на королевства. Это мир смертных, видимая и осязаемая часть. Есть мой мир: замок, где я жил, где росли Таара и Акорион, долина. Он недоступен для смертных, хотя иногда им и удается туда попасть. Это что-то вроде подпространства в Штормхолде, временной карман, я не знаю, там совершенно иначе течет время, там свои законы. Я давно не был там, с тех пор, как стал жить среди людей.

А есть подземный мир: царство мертвых. Тоже некое подпространство, туда Таара и ее свита провожали души мертвых. Именно там Таара решала, что будет с душой: отправится на перерождение, растворится в магии или… отправляла ее в хаос. Вот хаос – это тьма за подземным миром, страшное наказание для души, для магии. Хаос надежно заперт, потому что его влияние на живые существа ужасает. Я не придал значения тому, что Таара прикоснулась к нему. И зря.

Еще чуть-чуть, и у меня случится загиб мозга в попытке представить все описанное Кейманом. Подземный мир, хаос за подземным миром, Таара, решающая, какой душе переродиться, а какой – отправиться в ад. И что случилось после ее смерти? А до ее жизни?

– Она изменилась, это неизбежно. Перестала быть светлой доброй девочкой. Наверное, когда имеешь дело с душами смертных, невозможно остаться светлой и наивной. Хаос ее изменил, Акорион был в восторге, а я… не знаю, будто остыл. Она уже не нуждалась в опеке, а мне надоело быть воспитателем, я хотел быть мужем и любовником. Я узнал, что у них с Акорионом связь, и мы развязали войну. Надо думать, Таара изрядно задолбалась с вновь прибывшими душами, потому что боги всегда воюют руками смертных.

Кейман невесело усмехнулся.

– На самом деле, она была поводом. Акорион ненавидел меня за то, что оказался за бортом в свое время, а я злился, что он смеет восставать против меня, не испытывает никакой благодарности. В один момент все зашло слишком далеко…


– А я думала, войну устроила Таара.

– Если будешь перебивать, продолжение будет в следующем году.

– Прости.

– Когда стало ясно, что силы практически равны, мы поняли, что просто уничтожим Штормхолд, а этого не хотел никто. Поэтому мы с Акорионом нашли в себе силы поделить власть. И… ее.

– Что? – Я подавилась корзиночкой.

– Ему досталась темная магия, я поклялся не вмешиваться в его дела. Ему достался свой замок. Власть над смертными… Я владел стихиями, Акорион – страстями и мыслями. Это непросто объяснить, это как твоя сила шторма. Можно только прочувствовать. В общем, мы сделали все, чтобы разделить мир на две равные части. Таару не хотел отпускать никто, и мы сошлись на том, что она принадлежит обоим. Очень легко было толкнуть ее еще ближе к бездне, но мы были заняты войной, а не ее чувствами. Поэтому получили тело и в этот же момент потеряли душу. Вот так вот.

– Получили тело… кхм… то есть…

– То и есть. Акорион пытался тебе сказать еще на Силбрисе. Что я далеко не такой уж порядочный, каким хотел бы казаться. Меня действительно все устраивало. Акориона тоже. Мы развлекались, проверяя границы возможностей, делили мир, мерялись силами и вместе играли одной игрушкой.

– Черт, зачем я съела корзиночку. Теперь меня тошнит, – пробормотала я. – Я думала, те сны… когда… я думала, это была больная фантазия Акориона!

– Нет. Всего лишь общая больная фантазия. Никаких страшных секретов в превращении Таары нет. Просто ее никто не любил и не удержал в нужный момент. Порой достаточно крошечного шага. Ты сама знаешь.

Нет, крошечного мне было недостаточно. Я мерила часовню широкими шагами, а Кейман терпеливо ждал, пока услышанное уложится в моей голове. Руки мелко дрожали, так что я прятала их в карманы. Перед глазами вставали разные картины. Не самые веселые и не самые приятные. Обрывки снов, чужих воспоминаний, собственные фантазии, сгенерированные шокированным мозгом.

Наконец я остановилась напротив Кеймана и задумалась, как выразить ту гамму чувств, которая меня охватила.

– Как ты мог? – Все, что получилось выдавить. – Ты же ее любил! Это же… черт! Кейман!

– Что ты хочешь от меня услышать? – усмехнулся он. – Любил. А потом ненавидел. А потом решил, что она заслужила только это. Секс – это ведь всего лишь секс.

– Но ей ведь было плохо. Ты не заметил?

На этот раз он долго молчал.

– Предпочел не заметить, пожалуй, так. Мне не хотелось вникать в ее переживания, потому что она предала меня, из жены и возлюбленной превратилась в любовницу, с мнением которой нет нужды считаться. И я сделал вид, что ничего не вижу. Она изучала смерть и хаос, придумывала все более жуткие ритуалы для своих слуг, все эти девушки… и я делал вид, что меня это не касается. Ну а потом она перешла границу, заигралась с хаосом, и он вырвался на свободу. Точнее, почти вырвался. Пришлось убить ее, потому что иначе он уничтожил бы и Штормхолд, и Землю.

– А что Акорион? Почему его не получилось убить?

– Он был силен. Почти равен мне, почти победил. И обозлился за смерть сестры. Мне не удалось убить его, зато получилось запереть на Земле и запечатать хаос вместе с порталами туда раз и навсегда.

– Навсегда? Я думала, порталы – обычное дело.

– Хаос нельзя сдержать. Вскоре они начали появляться снова. Я знал, что где-то там меня ждет Акорион, что однажды он потребует реванш. А потом появилась ты.

– И спутала тебе все карты?

– Нет. Я знал, что рано или поздно столкнусь с прошлым. Так или иначе. Мне не хотелось, чтобы ты знала. Я не всегда поступал правильно и порой был жесток. Гордиться здесь нечем.

Он поднялся, и я невольно отшатнулась. Не потому, что испугалась, просто вдруг глубинные воспоминания, что так или иначе прорывались в мою жизнь, наложились на реальность, и по коже прошелся мороз. Уже в следующую минуту я тряхнула головой и всхлипнула, но секунда слабости не осталась незамеченной. Кейман едва заметно поморщился, словно от боли.

Правда, не стал уходить, а напротив, сделал несколько шагов и привлек меня к себе, обнимая удивительно тепло. Такого раньше с ним не случалось, поэтому я только удивленно открыла рот. Сквозь выступившие на глазах слезы было сложно что-либо рассмотреть, и в сознание ворвались запахи. Ментоловый, с капелькой грозы, и запах сдобы и варенья, от булочек, которые Кейман все еще держал в одной руке.

– Тебя никто не тронет, – тихо сказал он. – Тебе не нужно меня бояться.

– Никто? – Я хмыкнула.

– Я, – тут же поправился Крост, – я не прикоснусь к тебе… если ты не захочешь.

– Акорион не будет спрашивать разрешения.

– Он не всесилен. Мы справимся с ним еще раз – в конце концов, Земля все еще к его услугам.

– Ты сможешь пригласить Рианнон? Или передать ей мое письмо… я не хочу пользоваться почтой, а в город нам нельзя. Нужно сказать, что я не приду на показ. Сейчас это совсем не то, что стоит делать.

– Боюсь, выбора у тебя нет. Король очень настаивал, чтобы ты участвовала в показе. Рианнон не могла ему отказать, да и я не увидел смысла.

– Но… – Я нахмурилась. – Разве это не более безрассудно, чем идти на бал? Всем гостям показа память не сотрешь.

– Маловероятно, что Акорион сунется в самую гущу королевской стражи и лучших магов Штормхолда. Даже ради того, чтобы посмотреть на тебя в ночных рубашках. А вот я, ди Файр, Уотерторн, Сайлер и еще куча не менее важных персон обязательно будут. Придется быть к этому готовой. Если тебе после показа вечерних платьев предлагали оплату за ночь, представь, что будет после ночных рубашек?

– Ты специально запугиваешь? Чтобы я… что? Отказала королю?

– Запугиваю? О нет, Шторм. Я вижу в этом высшую педагогическую справедливость. Но так и быть, спасу от участи отбиваться от толп желающих попробовать коллекцию в деле и приглашу на ужин, который сорвался сегодня.

Я не могла не улыбнуться. Это было второе проявление нежности за день, и, кажется, у меня случился кинестетический перегруз. Немного смущало, что нежничали совершенно разные мужчины, но какая, в сущности, разница, если за такие моменты я была готова жертвовать очень многим?

– Тебя все еще тошнит? – спросил Кейман, когда я вытерла глаза и, прислушавшись, поняла, что дрожь почти прошла.