Ангел иллюзий

Тот подвигал бровями, словно заранее ожидал такого вопроса, но ответил пространно:

– Посёлок там рядом, Пастушье Семя зовётся. А лес – Змеиным, хотя там испокон веков ни единой змейки не водилось. Кажется…

Запомнить бы, мне туда ещё возвращаться. Хотя названия яркие, незабывающиеся.

Под эти раздумья добрались на место назначения, и наш пепелац въехал через раскрывшиеся перед нами ворота на огороженную территорию. Судя по частичным декорациям на открытых пространствах и многочисленным крытым ангарам, мы прибыли на местный аналог Голливуда. И атмосфера здесь сразу ощущалась особенная, давно мне известная и привычная. Если судить по смещению уровней построек, всё это располагалось на пологом склоне. И не удивлюсь, если отсюда имеется хороший вид на весь город.

Наружу вышел я первым и долго ждал, пока выберутся статисты со своими железяками. Один из них (вроде как бригадир) остался, вместе с водителем проверяя возможную порчу на сиденьях и боковой обивке. Претензий не последовало, но уйти вслед колонны своих, которые по очереди входили чинно в какой-то барак, бригадиру не дал водитель:

– Постой! – и кивнул в мою сторону. – Парню нечем рассчитываться.

Я изобразил на лице непонимание, многозначительно потряхивая курточкой в руке. Мол, обещал ведь бутылку. На что последовали короткий смешок и ехидный вопрос:

– А деньги у тебя есть?

Чего не было, того не было. Что я и показал всеми понятными жестами.

– Вот и я так подумал, что надо помочь парню, – продолжил водитель разговор с бригадиром. – Как думаешь, получится у него отхватить денежку, если он в конце очереди твоей шарашки пристроится?

Тот раздумывал недолго:

– Хм! А ты знаешь, может и проскочить на авось! Только пусть свитер свой снимет да мою вязку с мечами в руках держит. Бухгалтер ведь и в самом деле не по спискам выдаёт, а каждому на рыло. Режиссёру плевать, а посторонние здесь не ходят.

И уже мне, повелительно:

– Снимай свитер и бери мой тюк. И вот, покажешь этот талон. Заслужил, если честно, своими прыжками и кульбитами, когда тебя фикси разыграл. Ха-ха! Повеселил народ!

«Ага! Значит, ту прыщавую недоросль Фикси зовут? – пронеслась в сознании мимолётная радость. – Надо будет запомнить, вдруг и мне оказия подшутить над ним подвернётся?…» – но это я так, просто подумал, с пониманием полной бесперспективности своей мести.

Вообще-то я должен кланяться в ножки подобным благодетелям и уж никак не оспаривать их приоритетные подсказки и распоряжения. Поэтому и не стал возражать, шустро сбросил свитер и потянулся рукой к связке оружия.

– Э-э-э! – протянули мои благодетели удивлённо в два голоса. – Что за диковинная одёжа?

– Сын привёз… Откуда-то очень издалека, – чистосердечно ответил я.

– И по-каковски тут написано? – глядели они на меня, как на «Квадрат» Малевича. Или как на «Мону Лизу». Но ещё больше их поразило упоминание о ребёнке. – Чей сын? Парень, ты о чём?

Это навязчивое обращение ко мне стало раздражать. Ну какой я им парень, если каждого из них старше? Водителю под сорок, бригадиру чуток меньше на вид. А мне-то уверенных пятьдесят! Имели бы уважение к моим сединам!.. Или здесь так принято обращаться к «дяде»? И как выкручиваться? Что отвечать?

Начал с «по-каковски»:

– Английскими буквами писано. Но сам я читать на таком не умею… А сын… так он это…

Замялся, подбирая правильные слова и растерянно блуждая взглядом по сторонам. Помогло то, что оба зрителя меня несколько бесцеремонно развернули к себе спиной, разглядывая картинку, сделанную с помощью прямой печати на ткани. А я увидел своё лицо в отражении на лобовом стекле автобуса. И первое, что захотелось сделать, – это в панике воскликнуть:

«Это не я!»

Непроизвольно потрогал лицо, состроил несколько гримас. Покрутил нос. Ущипнул себя за щёку. Жёстко почесал подбородок, на котором отсутствовала сегодняшняя щетина. Начало пробиваться какое-то воспоминание. Присмотрелся уже совсем иначе к рукам: грязные. Когда в нырок ушёл под коровой да потом по земле крутнулся, испачкался солидно. Как только в лепёшки коровьи не угодил? Но даже под разводами непритязательной грязи удалось увидеть самое главное: кожа-то однозначно принадлежит не мужчине солидного возраста. Явно ручки помолодели-то!

Ну и лицо стало вполне узнаваемым. Первый шок прошёл, и я уверенно опознал самого себя, но молодого, примерно в двадцатилетнем возрасте. Или ещё моложе? То-то мне так легко и привольно дышится. И двигаюсь свободно, словно летать собрался. И бегал я от иллюзорного медведя с прытью молодого зайца.

Да и сейчас, глядя на мои ужимки, благодетели душевно рассмеялись:

– Ты глянь на него, как клоун себя ведёт!

– Ага! Ему только в цирке выступать. Ха-ха-ха!

Тоже мне, нашли паяца! Но главное, что вроде про сына больше не вспоминают. Вроде… А, нет, вспомнили:

– Так что с сыном-то? – пришлось выкручиваться на ходу:

– Да сын… этой, сестры старшей. А она… того, вот мало́й со мной и рос… Мм… как сын родной и племяш…

Похоже, что объяснение не прошло, но и застаиваться собеседникам было некогда:

– Куртку лучше набрось на себя, – посоветовал бригадир, – и пристраивайся в конец очереди. Суй талон в окошко уверенно, может, и проскочишь… Но если что, мы с тобой не знакомы!

И сам шустро вклинился в поток своих товарищей у самой двери. А мне ничего не оставалось, как после поощрительных жестов водителя пристроиться в хвост колонны по одному. Мужик впереди меня оглянулся, дёрнул удивлённо бровями, но глянув в сторону автобуса, понятливо кивнул и больше не оборачивался.

В здании оказался узкий коридор буквой «Г», на углу которого имелось окошко. Туда каждый статист совал талон и тут же получал несколько раскрашенных бумажек. Прятал полученное в карман или в небольшой бумажник и отправлялся на выход. В конце коридора, перед дверью, стоял сложный турникет под названием «не перепрыгнешь». То есть даже к окошку кассы как бы никто посторонний не мог бы подойти. Только выходящие с внутреннего двора, на который заезжали автобусы с массовкой.

Сделав лицо максимально равнодушным, я сунул в окошко подаренную мне бригадиром картонку. После чего получил с той стороны барьера настолько строгий взгляд прокурора, что у меня спёрло дыхание. Ничего иного в голову не всплыло, как знаменитая строчка из книги Ильфа и Петрова:


«Великий комбинатор почувствовал, что его сейчас будут бить! И возможно, ногами!» – ведь несложно было догадаться, что в бухгалтерии тоже какой-то предварительный учёт ведут. Или главный распорядитель на площадке уже подал количественные списки.

Как только мне удалось удержать на лице каменное выражение? Или этот «прокурор» здесь так на каждого смотрит? Словно последние деньги с кровью от сердца отрывает? Но разоблачения не последовало. Передо мной шлёпнулось на доску четыре бумажки. Я их сгрёб, не присматриваясь, сунул в карман куртки, противоположный тому что с бутылкой, подхватил связку с оружием, да и пошёл на выход.

Там солнечный свет настолько ослепил, что несколько минут стоял в сторонке, пытаясь проморгаться и восстанавливая дыхание. Всё-таки меня этот кассир припугнул изрядно. Наверняка такие типы работали в рядах кровавой «гэбни», только глянет – сразу признаешься во всех грехах, своих и не своих. Я даже внимания особо не обратил, когда подскочивший бригадир забрал свою связку и умотал куда-то. И только придя в себя, задумался:

«Ну а дальше-то что делать?»

Стоял я на какой-то проездной, широкой площади. Тротуары просторные, изрядно заполненные народом. Причём публика здесь находилась самая разная. И только для сравнения разных типов лиц, костюмов или социальных образов можно было стоять и пялиться до Судного дня. Но спешить-то мне куда? Вот я и стоял, пытаясь сориентироваться и сообразить. Также подспудно я очень надеялся дождаться главного своего благодетеля: водителя автобуса. Всё-таки ему оставался преизрядно должен. Да и ещё хоть пару капелек информации надеялся от мужика получить.

Ну и самое главное, на другой стороне площади располагался парк с цветами, ближайшие здания за ним оказались намного ниже, и почти полная перспектива города открывалась для взора восхищённого зрителя. Там и лавочки виднелись, практически пустые, если не считать восседающих там старушек. Узнать бы ещё, как этот город называется? И что это вообще за страна такая дивная? Только осторожнее надо, хитро, иначе примут за сумасшедшего. Или за шпиона… Вон некая военизация общества или иной военной истерии даже внешне наблюдается. Считай, каждый третий ходит с пистолетом на боку, каждый второй с кинжалом. И вооружённые женщины – не исключение, а скорей большинство. Похоже, время здесь мирное, благодатное, но почему с оружием простые горожане ходят? Может, традиция такая? А в общем-то доверие людей поражает, и благожелательность чуть ли не шокирует. Вон деньги выдали только за красивые глазки:

«И мне здесь начинает нравиться! – вполне логично порадовался я. – Если ещё проход из моего мира сюда работает туда и обратно в постоянном режиме… О-о! Да я такого наворочу!..»

Но это я так хвастался, прекрасно понимая абсурдность любых мечтаний в сей момент. Пока окончательно не разберусь, куда попал, не выясню и не освоюсь в деталях бытия, нечего и грезить о каких-либо махинациях.

Что ещё меня поразило, когда я глянул на небо, так это видневшиеся там дирижабли. Добрый десяток их бороздил воздушное пространство над дальними околицами. Да и пяток воздушных шаров рассмотрел, зависших на одном месте. То есть человек здесь уже сделал первый шаг в освоении воздушного океана. Только вот почему ни одного самолёта не видно? Неужели для них существует запрет летать над городом?

Дело явно шло к вечеру, жара стала чуточку спадать, но куртку я так и не снял: не хотелось привлекать к себе излишнее внимание. Расстёгнутая, она, наоборот, прикрывала от лучей всё ещё палящего солнца. А свитер я повязал на пояс, рукавами вперёд. Заметил, что некоторые из молодых парней носят таким образом рубашки, оставаясь в неком подобии несуразных маек со шлейками.

Стараясь краем глаза отслеживать служебный выход из киностудии, не столько город рассматривал, сколько ближайшее окружение. Очень меня интриговало как художника: смогу ли я догадаться о расе людей, основной для данного города. Потому что встречались самые разные виды и типажи. Каждого десятого можно было отнести к азиатам, или к китайцам. Потому что они имели кожу желтоватого цвета. Ну и все остальные признаки соответствовали этому определению. Разве что японцы с корейцами смотрелись миниатюрнее, чем китайцы.

Ещё одну десятую часть смело можно было отождествлять с монголами. Чуть меньше определялись мною как татары. Один на полсотни выглядел как мулат. Примерно столько же попадалось истинных египтян, с иссушенными лицами и резко очерченными носами. Негры тоже просматривались, но крайне редко: один на две-три сотни. Изрядно меня поразило точно такое же количество краснокожих индейцев. Эти-то откуда здесь взялись? Опять-таки, следовало учитывать, что в каких-то районах города могут проживать целые национальные общины тех же негров, к примеру, или китайцев.

Но пока всех остальных людей можно было скопом присоединять к такому понятию, как славянин. Или, если ещё проще, отнеся их к восточно-европейской группе. У девушек лица женственные, мягкие, без чрезмерной воинственности или жёсткости, присущей тем же эллинам, к примеру. Но среди них, как и среди мужчин, просматривались также восточные нордиды и восточно-балтийский расовый тип. Тогда как по телосложению встречались все: мезоморфы, эндоморфы и эктоморфы. То есть особи с пропорциональным телом, «кругленькие или массивные» и вытянутые, которым от природы присущи узкие бёдра и плечи.

Предварительный вывод: я среди своих. Как бы… И уж в любом случае не в здешней Греции, Италии или Испании. И не на Марсе каком-нибудь. И тем более не в Египте! Хоть присутствие конкретных египтян и напрягало изрядно. И что мне дали подобные выводы? Легче мне от этого стало? Вряд ли. Зато признавалось оправданным наличие русской речи вокруг, пусть подноготную этого ещё и надо уточнять по всем имеющимся здесь источникам.

Что ещё бросилось в глаза, так это троекратное количественное преимущество женщин. Да оно и понятно, небось все мужики в этом обществе всё ещё на работе вкалывают. Особенно если промышленный капитализм здесь на самом пике своего развития.

А вот с одеждой на горожанах получался полный нонсенс. Потому что носили здесь что ни попадя. Начиная от просторных туник и кончая жёсткими корсетами, стягивающими телеса до посинения. Сандалии соседствовали с туфлями и сапогами. Штаны – с шароварами и шортами. Кофты или рубашки с длинными рукавами соперничали с открытыми лифами у женщин или со спортивными майками у мужчин. Кто в костюме, кто в сюртуке. Кто в куцем пиджачке, кто в жилетке на голое тело. При этом, несмотря на жару, бо́льшая часть народа носила косынки, шали, шляпки разного фасона, кепки, картузы, шляпы и даже несуразные с виду котелки. Не хватало только рыцарских шлемов и цилиндров с фраками.

Хотя… сегодня я уже видел около сотни шлемов. А цилиндры жители данного района могут и не использовать. Зато где-нибудь на торжественном приёме… Или здесь фраков не носят?





Глава 5

Первая информация




Мой активный исследовательский энтузиазм прервался появлением частично знакомого мне человека водителя автобуса. Причём он сам подошёл, констатируя со смешком:

– Вот так и знал, что ты будешь здесь стоять столбом и на всех пялиться, как баран на новый трактор! Ха-ха! Ну лапоть, натуральный крестьянский лапоть!

Обижаться я и не подумал, всей мимикой соглашаясь со сказанным. Мол, не спорю, лапоть. И вообще дикий, первый раз из лесу вышел и впервые увидел цивилизацию. Ещё и рукой на панораму города указал, скорбно вопрошая:

– А там что?

Улыбка исчезла с лица моего благодетеля, и он в который раз осмотрел меня с ног до головы:

– Как же тебя так угораздило-то? Ни разу в Благоярске не был? – на моё отрицательное мотание головой тяжело вздохнул и увлёк за собой на другую сторону площади. – Ладно, пошли. Покажу тебе самые главные достопримечательности.

Ну вот, узнал хоть, как город называется: Благоярск. Теперь можно смело историю подобного названия выведывать.

Такое понятие, как пешеходный переход, здесь вроде имелось. Но мы, как и все остальные пешие обыватели, перешли площадь напрямую, нагло рискуя жизнями и выслушивая странные для моего уха ругательства из уст водителей и кучеров на пролётках. Но обсцененную лексику я пока не вносил в копилку новых знаний, потому что совершенно не понимал её глубинного смысла. Например, что бы это значило: «Сожгират воюцебру!»? Или: «Узуйярпашонку!»? О чём речь? О какой распашонке?

Вот и я не заморачивался. Пока…

Уселись на лавочке, и я поспешил представиться:

– Меня зовут Вячеслав! – припомнив, как молодо я выгляжу, со смирением добавил: – Можно просто Слав или Слава.

– Хм! Достойное имя, Слав! А моё имя Братась. По отцу Шалович.

Так и хотелось мне уточнить разницу или созвучие по этим странным именам-словам: Шалов – шалом, да поёрничать, но сдержал себя. Вдруг человек обидится и уйдёт? А кто по глупости своей плюнет в источник такой информации? Вместо этого радостно кивнул и вновь указал на город, тыча рукой в одно из громадных зданий, что поближе.

– Это? С колоннами? – уточнил Братась. – Там имперская резиденция, дворец и представительство. Два раза уже там император с семьёй останавливался. А вон в той башне с куполом, чуть правее, наместник проживает. С другой стороны здание в виде призмы – это городской совет и архивы. Почитай, в глубину там больше этажей, чем на поверхности. Над древней шахтой построено. Вон там вдали арена для Всеобщих игр. А чуть правее от неё главный спортивный комплекс города. Вон тот синий дворец с блестящим куполом и с тремя шпилями – главный императорский театр. А за ним виднеется дворец…

Ещё с минуту он тыкал пальцем в разные стороны, безостановочно сыпля названиями местных достопримечательностей. Но часть зданий, причём вполне солидных и диковинных, как на мой взгляд, так и не назвал. Чем я и не преминул поинтересоваться во время возникшей паузы: