Ангел иллюзий
Часть 3 из 12 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Её дедушка, например, упорно повторял другие притчи:
– Вы просто созданы друг для друга! И где ты найдёшь лучше Нюрки и красивее? Ну и не забывай, что лучше кушать сладкий апельсин сообща, чем сосать кислый лимон в одиночку.
Чуть не убил тогда старого демагога.
Ну а моя бабушка что учудила! Доставала меня нравоучительными анекдотами, среди которых вот этот ещё смотрелся весьма скромным:
«– Мойша, я твой друг, а потому не могу молчать: твоя жена тебе изменяет направо и налево! К ней буквально очередь стоит из поклонников!
– И шо ты мне таки посоветуешь?
– Разведись с ней немедленно!
– Ага… шоби потом самому оказаться в конце той самой очереди?»
С бабушкой я так и не помирился при её жизни.
Что ещё усугубляло наш развод, что Нюра оказалась беременной третьим ребёнком. Естественно, признавать его я не собирался категорически. Развод и девичья фамилия! Увы, моё требование не выполнили, тогда я сменил фамилию, взяв у моей матери её девичью, довольно оригинальную, редчайшую и звучную: Рюмин-Крапивницкий.
И ударился в загул. Да в такой загул, что наверняка чертям в аду тошно стало. Они заранее оформляли себе пенсии к моменту моей предсказанной смерти. Потому что боялись появления подобного грешника в своём котле или на подотчётной сковородке.
Ох, я и загулял! Буквально за неделю превратился в полную противоположность себя прежнего. Оторвался, так сказать, за все свои целомудренные годы. Пил, что горит, бил всё, что вякает, и входил во всё, что шевелится. Естественно, входил только в относящееся к женскому полу и примерно моего возраста. Но и там случались промахи, подстроенные коварным зелёным змием. Однажды проснулся, осмотрелся и так убегал потом босиком, что про штаны и трусы забыл. Ибо в постели лежало нечто хоть и женского пола, но лет на пятнадцать (если не на двадцать!) меня старше.
Чуть не умер от испуга.
Но больше всего поразился, что во время такой разгульной жизни умудрился не вылететь из университета. Прежние знания помогли, наработанный авторитет, знакомства и личное обаяние. Ну и прежняя репутация, само собой. Помнится, что для некоторой взаимопомощи даже двух аспиранток в кровать заволок. Ага! Ещё и всех приличных лаборанток поимел. Ах да! Ещё и половину студенток… кажется…
Ну и спасло, что пик загула подоспел весьма быстро, месяца через три – три с половиной. Потом чуток наверстал, сдал хвосты, вытянул сессию. Ну и год целый считался самым брутальным, непостоянным и забойным мачо нашего университета. А там и на пятый курс перешёл, слава тебе господи. И опять стал выбиваться в отличники. Учился-то я всегда легко, в охотку.
Ну а моя «бывшая» завершила основное образование и осталась там же, в аспирантуре. А чуть позже и преподавательской деятельностью занялась. Причём ходила всегда с гордо поднятой головой и даже хвасталась, что сама ставит троих детей на ноги и плевать хотела на всяких дегенератов мужского пола. Со мной всегда здоровалась подчёркнуто вежливо, а наедине старалась общаться мило, по-родственному, словно между нами и не было никогда каких-то разногласий.
Честное слово, я от такого её поведения худел! И никак не мог понять, где я что-то упустил и в чём кроется готовящаяся для меня западня?
Но детей-то я любил. И к ним ходил довольно часто. А когда самая младшая пампушка стала подрастать, даже с ней смирился, стараясь относиться и к ней с лаской и пониманием. Хоть и знал, что она – плод измены. Но! Ребёнок-то в чём виноват? Это у неё мать такая… Слов нет!
В общем, я опять всё стал успевать: и детей регулярно проведывать, и учиться на отлично, и деньги зарабатывать, и флиртовать со всеми встречными-поперечными. Лишь бы у этих встречных женщин мордашка была симпатичная да фигурка достойная.
И тут моя «бывшая» взяла на подмену нянечке одну студентку с первого курса. Звали её Надежда, несла она себя невероятно высоко, и я даже поражался вначале, как это она согласилась подрабатывать, стирая пелёнки чужих детей?
– Вроде из обеспеченной семьи, – удивлялся я в беседе с Нюрой. – Одевается шикарно, лучше всех на курсе. И учится на зависть другим.
– О-о! Ты никогда не угадаешь, кто её родители! – хвасталась моя «бывшая» так, словно речь шла о её родной дочери. – Причём девушка она воспитанная, с накрепко привитыми моральными ценностями…
– С какими такими ценностями?
– Например, и на одном гектаре не присядет с таким развратным типом, как ты! – вспылила Нюра.
– Ой, кто бы говорил! – не удержался я от ехидства. – Все вы одинаковые! Перед любым кобелём на спину падаете и ноги раздвигаете.
– Это ты правильно признался о своей сути, – язвила она в ответ. – Но не надо всех попрекать случайными ошибками молодости. Потому как среди нас полно гордых женщин, не позволяющих даже пальцем притронуться таким, как ты!
– Ха! Ну ты меня рассмешила! – искренне веселился я. И без задней мысли похвастался: – Да эту матрёшку я за один вечер разложу в любой позиции! – на что последовало утверждение:
– Никогда! Ни при каких обстоятельствах и ни за какие деньги!
В общем, слово за слово, но я пригрозил, что отделаю эту Наденьку как полагается и на всю глубину. Но моя «бывшая» только с презрением хохотала и утверждала, что у меня ничего не получится. Вот я и решил попробовать. Тем более что ничего не терял, потому что… Я ведь уже упоминал, что самый великий в мире пофигист? Только не уточнял, что стал таким именно после первого развода. Так что, если бы у меня ничего не получилось с ухаживаниями, забыл бы о своей неудаче уже через семнадцать секунд.
Ну и попытался претворить свою угрозу в жизнь.
Квартиру я снимал чуть ли не в соседнем с университетом здании. А столкнувшись случайно в перерыве между парами с этой гордой Надечкой, ляпнул без задней мысли:
– Слушай, пошли ко мне! – причём говорил это ради прикола в тот момент. – Ты ведь марками увлекаешься? – осторожный кивок мне в ответ. – А у меня вчера приятель такой альбом шикарный забыл, что даже я в него пялился с отвисшей челюстью. И марок можешь десяток-два для себя отобрать, там их много, совсем незаметно будет…
– Да ты что! – заблестели глаза у гордячки. – Это же не твоё! Как у тебя только мысли такие появились?!
– Ладно-ладно, просто пошутил неудачно! Но глянуть-то будет точно интересно! Хоть поверхностно.
– Ладно, пошли, – согласилась она. – У меня ещё есть минут двадцать.
Наивный чукотский юноша! Кобель безмозглый! Кролик без задних лап! (Это я всё о себе, если кто не догадался.) Это я-то грозился разложить матрёшку за вечер? Это я заносчиво не поверил в неприступность какой-то там (которая со мной на одном километре не присядет!) девочки? Это я, который шёл домой и думал:
«Тьфу! Что такое двадцать минут? Да пока идём, вообще десять останется… Даже чаю предложить не успею… Тютя! Да и вообще надо будет притвориться простым как стенка и беззаботным как щенок. А то неизвестно, что у неё на уме. Прикоснись к такой, и она тут же заявление об изнасиловании накатает! Вот если бы мы с ней в баре посидели, да подпоить барышню как следует шампанским… Мм!..»
Говорю же: наивный! Хоть сердце и чувствовало беду, но такой подлости предвидеть не могло при всей моей буйной фантазии.
Заходим так чинно, мирно. Разуваемся, я делаю приглашающий жест рукой, мол, заходи в гостиную. А она так испуганно и с подозрением:
– Ой, у тебя там родители?
– Откуда! – хмыкнул я в ответ. – Сам живу. А то ты не знаешь?
– Ну… мало ли что, – вздыхает она как-то странно, – уточнить никогда не помешает.
После чего прыгает на меня, обвивая меня своими длиннющими ногами и руками, и впивается в мои губы глубоким, хоть и слегка неумелым поцелуем. Всё… Дальше тёмный занавес.
Как она на мне порвала рубашку, как мы оказались в кровати и как оно всё пошло, помню словно в каком-то лихом угаре. Почему на меня такое свалилось? Почему меня так оно оглушило? Мистика какая-то, честное слово… И ладно бы я страдал каким спермотоксикозом или был лишён близости с женщинами. Как раз наоборот, чуть ли не пресыщаться начал, обещая самому себе взяться плотно за учёбу, чтобы закончить альма-матер с золотым дипломом.
И тут такой облом?
В себя пришёл уже поздно ночью, когда Надежда попыталась вытащить из-под меня простыню. Хотела застирать кровяные пятна. Шорт побьери! Она ещё и девственницей была?!
Наверное из-за шока, опустился до ёрничества:
– Слушай… матрёшка! Если у тебя это в первый раз, то откуда столько опыта и такая экспрессия?
– А я что, не живой человек? – ни капельки не смутилась обнажённая красотка. – Мне тоже хочется. У всех пары, какие-то связи, отношения… А ко мне ни одна собака не пристаёт! Только вот ты один и решился меня соблазнить!
– Э-э?! – у меня чуть глаза наружу не выкатились от такой заявки. – Слушай! Так я ничего и не делал-то! Только вошёл!
– Ага! А то я не слышала о твоей репутации! – возмущалась она. – Если даже твоя жена о тебе такое рассказывает!.. Потому и не сомневалась, что ты со мной сотворишь. Ну и решила, что если не удаётся запретить, то лучше возглавить. А-а-а… вообще-то мне всё понравилось! Давай ещё?
Последний вопрос оказался риторическим, женское тело уже лежало на мне, и упругая грудь третьего размера не давала свободно вздохнуть. Несомненно, есть какие-то инстинкты в отношениях между женщиной и мужчиной. И если что-то там совпадает между ними на высоком энергетическом уровне, то и ведут они себя соответственно, наплевав на весь остальной мир.
Зажигали мы с Надюхой месяца полтора, без всяких обязательств или скрупулёзного предохранения. Я-то спросил вначале, она мне ответила: «Не переживай, Слав! Всё под контролем!» Я и успокоился. Даже шутил частенько:
– Вот вскоре приедимся другу дружке, и я тебя с такими парнями познакомлю – отпад! Выберешь себе самого лучшего, а там и свадебку забабахаем! Клёво! А?
– Сводник! – хохотала она. – С кем я связалась, господи?! И не говори глупостей! Я сама себе выберу нужного мужа!
И опять наивный чукотский юноша не просчитал простейшую ситуацию, не прислушался толком к дремлющей интуиции. Не понял явных намёков жёсткой и авторитарной хищницы. А потом оказалось поздно: к концу второго месяца наших отношений Надечка объявила о своей беременности. А я, оказавшийся в некоей прострации от такого известия, только и смог пробормотать:
– Надо это дело обдумать…
Вот тогда и началось…
Первой ко мне примчалась… догадались, наверное? Моя «бывшая»! Нюра чуть ли не за нож хваталась, обзывала меня нехорошими словами и требовала… тоже угадали, что требовала? А я вначале-то и не сообразил… Требовала немедленно жениться на обесчещенной девушке! Вот так. И не меньше. Мол, у детей должен быть отец.
Потом долго гонялась за мной, намереваясь пнуть побольней, когда я неуместно пошутил:
– Хорошо, что ты всех своих детей записала на моё имя, а то бы у всех были разные отчества.
Как только спасся? Как вывернулся? Только хитрым трюком, пробежав по улице вокруг дома, сумел оторваться от этого клубка ярости и злости. А ведь когда-то она меня любила, су…! Извините, хотел сказать, сущий ангел! Прости господи…
И ведь в принципе я и не отказывался жениться. Сам подумывал порой, что с Надеждой мне очень хорошо: она умная, пробивная, фору всему курсу даст во всём, если не всему женскому коллективу университета. Ну а что ляпнул не то сразу да не успел догнать разгневанную фурию, так ведь и у меня бывают затемнения сознания. Или, может, сильно обрадовался после такой новости?
С этими мыслями и стал собираться идти сдаваться и вымаливать прощение.
Но пообщаться с любимой наедине не успел. Ко мне ворвались её родственники по мужской линии. Отец и два её брата. Все трое работают… как это всё-таки правильнее сказать и обобщить?… Ну ладно, пусть будет «в органах». Вот эти трое уже не пытались меня бить или пинать, сразу стали больно тыкать стволами пистолетов под рёбра, прижав к стене на метровой высоте, и своим рёвом распугивая всех жителей нашего квартала. Вначале я смиренно прочёл мысленно первые два слова молитвы «Отче наш…» (дальше не знал), с должным фатализмом простился с жизнью и только потом стал прислушиваться, пытаясь уловить хоть какие-то слова в хоровом рёве.
К великому изумлению, слова разобрал. И даже сумел на них ответить:
– Да я и сам хочу на ней жениться! И люблю её! И за счастье считаю иметь такую жену! И детей буду носить на руках и лелеять! А как вы думали?
Наверное, когда ко мне бежали и доставали свои пистолеты, они никак не думали. Буйволы в Африке, поддевая львов на рога, тоже не думают. Просто поддевают, и вся недолга. Вот эти трое мне буйволов и напоминали. Потому я уже начал читать знакомую молитву повторно. Потому что заметил, что курки стали вдавливаться побелевшими пальцами.
Спасла меня будущая тёща, стоящая в дверях:
– Ну и чего вы напали на мальчика? – вроде и негромко сказала, но ор сразу прекратился, а пистолеты исчезли, словно их и не было. – Он ведь любит нашу Наденьку, и осталось только договориться о месте проведения свадьбы.
– Так я об этом и толкую, – промямлил я, пытаясь вздохнуть.
Меня поставили на ноги, словно близкого друга похлопали по плечам, стряхнули несколько невидимых пылинок с плеч, и самый младшенький прогудел:
– Ты это… без обид. Ладно?… Обращайся, если что…
Развернулись все трое и ушли, вдоль стеночки. Подкаблучники позорные! А тёща оказалась вполне милой и умной дамой, нам и пятнадцати минут разговора хватило, чтобы выяснить любые недоразумения.
Но не успела она покинуть наш квартал, как прибежали… ну, нельзя сказать, что в гости. Потому что с такими гневными лицами в гости не ходят. Короче, заявились декан с ректором и стали меня стращать отчислением за аморалку. И за растление. И за спаивание. И за чуждую классовость. И за предательство идеалов своей Родины. А что, в те времена это была не идиома разговорной речи. В общем, чем они меня только не стращали до тех пор, пока я клятвенно не пообещал исправиться уже к вечеру:
– Вы просто созданы друг для друга! И где ты найдёшь лучше Нюрки и красивее? Ну и не забывай, что лучше кушать сладкий апельсин сообща, чем сосать кислый лимон в одиночку.
Чуть не убил тогда старого демагога.
Ну а моя бабушка что учудила! Доставала меня нравоучительными анекдотами, среди которых вот этот ещё смотрелся весьма скромным:
«– Мойша, я твой друг, а потому не могу молчать: твоя жена тебе изменяет направо и налево! К ней буквально очередь стоит из поклонников!
– И шо ты мне таки посоветуешь?
– Разведись с ней немедленно!
– Ага… шоби потом самому оказаться в конце той самой очереди?»
С бабушкой я так и не помирился при её жизни.
Что ещё усугубляло наш развод, что Нюра оказалась беременной третьим ребёнком. Естественно, признавать его я не собирался категорически. Развод и девичья фамилия! Увы, моё требование не выполнили, тогда я сменил фамилию, взяв у моей матери её девичью, довольно оригинальную, редчайшую и звучную: Рюмин-Крапивницкий.
И ударился в загул. Да в такой загул, что наверняка чертям в аду тошно стало. Они заранее оформляли себе пенсии к моменту моей предсказанной смерти. Потому что боялись появления подобного грешника в своём котле или на подотчётной сковородке.
Ох, я и загулял! Буквально за неделю превратился в полную противоположность себя прежнего. Оторвался, так сказать, за все свои целомудренные годы. Пил, что горит, бил всё, что вякает, и входил во всё, что шевелится. Естественно, входил только в относящееся к женскому полу и примерно моего возраста. Но и там случались промахи, подстроенные коварным зелёным змием. Однажды проснулся, осмотрелся и так убегал потом босиком, что про штаны и трусы забыл. Ибо в постели лежало нечто хоть и женского пола, но лет на пятнадцать (если не на двадцать!) меня старше.
Чуть не умер от испуга.
Но больше всего поразился, что во время такой разгульной жизни умудрился не вылететь из университета. Прежние знания помогли, наработанный авторитет, знакомства и личное обаяние. Ну и прежняя репутация, само собой. Помнится, что для некоторой взаимопомощи даже двух аспиранток в кровать заволок. Ага! Ещё и всех приличных лаборанток поимел. Ах да! Ещё и половину студенток… кажется…
Ну и спасло, что пик загула подоспел весьма быстро, месяца через три – три с половиной. Потом чуток наверстал, сдал хвосты, вытянул сессию. Ну и год целый считался самым брутальным, непостоянным и забойным мачо нашего университета. А там и на пятый курс перешёл, слава тебе господи. И опять стал выбиваться в отличники. Учился-то я всегда легко, в охотку.
Ну а моя «бывшая» завершила основное образование и осталась там же, в аспирантуре. А чуть позже и преподавательской деятельностью занялась. Причём ходила всегда с гордо поднятой головой и даже хвасталась, что сама ставит троих детей на ноги и плевать хотела на всяких дегенератов мужского пола. Со мной всегда здоровалась подчёркнуто вежливо, а наедине старалась общаться мило, по-родственному, словно между нами и не было никогда каких-то разногласий.
Честное слово, я от такого её поведения худел! И никак не мог понять, где я что-то упустил и в чём кроется готовящаяся для меня западня?
Но детей-то я любил. И к ним ходил довольно часто. А когда самая младшая пампушка стала подрастать, даже с ней смирился, стараясь относиться и к ней с лаской и пониманием. Хоть и знал, что она – плод измены. Но! Ребёнок-то в чём виноват? Это у неё мать такая… Слов нет!
В общем, я опять всё стал успевать: и детей регулярно проведывать, и учиться на отлично, и деньги зарабатывать, и флиртовать со всеми встречными-поперечными. Лишь бы у этих встречных женщин мордашка была симпатичная да фигурка достойная.
И тут моя «бывшая» взяла на подмену нянечке одну студентку с первого курса. Звали её Надежда, несла она себя невероятно высоко, и я даже поражался вначале, как это она согласилась подрабатывать, стирая пелёнки чужих детей?
– Вроде из обеспеченной семьи, – удивлялся я в беседе с Нюрой. – Одевается шикарно, лучше всех на курсе. И учится на зависть другим.
– О-о! Ты никогда не угадаешь, кто её родители! – хвасталась моя «бывшая» так, словно речь шла о её родной дочери. – Причём девушка она воспитанная, с накрепко привитыми моральными ценностями…
– С какими такими ценностями?
– Например, и на одном гектаре не присядет с таким развратным типом, как ты! – вспылила Нюра.
– Ой, кто бы говорил! – не удержался я от ехидства. – Все вы одинаковые! Перед любым кобелём на спину падаете и ноги раздвигаете.
– Это ты правильно признался о своей сути, – язвила она в ответ. – Но не надо всех попрекать случайными ошибками молодости. Потому как среди нас полно гордых женщин, не позволяющих даже пальцем притронуться таким, как ты!
– Ха! Ну ты меня рассмешила! – искренне веселился я. И без задней мысли похвастался: – Да эту матрёшку я за один вечер разложу в любой позиции! – на что последовало утверждение:
– Никогда! Ни при каких обстоятельствах и ни за какие деньги!
В общем, слово за слово, но я пригрозил, что отделаю эту Наденьку как полагается и на всю глубину. Но моя «бывшая» только с презрением хохотала и утверждала, что у меня ничего не получится. Вот я и решил попробовать. Тем более что ничего не терял, потому что… Я ведь уже упоминал, что самый великий в мире пофигист? Только не уточнял, что стал таким именно после первого развода. Так что, если бы у меня ничего не получилось с ухаживаниями, забыл бы о своей неудаче уже через семнадцать секунд.
Ну и попытался претворить свою угрозу в жизнь.
Квартиру я снимал чуть ли не в соседнем с университетом здании. А столкнувшись случайно в перерыве между парами с этой гордой Надечкой, ляпнул без задней мысли:
– Слушай, пошли ко мне! – причём говорил это ради прикола в тот момент. – Ты ведь марками увлекаешься? – осторожный кивок мне в ответ. – А у меня вчера приятель такой альбом шикарный забыл, что даже я в него пялился с отвисшей челюстью. И марок можешь десяток-два для себя отобрать, там их много, совсем незаметно будет…
– Да ты что! – заблестели глаза у гордячки. – Это же не твоё! Как у тебя только мысли такие появились?!
– Ладно-ладно, просто пошутил неудачно! Но глянуть-то будет точно интересно! Хоть поверхностно.
– Ладно, пошли, – согласилась она. – У меня ещё есть минут двадцать.
Наивный чукотский юноша! Кобель безмозглый! Кролик без задних лап! (Это я всё о себе, если кто не догадался.) Это я-то грозился разложить матрёшку за вечер? Это я заносчиво не поверил в неприступность какой-то там (которая со мной на одном километре не присядет!) девочки? Это я, который шёл домой и думал:
«Тьфу! Что такое двадцать минут? Да пока идём, вообще десять останется… Даже чаю предложить не успею… Тютя! Да и вообще надо будет притвориться простым как стенка и беззаботным как щенок. А то неизвестно, что у неё на уме. Прикоснись к такой, и она тут же заявление об изнасиловании накатает! Вот если бы мы с ней в баре посидели, да подпоить барышню как следует шампанским… Мм!..»
Говорю же: наивный! Хоть сердце и чувствовало беду, но такой подлости предвидеть не могло при всей моей буйной фантазии.
Заходим так чинно, мирно. Разуваемся, я делаю приглашающий жест рукой, мол, заходи в гостиную. А она так испуганно и с подозрением:
– Ой, у тебя там родители?
– Откуда! – хмыкнул я в ответ. – Сам живу. А то ты не знаешь?
– Ну… мало ли что, – вздыхает она как-то странно, – уточнить никогда не помешает.
После чего прыгает на меня, обвивая меня своими длиннющими ногами и руками, и впивается в мои губы глубоким, хоть и слегка неумелым поцелуем. Всё… Дальше тёмный занавес.
Как она на мне порвала рубашку, как мы оказались в кровати и как оно всё пошло, помню словно в каком-то лихом угаре. Почему на меня такое свалилось? Почему меня так оно оглушило? Мистика какая-то, честное слово… И ладно бы я страдал каким спермотоксикозом или был лишён близости с женщинами. Как раз наоборот, чуть ли не пресыщаться начал, обещая самому себе взяться плотно за учёбу, чтобы закончить альма-матер с золотым дипломом.
И тут такой облом?
В себя пришёл уже поздно ночью, когда Надежда попыталась вытащить из-под меня простыню. Хотела застирать кровяные пятна. Шорт побьери! Она ещё и девственницей была?!
Наверное из-за шока, опустился до ёрничества:
– Слушай… матрёшка! Если у тебя это в первый раз, то откуда столько опыта и такая экспрессия?
– А я что, не живой человек? – ни капельки не смутилась обнажённая красотка. – Мне тоже хочется. У всех пары, какие-то связи, отношения… А ко мне ни одна собака не пристаёт! Только вот ты один и решился меня соблазнить!
– Э-э?! – у меня чуть глаза наружу не выкатились от такой заявки. – Слушай! Так я ничего и не делал-то! Только вошёл!
– Ага! А то я не слышала о твоей репутации! – возмущалась она. – Если даже твоя жена о тебе такое рассказывает!.. Потому и не сомневалась, что ты со мной сотворишь. Ну и решила, что если не удаётся запретить, то лучше возглавить. А-а-а… вообще-то мне всё понравилось! Давай ещё?
Последний вопрос оказался риторическим, женское тело уже лежало на мне, и упругая грудь третьего размера не давала свободно вздохнуть. Несомненно, есть какие-то инстинкты в отношениях между женщиной и мужчиной. И если что-то там совпадает между ними на высоком энергетическом уровне, то и ведут они себя соответственно, наплевав на весь остальной мир.
Зажигали мы с Надюхой месяца полтора, без всяких обязательств или скрупулёзного предохранения. Я-то спросил вначале, она мне ответила: «Не переживай, Слав! Всё под контролем!» Я и успокоился. Даже шутил частенько:
– Вот вскоре приедимся другу дружке, и я тебя с такими парнями познакомлю – отпад! Выберешь себе самого лучшего, а там и свадебку забабахаем! Клёво! А?
– Сводник! – хохотала она. – С кем я связалась, господи?! И не говори глупостей! Я сама себе выберу нужного мужа!
И опять наивный чукотский юноша не просчитал простейшую ситуацию, не прислушался толком к дремлющей интуиции. Не понял явных намёков жёсткой и авторитарной хищницы. А потом оказалось поздно: к концу второго месяца наших отношений Надечка объявила о своей беременности. А я, оказавшийся в некоей прострации от такого известия, только и смог пробормотать:
– Надо это дело обдумать…
Вот тогда и началось…
Первой ко мне примчалась… догадались, наверное? Моя «бывшая»! Нюра чуть ли не за нож хваталась, обзывала меня нехорошими словами и требовала… тоже угадали, что требовала? А я вначале-то и не сообразил… Требовала немедленно жениться на обесчещенной девушке! Вот так. И не меньше. Мол, у детей должен быть отец.
Потом долго гонялась за мной, намереваясь пнуть побольней, когда я неуместно пошутил:
– Хорошо, что ты всех своих детей записала на моё имя, а то бы у всех были разные отчества.
Как только спасся? Как вывернулся? Только хитрым трюком, пробежав по улице вокруг дома, сумел оторваться от этого клубка ярости и злости. А ведь когда-то она меня любила, су…! Извините, хотел сказать, сущий ангел! Прости господи…
И ведь в принципе я и не отказывался жениться. Сам подумывал порой, что с Надеждой мне очень хорошо: она умная, пробивная, фору всему курсу даст во всём, если не всему женскому коллективу университета. Ну а что ляпнул не то сразу да не успел догнать разгневанную фурию, так ведь и у меня бывают затемнения сознания. Или, может, сильно обрадовался после такой новости?
С этими мыслями и стал собираться идти сдаваться и вымаливать прощение.
Но пообщаться с любимой наедине не успел. Ко мне ворвались её родственники по мужской линии. Отец и два её брата. Все трое работают… как это всё-таки правильнее сказать и обобщить?… Ну ладно, пусть будет «в органах». Вот эти трое уже не пытались меня бить или пинать, сразу стали больно тыкать стволами пистолетов под рёбра, прижав к стене на метровой высоте, и своим рёвом распугивая всех жителей нашего квартала. Вначале я смиренно прочёл мысленно первые два слова молитвы «Отче наш…» (дальше не знал), с должным фатализмом простился с жизнью и только потом стал прислушиваться, пытаясь уловить хоть какие-то слова в хоровом рёве.
К великому изумлению, слова разобрал. И даже сумел на них ответить:
– Да я и сам хочу на ней жениться! И люблю её! И за счастье считаю иметь такую жену! И детей буду носить на руках и лелеять! А как вы думали?
Наверное, когда ко мне бежали и доставали свои пистолеты, они никак не думали. Буйволы в Африке, поддевая львов на рога, тоже не думают. Просто поддевают, и вся недолга. Вот эти трое мне буйволов и напоминали. Потому я уже начал читать знакомую молитву повторно. Потому что заметил, что курки стали вдавливаться побелевшими пальцами.
Спасла меня будущая тёща, стоящая в дверях:
– Ну и чего вы напали на мальчика? – вроде и негромко сказала, но ор сразу прекратился, а пистолеты исчезли, словно их и не было. – Он ведь любит нашу Наденьку, и осталось только договориться о месте проведения свадьбы.
– Так я об этом и толкую, – промямлил я, пытаясь вздохнуть.
Меня поставили на ноги, словно близкого друга похлопали по плечам, стряхнули несколько невидимых пылинок с плеч, и самый младшенький прогудел:
– Ты это… без обид. Ладно?… Обращайся, если что…
Развернулись все трое и ушли, вдоль стеночки. Подкаблучники позорные! А тёща оказалась вполне милой и умной дамой, нам и пятнадцати минут разговора хватило, чтобы выяснить любые недоразумения.
Но не успела она покинуть наш квартал, как прибежали… ну, нельзя сказать, что в гости. Потому что с такими гневными лицами в гости не ходят. Короче, заявились декан с ректором и стали меня стращать отчислением за аморалку. И за растление. И за спаивание. И за чуждую классовость. И за предательство идеалов своей Родины. А что, в те времена это была не идиома разговорной речи. В общем, чем они меня только не стращали до тех пор, пока я клятвенно не пообещал исправиться уже к вечеру: