Анабиоз
Часть 33 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— А ты подумай.
Трясясь от ярости, я резко двинул Кирюхе рукояткой пистолета по лбу, рассекая его до крови. А потом опять ткнул пистолет ему в глаз. На этот раз посильнее.
— Глаз… Выдавишь… Отпусти…
— Не переживай за глаз, у тебя еще второй есть. Говори!
— Он из Сорочинска, — нос Кирюхи не работал, дыхательные пути были перекрыты осколками хряща и кровью. Он дышал ртом. От этого его голос был похож на того переводчика американских фильмов, чей гундосый голос на видеокассетах слушали в 90-х наши родители. — У нас остался его паспорт. Паша Авдеев. Так его зовут. Двадцать два года. Детдомовский он. Родни нет. Идеальный вариант для нас.
— Когда вы его выцепили?
— Два… Нет, два с половиной месяца назад. Или три? В начале апреля, короче. Еще снег лежал. Очкарик на поезде ехал… Тут остановка. Этот лошара вышел, заблудился и опоздал на поезд.
— И как вы об этом узнали? Как вы на него глаз положили?
— У меня пара человек на вокзале всегда отирается… Ищет новичков.
Кирюха закашлялся, когда кровь залилась ему в глотку. Кровавые брызги полетели из его рта, а сам он затрясся. Я чуть отстранился, но затем снова врезал ему пистолетом по лицу.
— Хватит! Терпи! Паша-очкарик и не такое терпит, небось, а?
Кирюха молчал и тяжело дышал. Синие круги под глазами, разорванные губы, кровавые десны на месте двух выбитых резцов, торчащий из носа хрящ. Кирюха выглядел, как зомби из кино. Если не считать осмысленного взгляда, переполненного страхом, которым он таращился на пистолет.
— Где вы калечите людей?
— Слушай, — прохрипел Кирюха. — Ты ищешь брата? У нас его нет. Что тебе еще надо?
— Если ты не отвечаешь, я просто стреляю тебе в глаз. Не искушай меня, Кирюха, я очень хочу это сделать. Очень.
— Врачебный кабинет, — послушно захрипел Кирюха. — В пригороде. Стоматология. Там хирург, которому я плачу.
— Адрес.
— За…
Я надавил стволом на глаз так, что из-под век брызнули слезы. Кирюха заверещал. Как только я ослабил давление, он поспешно — булькающим, гундосым и задыхающимся голосом — выпалил адрес. Поселок, улица, номер дома.
— А теперь подумай еще раз и назови правильный адрес. Или прощайся с глазом. Считать до трех не буду. Посчитай сам.
— Это настоящий адрес! Отвечаю! Адрес настоящий!
— Вот и ладненько, — я отвел пистолет от его лица. — Ключи от тачки где?
— В замке…
— Если врешь, я вернусь. И стану последним, что ты, тварь, увидишь.
Кирюха молчал, глотая кровь и борясь с подступающей рвотой.
Я встал. В глазах потемнело, и мне пришлось постараться, чтобы не упасть. Не выпуская пистолета и оглядываясь на Кирюху и продолжающего скулить Губошлепа, я поплелся к машине. Упал за руль.
Ключ действительно находился в замке зажигания. Я захлопнул дверцу, бросил пистолет на пассажирское сиденье и завел двигатель. Каждое движение отдавало адской болью в спине. Кровь продолжала хлестать из раны под грязной одеждой. Вся она уже была пропитана кровью, я это чувствовал.
Машина тронулась. Я почти год не сидел за рулем. В глазах все плыло. Сквозь неизвестно откуда появившиеся пятна, которые застилали почти все, я видел, как машина неумело выползла на извилистую улочку самарской окраины.
Долго я не протяну. Если я отрублюсь прямо за рулем, мне конец. Тюрьма обеспечена. Разбираться в мотивах никто не будет. Как и в том, что бойня на пустыре была самозащитой. Особенно, с учетом моего прошлого. А в камеру мне нельзя. Только не сейчас.
Машина ползла мимо бесконечных гаражных кооперативов. Урны, редкие встречные машины, стайки собак, — и гаражи, шлагбаумы, вагончики и снова гаражи.
Не без труда я разглядел за очередным гаражным городком пустырь, у въезда на который виднелась гора мусора. Вывернул рулевое колесо, сворачивая на пустырь. Машина загремела, подскакивая на ухабах. Каждый такой прыжок отдавался мучительной болью в спине. Закусив нижнюю губу до крови, я умолял свой организм не отключиться раньше времени.
Пустырь был участком земли между улицей и рядами стен разбросанных вокруг гаражей. Поросший кустарником и заваленный мусором — от гнилых канистр до рваных покрышек. Я нажал на тормоза и выдохнул. Из груди вырвался какой-то жуткий стон. Я не узнавал свой голос.
Вывалившись из машины, я стянул с себя пиджак без рукавов. Вся подкладка была черной и блестящей от пропитавшей ее крови. Руки затряслись от боли, когда я задрал старый и насквозь промокший от крови свитер.
Рану я сумел разглядеть в боковом зеркале заднего вида, закрепленном на водительской дверце. Уже смеркалось, солнце зашло, лишь его отблески догорали где-то на горизонте, поэтому пришлось щуриться, чтобы как следует разглядеть нанесенный ущерб. Кирюха не полоснул меня, рассекая ткани, а воткнул нож в спину. Рана была небольшой, сантиметра два в ширину — это была ширина лезвия — но наверняка глубокой. Из нее сочилась струйка крови.
Аптечка. Черт побери, в машине должна быть аптечка!
Валясь с ног от накатившей усталости и борясь с неизвестно откуда взявшейся апатией ко всему происходящему, я открыл заднюю дверцу. Аптечки за задним сиденьем не наблюдалось. Волоча ноги, я добрался до багажника. Не без труда открыл его.
Запасное колесо. Упаковка с минеральной водой. Коробка-футляр для всякой всячины, необходимой в автомобиле. А вот и искомая пластиковая коробка с красным крестом на этикетке.
Пальцы были как чугунные, они плохо подчинялись и почему-то тряслись и подрагивали. Я открыл аптечку. Бинты и жгуты для остановки кровотечения и перевязки ран. То, что нужно. Таблетки анальгина. Обезболивающее? Я невольно издал возглас облегчения. Выщелкнул из упаковки две таблетки. Открыл бутылку воды и проглотил лекарство.
Пачка стерильных салфеток. «Для остановки капиллярного и венозного кровотечения», прочел я на упаковке.
Протирать кровоточащую ножевую рану, расположенную на спине — адская мука. Делая это, я выл сквозь зубы от боли. И повторял себе, что это не самое страшное, что могло со мной случится. Я, как минимум, был жив.
В лекарствах и способах оказания первой помощи я не понимал ничего. Приходилось руководствоваться логикой и краткими сжатыми инструкциями. Раствор йода. Что такое йод, я вспомнил сразу. И. изогнувшись, вылил на рану весь флакон. От боли я упал на колени, уткнувшись грудью в крышку багажника, и завыл. Чувствуя, что отключаюсь, распахнул пузырек с нашатырным спиртом и сунул в него нос. А затем продолжил заливать трясущейся рукой йод на рану, обеззараживая ее, пока флакон не опустел.
Бинт. Лейкопластыри. Вата. Как мог, я накрыл рану рулоном бинта потолще, сверху напихал ваты и заклеил все это лейкопластырем.
Потом началось действие анальгина. Болело жутко, но теперь боль была тупая. Она словно ушла на периферию. Я знал, что это ненадолго. Поэтому нужно было спешить.
Итак, я угнал машину бандитов. Одному я проткнул ногу, второму порезал руку и, может быть, сломал височную кость. Если это так, то ситуация складывалась паршивей некуда — Нос мог быть трупом. А тогда мне несдобровать. Я был вооружен травматиком, не имея на него разрешения, и передвигался на угнанной машине. А у Кирюхи были знакомые в полиции, о чем мне очень уверенно намекал таксист.
Сколько статей уголовного кодекса я нарушил? Считать не стал, но заподозрил, что много.
Первым делом — машина. У бандитов не было моей фотографии. Не было моих отпечатков пальцев, так как все свои вещи, включая оба ножа, я забрал. Мои следы были только в машине. Кровь и пальцы.
Действовать нужно было быстро, пока действует обезболивающее. Я отвинтил крышку бензобака. Не найдя ничего подходящего, решил воспользоваться теперь уже ненужной кофтой. Дернул рукав со всей остававшейся у меня силой и оторвал его. После чего принялся заталкивать его в узкое горло бензобака, держа за один конец, чтобы рукав не провалился полностью. Затем вытащил и перевернул, теперь запихивая в горловину другой конец старого куска ткани. Снаружи оставил лишь короткий отрезок того, что недавно было рукавом свитера.
Спичек — как и сигарет, черт побери! — в карманах не оказалось. Но у меня была машина. Ее двигатель все еще работал, тихо урча. Стараясь двигаться осторожно, чтобы не бередить рану, я забрался на водительское сиденье и надавил на прикуриватель. Он еле слышно попыхтел и щелкнул. Цилиндрик с раскаленной докрасна спиралью внутри я забрал с собой. А в салоне оставил травматический пистолет и перепачканный в крови раскладной нож.
Я ткнул огнедышащий прикуриватель в торчащий из бензобака рукав. Ткань послушно и ярко вспыхнула. Отшвырнув прикуриватель в сторону, я со всех ног, хрипя от боли и спотыкаясь об собственные заплетающиеся ноги, рванул прочь.
Взрыв прогремел, когда я уже поравнялся с горой мусора, отделявшей пустырь от узкой извилистой улочки. Обернувшись, я увидел на фоне надвигающейся на город тьмы серебристую «Пежо», объятую жарким жадным пламенем. Столб огня плясал и извивался, выбрасывая вверх столб закручивающегося черного дыма.
Теперь от меня требовалось только одно.
Бежать.
Круг второй
1
Журналистка была симпатичной. Длинноволосая шатенка с озорным взглядом. Она вещала в камеру, держа перед собой микрофон с эмблемой местного телеканала:
— …В результате спецоперации оперативники уголовного розыска ГУВД Самарской области задержали в областном центре членов организованной преступной группы, которые подозреваются в многочисленных преступлениях. Главными из которых являются похищение и нанесение тяжких телесных повреждений. По сути, речь идет о современных рабовладельцах. И они действовали здесь, в нашем городе…
Я валялся на боку, как уже привык — чтобы не беспокоить лишний раз рану. Она затягивалась. В первую очередь благодаря прошедшему времени. Вынужденный мой больничный тянулся уже четыре дня. А во вторую по списку, но не по значению, очередь — благодаря Лидии Михайловне. Она действительно оказалась врачом. Всю жизнь проработала участковым терапевтом на окраине Самары.
В тот вечер я едва добрался до квартиры. Меня спасли сумерки. Раненый и обессиленный, я под покровом темноты плелся по улице туда, где за гаражами и кронами деревьев виднелись спасительные высокие дома.
Мимо меня пронеслась пожарная машина, воя сиреной на всю округу, а затем сразу два полицейских воронка. Маскировка спасла — я был типичным бомжом, который плелся, еле живой, по пыльной улице и таращился себе под ноги. Но пришлось увеличить скорость, что было чертовски сложно.
Я доплелся до улицы, где увидел трамвайную остановку. На табличке за окном подошедшего вагона я различил еле читаемое в темноте слово «Вокзал» и забрался внутрь. Пристроился у двери. Кондуктор, увидев грязного и заляпанного грязью и кровью бомжа, даже не подошла ко мне. За что ей большое спасибо и пламенный привет от гопников с юга Москвы. По крайней мере, от одного из них.
Был огромный соблазн добраться прямо до вокзала, но нужно было соблюдать элементарные меры предосторожности. Поэтому я выкарабкался из вагона около стадиона, расположенного в паре кварталов от вокзала. Кажется, я начинал ориентироваться в этой части города.
Дворами доплелся до дома пенсионерки. Кое-как, чувствуя, что скоро отключусь от потери крови, выдержал поездку на лифте. Позвонил в дверь. И все. Больше я не помнил ничего. Назавтра Лидия Михайловна рассказала, что она обнаружила меня, осевшего на стену, в полной отключке.
— Так не пойдет, молодой человек! — сурово отчитывала она меня, делая перевязку. — Я понимаю, у тебя благородная цель, но так не пойдет. Ты пришел ночью, еле живой, в наряде какого-то бомжа! Весь избитый, с ножевым ранением. Я уже старый человек, мне эти приключения не нужны!
— Мне тем более, — заверил я. — Больше такого не будет.
— Конечно, не будет! Когда тебе полегчает, ты уедешь отсюда. Я не хочу ни во что ввязываться. И спасибо скажи, что я сразу полицию не вызвала. Только из-за твоего брата и пожалела… И что я умею обрабатывать раны, а то так и окочурился бы.
— Спасибо, — искренне кивнул я.
Она оттаяла.
— Что случилось-то?
Я рассказал, утаивая только наиболее шокирующие моменты. Как притворился нищим, чтобы выйти на рабовладельцев. Как они сами вышли на меня. Как я узнал, что брата у них нет. И как я спасся с продырявленной ими спиной.
— Господи, — ахнула Лидия Михайловна. — Так тебе в полицию надо!