Анабиоз
Часть 31 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Хмырь не подошел. Он окрикнул слепую и, брезгливо подталкивая ее к фургону, двинулся следом. Помог забраться ей внутрь с помощью толчков и пинков. Запрыгнул следом. Хлопнула дверца, фургон пополз задним ходом к улице.
Я сидел и таращился на него, не веря своим глазам. Ко мне так никто и не подошел!
Я неотрывно смотрел на фургон, пока тот задом не выкатил на улицу и не умчался прочь.
Конкурентки уже не было. Ее исчезновения я не заметил, а теперь ругал себя за это. Сейчас, по окончании «работы», из нее можно было вытянуть все, что она могла знать о Кирюхе и его банде.
Что происходит, я не понимал. Почему люди грозного Кирюхи, рабовладельца, вгоняющего ужас в попрошаек, проигнорировали меня? Испугались взгляда исподлобья?
Перед храмом я был один. День прошел впустую. Разве что я выяснил, что в любой день эти твари могут привезти Сергея. А значит, оставлять затею я не мог.
Выудив из кармана мятый пакет, я сунул внутрь картонку с мольбой о помощи и пакет с собранными деньгами. За день почти тысяча рублей. Если сидеть здесь каждый день, получится зарплата рядового пролетария. А для провинции — менеджера среднего звена в крупной фирме.
Наш мир когда-то шагнул в неправильную сторону. И все перевернулось с ног на голову. Так явно, как сейчас, я этого не чувствовал никогда.
Из калитки собора вышел человек. Полный, с длинными, собранными в хвост волосами, жидкими усиками и курчавой бородой. На вид ему было 35–40, не больше. На нем была обычная одежда — брюки, рубаха — но я догадался, что это не простой смертный.
— Простите, — шагнул я к нему. — Вы священник?
Бородач озадаченно посмотрел на меня. «Вежливый бомж-попрошайка?». «Да, святой отец, бывает и такое. Мы ведь у храма божьего, не так ли?».
— Я настоятель, — осторожно отозвался бородач. У него был приятный баритон. — Что вы хотели?
— Хотел спросить, как вы это терпите?
— Простите?
— Сегодня я провел здесь весь день. Просил милостыню, притворившись бог знает кем. И смотрел на остальных попрошаек, которые оккупировали все подступы к церкви. И мне стало интересно, церковь к этому как относится? Одобряет или не особо?
Священник переваривал информацию.
— И зачем вы притворялись?
— Считайте это социальным экспериментом.
— Вы думаете, это правильно?
— Двое крепких парней каждое утро привозят сюда калек, чтобы те зарабатывали для них деньги. А каждый вечер увозят. Слепую бабку, которая подчиняется им, как дрессированная собака. Парня без рук. Слепых, немощных. Этим заправляют откровенные бандиты. И свой бизнес они строят прямо здесь, у вас перед носом. Скажите мне, батюшка, это — правильно?
Священник угрюмо вздохнул.
— Обратитесь в полицию, молодой человек.
— Я обращаюсь к вам. Вы работник церкви. Храм божий и все такое.
Было очевидно, что я его достал. Но статус святого отца не позволял послать меня.
— А что вы мне прикажете делать? Оцепить здесь все полицией? Думаете, кто-нибудь мне это позволит сделать? — отозвался священник. — Церковь запрещает попрошайничество, но они за пределами церкви. Прихожане подают. Многие думают, что, если подадут милостыню и проявят заботу о бедных и больных, то достигнут спасения. Тем более, об этом и святой Иоанн Златоуст…
— Это не милостыня бедным и больным, а очень доходный и жестокий криминальный бизнес, — на слове «криминальный» я сделал ударение.
— Молодой человек. Я прихожанам всегда даю установку: если человек просит помощи — разберитесь. Человек голодный — накормите и напоите. Больной — вызовите ему врача. Если он отказывается от всего и просит только денег, тут уж понятно, кто есть кто. Я внушаю это прихожанам после каждой службы. Думаете, так все просто? Что вы предлагаете сделать — выйти с метлой и разогнать всех? Разбираться, устанавливать личность, проверять, мошенничество ли, или человек действительно доведен до отчаяния — это работа полиции. Вы сегодня здесь видели полицию?
Я не видел.
— И я не видел, — грустно согласился священник. — А думаете, в местном отделении полиции о проблеме не знают? Знают. И я знаю, но я — не полицейский. Я настоятель храма, молодой человек. Как и вы не судья, а… Кстати, кто вы? И почему вы здесь?
Вдаваться в подробности я не стал. Разговор был бесполезным. В принципе, особых иллюзий на этот счет я и не строил.
Подхватив пакет, я двинулся по дорожке к улице. Я брел по асфальту и думал, что делать завтра. Конечно, я снова приду сюда, к храму, и буду изображать нищего. И послезавтра. А может быть, и дальше. Пока не увижу Сергея.
А когда он окажется рядом…
Голова раскалывалась.
Рев двигателя отвлек меня от невеселых мыслей. На полном ходу серебристый «Пежо» вылетел с дороги, оказавшись в десятке метров от меня. Я инстинктивно шарахнулся назад. Визг тормозов, и машина пошла юзом, накатываясь задом прямо на меня. Распахнулись задняя и передняя пассажирские дверцы, и из автомобиля выскочили двое амбалов.
«А ты попробуй эту денежку, что заработал, унести. Сразу узнаешь! Кирюха тебя быстро найдет!»
Отшвырнув пакет, я приготовился к драке. Но драки не было. Ближний ко мне амбал выхватил из-за пояса пистолет. Щелчок затвора смешался с тихим — улица заглушала все звуки — хлопком выстрела. Грудь взорвалась от боли, и я рухнул на колени, задыхаясь. В глазах все потемнело, дыхание перехватило, и я не мог издать ни одного звука — слышал лишь мощный, застилающий все остальное гул в ушах и собственные невнятные хрипы.
— Давай!
— Быстрее!
Меня подхватили крепкие руки и куда-то поволокли. Хрипя, я попытался сфокусировать взгляд. Обивка салона, передний подголовник, панель приборов, чей-то затылок. Меня грубо затолкали, практически запихнули, на заднее сиденье «Пежо». Слева и справа от меня плюхнулись сами амбалы — я ощутил локтями их здоровенные туши. Корчась от боли, металлом сковывающей грудь, я попытался правой врезать одному из своих похитителей. Но ему удалось перехватить мою руку. И в ту же секунду перед моими глазами что-то молниеносно промелькнуло. Я успел осознать, что это был локоть амбала. А потом он локомотивом впечатался в мое лицо.
И я провалился в темноту.
4
В себя я пришел резко, от боли, когда меня швырнули на землю. Сухая острая трава колола кожу. Я приподнялся на ладонях. Грудная клетка раскалывалась при каждом вдохе, но я мог дышать. Хрипя, я встал на колени и поднял глаза.
Это был большой пустырь, поросший травой и кустарником и захламленный всяким мусором — от старых мятых газет и пустых пивных бутылок до гнилых бамперов и ржавых мятых автомобильных дисков. Слева и справа от пустыря тянулись задние стены длинных рядов гаражей. Мы были где-то на окраине города, за гаражными городками. Почему, я хорошо знал. Этот пустырь был местом, где можно делать все.
По обе стороны от меня стояли амбалы. Сейчас, скосив на них взгляд, я мог их рассмотреть. Один — светловолосый, с толстыми губами, смахивал на умственно неполноценного. У второго был выдающийся острый нос с горбинкой и тупой взгляд животного.
Я дотронулся до груди. Каждый миллиметр грудной клетки отзывался острой болью. Только сейчас я сообразил, что произошло. В меня стреляли из травматического пистолета.
Из-за руля застывшей в 5–6 метрах от меня «Пежо» вышел третий. Плотный, средних лет, в костюме, что делало его больше похожим на предпринимателя, чем на уголовника. Выдавали только перстни-наколки на пальцах, кричащие о судимостях, и неприятный пронизывающий взгляд.
Он был самым опасным. Привыкшим к подчинению. И к насилию.
— Кто ты? — спросил он.
Я попытался ответить, но тут оказалось, что мой рот забит кровью. Локтем амбал, которого я идентифицировал как Губошлепа, разбил мне лицо. Я сплюнул соленый темно-красный сгусток и отозвался:
— А ты кто?
— Я тот, на чьей территории ты пытаешься работать.
— Кирюха, значит?
Кирюха нахмурился. Но соображал он быстро.
— Разболтала, значит, старая п… да. Язык козе отрезать надо… Повторяю вопрос. Кто ты?
Левой ладонью я нащупал рукоятку складного ножа, закрепленного на внутренней стороне запястья. Нож был при мне. Бандиты были способными на многое тварями, но профессионалами они не были, иначе бы сразу нашли оружие.
— Леха, — сказал я. — Просто Леха. Хочу работать.
— Вот как.
— Мне сказали, нужно платить Кирюхе за место. Когда твои на фургоне приехали, я ждал, что они ко мне подойдут. Я бы им заплатил, сколько нужно. И вообще узнал, как все работает, какие у вас правила. Но ко мне никто не подошел. Зачем сразу бить-то?
— В твоем бизнесе чем больше отп… здят, тем больше денег подают, так что спасибо скажи, — хмыкнул Кирюха. — Значит, говоришь, работать хочешь?
— Деньги всем нужны.
Фильтруй каждое слово, приказал я себе, утирая кровь с лица грязным предплечьем. Эти твари четвертуют людей, превращая их в куски мяса.
Кирюха снова хмыкнул. Кивнул Носу и сделал жест рукой. Тот передал ему что-то. Я увидел, что это были мои вещи. По пути на пустырь, пока я был в отключке, амбалы прошлись по моим карманам и выгребли все. Сложенная вчетверо листовка, сотовый телефон, нож из кармана в пиджаке и зажим для денег…
Черт побери.
Кирюха открыл зажим для денег. Быстро перебрал купюры.
— У тебя тут почти 15 штук. Нехило для нищего.
Пальцы левой руки сжимали рукоятку ножа. Вчера я тренировался быстро срывать его. И сейчас я мог дать неожиданный отпор в любой момент. Но этот момент нужно было правильно выбрать. Ошибиться нельзя. Их трое, и они не были скованы моральными принципами.
— Наследство от дяди из Америки прислали, — откликнулся я. — Тот самый дядя-миллионер, о котором все говорят в анекдотах и о котором все мечтают. Мне повезло, а остальным нет.
Кирюха улыбнулся.
— Круто.
Он снова кивнул Носу. Тот, как хорошо натасканная овчарка, понимал хозяина без слов. Нос резко вскинул ногу и со всей силы врезал мне тяжелым ботинком в грудь. Ударом меня швырнуло на спину, и я взвыл от боли. Ощущение было, что прямо сейчас вся грудная клетка рассыплется на отдельные кости.
Подключился Губошлеп. Он рывком за волосы поднял меня на колени. Дернул как следует — в его руке остался клок волос, который он тут же брезгливо стряхнул. Но на фоне адской боли в груди этот рывок был пустяком.
— Само собой, твои бабки я забираю, — с трудом различил я голос Кирюхи. Он сунул зажим для денег в задний карман. — Моральный ущерб за работу на моей территории. Теперь я спрошу еще раз. Кто ты?
Я сидел и таращился на него, не веря своим глазам. Ко мне так никто и не подошел!
Я неотрывно смотрел на фургон, пока тот задом не выкатил на улицу и не умчался прочь.
Конкурентки уже не было. Ее исчезновения я не заметил, а теперь ругал себя за это. Сейчас, по окончании «работы», из нее можно было вытянуть все, что она могла знать о Кирюхе и его банде.
Что происходит, я не понимал. Почему люди грозного Кирюхи, рабовладельца, вгоняющего ужас в попрошаек, проигнорировали меня? Испугались взгляда исподлобья?
Перед храмом я был один. День прошел впустую. Разве что я выяснил, что в любой день эти твари могут привезти Сергея. А значит, оставлять затею я не мог.
Выудив из кармана мятый пакет, я сунул внутрь картонку с мольбой о помощи и пакет с собранными деньгами. За день почти тысяча рублей. Если сидеть здесь каждый день, получится зарплата рядового пролетария. А для провинции — менеджера среднего звена в крупной фирме.
Наш мир когда-то шагнул в неправильную сторону. И все перевернулось с ног на голову. Так явно, как сейчас, я этого не чувствовал никогда.
Из калитки собора вышел человек. Полный, с длинными, собранными в хвост волосами, жидкими усиками и курчавой бородой. На вид ему было 35–40, не больше. На нем была обычная одежда — брюки, рубаха — но я догадался, что это не простой смертный.
— Простите, — шагнул я к нему. — Вы священник?
Бородач озадаченно посмотрел на меня. «Вежливый бомж-попрошайка?». «Да, святой отец, бывает и такое. Мы ведь у храма божьего, не так ли?».
— Я настоятель, — осторожно отозвался бородач. У него был приятный баритон. — Что вы хотели?
— Хотел спросить, как вы это терпите?
— Простите?
— Сегодня я провел здесь весь день. Просил милостыню, притворившись бог знает кем. И смотрел на остальных попрошаек, которые оккупировали все подступы к церкви. И мне стало интересно, церковь к этому как относится? Одобряет или не особо?
Священник переваривал информацию.
— И зачем вы притворялись?
— Считайте это социальным экспериментом.
— Вы думаете, это правильно?
— Двое крепких парней каждое утро привозят сюда калек, чтобы те зарабатывали для них деньги. А каждый вечер увозят. Слепую бабку, которая подчиняется им, как дрессированная собака. Парня без рук. Слепых, немощных. Этим заправляют откровенные бандиты. И свой бизнес они строят прямо здесь, у вас перед носом. Скажите мне, батюшка, это — правильно?
Священник угрюмо вздохнул.
— Обратитесь в полицию, молодой человек.
— Я обращаюсь к вам. Вы работник церкви. Храм божий и все такое.
Было очевидно, что я его достал. Но статус святого отца не позволял послать меня.
— А что вы мне прикажете делать? Оцепить здесь все полицией? Думаете, кто-нибудь мне это позволит сделать? — отозвался священник. — Церковь запрещает попрошайничество, но они за пределами церкви. Прихожане подают. Многие думают, что, если подадут милостыню и проявят заботу о бедных и больных, то достигнут спасения. Тем более, об этом и святой Иоанн Златоуст…
— Это не милостыня бедным и больным, а очень доходный и жестокий криминальный бизнес, — на слове «криминальный» я сделал ударение.
— Молодой человек. Я прихожанам всегда даю установку: если человек просит помощи — разберитесь. Человек голодный — накормите и напоите. Больной — вызовите ему врача. Если он отказывается от всего и просит только денег, тут уж понятно, кто есть кто. Я внушаю это прихожанам после каждой службы. Думаете, так все просто? Что вы предлагаете сделать — выйти с метлой и разогнать всех? Разбираться, устанавливать личность, проверять, мошенничество ли, или человек действительно доведен до отчаяния — это работа полиции. Вы сегодня здесь видели полицию?
Я не видел.
— И я не видел, — грустно согласился священник. — А думаете, в местном отделении полиции о проблеме не знают? Знают. И я знаю, но я — не полицейский. Я настоятель храма, молодой человек. Как и вы не судья, а… Кстати, кто вы? И почему вы здесь?
Вдаваться в подробности я не стал. Разговор был бесполезным. В принципе, особых иллюзий на этот счет я и не строил.
Подхватив пакет, я двинулся по дорожке к улице. Я брел по асфальту и думал, что делать завтра. Конечно, я снова приду сюда, к храму, и буду изображать нищего. И послезавтра. А может быть, и дальше. Пока не увижу Сергея.
А когда он окажется рядом…
Голова раскалывалась.
Рев двигателя отвлек меня от невеселых мыслей. На полном ходу серебристый «Пежо» вылетел с дороги, оказавшись в десятке метров от меня. Я инстинктивно шарахнулся назад. Визг тормозов, и машина пошла юзом, накатываясь задом прямо на меня. Распахнулись задняя и передняя пассажирские дверцы, и из автомобиля выскочили двое амбалов.
«А ты попробуй эту денежку, что заработал, унести. Сразу узнаешь! Кирюха тебя быстро найдет!»
Отшвырнув пакет, я приготовился к драке. Но драки не было. Ближний ко мне амбал выхватил из-за пояса пистолет. Щелчок затвора смешался с тихим — улица заглушала все звуки — хлопком выстрела. Грудь взорвалась от боли, и я рухнул на колени, задыхаясь. В глазах все потемнело, дыхание перехватило, и я не мог издать ни одного звука — слышал лишь мощный, застилающий все остальное гул в ушах и собственные невнятные хрипы.
— Давай!
— Быстрее!
Меня подхватили крепкие руки и куда-то поволокли. Хрипя, я попытался сфокусировать взгляд. Обивка салона, передний подголовник, панель приборов, чей-то затылок. Меня грубо затолкали, практически запихнули, на заднее сиденье «Пежо». Слева и справа от меня плюхнулись сами амбалы — я ощутил локтями их здоровенные туши. Корчась от боли, металлом сковывающей грудь, я попытался правой врезать одному из своих похитителей. Но ему удалось перехватить мою руку. И в ту же секунду перед моими глазами что-то молниеносно промелькнуло. Я успел осознать, что это был локоть амбала. А потом он локомотивом впечатался в мое лицо.
И я провалился в темноту.
4
В себя я пришел резко, от боли, когда меня швырнули на землю. Сухая острая трава колола кожу. Я приподнялся на ладонях. Грудная клетка раскалывалась при каждом вдохе, но я мог дышать. Хрипя, я встал на колени и поднял глаза.
Это был большой пустырь, поросший травой и кустарником и захламленный всяким мусором — от старых мятых газет и пустых пивных бутылок до гнилых бамперов и ржавых мятых автомобильных дисков. Слева и справа от пустыря тянулись задние стены длинных рядов гаражей. Мы были где-то на окраине города, за гаражными городками. Почему, я хорошо знал. Этот пустырь был местом, где можно делать все.
По обе стороны от меня стояли амбалы. Сейчас, скосив на них взгляд, я мог их рассмотреть. Один — светловолосый, с толстыми губами, смахивал на умственно неполноценного. У второго был выдающийся острый нос с горбинкой и тупой взгляд животного.
Я дотронулся до груди. Каждый миллиметр грудной клетки отзывался острой болью. Только сейчас я сообразил, что произошло. В меня стреляли из травматического пистолета.
Из-за руля застывшей в 5–6 метрах от меня «Пежо» вышел третий. Плотный, средних лет, в костюме, что делало его больше похожим на предпринимателя, чем на уголовника. Выдавали только перстни-наколки на пальцах, кричащие о судимостях, и неприятный пронизывающий взгляд.
Он был самым опасным. Привыкшим к подчинению. И к насилию.
— Кто ты? — спросил он.
Я попытался ответить, но тут оказалось, что мой рот забит кровью. Локтем амбал, которого я идентифицировал как Губошлепа, разбил мне лицо. Я сплюнул соленый темно-красный сгусток и отозвался:
— А ты кто?
— Я тот, на чьей территории ты пытаешься работать.
— Кирюха, значит?
Кирюха нахмурился. Но соображал он быстро.
— Разболтала, значит, старая п… да. Язык козе отрезать надо… Повторяю вопрос. Кто ты?
Левой ладонью я нащупал рукоятку складного ножа, закрепленного на внутренней стороне запястья. Нож был при мне. Бандиты были способными на многое тварями, но профессионалами они не были, иначе бы сразу нашли оружие.
— Леха, — сказал я. — Просто Леха. Хочу работать.
— Вот как.
— Мне сказали, нужно платить Кирюхе за место. Когда твои на фургоне приехали, я ждал, что они ко мне подойдут. Я бы им заплатил, сколько нужно. И вообще узнал, как все работает, какие у вас правила. Но ко мне никто не подошел. Зачем сразу бить-то?
— В твоем бизнесе чем больше отп… здят, тем больше денег подают, так что спасибо скажи, — хмыкнул Кирюха. — Значит, говоришь, работать хочешь?
— Деньги всем нужны.
Фильтруй каждое слово, приказал я себе, утирая кровь с лица грязным предплечьем. Эти твари четвертуют людей, превращая их в куски мяса.
Кирюха снова хмыкнул. Кивнул Носу и сделал жест рукой. Тот передал ему что-то. Я увидел, что это были мои вещи. По пути на пустырь, пока я был в отключке, амбалы прошлись по моим карманам и выгребли все. Сложенная вчетверо листовка, сотовый телефон, нож из кармана в пиджаке и зажим для денег…
Черт побери.
Кирюха открыл зажим для денег. Быстро перебрал купюры.
— У тебя тут почти 15 штук. Нехило для нищего.
Пальцы левой руки сжимали рукоятку ножа. Вчера я тренировался быстро срывать его. И сейчас я мог дать неожиданный отпор в любой момент. Но этот момент нужно было правильно выбрать. Ошибиться нельзя. Их трое, и они не были скованы моральными принципами.
— Наследство от дяди из Америки прислали, — откликнулся я. — Тот самый дядя-миллионер, о котором все говорят в анекдотах и о котором все мечтают. Мне повезло, а остальным нет.
Кирюха улыбнулся.
— Круто.
Он снова кивнул Носу. Тот, как хорошо натасканная овчарка, понимал хозяина без слов. Нос резко вскинул ногу и со всей силы врезал мне тяжелым ботинком в грудь. Ударом меня швырнуло на спину, и я взвыл от боли. Ощущение было, что прямо сейчас вся грудная клетка рассыплется на отдельные кости.
Подключился Губошлеп. Он рывком за волосы поднял меня на колени. Дернул как следует — в его руке остался клок волос, который он тут же брезгливо стряхнул. Но на фоне адской боли в груди этот рывок был пустяком.
— Само собой, твои бабки я забираю, — с трудом различил я голос Кирюхи. Он сунул зажим для денег в задний карман. — Моральный ущерб за работу на моей территории. Теперь я спрошу еще раз. Кто ты?