Американская грязь

– Да, – согласилась Мами.

Она стояла в джинсах и банном халате, словно позабыв, что так до конца и не оделась. Казалось, будто Лидия одновременно и очень спешит, и не может пошевелиться.

– Мы поедем в Денвер, – добавила она.

В Денвере жил ее дядя. Продев голову в однотонную футболку, Лидия скинула халат и переступила через него. С нее будто содрали кожу, так что даже от мягкого прикосновения хлопка по ее телу забегали мурашки. Растерев плечи, она велела сыну заканчивать с едой и одеваться.

Затем Лидия снова подошла к ванне и внимательно изучила конверт, который по-прежнему лежал на дне. Она не знала, правильно ли поступила, забрав эту посылку. Может, это и неважно. Кто-то уже выяснил, что они здесь, поэтому нужно срочно уходить, – что бы там ни пряталось под коричневой бумагой. За посыльным с тележкой Лидия побежала вовсе не из любопытства. Ей не было интересно, что там внутри, но она понимала: отныне безразличие стало роскошью, которую она не могла себе позволить. Если они с Лукой хотят выжить, с этого момента необходимо обращать внимание на любую, даже самую незначительную деталь. Она должна быть начеку, чтобы не упустить ни единой крупицы полезных сведений. С этими мыслями Лидия подняла конверт за уголок и внимательно изучила печать. Ничего необычного. Придется вскрывать. Прямо здесь, в ванной? Или, может, лучше отнести на балкон – на случай, если посылка рванет?

– Carajo! – выругалась Лидия.

– Мами? Это ты мне? – спросил Лука через дверь.

– Нет, mijo. Давай, одевайся!

Она приложила пакет к уху, но ничего не услышала. Ничего не пикало. Не тикало. Тогда Лидия принюхалась, но никакого особенного запаха не учуяла. Подцепив ногтем запечатанный край, Лидия зажмурилась и медленно вскрыла посылку указательным пальцем.

В ее голове барабанил ужас – настолько оглушительный, что она почти не слышала хруста надорванной бумаги. Наконец дело было сделано. Самый обыкновенный коричневый конверт. Из него не высыпался ядовитый порошок. Не вылетело смертоносное облако.

Внутри оказалась книга, перевязанная голубой ленточкой: «Любовь во время чумы» на английском языке. Они с Хавьером как-то раз обсуждали этот роман, один из множества их общих любимцев. Между страницами книги что-то топорщилось. Потянув за ленточку, Лидия развязала узелок, и та упала к ее босым ногам. Ее тело было словно выпущенная стрела, которая еще не вонзилась в цель. Она рассекала воздух, выписывала дугу, подчиняясь законам гравитации. Открыв книгу, Лидия вынула из разворота незапечатанный конверт. Конечно, она знала – еще с того момента, когда во дворе ее матери раздался первый выстрел, – что Хавьер виновен в смерти ее родных. Это казалось столь же невероятным, сколь и очевидным. Однако вплоть до настоящего момента Лидии удавалось не осознавать этот факт до конца. Она понимала: стоит ей принять неопровержимость случившегося, как придется признать и свою вину. Она знала этого человека. Знала. Однако не смогла понять, насколько он опасен; не сумела защитить свою семью. Но пока что думать обо всем этом она не могла – слишком рано. Необходимо было как-то отсрочить момент полного отчаяния. Единственное, что сейчас имело значение, – Лука. Ее Лука. Он по-прежнему находился в опасности.

– Одевайся! – снова крикнула Лидия, и ее голос взмыл вверх по незнакомой траектории.

Она полистала книгу; один отрывок был подчеркнут карандашом. Овдовевшая героиня, Фермина Даса, пытается смириться с утратой мужа и неожиданно встречает Флорентино Арису – человека, которого отвергла пятьюдесятью годами раньше.

«Фермина, – сказал он, – полстолетия я ждал этой возможности: еще раз повторить клятву в вечной моей к тебе любви и верности»[18].



Лидия отшвырнула книгу прочь, и та кувырком улетела обратно в ванну. В руках у нее остался конверт, и на мгновение она задумалась: может, его тоже выбросить? Оставить в ванной вместе с книгой? Но нет, ей требовалось знать, что говорится в письме. Живот у нее крутило. Лидия вытащила открытку с изображением белых лилий и надписью: «Mi mas sentido pésame»[19]. На другой стороне – знакомый почерк:

Lydia.

Hay sangre en tus manos también. Lo siento por tu dolor y el mío. Ahora estamos destinados a permanecer eternamente unidos por este pesar. Jamás imaginé este capítulo para nosotros. Pero no te preocupes, mi reina del alma – tu sufrimiento será breve.

Javier



Лидия.

Твои руки тоже в крови. Сожалею, что тебе и мне пришлось страдать. Теперь мы навечно связаны общим горем. Я никогда не думал, что нам уготована эта участь. Но не отчаивайся, владычица моей души, – твои мучения продлятся недолго.



Лидия выпустила открытку из рук. Та упала в унитаз и сразу потемнела. Лидия и сама не знала, на что надеялась, открывая этот конверт. Что бы ни написал Хавьер, теперь его слова уже ничего не изменят. Сколько ни трать чернил и бумаги, они не вернут ее мать и мужа. Никакие извинения и объяснения не оживят мозг Йенифер, не втолкнут ее душу обратно в тело. От этой девочки пахло сладким грейпфрутом, а теперь ее нет. Лидия попыталась подавить рыдания с помощью английского ругательства, которое ей никогда не нравилось: «Fuck!» Это помогло, и женщина повторила слово еще раз, а потом еще и еще. Возможно, она надеялась, что письмо Хавьера что-то прояснит. Она перечитала открытку, плавающую в унитазе; чернила уже начали растекаться. Ей стало жутко от того, как хорошо знаком ей этот почерк. Женщина изо всех сил старалась осмыслить случившееся, и от напряжения у нее закружилась голова.

Совершенно ясно было только одно: Хавьер знает, где они находятся. Времени паниковать и обдумывать ситуацию у Лидии не было. Требовалось увезти Луку как можно дальше отсюда. Прямо сейчас. Им нужно бежать. Распахнув дверь ударом ноги, Лидия еще раз шикнула на сына, чтобы тот поскорее одевался. Мальчик не ответил, и, подняв глаза, она обнаружила, что Лука уже почти готов: он сидел на стуле в своих новых джинсах и красной отцовской бейсболке и натягивал носки.

– Ándale[20], – сказала Лидия. – Молодец.

Расправившись с одним носком, Лука потянулся к подносу за едой, и Лидия тут же рванула к нему. Она выбила из его руки кусок хлеба, и тот шлепнулся на пол.

– Мами! – оторопел Лука.

Лидия покачала головой:

– Не ешь это. Ничего здесь больше не ешь.

Мальчик молчал.

– Это небезопасно.

Она подумала: может, затащить Луку в ванную и засунуть два пальца ему в рот? Но времени уже не было. Все их вещи Лидия затолкала в красный саквояж и два рюкзака. Она даже не успела надеть лифчик. Некогда. Ее волосы не успели высохнуть, и на футболке образовался влажный полукруг. Всунув босые ноги в золотистые кроссовки матери, Лидия закинула на плечи рюкзак и взяла саквояж.

– Готов? – спросила она.

Лука молча кивнул и взял второй рюкзак – тот, что они купили в супермаркете.

– А теперь – очень тихо, – предупредила Лидия. – Ни звука!

Лука сжал губы.

У выхода Лидия остановилась, приложила ухо к двери и прислушалась. Наконец, прижав сына к стене, она открыла дверь одним резким ударом. В коридоре было пусто и тихо, только слышно было, как у постояльцев напротив работает телевизор. Лидия взяла Луку за руку и вытащила из номера. Закрывая дверь, подсунула в проем полотенце, чтобы не щелкать замком. Стараясь не шуметь, они побежали к служебной лестнице, как вдруг в дальнем конце коридора звякнул лифт. Лидия пихнула сына в двери, сама рванула за ним. Семью этажами ниже Лука наконец спрыгнул на последний лестничный пролет; она бежала за ним, перепрыгивая через две-три ступеньки.






6




Со служебной лестницы они попали на небольшую парковку позади кухни; мусорные баки у дверей дышали горячей вонью. Лидия сказала Луке, что все будет в порядке, нужно только сохранять спокойствие и действовать быстро. Нельзя терять голову. Невдалеке тянулась живая изгородь, скрывавшая от гостей подноготную туризма; пробравшись сквозь нее, они ступили на ухоженную дорожку, петлявшую среди сверкающих бассейнов до самого пляжа. Лидия держала ухо востро, опасаясь погони, но пока что было слышно только, как океан хриплым голосом приветствует берег. Палатка с полотенцами пока не работала, но к ней уже направлялся мужчина с тележкой. Когда Лука и Лидия поравнялись с ним, тот предложил им полотенце; улыбнувшись, женщина взяла одно и накинула себе на плечи.

– Спасибо, – сказала она и попросила второе полотенце для Луки.

Выйдя на песок, мать и сын скинули обувь и постарались изобразить из себя обычных отдыхающих. Через несколько минут они успешно добрались до территории соседнего отеля. Там они обулись, зашли в фойе через заднюю дверь и устремились к парадному входу, по дороге оставив свои полотенца на одном из шезлонгов. Проскочив горшки с пальмами, они оказались среди официантов, разносивших апельсиновый сок, и ароматов свежесваренного кофе; Лидия прихватила два маффина с бесхозного подноса. У парадных дверей ждал маршрутный автобус, и Лидия с Лукой забрались внутрь. Проезжая гостиницу «Дукеса Империал», Лидия выглянула в окно и увидела на парковке три черных джипа. Она сжала в руке обручальное кольцо Себастьяна, висевшее на золотой цепочке, и стала перебирать три сцепленных колечка.

Как Хавьер их нашел? И зачем? Возможно, он просто пытался до смерти ее напугать? Помножить горе на ужас? Обесценить ее страдание своим отвратительным, извращенным сочувствием? Понять, чем он руководствуется, было невозможно. Взять хотя бы тот абзац из книги – умерший муж, вульгарное объяснение в любви. Неужели Хавьер не помнил, что происходит дальше? У Фермины Дасы это признание вызвало лишь отвращение, она вытолкала мужчину на улицу с проклятиями, пожеланиями скорейшей смерти и наказом больше никогда не возвращаться. Лидия ничего не понимала.

На мгновение – лишь на одно короткое мгновение – она задумалась, не попросить ли водителя остановиться. Она представила, как подойдет к одному из тех джипов и постучит в окно со стороны водителя. Как отыщет Хавьера, где бы тот ни находился, впервые увидится с ним за пределами своего магазина. Возможно, она его обнимет, отдастся на его милость, потребует объяснений. Возможно, будет молить поскорее покончить со всем этим. А может, будет колотить и пинать его, а потом выхватит мачете, исполосует его лицо, перережет глотку. Но затем Лидия взглянула на сына, и все эти мысли растворились без следа. Она ехала в душном автобусе; на ее сиденье было что-то липкое. Призрак леденца, оставленного каким-нибудь ребенком. Рядом сидел Лука, и Лидия собиралась защищать его любой ценой. Только это теперь имело значение. Впереди автобуса на перекрестке медленно катил черный джип.

– Вы не могли бы отвезти нас на автовокзал? – спросила Лидия у водителя.

– Мне запрещено отклоняться от маршрута, – ответил тот.

– Но ведь кроме нас тут никого нет, а автовокзал совсем близко. Никто не узнает.

– GPS узнает. – Водитель показал на экран, встроенный в приборную панель. – От отеля к вокзалу ходит другой автобус. Этот едет в торговый район. Вам нужно вернуться и сесть на другой автобус.

– Пожалуйста, – взмолилась Лидия. – Я вам заплачу.

Вместо ответа водитель ударил по тормозам и распахнул дверь. Метнув в него злобный взгляд, Лидия все же собрала вещи и, пропустив Луку вперед, вышла на улицу. Магазины еще не работали, и на улицах не было ни души. Автобус закрыл двери и медленно двинулся с места. Мать с сыном стояли на широком, пустынном бульваре. До автовокзала было всего полмили, они могли дойти пешком, но Лидии этот путь казался невозможным, словно им предстояло пересечь поле битвы без брони и оружия. Она умело прятала свой страх, но Лука все равно ощутил его в скользкой холодной ладони матери.

Дорога до автовокзала напоминала Луке какую-то безумную версию игры Crossy Road, где им с Мами приходилось не уворачиваться от такси и грузовиков, а прятаться от наркодилеров, которые сидели в джипах с тонированными стеклами. Непреходящая угроза обстрела снова грохотала в сознании Луки, словно неожиданно появившийся поезд.

– Не волнуйся, – сказал он Мами. – Если кто-то и вправду нас ищет, он поедет к главному автовокзалу, так? Откуда им знать, что мы тут, в Диаманте?

Лука не знал про посылку, но Лидия улыбнулась тому, как логично он рассуждает.

– Вот и я так думаю. Умница.

С этими словами она опустила козырек красной бейсболки сыну на лицо. Шагал он слишком быстро.

– Не торопись так, – сказала Лидия. – Мы должны идти как обычно.

– Но обычные люди тоже иногда опаздывают на автобус, – ответил Лука, подергиваясь.

– Автобусы ходят часто.

В семь минут седьмого Мами купила в кассе два билета до Мехико в один конец; до отправки автобуса оставалось тринадцать минут. Автовокзал был современным зданием, почти полностью из стекла; и хотя солнце еще не встало, небо уже посветлело и Лука сумел разглядеть очертания машин на парковке. Там стоял только один джип, на первый взгляд пустой. Но внутри мог кто-то находиться: может, он откинул сиденье и спит на работе. Пока Мами забирала у кассирши сдачу, Лука внимательно изучал джип. Сейчас, утром воскресенья, все автобусы до Мехико будут забиты семьями, спешащими домой после выходных на море. Лука с Мами вполне сойдут за такую семью. В зале отправлений уже собралась кучка непоседливых детей, которые щебетали и нарезали круги подле сонных родителей со стаканчиками кофе в руках.

Мами отвела Луку в женский туалет и велела зайти в кабинку для инвалидов и встать ногами на унитаз. В обычных обстоятельствах она бы отругала его за такое поведение. Мальчик был почти уверен, что на вокзале их никто не заметил, – он внимательно смотрел на лица окружающих, – но если кто-то за ними наблюдал, если этот кто-то выследил их сначала до вокзала, потом до женского туалета и, наконец, до кабинки для инвалидов, то стоять на унитазе, прислонившись спиной к стене, – идея как будто не самая удачная. Лука уперся ладонями в коленки и попытался унять дрожь. Мами сняла с плеч рюкзак и положила его в угол; красный саквояж она повесила на дверной крючок. В поисках носков она перерыла сумку почти до дна. Носки соединяла пластиковая петелька, которую Мами разорвала пальцами. Лука не знал, как она это делает. Ему всегда приходилось разрезать петельку ножницами. Мами не выглядела особенно крепкой, но мальчик знал, что она очень сильная, потому что она всегда рвала эти петельки как нечего делать. Потом она достала из саквояжа лифчик и кое-как натянула его под футболкой. Застегнув на ногах золотистые кроссовки, Мами повернулась к Луке спиной: чтобы ее мыски смотрели в правильную сторону, на случай если кто-то решит заглянуть под дверь кабинки. Кроме них, в туалете никого не было, но Лука все равно разговаривал шепотом – так они смогут услышать, если кто-то откроет дверь.

– Мы едем в Колорадо, да?

Лидия кивнула, и мальчик обвил ее шею руками.

Опустив подбородок ей на плечо, он сказал:

– Отличный план.

– Никому и в голову не придет искать нас там.

Уставившись на саквояж, висевший перед ней на дверном крючке, Лидия пыталась вспомнить, не упоминала ли Денвер в разговорах с Хавьером. С другой стороны, зачем? Она там никогда не бывала и не видела дядю много лет – с тех пор, как была еще ребенком.

– К тому же это далеко, – сказал Лука.

– Да, – ответила Мами. – Очень далеко.

На самом деле мальчик точно знал, как далеко от Акапулько находится Денвер (почти две тысячи миль, если ехать на машине). Знал он это потому, что был наделен абсолютным чувством местности – так же, как некоторые обладают абсолютным слухом. Он с рождения ощущал свое положение на планете, словно у него был встроенный GPS, который помогал Луке прокладывать путь через вселенную. Стоило ему однажды увидеть какое-то место на карте, как оно навсегда впечатывалось Луке в память.

– Я пропущу олимпиаду по географии, – вздохнул мальчик.

Он готовился к ней полгода. Школа заплатила шестьсот песо за его участие в международном конкурсе, потому что учитель Луки верил: тот привезет домой главный приз – десять тысяч долларов.

– Мне очень жаль, mijo, – ответила Лидия и поцеловала сыну руку.