Американская грязь

– Что-то не так?

Она подняла глаза и только в тот момент по-настоящему его увидела, хотя на входе они успели немного поболтать. Для утра вторника мужчина был одет чересчур элегантно: темно-синие брюки и белая рубашка; такой наряд скорее подходил для воскресной мессы, а не для работы в будний день. Его густые черные волосы были разделены аккуратным пробором и зачесаны набок в духе пятидесятых. На носу – очки в толстой оправе из черного пластика, тоже старомодные, такие винтажные, что уже смотрелись интересно. За толстыми линзами плескались огромные глаза; усы чуть подрагивали.

– Это мои любимые книги. – Объяснение получилось так себе, но ничего лучше Лидия не придумала.

– И мои. – Мужчина робко улыбнулся, отчего кончики его усов едва заметно поднялись.

– Вы их уже читали? – Лидия обеими руками сжимала «Сердце, ты мучитель, ты дрянь».

– Ну, на самом деле только эту.

Он показал на книгу, которую Лидия держала в руках. Взглянув на обложку, та спросила:

– You read in English?[13]

– Пытаюсь, да. У меня хороший английский, почти свободный. Но тут такая запутанная история. Подозреваю, что, когда читал в первый раз, что-то все-таки упустил. Теперь хотелось бы наверстать.

– Понимаю. – Лидия улыбалась, чувствуя себя немного странно. Не обращая внимания на это ощущение, она беззаботно продолжила: – Приходите, когда дочитаете, обсудим!

– Правда? – Собеседник охотно закивал. – У вас тут есть книжный клуб?

Она слегка приоткрыла рот, а потом рассмеялась:

– Нет! Тут только я!

– Так даже лучше.

Мужчина улыбнулся, и Лидия внезапно помрачнела: ей совсем не хотелось, чтобы этот момент вышел за границы благопристойности. Он флиртует? Когда на этот счет возникают сомнения, ответ, скорее всего, «да». Лидия опустила книгу на прилавок, прикрывая обложку ладонью.

Мужчина уловил напряжение в этом жесте и сразу постарался исправить ситуацию:

– Я имел в виду, что лишние мнения могут лишь помешать самостоятельному восприятию текста. – Он взглянул на книгу под ладонью Лидии и добавил: – Замечательная вещь. Просто замечательная.

Лидия сдержанно улыбнулась, подняла с рычага сканер и направила его на книгу.

В следующий понедельник мужчина пришел снова и сразу направился к кассе, хотя в тот момент Лидия была занята с другим покупателем. Ее новый знакомый подождал, стоя рядом и положив руки на прилавок. Когда покупатель наконец ушел, они широко улыбнулись друг другу.

– Ну как? – спросила она.

– Невероятно! Даже лучше, чем в первый раз.

– Да! – Лидия хлопнула в ладоши.

Одна из главных героинь книги страдала от необычного расстройства: ей хотелось прыгать с высоты. Она не пыталась умереть, но из-за этого опасного пристрастия постоянно себя калечила.

– У меня такое же расстройство, – неожиданно признался Хавьер.

– Да вы что?! Не может быть!

Расстройство было фантазией автора.

И тем не менее Лидия тоже страдала от него. Если она слишком близко подходила к ограде своего балкона, ей приходилось крепче держаться за перила. Приходилось вдавливать пятки в пол. Она боялась, что однажды просто сиганет вниз – бесцельно, бездумно. Разобьется о тротуар под рев и свист машин, которые будут напрасно пытаться объехать ее тело. Скорая опоздает. Лука останется сиротой, и все ошибочно решат, что она покончила с собой. Чтобы избежать такой кончины, Лидия раз за разом прокручивала в голове этот сценарий. Мне нельзя прыгать.

– А я-то думал, я один такой, – признался Хавьер. – Я был уверен, что все это какое-то безумное порождение моего сознания. И вот оно, в точности то же самое, в этой книге.

Лидия даже не сразу заметила, что слушает с открытым ртом. Она тяжело опустилась на стул.

– А я думала, это я одна такая.

Хавьер поднял руки с прилавка и выпрямил спину.

– И вы тоже?

Лидия молча кивнула.

– Well, my God![14] – воскликнул Хавьер и рассмеялся. – Что ж, можно открывать группу поддержки.

И так они стояли и разговаривали – так долго, что в какой-то момент Лидия предложила гостю кофе, и тот ответил согласием. Она подтащила табуретку к дальнему концу прилавка, чтобы мужчине было удобнее пить. Он очень старался не запачкать усы кофейной пенкой. Они говорили про литературу и поэзию, про экономику и политику, про музыку, которую оба обожали. Хавьер провел в магазине два часа, и Лидия даже начала волноваться, как бы его не хватились на работе или где-то еще. В ответ мужчина лишь небрежно отмахнулся.

– Сейчас для меня нет ничего важнее нашего разговора, – сказал он.

Лидия всегда мечтала, что именно так когда-нибудь и будут проходить ее дни в книжном магазине. Что в перерывах между повседневной каторгой предпринимательства она будет развлекать любимых покупателей – таких же коммуникабельных и обаятельных, как и книги вокруг них.


– Мне осталось найти еще троих таких же покупателей, как вы, и можно считать, что жизнь удалась, – заметила Лидия, допивая кофе.

Хавьер положил руку на грудь и слегка поклонился.

– Постараюсь заменить их всех, – пообещал он, а потом добавил негромко и как бы невзначай: – Знаете, в другой жизни я бы попросил вас стать моей женой.

Лидия резко поднялась с табуретки и покачала головой.

– Извините, – сказал Хавьер. – Не хотел вас смущать.

Лидия молча собрала чашки. Проблема заключалась не в этом признании, а в предательском чувстве: в другой жизни она, возможно, сказала бы «да».

– Пора мне приниматься за работу, – сказала она наконец. – Сегодня мне еще нужно сделать один заказ. И упаковать кое-какие посылки.

В тот день Хавьер купил семь книг, три из них – по совету Лидии.

Утром пятницы, во время летнего ливня, под навесом на входе в магазин возникли двое крупных грозных мужчин. Вскоре показался Хавьер. Увидев его, Лидия испытала острый прилив счастья: ей так хотелось обсудить новые книги! Она пыталась вести себя как обычно, но при виде двух незнакомцев, по-прежнему стоявших под навесом, у нее в груди перехватывало дыхание.

– Они вас нервируют, – заметил Хавьер.

– Я просто не понимаю, что им нужно. – Лидия поднялась со своего обычного места и принялась расхаживать вдоль прилавка.

Как и все владельцы соседних магазинов, она уже заплатила картелю дань за этот месяц. Платить больше она просто не могла.

– Я их прогоню, – сказал Хавьер.

Схватив его за руку, Лидия стала возражать и говорила все громче, а ее собеседник, напротив, успокаивал ее приглушенным голосом. Она попыталась преградить ему дорогу, но Хавьер обогнул ее и прошел мимо.

– Они вас покалечат! – прошептала она яростно, но стараясь не привлекать внимания.

В ответ мужчина лишь улыбнулся, отчего кончики усов слегка дрогнули, и снова ее подбодрил:

– Не покалечат.

Лидия поспешно спряталась за прилавком, а ее новый друг открыл дверь и переступил через порог. Она с удивлением наблюдала, как он спокойно разговаривает с двумя накачанными бандитами под навесом магазина. Те указывали на дождь, но Хавьер вскинул руку, словно стрелял из пистолета, и мужчины послушно шагнули в пелену ливня.

Лидия долго отказывалась понимать, что к чему. Визиты Хавьера становились чаще и продолжительнее, темы бесед становились все более личными, и дважды она мельком замечала фигуры тех самых мужчин. Однако она заставила себя забыть о власти, которую продемонстрировал Хавьер тем дождливым утром. Когда он впервые заговорил о своей жене, которую любовно называл la reina de mi corazón, «владычица моего сердца», настороженность Лидии ослабла. Когда он рассказал ей о существовании молодой любовницы, которую называл la reina de mis pantalones, «владычица моих штанов», заслоны рухнули почти полностью.

– Отвратительно! – заключила она, но с удивлением обнаружила, что и сама смеется.

В том, что женатый мужчина завел роман на стороне, не было ничего необычного, но вот так вот запросто обсуждать это с другой женщиной – это было совершенно неслыханно. Именно поэтому признание Хавьера сослужило сразу две службы: с одной стороны, избавило Лидию от подозрений (хотя и лестных) на романтическую привязанность, а с другой – по мере того как мужчина раскрывал потаенные грани своей личности – связало их тесными узами дружбы. Они доверяли друг другу секреты, делились смешными историями, наблюдениями, разочарованиями. Порой они даже рассказывали друг другу о том, что раздражало их в супругах.

Как-то раз Лидия пожаловалась, что Себастьян оставляет на кухонном столе грязные носки.

– Если бы я был твоим мужем, я бы никогда так не поступил! – воскликнул Хавьер.

– Конечно нет. – Лидия рассмеялась. – Ты был бы идеальным мужем.

– Я бы каждый день стирал все грязные носки!

– А то!

– Я бы каждую неделю сжигал все старые носки и покупал бы новые!

– Ага.

– Я бы и вовсе отказался от носков, если бы это сделало тебя счастливой!

Вопреки себе Лидия опять рассмеялась. В ответ на подобные заявления она просто закатывала глаза, потому что легкий флирт был лишь мимолетной тучкой на небосклоне их дружбы. Между ними разражались и настоящие грозы. Например, оказалось, что их отцы умерли примерно в одно и то же время и при похожих обстоятельствах – от рака. Это знание сделало их еще ближе. У обоих когда-то были хорошие отцы, и оба потеряли их в юном возрасте.

– Словно вступил в самый дерьмовый клуб по интересам, да? – заметил как-то Хавьер.

Отец Лидии умер почти пятнадцать лет назад, и хотя теперь она горевала лишь временами, в эти моменты скорбь оставалась такой же острой, как и в день его смерти.

– Я знаю, каково это, – говорил Хавьер, хотя она не упоминала об этом напрямую.

Так что она терпела его настойчивые заигрывания, а он, в свою очередь, принимал – вероятно, не без удовольствия – ее твердые отказы. Лидия считала, что это придает ему особенное обаяние.

– Но, Лидия, – галантно говорил Хавьер, прижав руки к сердцу, – исключая других моих возлюбленных, ты и есть la reina de mi alma.

Владычица моей души.

– Что бы сказала на это твоя бедная жена?

– Моей замечательной жене хочется только одного: чтобы я был счастлив!