Амаркорд смерти

Наполненные кружки застучали о столы. Поднялся оглушающий вой пьяной толпы. Полуночники смахивали на дикарей: белая краска на лицах, словно они воины древних племен, рваная одежда и совершенно безумные глаза, в которых напрочь отсутствовала человечность.

Кара осмотрелась…

Грэм Сайлент сидел в самом углу, спрятавшись за широкими спинами воинов. Абсолютно безучастное лицо выдавало его скуку. Казалось, Сайлент думал о чем-то своем, и вся эта пафосная речь и реакция толпы его совершенно никак не волновала. Все что его заботило – это еда в тарелке. Грэм ел так страстно, словно голодал до этого год.

– Не обращайте на меня внимания, – сказал он. – В реальной жизни у меня очень слабые вкусовые рецепторы. Я не чувствую вкуса. Черт, – Сайлент впился зубами в сочный кусок мяса, – это божественно.

Грэм распотрошил двух Церберов, нашел координаты – что-то подсказывало, что это местоположение здешнего Бога, – наверняка он обдумывал план, как проделать этот же фокус еще раз. Проблема заключалась в том, что Цербер Полуночников был самым настоящим титаном, который при всем при этом мог убивать, ведь он выпил крови Сайлента. Как Грэм планировал справиться с чудовищем, если вообще планировал, Кара не представляла…

В метрах десяти от столов Кара увидела собранные бревна с сеном, расположенные рядом с деревянными столбами. Со стороны это смахивало на подготовление перед кострами Салема. И что-то подсказывало, что Кара не далека от истины.

Двери Скай Плаза открылись. Трое Полуночников выволокли избитого Билла. Без своего плаща Кара даже сперва его и не узнала. Мужчина приподнял лицо с огромной вмятиной: на нем живого места не было. Ублюдки хорошенько отделали здоровяка. Но глядя на его сбитые костяшки на руках, детектив поняла, что Билл без боя не сдался.

Странно… Кара не обмолвилась с этим человеком и двумя словами за все то время, что они были знакомы, но почему-то именно он больше всего вызвал у нее симпатию. Тем печальнее было видеть, как двое невменяемых шакалов притащили его к столбу и связали.

Кара не могла разобрать эмоции на лице Билла. Из-за здоровенной вмятины они и раньше-то не читались, а сейчас, глядя на всю ту кровь, понять состояние Билла было и вовсе не возможно. Кара лишь надеялась на то, что он достаточно невменяем, чтобы в полной мере не осознавать происходящее.

Шалем допил остатки из своей кружки, встал из-за стола и натянул повыше плавки. Пьяной походкой Полуночник доковылял до столба с привязанным Биллом, остановился, вытащил из трусов член и помочился бугаю на ноги. Толпа за столом разразилась смехом. Его брат Шахар чуть было не грохнулся назад – спасло то, что он схватился за плечо Кары, – так сильно он смеялся. Солнце окончательно вышло из-за горизонта, озарив безумные лица Полуночников.

– Это твой друг, милая? – рыгнув, спросил Шахар.

Кара промолчала. Плевать, что она ответит. Чтобы она ни сказала Билла все равно поджарят на костре. Детектив посмотрела на связанного здоровяка, и на короткий миг их глаза встретились. Всего секунда, но Кара увидела осознанность в его взгляде. Несмотря на свои увечья Билл все прекрасно понимал.

Шалем повернулся к толпе, не потрудившись спрятать член в трусы, поднял с земли горящий факел и кинул его в сторону Билла. Мгновение, – и вспыхнуло пламя. Если Полуночники собирались насладиться криками, то здоровяк Билл всех огорчил. Ведь пока его крепкое тело полыхало, словно спичка, мужчина не произнес ни звука…

***

По лицу малыша Боба катились слезы. Он стоял в дверях главного входа Скай Плаза и смотрел на то, как его лучший друг сгорает дотла. Сердце обливалось кровью. Неужели все вот так вот закончится? Неужели и его сожгут на костре, как какую-то чертову ведьму?

Проклятье! Не на это подписывался Боб, соглашаясь на эксперимент доктора Пэйн. Будь проклят тот день, когда ему попался буклет проекта «НЕБА».

Боб сидел на унитазе в кафе неподалеку от дома и раздумывал о том, какое самоубийство подойдет ему больше. Повеситься? Бросить включенный чайник в наполненную ванну? Спрыгнуть с десятого этажа?

Способов так много… Какой выбрать?

На днях Бобу диагностировали неоперабельную опухоль мозга. Врач просто развел руками, сказав, что уже поздно. Что опухоль будет только увеличиваться. Что Боба будут мучить головные боли, возможно, появятся даже галлюцинации.

Если с первым Боб был готов смириться, то видеть всякое дерьмо, которого нет на самом деле, этого он боялся больше всего на свете. Его отец страдал шизофренией. Боб видел весь этот ужас. Повторять путь безумного папаши не хотелось совершенно.

Сейчас же, стоя здесь, смотря на догорающий труп товарища, Боб всем сердцем жалел о том, что поднял тот зассаный буклет. Лучше головные боли и галюны, чем самый настоящий костер.

Да, по факту Боба сейчас здесь нет. Все это лишь компьютерная симуляция, но как сказала доктор Пэйн: мозгу не важно, происходит это на самом деле или нет. Если он верит в происходящее, то все взаправду.

Крепкий Полуночник с обезображенным выкрашенным в белый цвет лицом сжимал плечо. Даже если бы Боб захотел сбежать, то этот громила догнал бы его в два счета: особенно, учитывая то, что у Боба на одну ногу меньше, чем у его надзирателя.

Красное солнце слепило глаза. Люди Шахара и Шалема пили, кричали и смеялись. Смерть крепыша Билла на костре была сродни театральному представлению для своеобразной публики, которую мало чем можно удивить.

Но на лицах Полуночников Боб видел некое недовольство. Билл умер слишком тихо. Не на это они рассчитывали. Кожа здоровяка вздымалась пузырями, лопалась и плавилась, но каким-то чудом он смог уйти из этого проклятого мира достойно. Что касалось Боба, то парень был уверен: как только он окажется на столбе и Шалем поднесет искру, Полуночники получат то, чего так жаждут.

Боб заверещит так громко, что его будет слышно за три квартала отсюда. От этого становилось в десять раз страшнее. Неужели это конец? Неужели конец будет таким?

– Твою мать, – прошептал парень, чувствуя, как по его телу течет пот.

– Шагай!

Здоровенный Полуночник толкнул в спину. Боб запнулся и едва не упал. Будь вместо нового протеза та старая палка, он бы разбил себе лицо о плиты на выходе из отеля.

Солнечный свет в очередной раз ударил по глазам. Некоторое время Боб щурился, пытаясь настроить фокус. Вскоре он увидел Кару: Янг Блида сидела во главе стола, рядом с Шахаром, одетая в вечернее платье. Да, наложницы Полуночников потрудились на славу. Кара действительно выглядела шикарно. Прическа, макияж, приподнятая грудь, соблазнительно выглядывающая из декольте: среди разукрашенных маньяков она выделялась, как белое пятно на огромном черном холсте.

Боба провели сквозь толпу к месту казни и привязали к столбу. Он отчетливо чувствовал запах жареной плоти товарища, обуглившегося всего в паре метров от него.

– Пожалуйста! – закричал Боб. – Пожалуйста!

– Вот, – улыбнулся Шалем. – Другое дело! Кричи, мой мальчик! Кричи!

– Пожалуйста! – вновь взмолился Боб.

Он искал лица сострадания, но все эти рожи излучали лишь одно – кровожадность. Никто не поможет. Боб обречен. Это последняя остановка на его пути. Боб начал плакать. Слезы застилали глаза. Липкие длинные волосы облепили влажное от пота лицо. Кисти натирала тугая веревка. Из-под ног шел отчетливый запах бензина.

Шалем зажег факел и подошел ближе.

– Узри же наше величие, раб! – заорал он.


Боб видел, как отвернулась Кара – Янг Блида решила не смотреть, – но еще он увидел Грэма Сайлента, поднимающегося на стол. В плаще, с зачесанными назад волосами, он смахивал на Нео из любимого фильма «Матрица». Разумеется, из первой части. Последующие ленты Боб терпеть не мог.

Пнув в сторону бутылку вина, Сайлент сказал:

– Не суди о своем величии по своей тени при заходе солнца, – Грэм щелкнул пальцами, и голова Шалема лопнула, словно мыльный пузырь.

В очередной раз лицо Боба окропила кровь.





Часть 4




Память – это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновляет резцом.

(С) Д. Локк.





Глава 17




Хорошо помню тот момент, когда понял, что никому нельзя доверять. Что в этом мире я могу полагаться только на себя…

Хозяин любил бойцовских собак. У него их было целых три. Но любимым его щеночком был именно я. Самый дрессированный! – ведь первые годы я делал все, что он говорил. Нужно резать – резал. Нужно душить – душил. Хозяин обучал меня искусству смерти, восхищаясь моими победами и искренне негодуя поражениями.

Вот она – настоящая школа жизни, говорил он.

Сперва я их считал.

Добычу…

Пять, десять, двадцать. Учитель привозил их несколько раз в месяц и заставлял меня вытворять с ними такие зверства, которые потом неделями снились в кошмарах. Их плачущие лица, сжимающее мои руки пальцы, звук их последнего вздоха: каждую ночь эти образы терзали мой сон. Шли дни, меня немного отпускало, но как только я вновь мог нормально засыпать, подъезжала новая жертва и все начиналось заново.

Когда он увидел, что я адаптировался – перестал каждый раз рефлексировать после очередного убийства: да, со временем это случилось, – правила изменились. Начался новый этап становления идеального хищника. Отныне мне не нужно было убивать добычу: теперь я должен был с ней сблизиться.

И, скажу я вам, этот урок я усвоил на всю жизнь!

Азиатка, примерно моего возраста: до сих пор помню свой шок, когда он привел ее ко мне… Настоящий живой человек. Тот, которого не нужно резать, душить или жечь. Мы прожили с ней в подвале чуть больше месяца. За все те годы, что я был в одиночестве, время, проведенное с Ким – так ее звали, – стало самым ярким отрезком моего существования. Именно существования. Ведь назвать жизнью то, что происходило со мной, язык не поворачивался.

Впервые за очень долгое время я вновь чувствовал себя живым человеком. Заново учился общаться.

Сперва Ким только и делала, что плакала, но когда слезы закончились, то она начала без умолку рассказывать о себе и своей семье. Возможно, это было своего рода защитной реакцией. А возможно, она знала, что ее не ждет ничего хорошего и таким образом Ким хотела оставить свой маленький след, пускай и в памяти такого человека, как я.

Я привязался к ней. Честно, привязался. Мы даже начали строить планы побега. Конечно, я знал, что все это лишь фантазии. Что нам никогда и ни за что отсюда не выбраться. Но, глядя на ее воодушевленное лицо, мне тоже хотелось в это верить. Хоть на секунду. Хоть на мгновение… Представлять запах свободы. Представлять утренние лучи солнца, не омраченные болью и кровью людей, которых мне нужно убить по указке безумного человека сверху.

Ким была классная. Веселая и милая: со своим азиатским очарованием. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, то я бы обязательно в нее влюбился. Уверен, она могла похвастаться целой кучей ухажеров. Но мы были там, в темноте. В том месте, откуда нет выхода. И я, как мог, старался держать эмоции под контролем. Ведь прекрасно понимал: если он привел ее сюда, значит, у него есть на нее планы.

И не уверен, что они мне понравятся.

Да, признаюсь, в этот раз Хозяин превзошел себя. Он специально выждал момент. Выждал, когда я сближусь с Ким. Проникнусь ею. Именно тогда он спустился к нам в подвал и бросил нож. Клинок, чья рукоять была выполнена в виде змеи. Чешуйки, немного изогнутая форма, кончик раздвоенного языка: отличная работа умелого мастера.

– Выйдет лишь один, – коротко сказал он, и стал ждать.

Вот так просто. Всего три чертовых слова, которые в момент поменяли все…

Это было уроком, что я запомнил на всю жизнь. Как только на горизонте замаячила возможность выбраться, Ким изменилась. Милая девушка, что неделями планировала побег, в одну секунду превратилась в моего самого заклятого врага. Как по щелчку пальца.

И моргнуть не успел, а Ким уже схватилась за нож и бросилась на меня. Дикие глаза, животные крики: Ким махала лезвием так яростно, словно сам господь бог приказал ей перерезать мне глотку. От неожиданности я опешил, и у нее получилось попасть. Ким свалила меня с ног и воткнула нож прямо в глаз. До сих пор помню ее озверевшее лицо, когда она вонзала клинок.

В тот миг хозяин окончательно завершил мою метаморфозу. Он показал, что в людях нет ничего святого. Что ради себя любимого человек пойдет абсолютно на все. Предаст, обманет, убьет… Ким могла договориться со мной. Могла предложить мне напасть на нашего надзирателя вместе! Он стоял всего в паре метров от нас совершенно безоружный. У нас действительно был шанс. Я уверен, работай мы слаженно, все бы получилось. Мы бы смогли его одолеть. Выбраться из этого подвала, вдвоем.

Живыми…

Но Хозяин знал все заранее. Пока Ким пыталась разрезать мое лицо надвое, он спокойно стоял в стороне, облокотившись на стену. Не вмешивался, ничего не говорил. Лишь молча наблюдал.

По моим щекам текла кровь. Глаза заливало красным. Я пытался отбиться от обезумевшей девушки с ножом в руках и в какой-то момент у меня получилось. Не знаю, как это произошло, но когда я вытер кровь с лица, то увидел Ким, лежащую на полу. Из ее шеи торчало блестящее лезвие. Девушка подрагивала в предсмертных конвульсиях, хрипя и булькая. Я думал, что мне будет жаль ее, что я буду испытывать целую бурю эмоций, но этого не было. Совсем…