Алтарных дел мастер

– Я и говорю – дюже умный, а потому из топляков до болотников быстро дорос. Чего ему не хватало, не уразумею. Сызнова за свое принялся, все омуты облазил, пока не отыскал самый глубокий, да в нем и утоп еще раз. Намеренно.

– Болотник утонул в болоте?!

– Как ему сие удалось, домыслить я не смогла, а он, аспид проклятый, обратился в нечто, чему и названия нет. Да еще силу получил огромную, но владеть ею мог токмо на островах моего болота. Вот и захапал кусок суши в центре самой глубокой топи, куда мне, хозяйке болот, сумел путь закрыть. Ты гляди, о том лешему не проболтайся, а то я сраму не оберусь.

– Не скажу, но… при одном условии, – Еремеев решил, что самое время перейти к делу.

– Что за условие? – удивилась бабка.

– Помнишь ту русалку, чей камень мне помог стагаза прикончить?

– Прохвостку, возомнившую, что ей позволено меня ослушаться?

– Да, – закивал человек. – Что с ней?

– Никак соскучился?

– Нет. Ты вроде собиралась ее наказать.

– Знамо дело. Сперва танцами ее изводила, а когда хвостатая зубы стала казать – клеймо поставила, да на привязь посадила.

– Зубы у нее крепкие? – забеспокоился Данила.

– Я ей в рот не заглядывала. Тебе на кой ляд ее пасть?

– Веревку не перекусит?

– А толку? Куда ей потом деваться – к речным? Так с клеймом ее нигде не примут, еще и прибить могут.

– Например, к друиду, – подсказал Александр.

– Откель она про него знает?

– А ежели ей подсказать? Ты скажи, она зла на тебя? Мстить за наказание не собирается?

– Кто же ей позволит?

– Мы, – уверенно заявил Еремеев. – Надо с ее помощью друида в одно место заманить.

– Погоди, милок, так ты задумал мою подданную друиду на растерзание отдать?!

«Ну вот, началось, – подумал он. – Сейчас окажется, что именно эта русалка – самое ценное, что имеется на болоте. Ну уж нет, меня больше не проведешь!»

– Ни в коем случае! Захотел проверить, насколько одна из них тебе предана. Сама должна понимать – к тем, кто тебя уважает, и подход особый, а тому, кто готов предать, – одна дорога.

– Да-да, помню – со всем милосердием по темечку и прикопать в сторонке. Но тут другой случай, Данила. Овца хоть и паршивая, но моя, – заупрямилась старуха.

Пришлось Еремееву искать другие пути:

– А тебе ведомо, почему она вдруг тебя ослушаться посмела?

– Дура потому что, – не задумываясь, ответила кикимора.

– Дура-то она дура, но на лешего так иногда смотрела, что оторопь берет, – многозначительно произнес Александр. И попал в яблочко.

– Она? На моего лешего? Вот же злыдня! Ты о них печешься, ночей недосыпаешь, а они норовят… Нынче же схожу к островку с березками и…

– А что она там делает? – спросил Еремеев.

– Так место там уединенное, вот и поставила прохвостку его охранять. Русалки, они твари компанейские, одиночество для них – мука. Вот в наказание там и привязана. Каждые три дня она и вправду веревку умудряется перегрызать. Заодно схожу и поменяю на цепь.

– Давай вместе сходим. В прошлый раз мне твои березки очень хорошо помогли здоровье вернуть. Глядишь, и сейчас получится.

– Данила, ты чего задумал? Вижу, неспроста сии речи затеял.

– Мы же хотим друида со свету сжить?

– Знамо дело.

– А для этого надобно супостата…

В конце концов они договорились, но последнее слово осталось за кикиморой:


– Умеешь ты уговаривать, Данила. Лады. Давай сюда плод диковинный, и эта рыбохвостая все сделает как надобно.

– А зачем тебе плод?

– Схороню в место укромное, дабы лихоманец ненароком не отыскал.





Глава 22

Закулисье грядущей битвы




– Ага, значится, это ты собрался упокоить боярина Данилу? – Метаморф проснулся от противного скрипучего голоса и сразу почувствовал, что привязан к кровати.

Вчера они с подельниками перешли границу Республики. На территории Речи Посполитой он собирался подготовиться к новому походу в Крашен, а заодно выяснить возможности своих наемников. Остановились на постоялом дворе, сняли комнаты. И накануне ничто не предвещало беды, однако утро преподнесло вот такой сюрприз…

– Неужто притащился в такую даль, чтобы защитить пацана? – пробурчал привязанный. Липкая паутина цепко держала его запястья и лодыжки, вызывая досаду и брезгливость.

В день неудавшейся попытки убить Данилу он уже видел своего жуткого нежданного гостя – возле ног сидел мохнатый паучище, который тогда сумел спеленать его в кокон, из которого метаморфу чудом удалось сбежать. Сегодня восьмилапый был без огромной змеи, как в прошлую встречу, но говорил, как и прежде, голосом друида:

– Ага, была такая мысля пару дней назад. Собирался его живым оставить да на себя батрачить заставить.

– Неужто передумал?

– Ага. Иначе бы не искал тебя.

– А я тут каким боком? – Отвечая, метаморф прикидывал, как лучше сбежать от страшного гостя.

– Ага, не догадался? Значится, так. Решил я, что возни с Данилой многовато, а потому не буду возражать, ежели его со свету спровадишь ты. Но токмо сие надобно скорее сделать, а то мельтешат всякие, от дел важных отвлекают.

– А ты вообще кто будешь? Понимаю, что служишь друиду, но…

– Ага, служу. Я – тень его, считай, что он сам.

– Там с корнями шустрыми тоже тень была? – спросил метаморф.

– Ага, тень, токмо иная. Ее больше нет, но друид знает и о том, как тебя Данила подранил, и о том, как ты клинок метнул мимо цели.

Всезнайство тени раздражало. Метаморф понимал, что сидевший на кровати гораздо сильнее его. Захочет – убьет, не особо напрягаясь, а потому он не мог позволить себе допустить ошибку. Надо было сначала понять, чего понадобилось друиду, и только исходя из этого действовать.

– Да ты, я вижу, сам с боярином совладать не можешь? – предположил метаморф. – А коли договариваться пришел, зачем тогда меня связал? Хочешь, чтобы я освободился?

– Ага, ведомо мне, что мои путы тебя не задержат, – произнес мохноногий, и его паутина растаяла. – А придержал тебя, дабы разговор начать правильно. Вижу, ты к серьезной беседе готов. Да, я пришел союз заключить, нам обоим выгодный.

– Выгодный? – усмехнулся метаморф, присев на кровати. – Допустим, твоя выгода понятна – хочешь убрать с дороги опасного противника. И очень спешишь. А я-то как раз и не тороплюсь. Дождусь, когда вы с Данилой снова схлестнетесь, и нанесу удар, когда он тебя одолеет.

– Ага, ты уверен, что победу одержит он?

– Ты же пришел за помощью, значит, сам не справляешься. Опять же такие, как ты, вряд ли оставят бывшего союзника в живых, по себе знаю. Так что мне твое предложение неинтересно.

– Ага, противимся, выгоду ищем? Значится, будет тебе выгода.

– Забавно. И какая?

– Ага, хочешь знать? – самодовольно хмыкнул паук – Ты в коконе малость посидел и надеешься, что все прошло бесследно? Зазря. Я не просто тебя на свободу выпустил – али думал, что сам такой ловкий? Обмишурился чуток. Отпустил тебя, чтобы в любой момент призвать. Сей момент настал.

Прямо под кожей на горле наемника появился жгут, который начал медленно сдавливать шею. Метаморф ухватился за горло руками и попытался вырвать удавку вместе с кожей. Не получилось. Он спешно изменил форму тела – все, что ниже шеи, трансформировалось в щупальца, которые устремились к паучку, но моментально попали в выстрелившую паутину. Сеть начала уплотняться, однако выросшие на щупальцах роговые отростки сумели разорвать путы. Восьмилапый отбежал в угол комнаты и выставил щит из голубого пламени. Попытки проникнуть сквозь него успехом не увенчались. К тому же жгут продолжать сдавливать то, что оставалось человеческим, не подвергшись изменению. Взять под контроль собственную голову и шею у метаморфа не получалось. Вскоре он потерял сознание и рухнул на кровать, постепенно возвращаясь к прежнему, человеческому облику.

– Ага, угомонился. – Паучок убрал щит, одновременно исчез и жгут на горле наемника. – Будешь дальше упорствовать али поговорим?

Через пару минут метаморф пришел в себя и снова присел:

– Считай, ты меня убедил. Выгоду от нашего союза я получить могу, но договор вступит в силу токмо опосля того, как все постороннее из моего тела будет убрано.

– Ага, а ты сумеешь назвать, что у тебя не постороннее? Там давно нет ничего твоего собственного.

– Уточняю: все, внесенное друидом, должно быть убрано. Так годится?

– Ага, значится, поступим так: сделаю заклятие, настрою на смерть Данилы. Как тот помрет, ты свободен.