Алмазная колесница
Часть 25 из 107 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Филеры сгрудились над мертвым товарищем, а инженер уже спешил в комнату напротив.
– Тот же фокус, – объявил он старшему из агентов, когда тот вошел следом. – Тайная пружина под паркетом. В шкафу спрятан арбалет. Смерть мгновенная, острие смазано ядом. А труп вон там. – Он показал на зеркало. – Можете убедиться.
Но в этом тайнике, точь-в-точь похожем на предыдущий, тел оказалось целых три.
– Лепиньш, – вздохнул филер, вытаскивая верхнего. – Саплюкин. А внизу Кутько…
Пятый труп нашелся в спальне, в щели за платяным шкафом.
– Не знаю, как ему удалось расправиться с ними поодиночке… Скорее всего, дело было так, – принялся восстанавливать картину Фандорин. – Те, что вошли в боковые комнаты, погибли первыми, от стрел, и были спрятаны в з-зазеркалье. Этот, в спальне, убит голой рукой – во всяком случае, видимых повреждений нет. У Саплюкина и этого, как его, Лепиньша, переломлены шейные позвонки. Судя по разинутому рту Лепиньша, он успел увидеть убийцу. Но не более… Акробат умертвил этих двоих в прихожей и оттащил в правую комнату, бросил поверх Кутько. Я одного не пойму: как это Мыльников уцелел? Должно быть, развеселил японца своими воплями «банзай!»… Ну все, довольно лирики. Главное дело у нас впереди. Вы, – ткнул он пальцем в одного из филеров, – берите своего скорбного разумом начальника и везите его на Канатчикову дачу. А вы двое – со мной.
– Куда, господин Фандорин? – спросил тот, что постарше.
– На Москву-реку. Черт, уже половина первого, а нам еще искать иголку в стоге сена!
* * *
Поди-ка отыщи на Москве-реке неведомо какой склад. Грузового порта в Первопрестольной не имеется, товарные пристани начинаются от Краснохолмского моста и тянутся с перерывами вниз по течению на несколько верст, до самого Кожухова.
Начали прямо от Таганки, с пристани «Общества пароходства и торговли Волжского бассейна». Потом был дебаркадер «Торгового дома братьев Каменских», склады нижегородской пароходной компании г-жи Кашиной, пакгаузы Москворецкого товарищества и прочая, и прочая.
Искали так: ехали вдоль берега на извозчике, вглядываясь в темноту и прислушиваясь – не донесется ли шум. Кто станет работать в этот глухой час кроме людей, которым есть что скрывать?
Временами спускались к реке, слушали воду – большинство причалов располагалось на левом берегу, но изредка попадались и на правом.
Возвращались к коляске, ехали дальше.
С каждой минутой Эраст Петрович делался все мрачнее.
Поиски затягивались – брегет в кармане звякнул дважды. Словно в ответ пробили два раза часы на колокольне Новоспасского монастыря, и мысли инженера повернули в сторону божественности.
Самодержавная монархия может держаться лишь на вере народа в ее мистическое, сверхъестественное происхождение, думал хмурый Фандорин. Если эта вера подорвана, с Россией будет, как с Мыльниковым. Народ наблюдает за ходом этой несчастной войны и с каждым днем убеждается, что японский бог то ли сильнее русского, то ли любит своего помазанника больше, чем Наш любит царя Николая. Конституция – вот единственное спасение, размышлял инженер, несмотря на зрелый возраст все еще не изживший склонности к идеализму. Монархии нужно перенести точку опоры с религиозности на разум. Чтоб народ исполнял волю власти не из богобоязненности, а потому что с этой волей согласен. Но если сейчас начнется вооруженный бунт, всему конец. И уж неважно, сумеет монархия залить восстание кровью или не сумеет. Джинн вырвется из бутылки, и трон все равно рухнет – не сейчас, так через несколько лет, при следующем сотрясении…
В темноте тускло заблестели пузатые железные цистерны – нефтяные резервуары общества «Нобель». В этом месте река делала изгиб.
Эраст Петрович тронул возницу за плечо, чтоб остановился. Прислушался – издалека, от воды, отчетливо донеслось мерное, механическое покряхтывание.
– За мной, – махнул инженер филерам.
Рысцой пробежали через рощицу. Ветерок донес запах мазута – где-то близко, за деревьями, было Постылое озеро.
– Есть! – выдохнул старший агент (его фамилия была Смуров). – Вроде они!
Внизу, под невысоким спуском, темнел длинный причал, у которого было пришвартовано несколько барж, причем одна, самая маленькая, сцеплена с крутобоким буксирчиком на парах. Это ее попыхивание уловил слух Фандорина.
Из склада, вплотную примыкающего к пристани, выбежали двое грузчиков, неся ящик, скрылись в трюме маленькой баржи. За ними появился еще один, с чем-то квадратным на плечах – и по сходням взбежал туда же.
– Да, это они, – улыбнулся Фандорин, вмиг забывший о своих апокалиптических видениях. – Торопятся, с-санкюлоты.
– Кто? – заинтересовался непонятным словом второй филер, Крошкин.
Более начитанный Смуров, пояснил:
– Это были такие боевики, навроде эсэров. Про французскую революцию слыхал? Нет? А про Наполеона? И на том спасибо.
Из склада выбежал еще грузчик, потом сразу трое проволокли что-то очень тяжелое. В углу причала вспыхнул огонек спички, через секунду-другую сжавшийся до красной точки. Там стояли еще двое.
Улыбка на лице инженера сменилась озабоченностью.
– Что-то многовато их… – Эраст Петрович осмотрелся вокруг – Это что там темнеет? Мост?
– Так точно. Железнодорожный. Строящейся окружной дороги.
– Отлично! Крошкин, вон в той стороне, за Постылым озером, станция Кожухово. Берите извозчика, и скорей туда. На станции должен быть телефон. Звоните подполковнику Данилову, номер 77-235. Не будет подполковника – говорите с дежурным офицером. Обрисуете с-ситуацию. Пусть сажает на дрезины караул, дежурных – всех, кого сможет собрать. И сюда. Все, бегите. Только револьвер отдайте. И запас патронов, если есть. Вам ни к чему, а нам может п-приподиться.
Филер сломя голову бросился назад к пролетке.
– Ну-ка, Смуров, подберемся ближе. Вон превосходный штабель из рельсов.
* * *
Пока Дрозд прикуривал, Рыбников взглянул на часы.
– Без четверти три. Скоро рассвет.
– Ничего, успеем. Основную часть погрузили, – кивнул эсэр на большую баржу. – Осталась только сормовская. Ерунда, пятая часть груза. Поживей, товарищи, поживей! – подбодрил он грузчиков.
Товарищи-то товарищи, но сам ящиков не таскаешь, мимоходом подумал Василий Александрович, прикидывая, когда лучше завести разговор о главном – о сроках восстания.
Дрозд не спеша двинулся в сторону склада. Рыбников за ним.
– А московскую когда? – спросил он про главную баржу.
– Завтра речники перегонят в Фили. Оттуда еще куда-нибудь. Так и будем перемещать с места на место, чтоб глаза не мозолила. Ну, а маленькая прямо сейчас пойдет в Сормово, вниз по Москве-реке, потом по Оке.
Ящиков на складе уже почти не осталось, лишь плоские коробки с проводами и дистанционными механизмами.
– Как по-вашему «мерси»? – ухмыльнулся Дрозд.
– Аригато.
– Ну, стало быть, пролетарское аригато вам, господин самурай. Вы свое дело сделали, теперь обойдемся без вас.
Рыбников веско заговорил о самом важном:
– Итак. Забастовка должна начаться не позднее, чем через три недели. Восстание – самое позднее через полтора месяца…
– Не командуйте, маршал Ояма. Как-нибудь без вас сообразим, – перебил эсэр. – По вашим нотам играть не станем. Думаю, ударим осенью. – Он осклабился. – До тех пор пощипите с Николашки еще пуха-перьев. Пускай он перед народом совсем голеньким предстанет. Вот тогда и вмажем.
Василий Александрович ответил на улыбку улыбкой. Дрозд даже не догадывался, что в эту секунду его жизнь, как и жизнь его восьми товарищей, висела на волоске.
– Право, нехорошо. Мы же договорились, – укоризненно развел руками Рыбников.
Глаза революционного вождя вспыхнули озорными искорками.
– Держать слово, данное представителю империалистической державы, – буржуазный предрассудок. – Попыхтел трубкой. – А как по-вашему будет «покеда»?
Подошедший рабочий вскинул на спину последнюю коробку и удивился:
– Чего-то больно легок. Не пустой ли?
Поставил обратно на землю.
– Нет, – объяснил Василий Александрович, открывая крышку. – Это набор проводов для разных нужд. Вот этот бикфордов, этот камуфляжный, а этот, в резиновой оболочке, для подводного минирования.
Дрозд заинтересовался. Вынул ярко-красный моток, рассмотрел. Подцепил двумя пальцами металлический сердечник – тот легко вылез из водонепроницаемого покрытия.
– Ловко придумано. Подводное минирование? Может, грохнем царскую яхту? Есть у меня там в команде свой человечек, отчаянная голова… Надо будет подумать.
Грузчик поднял коробку, побежал на пристань.
Тем временем Рыбников принял решение.
– Что ж, осенью так осенью. Лучше поздно, чем никогда, – сказал он. – А забастовку через три недели. Мы на вас надеемся.
– Что вам еще остается? – бросил Дрозд через плечо. – Все, самурай, мы расстаемся. Катитесь к вашей японской матери.
– Я сирота, – улыбнулся одними губами Василий Александрович и снова подумал, как хорошо было бы переломить этому человеку шею – чтоб посмотреть, как перед смертью выпучатся и остекленеют его глаза.
В этот миг тишина кончилась.
* * *
– Господин инженер, похоже, все. Закончили, – шепнул Смуров.
– Тот же фокус, – объявил он старшему из агентов, когда тот вошел следом. – Тайная пружина под паркетом. В шкафу спрятан арбалет. Смерть мгновенная, острие смазано ядом. А труп вон там. – Он показал на зеркало. – Можете убедиться.
Но в этом тайнике, точь-в-точь похожем на предыдущий, тел оказалось целых три.
– Лепиньш, – вздохнул филер, вытаскивая верхнего. – Саплюкин. А внизу Кутько…
Пятый труп нашелся в спальне, в щели за платяным шкафом.
– Не знаю, как ему удалось расправиться с ними поодиночке… Скорее всего, дело было так, – принялся восстанавливать картину Фандорин. – Те, что вошли в боковые комнаты, погибли первыми, от стрел, и были спрятаны в з-зазеркалье. Этот, в спальне, убит голой рукой – во всяком случае, видимых повреждений нет. У Саплюкина и этого, как его, Лепиньша, переломлены шейные позвонки. Судя по разинутому рту Лепиньша, он успел увидеть убийцу. Но не более… Акробат умертвил этих двоих в прихожей и оттащил в правую комнату, бросил поверх Кутько. Я одного не пойму: как это Мыльников уцелел? Должно быть, развеселил японца своими воплями «банзай!»… Ну все, довольно лирики. Главное дело у нас впереди. Вы, – ткнул он пальцем в одного из филеров, – берите своего скорбного разумом начальника и везите его на Канатчикову дачу. А вы двое – со мной.
– Куда, господин Фандорин? – спросил тот, что постарше.
– На Москву-реку. Черт, уже половина первого, а нам еще искать иголку в стоге сена!
* * *
Поди-ка отыщи на Москве-реке неведомо какой склад. Грузового порта в Первопрестольной не имеется, товарные пристани начинаются от Краснохолмского моста и тянутся с перерывами вниз по течению на несколько верст, до самого Кожухова.
Начали прямо от Таганки, с пристани «Общества пароходства и торговли Волжского бассейна». Потом был дебаркадер «Торгового дома братьев Каменских», склады нижегородской пароходной компании г-жи Кашиной, пакгаузы Москворецкого товарищества и прочая, и прочая.
Искали так: ехали вдоль берега на извозчике, вглядываясь в темноту и прислушиваясь – не донесется ли шум. Кто станет работать в этот глухой час кроме людей, которым есть что скрывать?
Временами спускались к реке, слушали воду – большинство причалов располагалось на левом берегу, но изредка попадались и на правом.
Возвращались к коляске, ехали дальше.
С каждой минутой Эраст Петрович делался все мрачнее.
Поиски затягивались – брегет в кармане звякнул дважды. Словно в ответ пробили два раза часы на колокольне Новоспасского монастыря, и мысли инженера повернули в сторону божественности.
Самодержавная монархия может держаться лишь на вере народа в ее мистическое, сверхъестественное происхождение, думал хмурый Фандорин. Если эта вера подорвана, с Россией будет, как с Мыльниковым. Народ наблюдает за ходом этой несчастной войны и с каждым днем убеждается, что японский бог то ли сильнее русского, то ли любит своего помазанника больше, чем Наш любит царя Николая. Конституция – вот единственное спасение, размышлял инженер, несмотря на зрелый возраст все еще не изживший склонности к идеализму. Монархии нужно перенести точку опоры с религиозности на разум. Чтоб народ исполнял волю власти не из богобоязненности, а потому что с этой волей согласен. Но если сейчас начнется вооруженный бунт, всему конец. И уж неважно, сумеет монархия залить восстание кровью или не сумеет. Джинн вырвется из бутылки, и трон все равно рухнет – не сейчас, так через несколько лет, при следующем сотрясении…
В темноте тускло заблестели пузатые железные цистерны – нефтяные резервуары общества «Нобель». В этом месте река делала изгиб.
Эраст Петрович тронул возницу за плечо, чтоб остановился. Прислушался – издалека, от воды, отчетливо донеслось мерное, механическое покряхтывание.
– За мной, – махнул инженер филерам.
Рысцой пробежали через рощицу. Ветерок донес запах мазута – где-то близко, за деревьями, было Постылое озеро.
– Есть! – выдохнул старший агент (его фамилия была Смуров). – Вроде они!
Внизу, под невысоким спуском, темнел длинный причал, у которого было пришвартовано несколько барж, причем одна, самая маленькая, сцеплена с крутобоким буксирчиком на парах. Это ее попыхивание уловил слух Фандорина.
Из склада, вплотную примыкающего к пристани, выбежали двое грузчиков, неся ящик, скрылись в трюме маленькой баржи. За ними появился еще один, с чем-то квадратным на плечах – и по сходням взбежал туда же.
– Да, это они, – улыбнулся Фандорин, вмиг забывший о своих апокалиптических видениях. – Торопятся, с-санкюлоты.
– Кто? – заинтересовался непонятным словом второй филер, Крошкин.
Более начитанный Смуров, пояснил:
– Это были такие боевики, навроде эсэров. Про французскую революцию слыхал? Нет? А про Наполеона? И на том спасибо.
Из склада выбежал еще грузчик, потом сразу трое проволокли что-то очень тяжелое. В углу причала вспыхнул огонек спички, через секунду-другую сжавшийся до красной точки. Там стояли еще двое.
Улыбка на лице инженера сменилась озабоченностью.
– Что-то многовато их… – Эраст Петрович осмотрелся вокруг – Это что там темнеет? Мост?
– Так точно. Железнодорожный. Строящейся окружной дороги.
– Отлично! Крошкин, вон в той стороне, за Постылым озером, станция Кожухово. Берите извозчика, и скорей туда. На станции должен быть телефон. Звоните подполковнику Данилову, номер 77-235. Не будет подполковника – говорите с дежурным офицером. Обрисуете с-ситуацию. Пусть сажает на дрезины караул, дежурных – всех, кого сможет собрать. И сюда. Все, бегите. Только револьвер отдайте. И запас патронов, если есть. Вам ни к чему, а нам может п-приподиться.
Филер сломя голову бросился назад к пролетке.
– Ну-ка, Смуров, подберемся ближе. Вон превосходный штабель из рельсов.
* * *
Пока Дрозд прикуривал, Рыбников взглянул на часы.
– Без четверти три. Скоро рассвет.
– Ничего, успеем. Основную часть погрузили, – кивнул эсэр на большую баржу. – Осталась только сормовская. Ерунда, пятая часть груза. Поживей, товарищи, поживей! – подбодрил он грузчиков.
Товарищи-то товарищи, но сам ящиков не таскаешь, мимоходом подумал Василий Александрович, прикидывая, когда лучше завести разговор о главном – о сроках восстания.
Дрозд не спеша двинулся в сторону склада. Рыбников за ним.
– А московскую когда? – спросил он про главную баржу.
– Завтра речники перегонят в Фили. Оттуда еще куда-нибудь. Так и будем перемещать с места на место, чтоб глаза не мозолила. Ну, а маленькая прямо сейчас пойдет в Сормово, вниз по Москве-реке, потом по Оке.
Ящиков на складе уже почти не осталось, лишь плоские коробки с проводами и дистанционными механизмами.
– Как по-вашему «мерси»? – ухмыльнулся Дрозд.
– Аригато.
– Ну, стало быть, пролетарское аригато вам, господин самурай. Вы свое дело сделали, теперь обойдемся без вас.
Рыбников веско заговорил о самом важном:
– Итак. Забастовка должна начаться не позднее, чем через три недели. Восстание – самое позднее через полтора месяца…
– Не командуйте, маршал Ояма. Как-нибудь без вас сообразим, – перебил эсэр. – По вашим нотам играть не станем. Думаю, ударим осенью. – Он осклабился. – До тех пор пощипите с Николашки еще пуха-перьев. Пускай он перед народом совсем голеньким предстанет. Вот тогда и вмажем.
Василий Александрович ответил на улыбку улыбкой. Дрозд даже не догадывался, что в эту секунду его жизнь, как и жизнь его восьми товарищей, висела на волоске.
– Право, нехорошо. Мы же договорились, – укоризненно развел руками Рыбников.
Глаза революционного вождя вспыхнули озорными искорками.
– Держать слово, данное представителю империалистической державы, – буржуазный предрассудок. – Попыхтел трубкой. – А как по-вашему будет «покеда»?
Подошедший рабочий вскинул на спину последнюю коробку и удивился:
– Чего-то больно легок. Не пустой ли?
Поставил обратно на землю.
– Нет, – объяснил Василий Александрович, открывая крышку. – Это набор проводов для разных нужд. Вот этот бикфордов, этот камуфляжный, а этот, в резиновой оболочке, для подводного минирования.
Дрозд заинтересовался. Вынул ярко-красный моток, рассмотрел. Подцепил двумя пальцами металлический сердечник – тот легко вылез из водонепроницаемого покрытия.
– Ловко придумано. Подводное минирование? Может, грохнем царскую яхту? Есть у меня там в команде свой человечек, отчаянная голова… Надо будет подумать.
Грузчик поднял коробку, побежал на пристань.
Тем временем Рыбников принял решение.
– Что ж, осенью так осенью. Лучше поздно, чем никогда, – сказал он. – А забастовку через три недели. Мы на вас надеемся.
– Что вам еще остается? – бросил Дрозд через плечо. – Все, самурай, мы расстаемся. Катитесь к вашей японской матери.
– Я сирота, – улыбнулся одними губами Василий Александрович и снова подумал, как хорошо было бы переломить этому человеку шею – чтоб посмотреть, как перед смертью выпучатся и остекленеют его глаза.
В этот миг тишина кончилась.
* * *
– Господин инженер, похоже, все. Закончили, – шепнул Смуров.