Альянс мусорщиков

— Не так уж легко, — рявкнул Доннел. — Главный ретрансляционный центр разлетелся на несколько сотен тысяч кусков.

— О. — Тэд, похоже, приуныл.

— Объяснение пойдет гораздо быстрее, если вы прекратите меня перебивать, — прибавил Доннел.

— Простите, — во второй раз ответил Тэд.

— После нескольких стычек, разделений и слияний нью-йоркские мародеры окончательно сформировали три конфликтующих подразделения, — продолжал Доннел. — Когда прибыли беженцы из Лондона, они и нью-йоркское Сопротивление слились воедино после нескольких начальных конфликтов, а лондонские мародеры остались отдельным подразделением.

Он помолчал.

— Итак, теперь у меня больше семисот человек, но они разделены на пять почти равных, ужасно независимых групп. Единственная причина, по которой Сопротивление явно возглавляет альянс, в том, что другие четыре подразделения ненавидят друг друга и любые поползновения к власти одного из них мгновенно пресекаются тремя другими. Это достаточно надежно поддерживало мир в лучшие времена, но у нас уже несколько недель ограничения в еде, поэтому все голодны и сердиты.

— Когда мы пересекали мост Единства, я видел в реке рыбу, — заметил Тэд. — У вас недостаток еды, потому что вы не умеете ее ловить или потому что загрязнение сделало ее ядовитой?

— Местные реки стали заметно чище, когда объединенный парламент Земли-Америки перебрался в Нью-Йорк, — ответил Доннел. — И уровень загрязнения еще больше снизился с тех пор, как город покинут. Даже непредсказуемая погода смягчилась. Здесь сложно выращивать овощи — века строительства, разрушения и нового строительства оставили в почве массу мусора. Но местная рыба и дичь многочисленны и совершенно пригодны для еды.

Тэд кивнул.

— Значит, проблема в том, что вы не запасаете еду на зиму.

Терпение Доннела дало трещину.

— Конечно, мы запасаем еду на зиму. Вы считаете нас полными идиотами?

— Простите, — сказал Тэд в третий раз.

Доннелу потребовалось мгновение, чтобы успокоиться, затем он продолжил речь.

— Множество комнат в этом здании было снизу доверху заполнено стазисными ячейками со старыми документами. Мы выбросили бумаги и использовали ячейки для хранения пищевых запасов. В сочетании с постоянной охотой и рыбной ловлей этого обычно хватает, чтобы продержаться зиму, но два месяца назад нас одолела какая-то простуда.

Он вздохнул.

— С тех пор все или болели сами, или ухаживали за больными. От зимней простуды умерло более тридцати человек, включая отца Лютера, моего лучшего друга и заместителя, Касима. Люди едва успели поправиться настолько, чтобы я рискнул вновь отправить их на охоту, а наши пищевые запасы почти закончились.

Он бросил на Тэда многозначительный взгляд.

— Последнее, что мне нужно — это чтобы вы трое бродили здесь и требовали еды. Больше никогда так не делайте. Мы накормим вас, когда сможем, но здесь все голодают неделями.

Доннел помолчал.

— Кроме того, я должен подчеркнуть, что использовал некоторые известные вам слова, дабы объяснить прошедшие события, но здесь слово «мародер» считается оскорблением. Вы никогда не должны его произносить или называть людей преступниками, говорите «мусорщики». Никогда не упоминайте банды — только «подразделения». Запомните это, пожалуйста. Сегодня мне уже пришлось из-за вас ударить человека, а я становлюсь слишком стар для кулачного боя.

— Мы постараемся больше не причинять проблем, но почему вы деретесь на кулаках, если вооружены? — Тэд указал на охватывающее правое запястье Доннела оружие, чьи блестящие завитки пересекали тыльную сторону ладони отца и ползли вверх по руке. — Это один из видов специального вооружения, принадлежащего элитным агентам военной безопасности. Вы никогда не служили в армии, не говоря уже о силах безопасности, так как вам удалось его раздобыть? Такое оружие связано с владельцем на всю жизнь и самоуничтожается при его или ее смерти, так что его невозможно украсть.

— Мне его дал Касим. Он сам был вооруженным агентом безопасности и украл для меня непривязанное оружие, прежде чем переметнулся в Сопротивление. — Доннел пренебрежительно махнул рукой. — Да, я вооружен, но это не значит, что я могу разгуливать и убивать всех, кто со мной не согласен.

Тэд моргнул.

— Я не предлагал вам убивать людей. Просто не понял, почему вы должны их бить.

— Старая привычка, — объяснил Доннел. — Другие подразделения всегда решали споры за первенство дракой. Изначально в них использовалось оружие, например ножи, но уровень ранений и смертей оказался ужасающим, и я уговорил альянс запретить такие стычки. Как только мы ограничились кулачным боем, умение наносить удары принесло мне уважение и превратилось в самый быстрый способ настоять на своем. Признаю, оружие дает мне огромное преимущество, поскольку очень немногие решаются ударить меня в ответ, и все же я не хочу быть втянут из-за вас в новые столкновения.

Доннел встал, и мы поспешили сделать то же.

— На сегодня объяснений хватит, — сказал он. — Когда у меня будет время, мне бы хотелось услышать новости о том, как поживает остальное человечество, но сейчас необходимо сконцентрироваться на поддержании мира в этой маленькой его части. Для вашей безопасности я дам вам жилье здесь, наверху. Пожалуйста, не злоупотребляйте моим доверием, разгуливая вокруг и проникая в случайные комнаты. Моя дочь имеет право уединяться в собственной спальне.

Тэд смутился.

— Мы бы и не подумали…

Доннел продолжил, перекрикивая его.

— И не покидайте этот этаж без сопровождения. У каждого подразделения есть свое крыло в здании, и они убьют вас, если вы случайно забредете на их территорию.

Он повернулся к Лютеру.

— Подбери для иномирцев постель и одежду попроще, а затем найди им комнаты. В коридоре Б6 должно быть несколько работающих санузлов.

Лютер кивнул и вывел трех иномирцев прочь. Я тоже собиралась уйти, когда Доннел вновь подал голос:

— Нам пора поговорить, Блейз. Я бы хотел выпить, поэтому пойдем ко мне.


Я шла за ним по коридору, и меня тошнило от напряжения. жфяячх Конечно, представив меня своей дочерью, Доннел не прикажет мне покинуть Сопротивление, но что еще он хочет обсудить? Мы наконец поговорим о наших отношениях, моей матери и, возможно, даже о моем брате?





Глава 5




Доннел прижал ладонь к пластине-ключу у входа в квартиру и прошел в комнату, где роскошные кресла окружали испачканный карточный стол, заваленный смятыми бумажными стаканчиками. Прошло шесть лет с тех пор, как я была здесь. Тогда, как и сейчас, тут царил беспорядок.

Доннел смахнул стаканчики в урну, сбросил старую куртку с кресла на пол и взмахом руки предложил мне сесть. Я вспомнила, как скрючилась в этом кресле в первый день в Нью-Йорке. Мама умерла. Весь мой мир сгорел. Руки покрылись ожогами от прикосновения к раскаленной крыше. Я превратилась в съежившийся комок горя, кричащий от боли и отчаяния. Доннел опустился передо мной на колени, бормоча успокаивающие слова и аккуратно втирая в руки какие-то лекарства, как по волшебству, снявшие боль.

Тогда я слишком потерялась в страдании и шоке, чтобы оценить это по достоинству, но две драгоценные недели Доннел был для меня настоящим отцом. Все мое детство в Лондоне о нем рассказывали истории — все, за исключением мамы, которая никогда не упоминала о муже. С годами я выстроила в воображении образ своего легендарного отца, а реальность оказалась менее героической, но более человечной и заботливой.

Те две недели закончились катастрофой, но я годами цеплялась за свои воспоминания, проигрывая в голове каждый момент, пока не перестала различать, что в них правда, а что я приукрасила.

Сейчас я сидела с достоинством взрослой и нервно наблюдала, как Доннел подошел к единственному огромному окну, взял чистый бумажный стаканчик из стопки на подоконнике и плеснул в него янтарной жидкости из полупустой бутылки. Глотнул и издал стон.

— Я знал, что не следует пить на пустой желудок, но… — Он взглянул на меня. — Блейз, ты еще не приобщилась к нашему аналогу виски?

— Нет, сэр. — Я помогала управлять перегонными кубами, в которых изготовлялся напиток, но сама сделала лишь пробный глоток. Я хотела походить на отца во многом, но не желала копировать его пьянство.

— Очень мудро. Это мерзкое пойло, воняющее кислой зимнеежкой. — Доннел подошел и сел в кресло напротив меня. — Думаешь, ты сможешь прекратить называть меня сэром?

Я встревоженно посмотрела на него. Несколько старейших друзей командира звали его Шоном. Все остальные — Доннелом или сэром. В моем случае, неловко было спрашивать, какой вариант лучше. Я не могла позволить себе ошибку, значит, надо постараться обходиться без обращения.

— Да, сэр, — ответила я. — То есть, да.

— Сегодня утром ты столкнулась с Извергом.

Я потрясенно взглянула на Доннела.

— Я не знала, что ты это видел.

— Сам не видел. Два моих офицера наблюдают за очередью на раздачу для предотвращения проблем с тех пор, как мы ввели ограничения. Этим утром дежурили Виджей и Уэстон, они и рассказали мне, что Изверг заговорил с тобой у очага. Что он тебе сказал?

Я поколебалась, прежде чем ответить.

— Сказал, у тебя есть свободный пост офицера. Изверг, кажется, думает, что если женится на мне…

— То сможет его занять, — закончил за меня Доннел. — Да, естественно, он должен был сделать ход сегодня. Я говорил ему, что не хочу выдавать тебя замуж, пока тебе не исполнится, по крайней мере, восемнадцать, и он поймал меня на слове.

Слова Доннела испугали меня.

— Ты знал о планах Изверга? Ты хочешь, чтобы я за него вышла?

Доннел поразился.

— О, хаос, нет. Я понимаю, что был тебе плохим отцом, но ты же не думаешь, что я выдам тебя за кого-нибудь вроде него?

Я испытала облегчение, которое странным образом смешалось с чувством вины за сомнения в реакции Доннела.

— Все это началось в тот день у очага, когда тебе было одиннадцать, — продолжал он. — Всего через два дня после ухода твоего брата. Я был у себя в комнате, переживал эмоциональный взрыв и немало выпил. Затем пришел Уэстон и сказал, что в зале проблема. Я спустился туда и услышал твои крики еще до того, как вошел в комнату.

В тот день я много кричала. Я пыталась удержать голову и сохранить спокойствие, пока Изверг наклонял меня над огнем, но затем один из его приятелей подбросил в очаг полено. Струя искр полетела мне в лицо. Я страшно запаниковала и попыталась освободиться, вцепившись ногтями в руки мучителя.

Он не любил, когда жертвы отбивались, и в ответ наклонил меня еще ближе, отчего загорелись свисающие пряди моих волос. В полном отчаянии я с силой укусила Изверга за руку, и он затряс ею, пытаясь освободиться. Я отлетела, приземлилась на пол в опасной близости от очага и лихорадочно поползла прочь от обжигающего жара. И тут появился Доннел. Я до сих пор помнила его крики и звуки последовавших ударов.

— В тот день я избил Изверга, — сказал Доннел. — Но ты причинила ему гораздо больший ущерб. Весь альянс месяцами шутил, что его покусал ребенок.

Шутки о том, как я погрызла Изверга, продолжались и сейчас. В место укуса попала инфекция, и после заживления остался шрам. Так что Изверг до сих пор носил на левом предплечье след зубов одиннадцатилетней девочки.

Доннел вздохнул.

— Смех и публичное унижение уничтожили шансы Изверга отобрать у Блока руководство манхэттенским подразделением.

Я испытала шок.

— Я думала, Блок победил Изверга, прежде чем я его укусила.

— И Блок, и Изверг поддерживали веру людей в такую версию событий. Блок — потому что не хотел, чтобы люди знали, насколько близко он подошел к потере лидерства. Изверг предпочитал, чтобы все считали, что его одолел сильный мужчина, а не маленькая девочка.