Алая гроздь турмалина
Часть 3 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Рубин Цезаря, что понятно по названию, был подарен знаменитому римскому императору его возлюбленной Клеопатрой, затем оказался в руках Карла Великого, позднее перехвачен тамплиерами, от них перешел к иезуитам и неведомыми путями оказался в руках французского короля Карла IX. После смерти Карла камень перешёл к его вдове Елизавете Австрийской, потом – к её брату, королю Богемии Рудольфу II, а в 1648 году во время Тридцатилетней войны рубин Цезаря был захвачен шведами в Праге, передан королеве Кристине и после ее смерти перевезен в Стокгольм.
История камня, признаться, мало интересовала шведского посланника. Будучи человеком военным, он не был склонен к размышлениям об исторических реликвиях и драгоценных самоцветах. Вот только в 1777 году шведский король Густав III, прибывший в Санкт-Петербург и намеревавшийся жениться на одной из племянниц императрицы Екатерины, преподнес рубин последней в качестве подарка.
Брачным планам, как и крепости политических уз с Россией, не суждено было сбыться, но рубин Цезаря остался во владении российской императрицы. Пока, спустя три года она не потеряла его на свадебной церемонии в доме Нарышкиных из-за перетершейся цепочки, усеянной бриллиантами. О пропаже предпочли особо не распространяться, ибо это было чревато крупным дипломатическим скандалом. Провели тихое расследование, но камень так и не нашли.
Пославший Стедингка с особой миссией король Густав IV, узнавший о пропаже от шпионов при дворе, поручил своему посланнику отыскать следы утерянного камня. Спецзадание Стедингка было связано с тем, что отношения между его страной и Россией стремительно ухудшалось. Найти потерянное Екатериной II и вернуть Александру I в знак мирных намерений Швеции – в этом и крылся политический замысел монарха, давшего своему послу особое поручение. Признаться, особо на этом пути барон, изучивший материалы секретного дела, пока не преуспел.
Пропажи хватились быстро, дознание провели со всей тщательностью, хоть и тихо. Кто бы ни нашел ценную пропажу, он не захотел ее вернуть, но и вынести из дома незаметно вряд ли смог бы. Конечно, за прошедшие двадцать пять лет много воды утекло, но рубин Цезаря так нигде и не «всплыл», словно реально канул в Лету.
За несколько лет своего расследования Курт фон Стедингк проследил жизненный путь практически всех гостей, которые побывали тогда на знаменитой свадьбе. Никто из них внезапно не разбогател, не купил или построил имение, не уехал спешно за границу, в общем, не сделал ничего, что позволило бы считать, что он пустил свою бесценную находку в оборот.
Двадцать пять лет – небольшой срок для того, кто умеет ждать. Барыш, который можно было получить, продав рубин Цезаря, такой баснословный, что потерпеть стоило, тем более что потеря выдержки грозила разоблачением, каторгой, а то и смертью. Тот, кто нашел рубин, ждал, пока эта история забудется. Кроме того, вряд ли этот человек имел ежедневную возможность бывать у Нарышкиных, чтобы забрать то, что спрятал. Именно поэтому Стедингк полагал, что камень до сих пор здесь, в доме. Медленно, но тщательно он проверял всех, кто оказывался у него под подозрением, а заодно, по мере возможности, осматривал дом и его укромные места. Пока все было безрезультатно.
Глава вторая
Лена чувствовала себя так, словно ее душа временно отделилась от тела и взмыла под потолок. Телесная оболочка Елены Бесединой находилась сейчас в комнате, где сорока минутами ранее она обнаружила труп Петра Беспалова, и сейчас шли следственные действия. Вторая Елена словно наблюдала за происходящим сверху, беспристрастно оценивая все то, чему она стала свидетелем, включая свое поведение.
Елена наверху была спокойной и безмятежной, взирая на суету полицейских, холодно анализируя их вопросы, обращенные к ней самой и ее партнеру по реставрации, с которым, кажется, они перестали ими быть, даже не начав работать, свои и его ответы, манеру держаться. Елена внизу – бледная, с красными пятнами на шее и щеках, к сожалению, не могла похвастаться такой же выдержкой. Странно, она всегда была уверена, что умеет держать себя в руках, «сохранять лицо», как это называла мама. И вот, на тебе, в экстренной ситуации позволила себе растечься, «поплыть». Фу, как неприлично.
На свою порцию вопросов она уже ответила, подробно рассказав, как оказалась на месте происшествия, обнаружила открытую дверь и выбитое стекло, а потом увидела Петра Беспалова, лежащего в луже собственной крови.
– Вы сразу вызвали полицию? – спросил ее приехавший на место преступления следователь, и она на мгновение замерла, пытаясь сформулировать причину, почему не набрала номер 02.
Лена снова переживала тот момент, когда понимание, что Беспалов окончательно и бесповоротно мертв, обрушилось на нее словно ледяной дождь. Этот дождь хлестал ее наотмашь, и она закрыла лицо руками, чтобы ей не выкололо глаза и не посекло щеки.
Кажется, в тот момент она думала о том, что ни в коем случае нельзя упасть в обморок, потому что она может смазать следы на полу, а потом отошла как можно дальше от тела, к окну, где села на корточки, обхватила себя руками и тряслась как в ознобе минут пять, не меньше, вовсе не думая о том, что делать дальше.
В голове мелькали картинки совместных чаепитий в доме Балуевских после того, как тот был отреставрирован. Старинная хрупкость фарфорового сервиза. Маленькие, на один укус, безе с кремом, которые мастерски выпекала Галина. Цветочные композиции, сделанные ее руками, – простые и изящные, расставленные повсюду. Звон ложечек, серебряных, тоже старинных, с какой-то монограммой, выгравированной игривой вязью на плоской, удобно ложащейся в руку ручке.
Лицо Галины, ее смеющиеся глаза, волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, хитро уложенный, вызывающий ассоциации с дворянской усадьбой и тяжелыми платьями на турнюрах. Галина, словно и правда была дворянкой, носила исключительно платья, без турнюров, конечно, но длинные, изящные, из струящихся, красиво облегающих ее стройную фигуру тканей.
Да, вместо того чтобы звонить в полицию, Лена сидела на корточках у окна и думала про Галину Беспалову, которой предстояло научиться жить без мужа. И как это объяснить вопросительно глядящему на нее человеку, она не знала.
– Я попросил Елену Николаевну не вызывать полицию до того, как я приеду, – услышала она низкий мужской голос с бархатными модуляциями, который был смутно знакомым. Ах, да, точно, это директор фирмы «Турмалин» Макаров, который опоздал на встречу. Это из-за него она осталась один на один со всем этим ужасом.
– Вот как. То есть, обнаружив тело, Елена Николаевна позвонила вам? – повернулся к нему следователь.
– Нет, это я ей позвонил, чтобы предупредить, что опаздываю. Это случилось именно в тот момент, когда Елена Николаевна обнаружила тело, она была очень взволнована, совершенно объяснимо, и я заверил ее, что уже подъезжаю и во всем разберусь.
Ей показалось, или он действительно бросился ей на выручку. Еще чего не хватало! Дмитрий Макаров отчего-то раздражал Лену. Она и сама не понимала, что стало причиной столь острого неприятия: его опоздание на деловую встречу, самоуверенный вид, задевающий какие-то внутренние струны голос или мятая льняная рубаха, которую явно надевали второй день подряд. Неаккуратности она не терпела так же, как и неорганизованности.
– А почему вы опоздали? – тут же вцепился в Макарова следователь. – Вы знали, что тут произошло, и хотели, чтобы именно Елена Николаевна обнаружила тело?
Лена-первая с некоторым злорадством выслушала вопрос, адресованный Макарову, как будто радуясь, что его поймали с поличным. Лена-вторая с профессиональным интересом наблюдала за эмоциями на его лице, чтобы не пропустить ни единой мелочи, когда он станет выкручиваться. К его чести, эмоций на челе не было. Ни малейшей.
– Я опоздал, потому что застрял в лифте, – сообщил он. – Могу сообщить адрес, мой вызов механика наверняка зафиксирован, и вы легко убедитесь, что я говорю правду.
– Вот как, хорошо, проверим, – следователь изрядно поскучнел.
– А заодно проверьте, что я всю ночь находился именно по этому адресу и никуда не выходил, так что к случившемуся здесь никакого отношения иметь не мог. Уж извините, что рушу такую прекрасную стройную версию.
Голос Макарова звучал чуть иронически, и Лену это тоже раздражало. У нее, в отличие от него, не было никакого алиби, которое мог бы кто-то подтвердить. Митька спал, – не Помпона же спрашивать.
Следователь еще раз заглянул в паспорт собеседника.
– Макаров Дмитрий Михайлович, – задумчиво сказал он. – Макарову Евгению Михайловичу, простите, кем являетесь?
– Братом. Старшим, – голос нового знакомого звучал так ласково и сладко, словно мед вокруг разлили.
– Ах, вот как. – Следователь совсем уж поскучнел, вернул документы и снова повернулся к Лене, которая нужными запасами меда не обладала. – Ну что ж, гражданочка. Если Дмитрий Михайлович появился здесь, когда все уже произошло, то у меня только к вам будут дополнительные вопросы. Начнем с того, когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Беспаловым? Дмитрий Михайлович, вы можете идти, я вас больше не задерживаю.
– Да нет уж, я сам задержусь, – сообщил ее несостоявшийся партнер, – не могу бросить даму одну в нестандартной ситуации. Воспитание не позволяет.
Лене хотелось сказать что-нибудь резкое, потому что она не была размазней и слабачкой, а кроме того, не привыкла, чтобы за нее кто-то вступался. Но его неожиданное заявление отчего-то было приятно, а еще очень кстати, потому что осознание случившегося кошмара наваливалось на нее, заставляя кожу покрываться липкой холодной пленкой, и спертый воздух старого дома, в котором, как ей казалось, уже начинал витать запас тлена, забивал легкие, вызывая все более сильную тошноту. С поддержкой, пусть и неприятного незнакомого человека, было чуть легче, чем совсем одной.
– Спасибо, – тихо сказала Лена.
Внимание следователя в этот момент отвлек судмедэксперт, все еще возившийся с телом.
– Илья Сергеевич, посмотрите, у мертвеца в руке бумага зажата была, вот, достали.
Следователь повернулся к подошедшему человеку, и Лена тоже подошла поближе, привстав на цыпочки. Врожденное любопытство заставило ее сделать эти машинальные действия, которые, как она видела, вызвали легкую улыбку у господина Макарова. Ну и пусть себе смеется, а она посмотрит, что мог держать в руке Беспалов. Почему-то Лена была уверена, что листок имел отношение к случившемуся.
Это действительно был клочок бумаги, использующейся в большинстве российских офисов. Обрывок представлял собой квадрат, размером примерно шесть на шесть сантиметров, и на нем, – Лена глазам своим не поверила, – был напечатан на принтере рисунок круга с включенными в него завитками, стилизованными под греческие буквы Πλγι. Она даже попятилась от неожиданности, потому что никогда не слышала, чтобы интересы Петра Беспалова были связаны с Византийской империей.
Впрочем, относительно недавно Лена совершенно точно видела такой же знак, и связано это было именно с Беспаловым, точнее, с реставрируемым им домом. Она дала себе зарок проверить всплывшее в голове воспоминание сразу, как только очутится дома. Вот только день, недавно так печально начавшийся, обещал кончиться еще очень нескоро.
– Господи, боже мой, и что это за абракадабра? – пробормотал следователь, которого, оказывается, звали Илья Сергеевич. Войдя в комнату, он представился, но Лена тогда под влиянием эмоций не запомнила.
– Это монограмма династии Палеологов, – услышала она и чуть не упала от изумления. Оказывается, владелец фирмы «Турмалин» был весьма начитан и образован. – Точнее, их родовой знак. Она присутствует на эмблеме и гербе династии и состоит из согласных букв ее названия.
– Вы издеваетесь? – с подозрением спросил Илья Сергеевич.
– Нет, отвечаю на ваш вопрос.
– И что эта бумажка значит? Какое отношение эти ваши Палеологи имеют к потерпевшему?
– Понятия не имею, – Макаров пожал плечами, под мятой рубахой перекатились бугры мышц, и Лена непроизвольно сглотнула, хотя впечатлительной девицей, глазеющей на мужчин, не была. – Я не так хорошо, как Елена Николаевна, знал господина Беспалова. Слышал о нем, разумеется, он в нашем городе человек, как вы сами понимаете, известный, но встретился впервые с месяц назад, когда мы договаривались, что я возьму подряд на реставрацию этого объекта.
– Да уж, известный, – следователь вздохнул и даже зубами скрипнул, – меценат, благотворитель, в высших кругах вращался, то с мэром встретится, то с губернатором. Как представлю, под каким мы сейчас давлением работать будем, хоть плачь. А еще же это, внимание общественности, – последнее слово он произнес с особым отвращением. – Ладно, Елена Николаевна, тогда хоть вы мне скажите, имеет эта бумага смысл или нет.
В том, что смысл есть, Лена не сомневалась, вот только говорить об этом правоохранительным органам пока было преждевременно, сначала самой нужно кое-что уточнить. Поэтому, сделав независимое лицо, она отрицательно покачала головой.
– Я не знаю, Илья Сергеевич. Мы никогда не говорили с Петром Алексеевичем о Византийской империи.
– О чем?
– Династия Палеологов правила Византийской империей, – пояснила Лена. – Но я понятия не имею, как это может относиться к реставрации этого дома. И относится ли вообще. Думаю, что на эту тему вам лучше поговорить с Галиной.
– Галина – это…
– Галина Леонидовна Беспалова, жена Петра Алексеевича. Они были очень близки, по духу, сейчас, знаете ли, это редкость. И начинания мужа она всегда полностью поддерживала, хотя обходились они недешево. Так что, если у Петра Алексеевича и были какие-то еще интересы, связанные, например, с Византией, то она точно в курсе.
– Простите, мой вопрос, вполне возможно, покажется вам нескромным, – пожевав губами, сообщил Илья Сергеевич, и Лена вздохнула, прекрасно поняв, что именно сейчас услышит. – А какие отношения связывали с Петром Беспаловым вас? Мог он, к примеру, приехать в этот дом ночью, потому что у вас тут была назначена встреча или, – на этих словах он поднял указательный палец, – кто-то другой мог назначить ему встречу от вашего имени, зная, что Беспалов на нее обязательно придет.
Любопытно, что ее ответа с некоторым интересом на лице ждал не только следователь, но и Дмитрий Макаров. Господи, как все-таки мужчины примитивно устроены! Один грех на уме, а еще притворяются, что терпеть не могут сплетни.
– У меня с господином Беспаловым были сугубо деловые отношения, – ровным скучным голосом сообщила Лена. – Он считал меня хорошим архитектором и был доволен результатами нашей совместной работы над первым домом, который он взялся реставрировать. Я же относилась к нему с уважением и ценила возможность бывать в их с Галиной доме. Она, к слову, меня тоже всегда встречала с искренним расположением. Что касается второй части вашего вопроса, то я Петру Алексеевичу встречу в этом доме не назначала, и от моего лица его тоже вряд ли могли сюда пригласить. Думаю, если бы это произошло, то он, первым делом, перезвонил бы мне.
– Почему?
– Он был прекрасно осведомлен, что секретаря у меня нет, и все деловые звонки я всегда делаю сама. Я, правда, не знаю, зачем Петру Алексеевичу понадобилось приезжать сюда ночью, да еще в таком странном виде.
– Что вы имеете в виду?
Пришлось объяснять про строгие костюмы, белоснежные рубашки и шейные платки, ставшие частью образа бизнесмена Беспалова, и не вязавшиеся с привычным имиджем темные джинсы, кроссовки и худи с капюшоном.
– Я из-за этого даже не сразу его узнала, – вздохнула Лена. – За два с лишним года знакомства я ни разу не видела его в спортивной одежде. Он даже дома носил слаксы и рубашку.
– Что ж, запомним как еще одну странность, – согласился следователь.
– Если у вас больше нет вопросов к Елене Николаевне, то вы бы отпустили ее. Сами понимаете, найти труп человека, да еще хорошо знакомого, это испытание, а тут ведь даже сесть негде. Елена Николаевна уже больше часа на ногах, – сказал Макаров.
Лена посмотрела на него с возмущением: что это он тут распоряжается? Впрочем, ноги действительно противно дрожали, руки тоже, и зубы постукивали от сотрясавшей Лену нервной дрожи.
– Да, – спохватился Илья Сергеевич, – конечно, сейчас вы можете идти. Мы попросим вас чуть позже подъехать в следственное управление, чтобы подписать ваши показания официально, а пока я вас больше не задерживаю. Из города, пожалуйста, не уезжайте.
Лена кивнула.
– Скажите, – тихо спросила она, – а Галине уже позвонили? Сказали, что с ее мужем беда?
– К ней поехал один из оперативников. Думаю, такие вещи лучше не сообщать по телефону, да и ее визит сюда был бы не очень кстати. А что, вы хотите ее навестить?
– Да, хочу, – через силу сказала Лена. – Я не позвонила ей сразу, потому что не хотела быть тем человеком, который принесет дурную весть. Но Галина сделала мне много добра, они с мужем замечательно ко мне относились, поэтому я, разумеется, считаю своим долгом поехать к ней, чтобы рассказать о том, чему стала невольным свидетелем. И поддержать тоже. Нельзя оставлять ее одну в такой ситуации. Это бесчеловечно.
– Скажите, Елена Николаевна, а дети у Беспаловых есть? Клянусь, это последний мой вопрос. На сегодня.
– У Галины Леонидовны есть сын от первого брака, – сухо сообщила Лена, потому что терпеть не могла посвящать посторонних в детали чьей-то семейной жизни. – Они с Петром Алексеевичем поженились не так давно, лет двенадцать назад. Когда они встретились, он был женат, а Галина в разводе. Ее сыну тогда исполнилось лет пятнадцать. А сейчас он, разумеется, уже совсем взрослый, самостоятельный и живет отдельно. По-моему, даже не в России.
– Спасибо, вы можете идти.
Лена вышла на улицу, с удовольствием, близким к экстазу, подставив лицо летнему ветру. Только сейчас она поняла, каким на самом деле был спертым воздух в старом доме. Силы внезапно покинули ее, и она с трудом удержалась от того, чтобы не сесть прямо на траву. Дмитрий Макаров подхватил ее, не дав упасть.
– Вам что, плохо? – с подозрением спросил он.
– Мне нормально, – проскрежетала Лена. – Уверяю вас, что справлюсь.
История камня, признаться, мало интересовала шведского посланника. Будучи человеком военным, он не был склонен к размышлениям об исторических реликвиях и драгоценных самоцветах. Вот только в 1777 году шведский король Густав III, прибывший в Санкт-Петербург и намеревавшийся жениться на одной из племянниц императрицы Екатерины, преподнес рубин последней в качестве подарка.
Брачным планам, как и крепости политических уз с Россией, не суждено было сбыться, но рубин Цезаря остался во владении российской императрицы. Пока, спустя три года она не потеряла его на свадебной церемонии в доме Нарышкиных из-за перетершейся цепочки, усеянной бриллиантами. О пропаже предпочли особо не распространяться, ибо это было чревато крупным дипломатическим скандалом. Провели тихое расследование, но камень так и не нашли.
Пославший Стедингка с особой миссией король Густав IV, узнавший о пропаже от шпионов при дворе, поручил своему посланнику отыскать следы утерянного камня. Спецзадание Стедингка было связано с тем, что отношения между его страной и Россией стремительно ухудшалось. Найти потерянное Екатериной II и вернуть Александру I в знак мирных намерений Швеции – в этом и крылся политический замысел монарха, давшего своему послу особое поручение. Признаться, особо на этом пути барон, изучивший материалы секретного дела, пока не преуспел.
Пропажи хватились быстро, дознание провели со всей тщательностью, хоть и тихо. Кто бы ни нашел ценную пропажу, он не захотел ее вернуть, но и вынести из дома незаметно вряд ли смог бы. Конечно, за прошедшие двадцать пять лет много воды утекло, но рубин Цезаря так нигде и не «всплыл», словно реально канул в Лету.
За несколько лет своего расследования Курт фон Стедингк проследил жизненный путь практически всех гостей, которые побывали тогда на знаменитой свадьбе. Никто из них внезапно не разбогател, не купил или построил имение, не уехал спешно за границу, в общем, не сделал ничего, что позволило бы считать, что он пустил свою бесценную находку в оборот.
Двадцать пять лет – небольшой срок для того, кто умеет ждать. Барыш, который можно было получить, продав рубин Цезаря, такой баснословный, что потерпеть стоило, тем более что потеря выдержки грозила разоблачением, каторгой, а то и смертью. Тот, кто нашел рубин, ждал, пока эта история забудется. Кроме того, вряд ли этот человек имел ежедневную возможность бывать у Нарышкиных, чтобы забрать то, что спрятал. Именно поэтому Стедингк полагал, что камень до сих пор здесь, в доме. Медленно, но тщательно он проверял всех, кто оказывался у него под подозрением, а заодно, по мере возможности, осматривал дом и его укромные места. Пока все было безрезультатно.
Глава вторая
Лена чувствовала себя так, словно ее душа временно отделилась от тела и взмыла под потолок. Телесная оболочка Елены Бесединой находилась сейчас в комнате, где сорока минутами ранее она обнаружила труп Петра Беспалова, и сейчас шли следственные действия. Вторая Елена словно наблюдала за происходящим сверху, беспристрастно оценивая все то, чему она стала свидетелем, включая свое поведение.
Елена наверху была спокойной и безмятежной, взирая на суету полицейских, холодно анализируя их вопросы, обращенные к ней самой и ее партнеру по реставрации, с которым, кажется, они перестали ими быть, даже не начав работать, свои и его ответы, манеру держаться. Елена внизу – бледная, с красными пятнами на шее и щеках, к сожалению, не могла похвастаться такой же выдержкой. Странно, она всегда была уверена, что умеет держать себя в руках, «сохранять лицо», как это называла мама. И вот, на тебе, в экстренной ситуации позволила себе растечься, «поплыть». Фу, как неприлично.
На свою порцию вопросов она уже ответила, подробно рассказав, как оказалась на месте происшествия, обнаружила открытую дверь и выбитое стекло, а потом увидела Петра Беспалова, лежащего в луже собственной крови.
– Вы сразу вызвали полицию? – спросил ее приехавший на место преступления следователь, и она на мгновение замерла, пытаясь сформулировать причину, почему не набрала номер 02.
Лена снова переживала тот момент, когда понимание, что Беспалов окончательно и бесповоротно мертв, обрушилось на нее словно ледяной дождь. Этот дождь хлестал ее наотмашь, и она закрыла лицо руками, чтобы ей не выкололо глаза и не посекло щеки.
Кажется, в тот момент она думала о том, что ни в коем случае нельзя упасть в обморок, потому что она может смазать следы на полу, а потом отошла как можно дальше от тела, к окну, где села на корточки, обхватила себя руками и тряслась как в ознобе минут пять, не меньше, вовсе не думая о том, что делать дальше.
В голове мелькали картинки совместных чаепитий в доме Балуевских после того, как тот был отреставрирован. Старинная хрупкость фарфорового сервиза. Маленькие, на один укус, безе с кремом, которые мастерски выпекала Галина. Цветочные композиции, сделанные ее руками, – простые и изящные, расставленные повсюду. Звон ложечек, серебряных, тоже старинных, с какой-то монограммой, выгравированной игривой вязью на плоской, удобно ложащейся в руку ручке.
Лицо Галины, ее смеющиеся глаза, волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, хитро уложенный, вызывающий ассоциации с дворянской усадьбой и тяжелыми платьями на турнюрах. Галина, словно и правда была дворянкой, носила исключительно платья, без турнюров, конечно, но длинные, изящные, из струящихся, красиво облегающих ее стройную фигуру тканей.
Да, вместо того чтобы звонить в полицию, Лена сидела на корточках у окна и думала про Галину Беспалову, которой предстояло научиться жить без мужа. И как это объяснить вопросительно глядящему на нее человеку, она не знала.
– Я попросил Елену Николаевну не вызывать полицию до того, как я приеду, – услышала она низкий мужской голос с бархатными модуляциями, который был смутно знакомым. Ах, да, точно, это директор фирмы «Турмалин» Макаров, который опоздал на встречу. Это из-за него она осталась один на один со всем этим ужасом.
– Вот как. То есть, обнаружив тело, Елена Николаевна позвонила вам? – повернулся к нему следователь.
– Нет, это я ей позвонил, чтобы предупредить, что опаздываю. Это случилось именно в тот момент, когда Елена Николаевна обнаружила тело, она была очень взволнована, совершенно объяснимо, и я заверил ее, что уже подъезжаю и во всем разберусь.
Ей показалось, или он действительно бросился ей на выручку. Еще чего не хватало! Дмитрий Макаров отчего-то раздражал Лену. Она и сама не понимала, что стало причиной столь острого неприятия: его опоздание на деловую встречу, самоуверенный вид, задевающий какие-то внутренние струны голос или мятая льняная рубаха, которую явно надевали второй день подряд. Неаккуратности она не терпела так же, как и неорганизованности.
– А почему вы опоздали? – тут же вцепился в Макарова следователь. – Вы знали, что тут произошло, и хотели, чтобы именно Елена Николаевна обнаружила тело?
Лена-первая с некоторым злорадством выслушала вопрос, адресованный Макарову, как будто радуясь, что его поймали с поличным. Лена-вторая с профессиональным интересом наблюдала за эмоциями на его лице, чтобы не пропустить ни единой мелочи, когда он станет выкручиваться. К его чести, эмоций на челе не было. Ни малейшей.
– Я опоздал, потому что застрял в лифте, – сообщил он. – Могу сообщить адрес, мой вызов механика наверняка зафиксирован, и вы легко убедитесь, что я говорю правду.
– Вот как, хорошо, проверим, – следователь изрядно поскучнел.
– А заодно проверьте, что я всю ночь находился именно по этому адресу и никуда не выходил, так что к случившемуся здесь никакого отношения иметь не мог. Уж извините, что рушу такую прекрасную стройную версию.
Голос Макарова звучал чуть иронически, и Лену это тоже раздражало. У нее, в отличие от него, не было никакого алиби, которое мог бы кто-то подтвердить. Митька спал, – не Помпона же спрашивать.
Следователь еще раз заглянул в паспорт собеседника.
– Макаров Дмитрий Михайлович, – задумчиво сказал он. – Макарову Евгению Михайловичу, простите, кем являетесь?
– Братом. Старшим, – голос нового знакомого звучал так ласково и сладко, словно мед вокруг разлили.
– Ах, вот как. – Следователь совсем уж поскучнел, вернул документы и снова повернулся к Лене, которая нужными запасами меда не обладала. – Ну что ж, гражданочка. Если Дмитрий Михайлович появился здесь, когда все уже произошло, то у меня только к вам будут дополнительные вопросы. Начнем с того, когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Беспаловым? Дмитрий Михайлович, вы можете идти, я вас больше не задерживаю.
– Да нет уж, я сам задержусь, – сообщил ее несостоявшийся партнер, – не могу бросить даму одну в нестандартной ситуации. Воспитание не позволяет.
Лене хотелось сказать что-нибудь резкое, потому что она не была размазней и слабачкой, а кроме того, не привыкла, чтобы за нее кто-то вступался. Но его неожиданное заявление отчего-то было приятно, а еще очень кстати, потому что осознание случившегося кошмара наваливалось на нее, заставляя кожу покрываться липкой холодной пленкой, и спертый воздух старого дома, в котором, как ей казалось, уже начинал витать запас тлена, забивал легкие, вызывая все более сильную тошноту. С поддержкой, пусть и неприятного незнакомого человека, было чуть легче, чем совсем одной.
– Спасибо, – тихо сказала Лена.
Внимание следователя в этот момент отвлек судмедэксперт, все еще возившийся с телом.
– Илья Сергеевич, посмотрите, у мертвеца в руке бумага зажата была, вот, достали.
Следователь повернулся к подошедшему человеку, и Лена тоже подошла поближе, привстав на цыпочки. Врожденное любопытство заставило ее сделать эти машинальные действия, которые, как она видела, вызвали легкую улыбку у господина Макарова. Ну и пусть себе смеется, а она посмотрит, что мог держать в руке Беспалов. Почему-то Лена была уверена, что листок имел отношение к случившемуся.
Это действительно был клочок бумаги, использующейся в большинстве российских офисов. Обрывок представлял собой квадрат, размером примерно шесть на шесть сантиметров, и на нем, – Лена глазам своим не поверила, – был напечатан на принтере рисунок круга с включенными в него завитками, стилизованными под греческие буквы Πλγι. Она даже попятилась от неожиданности, потому что никогда не слышала, чтобы интересы Петра Беспалова были связаны с Византийской империей.
Впрочем, относительно недавно Лена совершенно точно видела такой же знак, и связано это было именно с Беспаловым, точнее, с реставрируемым им домом. Она дала себе зарок проверить всплывшее в голове воспоминание сразу, как только очутится дома. Вот только день, недавно так печально начавшийся, обещал кончиться еще очень нескоро.
– Господи, боже мой, и что это за абракадабра? – пробормотал следователь, которого, оказывается, звали Илья Сергеевич. Войдя в комнату, он представился, но Лена тогда под влиянием эмоций не запомнила.
– Это монограмма династии Палеологов, – услышала она и чуть не упала от изумления. Оказывается, владелец фирмы «Турмалин» был весьма начитан и образован. – Точнее, их родовой знак. Она присутствует на эмблеме и гербе династии и состоит из согласных букв ее названия.
– Вы издеваетесь? – с подозрением спросил Илья Сергеевич.
– Нет, отвечаю на ваш вопрос.
– И что эта бумажка значит? Какое отношение эти ваши Палеологи имеют к потерпевшему?
– Понятия не имею, – Макаров пожал плечами, под мятой рубахой перекатились бугры мышц, и Лена непроизвольно сглотнула, хотя впечатлительной девицей, глазеющей на мужчин, не была. – Я не так хорошо, как Елена Николаевна, знал господина Беспалова. Слышал о нем, разумеется, он в нашем городе человек, как вы сами понимаете, известный, но встретился впервые с месяц назад, когда мы договаривались, что я возьму подряд на реставрацию этого объекта.
– Да уж, известный, – следователь вздохнул и даже зубами скрипнул, – меценат, благотворитель, в высших кругах вращался, то с мэром встретится, то с губернатором. Как представлю, под каким мы сейчас давлением работать будем, хоть плачь. А еще же это, внимание общественности, – последнее слово он произнес с особым отвращением. – Ладно, Елена Николаевна, тогда хоть вы мне скажите, имеет эта бумага смысл или нет.
В том, что смысл есть, Лена не сомневалась, вот только говорить об этом правоохранительным органам пока было преждевременно, сначала самой нужно кое-что уточнить. Поэтому, сделав независимое лицо, она отрицательно покачала головой.
– Я не знаю, Илья Сергеевич. Мы никогда не говорили с Петром Алексеевичем о Византийской империи.
– О чем?
– Династия Палеологов правила Византийской империей, – пояснила Лена. – Но я понятия не имею, как это может относиться к реставрации этого дома. И относится ли вообще. Думаю, что на эту тему вам лучше поговорить с Галиной.
– Галина – это…
– Галина Леонидовна Беспалова, жена Петра Алексеевича. Они были очень близки, по духу, сейчас, знаете ли, это редкость. И начинания мужа она всегда полностью поддерживала, хотя обходились они недешево. Так что, если у Петра Алексеевича и были какие-то еще интересы, связанные, например, с Византией, то она точно в курсе.
– Простите, мой вопрос, вполне возможно, покажется вам нескромным, – пожевав губами, сообщил Илья Сергеевич, и Лена вздохнула, прекрасно поняв, что именно сейчас услышит. – А какие отношения связывали с Петром Беспаловым вас? Мог он, к примеру, приехать в этот дом ночью, потому что у вас тут была назначена встреча или, – на этих словах он поднял указательный палец, – кто-то другой мог назначить ему встречу от вашего имени, зная, что Беспалов на нее обязательно придет.
Любопытно, что ее ответа с некоторым интересом на лице ждал не только следователь, но и Дмитрий Макаров. Господи, как все-таки мужчины примитивно устроены! Один грех на уме, а еще притворяются, что терпеть не могут сплетни.
– У меня с господином Беспаловым были сугубо деловые отношения, – ровным скучным голосом сообщила Лена. – Он считал меня хорошим архитектором и был доволен результатами нашей совместной работы над первым домом, который он взялся реставрировать. Я же относилась к нему с уважением и ценила возможность бывать в их с Галиной доме. Она, к слову, меня тоже всегда встречала с искренним расположением. Что касается второй части вашего вопроса, то я Петру Алексеевичу встречу в этом доме не назначала, и от моего лица его тоже вряд ли могли сюда пригласить. Думаю, если бы это произошло, то он, первым делом, перезвонил бы мне.
– Почему?
– Он был прекрасно осведомлен, что секретаря у меня нет, и все деловые звонки я всегда делаю сама. Я, правда, не знаю, зачем Петру Алексеевичу понадобилось приезжать сюда ночью, да еще в таком странном виде.
– Что вы имеете в виду?
Пришлось объяснять про строгие костюмы, белоснежные рубашки и шейные платки, ставшие частью образа бизнесмена Беспалова, и не вязавшиеся с привычным имиджем темные джинсы, кроссовки и худи с капюшоном.
– Я из-за этого даже не сразу его узнала, – вздохнула Лена. – За два с лишним года знакомства я ни разу не видела его в спортивной одежде. Он даже дома носил слаксы и рубашку.
– Что ж, запомним как еще одну странность, – согласился следователь.
– Если у вас больше нет вопросов к Елене Николаевне, то вы бы отпустили ее. Сами понимаете, найти труп человека, да еще хорошо знакомого, это испытание, а тут ведь даже сесть негде. Елена Николаевна уже больше часа на ногах, – сказал Макаров.
Лена посмотрела на него с возмущением: что это он тут распоряжается? Впрочем, ноги действительно противно дрожали, руки тоже, и зубы постукивали от сотрясавшей Лену нервной дрожи.
– Да, – спохватился Илья Сергеевич, – конечно, сейчас вы можете идти. Мы попросим вас чуть позже подъехать в следственное управление, чтобы подписать ваши показания официально, а пока я вас больше не задерживаю. Из города, пожалуйста, не уезжайте.
Лена кивнула.
– Скажите, – тихо спросила она, – а Галине уже позвонили? Сказали, что с ее мужем беда?
– К ней поехал один из оперативников. Думаю, такие вещи лучше не сообщать по телефону, да и ее визит сюда был бы не очень кстати. А что, вы хотите ее навестить?
– Да, хочу, – через силу сказала Лена. – Я не позвонила ей сразу, потому что не хотела быть тем человеком, который принесет дурную весть. Но Галина сделала мне много добра, они с мужем замечательно ко мне относились, поэтому я, разумеется, считаю своим долгом поехать к ней, чтобы рассказать о том, чему стала невольным свидетелем. И поддержать тоже. Нельзя оставлять ее одну в такой ситуации. Это бесчеловечно.
– Скажите, Елена Николаевна, а дети у Беспаловых есть? Клянусь, это последний мой вопрос. На сегодня.
– У Галины Леонидовны есть сын от первого брака, – сухо сообщила Лена, потому что терпеть не могла посвящать посторонних в детали чьей-то семейной жизни. – Они с Петром Алексеевичем поженились не так давно, лет двенадцать назад. Когда они встретились, он был женат, а Галина в разводе. Ее сыну тогда исполнилось лет пятнадцать. А сейчас он, разумеется, уже совсем взрослый, самостоятельный и живет отдельно. По-моему, даже не в России.
– Спасибо, вы можете идти.
Лена вышла на улицу, с удовольствием, близким к экстазу, подставив лицо летнему ветру. Только сейчас она поняла, каким на самом деле был спертым воздух в старом доме. Силы внезапно покинули ее, и она с трудом удержалась от того, чтобы не сесть прямо на траву. Дмитрий Макаров подхватил ее, не дав упасть.
– Вам что, плохо? – с подозрением спросил он.
– Мне нормально, – проскрежетала Лена. – Уверяю вас, что справлюсь.