Алая гроздь турмалина

– И в этот раз Персиянцев уже не смог сдержать свою природную жестокость, – покачал головой Женька. – Ваш друг, Елена Николаевна, чудом остался жив.

– Я думаю, Персиянцев не ушел далеко от дачи Еропкина после того, как ничего не нашел в его доме. Ему нужно было проверить жилище второго подозреваемого, то есть меня, и я дал ему такую возможность. Скорее всего, он видел, что я отправился к Еропкину, а потому попробовал влезть в мой дом, но, обнаружив камеру, ушел.

– Оставалось обыскать только ваш дом, Елена Николаевна, – покачал головой Женька. – Для того чтобы сделать это без помех, Персиянцева уговорила вас вместе с сыном переехать к ней. Не хочу вас расстраивать, но по возвращении домой, вы найдете в своей квартире изрядный погром. Скажите, они могли в ходе обыска найти камень?

Елена покачала головой, закусив губу.

– Нет, разумеется, я не хранила его дома.

– Я так и думал, – Дмитрий вдруг засмеялся. – Лена, твой сын – гений! Тому, как он чувствует опасность, можно только позавидовать. Персиянцевы не нашли камень и тогда последовал звонок, отправивший тебя за ненужным лекарством. Им нужно было время, чтобы увезти куда-то Митю, а потом шантажировать тебя, требуя рубин Цезаря в обмен на жизнь сына. Но Митя сбежал, спутав им все планы.

– Благодаря тому, что ты взял забытый телефон и быстро принял решение, мой сын теперь в безопасности, – Елена подошла, погладила Дмитрия по щеке, и этот жест, очень ласковый и нежный, оказался настолько интимным, что брат, не отличавшийся особенной чувствительностью, невольно отвел глаза. – Дима, я никогда не смогу расплатиться за это. Никогда.

– Возьму натурой, – пообещал Дмитрий, и Женька снова засмущался. Ты подумай, какой скромняга!

– И что теперь? – Елена смотрела на Евгения Макарова во все глаза, – вы задержали Шуру и Саню? Они во всем признались?

– Вот тут-то и возникает коллизия, – помрачнел брат. – Все то, о чем мы с вами сейчас разговаривали, не больше, чем беллетристика. Брату и сестре Персиянцевым совершенно нечего предъявить. На месте преступления их никто не видел, отпечатков пальцев они не оставили. Досье в компьютере и вранье про отпуск к делу не пришьешь. Единственная надежда, что Еропкин придет в себя и опознает в Александре Персиянцеве человека, который его истязал. Но, когда это произойдет, мы не знаем, да и лицо он вполне мог жертве не показывать.

– Что же делать? – воскликнула Лена. – Понятно, что камень я вам отдам, а значит, его поиски станут бессмысленными, но вдруг Шура и Саня захотят отомстить? Я не смогу жить в постоянном страхе за Митьку. Кроме того, нельзя, чтобы убийство Петра Алексеевича и мучения Дани остались ненаказанными. Это неправильно! Нечестно!

– А вот о том, что делать, я и приехал с вами поговорить, – Женька загадочно улыбнулся, а Дмитрию внезапно стало холодно, несмотря на тридцатиградусную жару за окном. – Вы оба, конечно, не обязаны соглашаться, но вот что я хочу вам предложить.

Елена согласилась сразу, а Дмитрий, – немного поупиравшись. Конечно, он был уверен, что, скорее, даст себя убить, чем позволить, чтобы с головы Елены Бесединой упал хоть один волос, но риск все равно оставался риском. С его точки зрения, неприемлемым.

– Я не боюсь, – сказала Елена, подойдя близко-близко, а потом привстала на цыпочки и снова его поцеловала, да так, что он невольно задохнулся, хотя момент для этого был явно неподходящий. – Я уверена, что вы с Женей не дадите меня в обиду. Все будет хорошо, Дима. Я обещаю.

На то, чтобы обговорить детали, ушло еще минут пятнадцать. Вздохнув и задержав дыхание, Елена взяла телефон и набрала нужный номер. Дмитрий вдруг понял, что тоже перестал дышать. Ее звонок был выстрелом из стартового пистолета, и в последующем забеге мог победить, кто угодно, а нужно, чтобы он, только он.

– Шура, – сказала Лена свистящим шепотом, когда после первого же гудка Персиянцева взяла трубку, – Шурочка, ты только не ругайся, но я опять влипла в неприятности и мне нужна твоя помощь.

Из-за конспирации они с Женькой решили, что выводить разговор на громкую связь нельзя, поэтому сейчас слышали только то, что говорит Елена.

– Ты была права по поводу Дмитрия Макарова, ну, моего подрядчика. Шура, он привез нас с Митькой к себе в дом и не выпускает. Шура, дело в том, что я постеснялась сразу рассказать тебе правду. Понимаешь, я соврала, когда сказала, что в том тайнике, который был в печи в доме Яковлева, оказалось пусто. Я нашла там очень красивый кулон, – старинный, кажется, рубиновый, – и забрала, потому что была не в силах с ним расстаться. Шура, знаю, что я дура, но сначала я действовала, словно была под наркозом, а потом очень испугалась. Я спрятала камень, и не знала, что с ним делать, но, оказывается, этот человек, Макаров, искал его все это время.

Какое-то время Беседина молчала, потому что ее собеседница что-то говорила в трубке. Горячо. Быстро.

– Он, действительно, Штольцен. То есть потомок первого владельца дома. Сказал, что, какое-то время назад, изучая прошлое своей семьи, наткнулся на расследование частного детектива, которое было проведено по заказу Николая Яковлева. В нем было написано, что Александр Штольцен украл этот камень у сестры и спрятал в своем доме. Только никто не мог понять, где именно, поэтому рубин так и не нашли. А я обнаружила его совсем случайно. Но Макаров вычислил, что это я, и говорит, что не отпустит нас, пока я не скажу ему, где камень. Что? Они с Митькой запускают на улице змея. Мы тут в тюрьме, но внешне все выглядит благопристойно, чтобы Митька не испугался. Шур, ну куда я убегу, если рядом с ним мой сын? Я же Митьку тут не оставлю. Шур, придумай что-нибудь, а?

Снова небольшая пауза, во время которой Женька показал Елене поднятый большой палец. Держалась она, действительно, великолепно и говорила убедительно. Вот только Александра Персиянцева была умной, хитрой и абсолютно аморальной. Поверит ли? Придумывая эту комбинацию, его младший брат делал ставку именно на то, что один раз брат и сестра Персиянцевы уже столкнулись: поиск сокровища, кроме них, ведет еще и Петр Беспалов. О том, что рубин Цезаря спрятан в доме, знали представители трех семей. Беспаловы оказались потомками Балуевских, Персиянцевы – Яковлевых, а он, Дмитрий Макаров – Штольценов. Так почему бы и ему не охотиться за кулоном императрицы Екатерины? Это, по крайней мере, выглядело вполне логичным. Да, могло сработать.

– Шура, – снова заговорила тем временем Елена, – ну как ты думаешь, где может быть такая драгоценность? Не могла же я ее нигде оставить с риском, что кто-нибудь найдет! Со мной этот кулон, в потайном кармашке рюкзака. Конечно, я могу его отдать, но боюсь, что после этого нам с Митькой будет все равно угрожать опасность. Шура, я боюсь, вдруг он нас не отпустит? Думаю, что это Макаров убил Петра Алексеевича и напал на Даню. Шура, спаси меня, я обещаю, что всегда-всегда буду тебя слушаться! Что-нибудь придумаешь? Спасибо, Шурочка! Мы в Излуках, это недалеко от дома Дани. Знаешь? Хорошо. Ой, Шура, они идут в дом, я больше не могу говорить!

Она отключилась и вопросительно посмотрела на братьев Макаровых.

– Да, все правильно, все хорошо, Елена Николаевна, – сказал Женька. – Теперь остается только ждать, потому что я уверен: они придут за камнем.

– Они? Вдвоем? Но ведь вы сказали, что в прошлые разы Саня действовал один.

– Давай на ты, – предложил Женька. – Тем более что-то мне подсказывает: общаться мы теперь будем часто и неформально. В этот раз ему потребуется помощь. Возможно, он считает, что сможет справиться с Димкой один, – он нехорошо усмехнулся, потому что спортивную форму брата знал хорошо. – Но есть еще ты, и, как они считают, твой сын. Кто вас знает, как вы себя поведете, когда поймете, что Шуре нужна не ты, а камень? Так что они придут вдвоем.

– Может, повязать их прямо с порога? – спросил Дмитрий, понимая, что говорит глупость.

– Ага, и что им потом предъявишь? Эта самая Шура, позвав на подмогу брата, кинулась спасать подругу, которая сказала, что их с сыном держат в заложниках.

– То есть нам надо ждать, пока они начнут Лену убивать или пытать? – вдруг рассердился Дмитрий.

– Ты лучше убедись, что камеры включены, – Женька на его сердитый вид не обратил ни малейшего внимания. – Дим, ну я – профессионал! Да и в тебе больше, чем уверен. Не журись ты!

– А Шура ведь прокололась, – вмешалась в их разговор Елена. – Я специально не сказала ей адрес твоего дома, а она ответила, что знает, где он находится. Откуда она может это знать, если не собирала досье?

– Она – не спецагент, а обычный человек, просто очень плохой, – Женька пожал плечами. – Так, давайте еще раз проверим позиции. Ни при каком раскладе вы не выходите из этой комнаты. Я буду стоять за шторой, оружие у меня с собой. Ваша задача максимально раскрутить их на разговор и действия. Димкины камеры все запишут, в нужный момент я их остановлю, Димка мне поможет. Лена, постарайся не подходить ни к кому из Персиянцевых и не оказываться между ними и мной. Задача понятна?

День тянулся своим чередом, перейдя в такой же томительный, наполненный ожиданием вечер. Нарезав бутербродов, все трое быстро перекусили и затаились в большой гостиной, проникнуть в которую можно было из коридора, а еще через раздвижные двери, ведущие на террасу. Камеры, обычно отключенные, когда Дмитрий был дома, сейчас простреливали весь дом, двор, а заодно и улицу, поэтому можно было не сомневаться в том, что визита гостей они не пропустят. И, тем не менее, это чуть не произошло.

Как рассказал Женька, регулярно получающий информацию от коллег, продолжающих пробивать брата и сестру по всевозможным базам, Александр Персиянцев служил в спецназе, и уже после этого получил специальность врача, причем военного. У него была хорошая подготовка, поэтому к дому Макарова-старшего они подобрались не с улицы, а со стороны соседей, причем умудрившись не попасть ни на одну уличную камеру.

Если бы нервы Дмитрия не были так напряжены, то, пожалуй, он мог бы и не услышать тихого шороха, с которым кто-то поднимался на террасу второго этажа. Женька уловил его тоже и моментально встал на отведенное ему в этом спектакле место за тяжелой шторой, держа на изготовку пистолет. Лена сидела в кресле, якобы рассматривая альбом с репродукциями. Обманчиво расслабленный Дмитрий стоял у камина. В самый последний момент перед тем, как резко разъехались выходящие на террасу двери, он услышал и тихие шаги по лестнице. Ну да, их двое, и появиться они решили с разных сторон. На часах половина одиннадцатого. Да, так они с Женькой все примерно и рассчитали. Понять бы еще, кто где?

Впрочем, ответ на этот вопрос, был самым легким. В балконных дверях стояла Шура Персиянцева. Высокая, гибкая, натянутая как тетива, одетая в спортивный костюм, с волосами, собранными в хвост, она напоминала воинственную амазонку, отправившуюся на охоту. Вот только в руках у нее был пистолет.

– Тихо, – сказала она, переступив порог и направив пистолет в голову Дмитрию. – Сразу предупреждаю, что у меня разряд по стрельбе. Не шевелись.

– Шурочка! – Елена вскочила с дивана, лицо ее выражало радость при виде пришедшей на помощь подруги. – Как хорошо, что ты за мной пришла!


В дверном проеме материализовалась вторая фигура: такая же высокая, затянутая в черное, с охотничьим ножом в руках. Вот с каким оружием Персиянцев издевался над несчастным Еропкиным.

– Саня! – повернулась к нему Елена. Бесстрашная девка, совершенно бесстрашная. И ведь знает, что эти двое пришли совсем не спасать ее, а держится так, словно рада их видеть.

– Стой, где стоишь, – металлическим голосом сказала Шура и переместилась поближе к Дмитрию. – Оба стойте там, где сейчас, иначе я выстрелю. Саня!

Ее брат дошел до кресла и рывком вытащил из него Елену.

– Где рубин?

– Что?

– Где рубин? Третий раз задавать вопрос не буду. Ты сказала, что в рюкзаке, где он?

Рюкзак был в прихожей, это они не продумали, но тащиться за ним нельзя. Женька запретил выходить из комнаты.

– Шура, Саня, вы чего? – плачущим голосом спросила Елена. – Рюкзак у Митьки, в спальне наверху. Он спит уже.

– Сходи, приведи мальчишку и принеси рюкзак, – все тем же бесцветным голосом скомандовала Шура. – Сань, проводи ее.

Персиянцев ловким захватом прижал Елену к себе и приставил к ее шее нож.

– Давай, сучка, передвигай ногами.

Вечер переставал быть томным. Дмитрий дернулся, но Шура тут же выстрелила, попав к каминную полку. Кусок отколовшегося мрамора больно оцарапал ему щеку. Пистолет у нее был с глушителем, так что шума она совершенно не боялась.

– Следующий выстрел будет в голову, – сказала она.

– Ты же все равно меня убьешь, – Дмитрий стоял смирно, нащупывая рукой тяжелое основание стоящего на каминной полке канделябра. Когда-то он купил эту штуку в Испании за бешеные деньги и тащил в ручной клади, хотя весила она изрядно. – Я правильно понимаю, что завтра моя домработница должна найти два хладных трупа?

– Умный, – с ненавистью сказала Шура. – Конечно, мы обоих убьем, потому что оставлять вас в живых нельзя. Просто можно умереть легко и сразу, как Беспалов. А можно, мучаясь и истекая кровью, как этот твой, Ленка, убогий безногий урод.

– Даня жив.

– Да и пес с ним! Может, еще подохнет. И вы сдохнете оба, но сначала отдадите камень. Саня, отведи ее наверх.

Видимо, Евгений Макаров решил, что на камерах записано уже достаточно. Выстрел, прозвучавший из-за шторы, был внезапным и громким. На пистолете Женьки глушителя не было. Он выбил оружие из рук Шуры, и женщина с тонким воем опустилась на колени, прижимая к груди простреленную руку. Ее брат начал поворачиваться в сторону, откуда шла неведомая угроза. Лену он по-прежнему прижимал к себе, но в этот момент Дмитрий оторвал канделябр от каминной полки, прыгнул и со всего размаху опустил его на голову незваного гостя. Тот как подкошенный рухнул к его ногам, и уже в следующий момент Дмитрий прижимал к груди голову Елены Бесединой, хвала небесам, целой и невредимой.

Женька отпихнул ногой чужой пистолет на другой конец комнаты, чтобы Шура не могла до него добраться, и отстегнул от пояса наручники.

– И кого из вас паковать первым? – спросил он у Персиянцевой. Та негромко ругалась сквозь зубы. – Дим, ты присмотри за своим клиентом, пока я на девушку браслеты надену. Вдруг он прыткий окажется, а начинать по новой все это представление, ей-богу, лень.

– Не окажется, – сообщил Дмитрий, бросив взгляд на Александра Персиянцева, лежащего на полу без сознания с закатившимися зрачками. – Глубокое сотрясение мозга у клиента, если трещины в черепе нет. Жаль, если нет, кстати. За то, что он сделал с Даней, это еще слабое наказание.

– Ну, за то, что он сделал с Еропкиным, а также с Беспаловым наказание будет адекватное, – пообещал ему младший брат. – И у девушки тоже. Вы ведь это понимаете, правда, девушка?

Шура молчала, зыркая исподлобья очень темными, практически черными глазами. Спустя полтора часа все было позади. Приехала и уехала вызванная Женькой опергруппа, увезли Персиянцевых, изъяли записи с камер, подробно записали показания, отбыл, наконец, домой брат, напоследок подняв большой палец, что с детства означало у него высшую степень одобрения, и Дмитрий, наконец, остался с Еленой наедине.

Она стояла перед выходом на террасу, печально глядя через стекло на купающийся в белой ночи двор.

– Устала? – спросил Дмитрий, обнимая ее за плечи.

– Нет. Да. Не знаю, – глухо ответила она, повернулась и снова уткнулась лицом ему в грудь. – У меня странное ощущение, не знаю, как объяснить.

– А ты попробуй.

– Такое чувство, что вся моя предыдущая, понятная и упорядоченная жизнь кончилась. У меня был большой проект, был работодатель, которого я уважала и ценила, были друзья, и я считала их благословением небес. А теперь ничего этого нет. Петр Алексеевич убит, а продолжать реставрацию без надежды найти рубин Галина точно не будет. Шура и Саня – преступники, и даже благородными разбойниками их не назвать. Обычные искатели приключений, превратившиеся в убийц. Бывший муж собирается во второй раз жениться и стать отцом не только Митьке.

Дмитрий отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо. Оно было грустное, даже убитое.

– Я не понял, – медленно сказал он, – ты из-за бывшего мужа расстраиваешься, что ли?

– Да бог с ним, – Елена вздохнула, – пусть будет счастлив. Ничего мне от него не надо, причем давно. Вот только меньше, чем за неделю, разрушилось все, что составляло мою жизнь. И что будет в ней дальше? Как?

– Как-нибудь будет, ведь так не бывает, чтобы никак не было, – процитировал Дмитрий. – Это бравый солдат Швейк сказал. Лен, сейчас в тебе говорит усталость, а еще страх, который из тебя выходит. Но уже утром все будет выглядеть совсем по-другому. Новая жизнь обязательно начнется, я знаю.

– И окажется лучше старой? – она неотрывно смотрела ему в лицо, словно требовала ответа.

– Рано или поздно – обязательно, – твердо сказал Дмитрий и снова ее поцеловал.

Отчего-то ему казалось, что поцелуи – гораздо лучшее средство утешения, чем слова. Спустя мгновение, он уже и сам не помнил ни о каком терапевтическом эффекте, – только о бушующем в крови желании, которое, казалось, невозможно утолить никогда. Женщина, которую он целовал, отвечала ему так яростно, что можно было не сомневаться: она испытывает то же самое.

На этот раз они дотянули до спальни и до кровати, хотя Дмитрий не помнил, как именно они оказались на втором этаже. Он вообще мало что понимал, кроме того, что их сплетенные тела стали единым целым – теперь навсегда. Кажется, в науке это называется «сиамские близнецы». Глупая мысль мелькнула и тут же ушла, потому что думать было некогда, – только чувствовать. Гладкость кожи, шелковистость волос, мягкость губ, податливость тела, запах любви, которую нельзя было перепутать с вожделением. Все казавшееся совсем недавно сложным, вдруг в одночасье стало простым. Дмитрий чувствовал себя так, словно только что в уме решил трансцендентное уравнение.