Актриса на главную роль

Репетиционный процесс остановился на полном ходу карантином и закрытием на неопределенный срок театра, когда уже и костюмы начали делать, такие классные, что Глаша даже и не ожидала (и из-за них первоначальную идею декораций пришлось немного изменить, но, на ее взгляд, конечный вариант был даже лучше прежнего), и актеры «поймали» нужный настрой… И сколько им так сидеть – хрен знает.

Все в растерянности от этого непонятного коронавируса, от каких-то жестких ограничений. Только Андрей с Игорем работали. Нет, понятно, что и в их бизнесе много чего позакрывали, но большая часть производства обслуживала госзаказы, да и логистика не останавливалась, а мелкое производство они решили срочно перепрофилировать на выпуск масок и санитайзеров. Вот и приходилось Андрею мотаться из поселка в город.

Как-то вечером сидели за ужином всем семейством, смеялись, шутили, угорали от детских выступлений, это их детвора очень любит – что-нибудь рассказать, причем сразу втроем, перебивая друг друга, активно помогая повествованию жестами и уморительной мимикой.

Глафира в какой-то момент вдруг выпала из общего веселья – голоса, смех, разговоры как будто отдалились, словно ее погрузили в некую сферу, что ли, отделившую сознание от окружающего пространства и…

– Андрей, ты завтра утром не спеши ехать, хорошо? – произнесла она.

– Что? – смеясь, переспросила Ольга.

– Не стоит Андрею завтра утром ехать, – возвращаясь в обычное состояние, повторила Глаша.

– Почему? – удивилась Оля, напомнив: – Мне тоже в город надо. Нам заказ должны доставить на городской адрес.

– Подожди, Оль, – остановил жену Андрей, внимательно присмотревшись к сестре. – Глашуня, – осторожно спросил он, – почему нельзя ехать?

– Мне кажется, что лучше поехать днем или вообще не ехать, – уклончиво ответила она.

– Тогда поедем днем, – принял решение брат.

– А как же заказ? – растерялась Ольга, не поняв, что вообще происходит.

– Ничего, позвоним в доставку и дадим наш поселковый адрес, доплатим за выезд за город, – как всегда находя простейшее из лучших решений, постановил Андрей.

Но утром его срочно вызвали в офис, какой-то там у них случился форс-мажорный переполох, потребовавший его обязательного и немедленного присутствия как хозяина фирмы, а Ольга таки увязалась с мужем за компанию, решив все-таки перехватить ту доставку в городе, раз все равно поехали.

Глафира стремительных сборов и отъезда брата с женой не застала – долго, с наслаждением плескаясь в душе, потом так же долго, неспешно-старательно сушила и укладывала волосы, обмазывалась всякими кремами. А когда спустилась на первый этаж, Кира Пална сообщила, что ребята уехали.

– Как уехали? – замерев в недоумении, она округлила на Киру Палну глаза. – Что за галиматья?

– Что-то серьезное у Андрея Артемовича случилось на работе, он сильно расстроился и собрался в момент, а Ольга с ним увязалась. И вот уехали, толком даже не позавтракав. Сказали только, чтобы вы с детьми днем к друзьям приезжали, как и договаривались.

Почему Андрей поехал, забыв вчерашний разговор и свое решение?

И почему никто из них не услышал предупреждения синоптиков, хоть его повторяли по разным телевизионным каналам, да и на смартфоны предупреждение от МЧС пришло всем троим. Как, почему пропустили, не обратили внимание, проигнорировали СМС?!

Но вот так: не услышали, не прочли, не вспомнили. Провидение.

– Да какого хрена?! – взорвалась Глафира. Сердце бешено заколотилось. Ее словно кипятком изнутри обдало, и, выхватив из кармана телефон, торопливо, дрожащими, неуклюжими пальцами она набирала и набирала номер брата…

Через десять километров от поселка Андрея с Ольгой догнал и накрыл обрушившийся снежный буран, как часто бывает в Сибири, налетевший внезапно. У них и летом снег запросто может выпасть, бывало и такое, а уж весной только и жди всякого рода погодных катаклизмов.

…Практически в полной нулевой видимости, словно рухнувшей на мир в одночасье, Андрей начал тормозить, осторожно смещаясь к обочине и отдавая себе отчет, что ехать дальше нельзя, и в этот самый момент в их джип врезался несущийся на приличной скорости внедорожник «Мицубиси», от удара которого машину Андрея раскрутило и выбросило на середину дороги, где им в правый бок тут же врезался грузовик, в зад которого в свою очередь въехала легковушка, а в ту следующая…

Двадцать машин. Из-за того козла на «Мицубиси», лихо рассекавшего по непроглядной от снежного бурана трассе, в аварии разбилось двадцать машин, одна из которых загорелась.

…Равнодушные, равномерные длинные гудки повторялись и повторялись, голову вдруг обдало жаром, а перед глазами встала нечеткая, размытая картина каких-то непонятных резких, сумбурных рывков, движений, словно кого-то нещадно швыряло из стороны в сторону, и внезапно Глафира увидела, в буквальном смысле почувствовала всем своим нутром дикую необратимость беды и как рвет, ломает и калечит тело брата корежащийся металл машины…

Ноги подкосились, кровь ударила в голову, и Глаша обессиленно опустилась на пол, прислонившись спиной о стенку. Она не слышала, что говорила перепуганная Кира Пална, опустившаяся возле нее на колени и трясшая ее с перепугу, не видела ничего вокруг; преодолевая парализующую слабость, она подняла руку с зажатым в ней смартфоном, и, заставляя себя двигаться, набрала номер среднего брата.

– Игорь… – выговорила она с трудом сухим, осипшим горлом, сглотнула, вдохнула-выдохнула и повторила попытку: – Игорь…

Он понял, он сразу понял, что происходит с ней и почему.

– Глаша, Глашуня, – сдерживая напор, произнес он ровным голосом, – что случилось? С кем?

– Андрей…

– Жив? – торопливо-напряженно спросил Игорь.

– Жив, – выдохнула Глаша.

– Ты видела, – понял он и постарался хоть как-то ее поддержать: – Ничего, Глаш, ничего, главное, жив. Сможешь рассказать, что случилось?

И она рассказала. И от собственного голоса ее потихоньку отпустило, и первое, что увидела и осознала Глаша, это расширившиеся от ужаса глаза Киры Палны, которыми та смотрела на нее, прижав пальцы к губам.

– Ехать нельзя, ты же понимаешь, Глаш, – твердым начальственным тоном говорил Игорь. – Дороги все закрыты. Метет. Оставайся с детьми. Я позвоню в МЧС, своему хорошем знакомому, все узнаю. Сам поеду и буду звонить тебе.

Ольгу с Андреем доставили в экстренную хирургию. Живых. Без сознания, в критическом состоянии. Переломы, ушибы, внутренние кровотечения, повреждение внутренних органов – жесть полная!

Десять часов шла операция у Ольги и восемь у Андрея. Каким-то образом, чудом и уговорами Игорю с Вестой удалось-таки прорваться в больницу, где оперировали ребят, хотя в связи с карантином все стационары были закрыты для посещений, там они и прождали все эти бесконечные часы изматывающей неопределенности у дверей операционной, находясь на связи с Глашей. Первым вывезли Андрея. Живого. Но хирург сказал:


– Дышим все осторожно и молимся о чуде.

Потом из соседней операционной вывезли Ольгу.

Оперировавший ее доктор даже такой призрачной надежды не давал, посоветовав молиться.

Глаша не знала, как молиться по церковным канонам и правилам, запинаясь даже на «Отче наш», она умела только по-своему обращаться к Богу и его помощникам. Вот и обращалась. И не только к ним, со всей ясностью зная, что есть у их семьи еще защитники и помощники там, в тех эфирах. Вот и просила, как могла, как знала и умела.

Дома полный кошмар: дети в шоке, перепуганные, растерянные, Агаша плачет не переставая, мальчишки – те постарше, но тоже плачут, хоть и стараются сдерживаться. Кира Пална от детей не отстает, украдкой торопливо вытирая покрасневшие от слез глаза, растерянная, подавленная, не знает, за что хвататься, что делать – кастрюли падают, забытая на огне сковорода раскалилась и трещит.

Глафира дала разнервничавшейся женщине валериановых капель и каких-то успокоительных. Малыши жались к Глаше, словно боялись, что и тетка куда-нибудь вдруг денется, попадет в какую-нибудь страшную аварию и бросит их, исчезнет, даже до дверей туалета провожали. Агаша та и вовсе Глафиру от себя не отпускала, с рук не слезала, так что у Глаши к вечеру разболелась спина от бесконечного таскания малышки на руках. Пришлось укладывать ее спать с собой в кровать, а там и мальчишки прибежали.

Так теперь и спали вчетвером в огромной кровати Глафиры.

Андрей с Ольгой пока были живы, но все было очень зыбко, на грани. А перед Глафирой неожиданно встала еще одна задача – сообщить отцу Макара с Агашей о беде, случившейся с их матерью. Ольга сирота и никаких иных родственников, которым можно было бы обратиться и требовалось бы сообщить о несчастном случае, кроме бывшего мужа, не имела. К тому же он все-таки отец ее детей, и если случится… Но на вот на это самое «если случится» они с Кирой Палной наложили жесткое табу, такой исход не обсуждали даже намеком и обмена тревожными взглядами себе не позволяли.

Казалось бы, чего проще, надо тебе – звони и сообщай. Ну да. Только не в этом случае.

Отец Макара и Агаты, носивший хорошее имя Трофим, что в переводе с греческого значило многообещающее «кормилец», был военным летчиком и служил где-то в Подмосковье в особо засекреченной части.

И по понятным причинам современными гаджетами типа смартфона, айфона, ноутбука, планшета и всякого прочего добра, имеющего выход в Интернет, на службе не пользовался. А по номеру допотопного кнопочного сотового телефона, который все же имелся у Ольги и детей, не отвечал.

– Если папа на работе, он телефоном не пользуется. Не положено, – пояснил Макар Глаше после очередной ее бесполезной попытки дозвониться Трофиму Романовичу Разведову.

– И как тогда с ним связаться? – полюбопытствовала она.

– Ждать, – пожал плечиками Макар.

– Значит, будем ждать, – по-взрослому серьезно и весомо произнес Савва, обняв сводного братишку за плечи.

Вообще поразительно, как мальчишки сдружились. Почти год назад, когда Ольга с Андреем только встретились и познакомились, первое, что сделали Макар с Саввой, серьезно так, основательно подрались, надавав друг другу по сусалам. И тут же замирились, видимо, разрешив все свои сомнения, кто кого круче и главней, и сняв все иные претензии друг к другу. После того исторического побоища их уж было водой не разлить.

Рассудительность и деловитость Саввы хорошо уравновешивали фантазию и чрезмерное, неугомонное любопытство Макара. Слившись воедино, их способности дали неожиданный результат – бесконечные истории, в которые влипали пацаны, экспериментируя, познавая мир, какие-то невероятные задумки и безудержный азарт все попробовать и понять. Что взрослые только приветствовали и никогда не останавливали мальчишек, не дергали и тишины-спокойствия не требовали, радуясь столь живому общению и тяге к познанию пацанов. За компом не зависают часами – уже большой прогресс, а кричать, бегать, прыгать, лазать, носиться и громогласно радоваться жизни мальчишкам очень даже полезно и, более того, положено природой.

В те первые дни беды оба – и Макар, и Савва – словно притихли, держались друг за друга, стараясь не выпускать Глашу из поля своего зрения и не отходить от нее далеко.

На вторую ночь после аварии Глафира проснулась от непонятного легонького звука, прислушалась – плакал Саввушка. Тихонько так, чтобы никто не услышал: лег на бочок, отвернувшись ото всех, и плакал в подушку.

– Саввушка, иди ко мне, – позвала она его шепотом.

Он замолчал, судорожно всхлипывая, шмыгнул носом, повернулся, перебрался через спящих Агату с Макаром, и Глаша подхватила его, прижала маленькое тельце к себе. Он крепенько обхватил тетю за шею, уткнулся мокрым носом в ключицу и снова заплакал. А она гладила по голове, по плечикам, покачивала тихонечко, ничего не говоря – какие уж тут слова. Какие?

И вдруг услышала в сознании, поняла…

– Они обязательно поправятся. Оба. Все будет хорошо, – сказала она ему на ушко шепотом.

– Правда? – Он отстранился от нее, пытаясь увидеть в темноте выражение лица, не увидел и переспросил: – Ты точно знаешь?

– Теперь точно, – уверенно подтвердила Глафира.

Снова обняв ее ручонками и устроив голову на ее плече, он прошептал:

– Тогда хорошо.

И почти сразу же заснул.

После этой ночи что-то незримо изменилось в атмосфере их жизни, словно они перешли некий невидимый перевал, оставив позади страх, отчаяние, тревожное ожидание, и начали двигаться вперед к уверенной надежде – так, что ли? Наверное так. Наверное.

Ладно. Так все же где наш папаня героический-то, а?

Два дня Глафира безрезультатно звонила и посылала СМС – ни ответа, ни привета. Но телефон работал, гудки шли, эсэмэски отсылались, значит, не все так безнадежно. К тому же Макар сказал, что у папы есть-таки компьютер и с ним можно связаться по электронной почте, вот только адрес той почты он не знал, а знала мама Оля и где-то он у нее был записан.

Понятно – этот путь связи со служивым отцом нам пока не доступен.

На третий день утром «кормилец» позвонил сам. На Ольгин телефон, с которого Глафира, собственно, и пыталась ему безрезультатно дозвониться.

– Оль, что-то случилось? – встревоженным голосом спросил мужчина.

– Это не Оля, Трофим Романович, – ответила Глаша. – Я сестра Андрея, Глафира.

Пару секунд никто не отвечал, непонятно, может, произошла какая-то заминка. Может, со слышимостью беда? Ан нет – все слышно.

– Здравствуйте, Глафира. – Глаше послышалось, что мужчина поздоровался каким-то особенным тоном.

– Здравствуйте, – торопливо поздоровалась и она. – Трофим, дело в том, что Ольга с Андреем попали в аварию. В страшную аварию.