Академия Изгнания

Телепортация – процесс малоприятный, а тошнота и головокружение после переноса – обычное дело. Чего уж говорить о путешествиях через пространства после столь отвратительного дня? Единогласно мы приняли решение остановиться на ночь в дешевой гостинице, которая располагалась на той же улице, что и штаб. Риган оплатил два номера, обменяв монеты на ключи, и по скрипучей лестнице мы двинулись на второй этаж спящего дома.

Наши комнаты оказались по соседству, и перед тем, как скрыться каждый в своем номере, мы со слабой улыбкой вяло махнули друг другу рукой. Но стоило оказаться наедине с собой, как маска спокойствия спала.

Я прижалась спиной к закрытой двери и шумно выдохнула. Грудь тяжело вздымалась, сердце сходило с ума, а перед глазами стояла Тьма.

Знала, что этот момент наступит. Знала и боялась.

В тишине пустой комнаты ничто не глушило страшных мыслей. Они раздирали меня изнутри, обида жгла гниющую душу. Ведь если я не ошибаюсь и защитные чары у поместья Линетти не рухнули, а пропустили единого по крови врага… то мой противник гораздо ближе, чем когда-либо могла предположить.

Вариант был лишь один. И, как я ни пыталась вплести в дело лекарок, которые могли получить мою кровь в лазарете, преподавателей по боевой магии или даже по артефактологии, все это меркло на фоне главного факта: есть лишь один человек, которого действительно стоит подозревать.

Я не стала зажигать магические шары, не пробудила спящее пламя. В темноте маленькой комнатки нашла кровать и опустилась на край продавленного матраса.

Осознание не укладывалось в голове. Я не понимала, почему, как и, главное, зачем? Зачем желать смерти, мучительно медленной и омерзительно страшной, родной дочери?!

Едва успела лишь мысленно задать последний вопрос, как по коже пополз липкий ужас. Страх украл дыхание, так и застывшее на губах, легкие свело судорогой. Онемевшее тело казалось тесным и чужим. Хотелось плакать от отчаяния. Кричать от несправедливости. Забиться в угол в панике.

Но я не могла позволить такой роскоши, как жалость к себе. Она убивает вернее любого яда. Вытягивает жизненные силы медленно, но жадно, не оставляя ни капли для сопротивления. А мне нельзя опускать руки. Нельзя сдаваться. Нельзя ставить точку здесь и сейчас. Ничего не кончено, пока в груди бьется сердце.

Тяжелые оковы мрачных мыслей рассыпались, когда давящую тишину разрушил стук в дверь. Неловкий, осторожный. Будто человек снаружи сомневался в том, что делает.

Тут же выпрямилась, вздернула подбородок и часто заморгала, прогоняя с ресниц мелкие бусинки слез. Подошла к двери и отворила ее.

– Не разбудил? – В бледном рассеянном свете было сложно уловить, что за чувства таятся во взгляде Ригана. Половину его лица скрывала маска теней.

Знала, что легко могу ее снять, без усилий призвать темную магию, чтобы мгла внутри меня рассеяла темноту снаружи. Но и помнила – это не бесплатный дар, и откат может оказаться очень болезненным.

– Я не спала, – сказала тихо, боясь разбудить гостей в других комнатах. Опустила глаза, чтобы не терзать себя искушением смотреть на Ригана четко и ясно, без вуали ночи.

Он молчал, тоже опустив голову. Казалось, напарник забыл, зачем пришел. Неловкость сковала обоих, и мы одновременно решили разбавить обстановку разговором.

– Аста, я…

– Зайдешь? – сказала в один момент с Риганом, и наши взгляды встретились.

Несмотря на полумрак, царящий в коридоре, прекрасно увидела удивление на вытянувшемся лице охотника. Однако он смело кивнул и вслед за мной шагнул в темную комнату.

Дверь закрылась, оборвав тонкую полоску света, что проникала снаружи, и мы оказались в безупречной черноте друг напротив друга. Тьма укутывала нас, но эта мгла отличалась от той, что точила мое сердце. Здесь темнота была другом – она обнимала защитным коконом, прятала истинные чувства и одновременно подталкивала к откровениям.

Странное ощущение – в черноте ночи можно врать, не боясь быть раскрытым. Но почему-то именно в темноте делятся самыми большими секретами…

– Аста, я тебя не вижу, – пожаловался Риган и звучно обо что-то споткнулся. – Я вообще ничего не вижу!

Ориентируясь на голос, я протянула ему руку. Наши ладони ненадолго встретились и разъединились, когда Риган встал напротив меня на расстоянии двух шагов.

– Зато в темноте обостряются другие чувства. – Голос выдал мою улыбку, но Риган намек на поцелуй проигнорировал или просто не понял.

Повисло напряженное молчание, и мои надежды на успокоительные объятия начали медленно таять.

– Я хотел обсудить то… что между нами… – Слова дались ему с трудом.

Сердце болезненно сжалось от нехорошего предчувствия, и я прикусила губу, чтобы случайный тяжелый вздох не выдал огорчения.

Ну конечно. Этого разговора следовало ожидать. Ни для меня, ни для Ригана не секрет, что дни темерат сочтены. Наше обращение в одержимых Тьмой инфектов – вопрос времени.

Думаю, Риган понимает, что эти чувства обречены. И если он захочет поставить точку, я не стану противиться.

– Слушаю. – Голос дрожал, хоть и старалась казаться невозмутимой.

Короткое слово пронзило вязкую тишину, подтолкнув Ригана продолжить.

– Ты мне ничего не должна, Аста, – мрачно и коротко отозвался охотник, а я в недоумении выгнула брови, позабыв, что собеседник видеть меня не может.

– Ты о чем? – выдала несколько нервно и принялась теребить дрожащими пальцами край рукава платья.

– О том, что ты сказала сегодня у озера, – серьезно, без капли сомнений проговорил он. – Ты назвала себя моей должницей.

– Так и есть, – кивнула, но Риган пропустил слова мимо ушей.

– И что поэтому хочешь мне помогать, поэтому пошла со мной на заказ Кори… Но, Аста, я не считаю тебя должницей. И не хочу даже думать, что принуждаешь себя к чему-то из чувства долга.

До меня начало доходить, к чему он клонит. Но я совершенно не верила, что Риган додумался до такой ерунды!

– И я хотел бы извиниться за тот поцелуй, – сокрушался он, пока изумленно хлопала ресницами. – Я поцеловал тебя, потому что мечтал об этом много лет. Но даже не думал, что твой ответ будет продиктован долгом, а не…


Я встала на цыпочки и заткнула его рот поцелуем. Спонтанным, но совершенно искренним и желанным. Сначала мои губы накрыли его очень властно, жадно и требовательно. Риган, явно потрясенный, несколько секунд не отвечал на мой поцелуй, но и не отталкивал. Он давал мне шанс одуматься и отступить, но я, замерев от удивления лишь на секунду, только крепче прижалась к охотнику, обвила его шею дрожащими от волнения руками и снова прильнула к горячим, мягким губам.

Это стало моим немым ответом – я не хочу уходить. Мой поцелуй на вечеринке Лекси не был возвращенным долгом и жестом благодарности. Я так же желала этой близости, как и Риган.

Ладони Ригана легли мне на талию. Коротким движением охотник прижал к себе. Он ответил на поцелуй мучительно нежно, ласково, и это умерило мой пыл. Я сбавила напор и погрузилась в сладкую истому его прикосновений.

Риган был так аккуратен и осторожен, будто губами касался крыльев бабочки. В его руках я чувствовала себя хрупкой хрустальной принцессой, настолько бережно охотник меня обнимал.

– Я люблю тебя, – выдохнул мне в губы Риган, а я потеряла дар речи. – С самой первой встречи люблю.

Хотела бы ответить, но не знала, что сказать. Слова застыли в горле, мысли переплелись в лохматый неразборчивый ком. Смогла лишь вновь найти его губы и накрыть их своими.

Меня мелко трясло, а сердце стучало так громко, что заглушало дыхание, вдруг ставшее тяжелым и частым. Я разорвала поцелуй и чуть отстранилась.

– Тогда почему все эти годы ты держался в стороне? – Сейчас как никогда хотелось взглянуть охотнику в глаза, чтобы прочесть в них невысказанные слова.

– Это долгая история, – коснулся моего виска шепот. – Я лишь следовал указу отца.

Одно только упоминание о господине Дагере заставило вздрогнуть. Помнится, Риган, даже не догадываясь, что я – дочь ректора, поделился – наши отцы когда-то учились вместе и были друзьями.

Именно господин Дагер помог моему отцу занять ректорское место в академии, замять трагедию со смертью мамы и на бумагах устроить мою.

– Я ему много о тебе рассказывал после той нашей встречи на ярмарке, – предался воспоминаниям Риган, даже не догадываясь, какой ураган бушует у меня в душе. – Твердил твое имя так часто, что отец очень быстро сам захотел на тебя взглянуть.

Кожу лизнула нервная дрожь. Я тяжело сглотнула и крепче прижалась к Ригану, стараясь заглушить мысли, что звенели в голове.

Он знает! Отец Ригана знает, кто я такая!

– Мы очень часто приходили тебя навещать, – с придыханием вымолвил Риган. – В том пансионе, где ты училась, у отца среди руководства есть знакомые. Он всегда брал меня с собой, когда собирался туда на встречи и совещания. Правда, никогда не разрешал выдавать свое присутствие. Говорил, это может расстроить тебя.

– Расстроить? – уронила помрачневшим голосом.

– Разве не было бы обидно видеть, как я каждый день ухожу домой, к родным, оставляя тебя в пансионе?

Что за глупость?

Я была одиноким ребенком. Смерть мамы нанесла уродливый глубокий отпечаток на сердце, и, казалось, его видели все вокруг. Эти раны наводили на людей ужас, и никто не хотел сближаться со мной.

Всех отпугивала холодность, но никто даже не пытался растопить ее толикой душевного тепла, которого мне безумно не хватало. Я мечтала о друге, и Риган давно мог бы им стать, если бы не его отец. Похоже, господин Дагер тоже не так прост, как кажется.

Наверняка он узнал меня. Сначала от сына услышал лишь имя, а потом убедился, увидев собственными глазами.

Его терзала совесть? Желание помочь? Но по какой-то причине глава семейства Дагеров был вынужден оставаться только наблюдателем и так же в стороне держал Ригана.

Не мог запретить сыну эти односторонние встречи, потому что не смел отказаться от них сам. Вот почему Риган в ту ночь, когда меня чуть не сожрала онейра, признался, что я выросла у него на глазах.

Все эти годы я была под присмотром его семьи.

– Ну а после пансиона? Почему ты не пытался подружиться в академии?

Его пальцы крепче сжали мои плечи. Риган словно боялся, что растворюсь в темноте и исчезну. Он снова притянул меня к себе и пробормотал:

– Разве я не пытался? – Он коротко усмехнулся, а я хмуро свела брови.

В памяти всплывали наши встречи в академии. Их было много, но и я никогда не бродила по замку одна. А потому искренне считала, что Дагер всегда возникал рядом уж точно не ради мрачной заучки.

Окунуться в прошлое не дал голос Ригана. Он продолжал говорить, вскрывая душу, оголяя сердце:

– Ты бы знала, как я радовался, когда отец принес новость – преподаватели пансиона объявили, что Аста собирается в Академию изгнания! Туда же, куда и я!

Мне стало немного совестно, хотя природу этого чувства пояснить не могла даже себе. Просто остро ощущала вину за все годы, что смотрела на Ригана предвзято, пока он все детство мечтал о нашей встрече.

– Хотел стать лучше, чем есть. Много занимался, работал над фигурой и внешностью. Представлял, как мы встретимся и ты меня узнаешь. Я мечтал очаровать тебя…

– А очаровал половину академии, – закончила вместо Ригана и прикусила губу.

Риган ласково потрепал мои волосы и признался:

– Я еще на первом курсе понял, что раздражаю тебя.

Грустная усмешка коснулась моих губ. Даже спорить не буду, Риган прав. С первых недель учебы стало ясно, кто есть кто. Популярные и богатые сбивались в кучки, ботаники собирались в свои мелкие стайки, а одиночки типа меня просто прибивались, куда повезет.

И так вышло – судьба свела меня с Виви, которая с самого зачисления сходит с ума по Дагеру. Компания Ригана часто пересекалась с нашей совсем крохотной группой из двух подруг. Я всегда была убеждена – популярный мальчик клюнул на красивую наживку, а потому даже не пыталась заводить беседу с парнями, которые постоянно подсаживались к нам в столовой и на лекциях.