Академия Изгнания

Даже быть главной заучкой группы при таком раскладе – никакого удовольствия. Я выигрываю всухую, не прикладывая усилий. Все, что нам рассказывают на парах, уже давно заложено в моей голове и отлетает от зубов.

Ясное дело, что по-иному учебный план составлен быть не может. В конце концов, в группе есть ребята вроде Эйлин – те, кто до всего этого кошмара студентом нашей академии не обучался и ничего не знает ни о защитной и боевой магии, ни о духах и демонах, ни даже о Тьме.

Делить нас на разные группы почему-то не собирались, хотя уже после бала, что состоится на этих выходных, наш нестройный коллектив окончательно распадется. Бывшие охотники, такие, как я, попадут в связку. Нам придется, хотим мы или нет, горбатиться ради чужих оценок за практику. Взамен же темератам сулят шанс в союзе найти исцеление.

Бред. Если у кого и есть шанс продвинуться в поисках противоядия, так это у Эйлин и других ребят, кто с изгнанием в прошлом не связан.

Академия не может пустить на заказы, буквально являющиеся полем боя, неподготовленных темератов. Поэтому программа этих счастливчиков строится на общих теоретических занятиях и пусть и ежедневных, но непродолжительных тренировках.

Не уверена, что кто-то из темератов выживает за тот год, за который академия ручается подготовить их к выходу на бой в связке с охотником. Но у таких студентов точно куда больше времени и возможностей найти заветную разгадку: порыться в книгах, поселиться в библиотеках и лабораториях.

Будь у меня такой шанс, использовала бы его сполна. Но вместо этого придется бежать по первому зову боевого товарища и прислуживать ему, пока не паду жертвой собственного темного яда, сочащегося из сердца.

Уж не знаю, с кем повезет провести эти «чудесные» деньки в роли цепного пса. Это выяснится совсем скоро, на балу, где и произойдет распределение связанных пар. Однако… уже сейчас не питаю теплых чувств к тому охотнику, что отнимет и присвоит себе самое ценное, что у меня есть. Время.

Но до бала я не теряла ни одной свободной секунды, пока они у меня были. В учебное время старалась почаще заводить разговоры с одногруппниками, чтобы ненавязчиво выяснить, как им случилось стать темератами. Однако пункт допроса в моем воображаемом плане оказался не таким простым, как думалось.

Никто особо не горел желанием возвращаться к событиям, сломавшим жизнь. Даже мысленно. Мои попытки докопаться до правды обычно вознаграждались недовольными взглядами. Некоторые даже упрекали за склонность к мрачным чувствам, обвиняли, что эти расспросы навязаны Тьмой. Я старалась не кривиться, но никогда не оправдывалась. Сказать, что пытаюсь найти правду? Ее все здесь ищут.

Однако темераты все-таки делились со мной своими самыми ненавистными воспоминаниями. Тогда их камни в артефактах заметно темнели, голос становился тише, а взгляд – холоднее.

Через пару дней таких допросов обо мне уже пополз не самый лестный слух, а опрошенных, как и нежелающих говорить, становилось все больше. Но меня разговоры ребят с факультета уже мало заботили.

Я узнала достаточно и смогла сделать самый простой и очевидный вывод: никто из темератов, кроме меня, не видел чистую Тьму. Все они стали жертвой темных заклятий обезумевших, потерявших рассудок и человечность инфектов.

Я оказалась на распутье: исследовать общую практику или действовать, основываясь на собственном опыте? И я эгоистично выбрала тот путь, что был ближе мне, а не большинству оскверненных.

Постоянно торчала в библиотеке темератов, единственной, куда у меня был доступ. Она оказалась значительно меньше главной, расположенной в корпусе охотников, но я не теряла надежды даже здесь почерпнуть крупицы полезной информации.

Я искала книги по рунологии и защитной магии, чтобы найти ответ на давно мучающий вопрос. Как мое заклинание, усиленное кровью, могло дать трещину? Вариант ошибки в заклятии даже не рассматривала – уверена, что все было начертано верно. А потому отчаянно зарывалась в книги, изучала, как могла быстро, смежные темы. Например, отражение и блокировку заклинаний, магию крови, поглощающие энергию артефакты…

Только все это было не то.



– Реферат? – Эйлин заглянула в мои записи, сделанные в библиотеке.

Я не расставалась с этой стопкой исписанных листочков, постоянно таскала ее с собой, надеясь на какое-то озарение. Однако оно конечно же приходить не спешило.

– Просто конспект, – растянула губы в подобии улыбки и спрятала плоды бесполезных исследований под учебник.

Не нужно Эйлин знать о моих метаниях. Она верит в исцеление, надежда для нее – воздух, без которого девушка быстро захлебнется ядом тоски.

Эйлин доверчиво кивнула и снова устремила взгляд к кафедре, за который профессор Фармон, уже знакомый мне артефактор, рассказывал об амнезисах силы:

– Этот артефакт способен стирать магический след. – Старик поднял заклинанием небольшой предмет, напоминающий вазу или горшок, и с помощью левитации пустил его по рядам студентов.

Мимо нас с Эйлин проплыл зачарованный сосуд, который внешне казался абсолютно обыкновенным. Почти все артефакты выглядят крайне непримечательно, но большинство из них стоит баснословных денег. Эти простые на вид вещи таят в себе огромный магический потенциал.

– Амнезис накапливает остаточную магию владельца, которая может иметь отпечаток чародея, применившего любые чары. Достаточно оставить артефакт там, где нужно «прибраться», и энергия, вместо того чтобы сформироваться в след, стянется в этот сосуд.

Эйлин задумчиво поджала губы, потерла подбородок и сделала заметку в своих записях. Я же наблюдала, как пузатый горшочек продолжает плыть меж студентов.

– Профессор Фармон. – Моя одногруппница, имя которой я пока не удосужилась запомнить, подняла руку. Когда преподаватель подбадривающе кивнул, девушка встала из-за парты и спросила: – Но разве найденный амнезис не станет самой главной уликой? Ведь если его вскроют…

– Ничего не обнаружат, – закончил старик в унисон моим мыслям, а затем добавил: – Амнезис обезличивает магию. К тому же, выполнив свою миссию, он разрушается.

Профессор быстро призвал артефакт обратно к себе и наполнил его магией. Когда преподаватель закончил, сосуд обратился в горку пыли. По аудитории прокатились удивленные охи, а у меня свело скулы от такой расточительности. Уверена, эта штучка не из дешевых!

Оставшуюся часть занятия профессор Фармон, полностью завладевший вниманием студентов, рассказывал о базовых артефактах. Усилители магической энергии целиком заняли вторую половину пары, которую я просидела как на иголках.

Опять не давали покоя слова отца о моем собственном артефакте. Точнее, что он таковым не является.

До самого звона колокола, говорящего о конце занятия, сжимала свой кулон в кулаке. То ли чтобы спрятать от чужих глаз и защитить, то ли чтобы укрепить веру – отец ошибся. Я даже хотела окончательно развеять сомнения, подойти с вопросом к профессору Фармону и показать кулон-наконечник. Тем более наш артефактор – один из самых доброжелательных и приятных людей среди преподавателей.

Я почти решилась, но в самый последний момент, уже подходя к кафедре, резко потупила взор и зашагала в сторону двери.

– Я тоже нервничаю, – заметила мое состояние Эйлин и мягко улыбнулась.

Черный форменный ураган студентов несся мимо, стекаясь в единый мощный поток. Темераты темной рекой заполонили лестницы и коридоры, а у меня от этого зрелища по хребту пробежали иголки.

Как же нас много… Ужасно много.


– Не нервничай, – наставительно произнесла я единственное, что пришло в голову, забитую совершенно иными мыслями.

Но вместо того чтобы обидеться, Эйлин прыснула со смеху:

– У тебя талант успокаивать людей.

Я развела руками и виновато потерла затылок:

– Извини. Просто до сих пор не могу поверить, что профессор Фармон уничтожил тот артефакт, – соврала тут же и покачала головой, прикидывая, сколько золота педагог пустил на ветер всего за одно занятие. – Это же огромные деньги!

– Зато мы точно запомним его предмет!

Я ухмыльнулась такому заверению, но все же согласилась с соседкой. Но стоило нам умолкнуть, Эйлин быстро сникла, а на лестничном пролете и вовсе замерла в раздумьях.

– Что такое? – Я осторожно коснулась ее локтя и отвела соседку в сторону.

Болезненный укол совести растекся жаром по телу, а мысли стыдливо забурлили. Эйлин ведь еще у кабинета поделилась, что ее что-то беспокоит! А я эгоистично проигнорировала ее слова и в очередной раз замкнулась.

– Ты будешь смеяться, – неловко начала она и коснулась тонкими пальцами камушка на подвеске. Прежде чем Эйлин зажала его в ладони, я успела заметить, что артефакт стал темно-розовым.

Для меня такой цвет камня – предел мечтаний. Для Эйлин же – что-то из ряда вон.

Молчание подруги, а именно таковой я уже считала Эйлин, угнетало. Она мялась, кусала губы и стыдливо прикрывала лицо, вжимаясь в тень портьеры, за которую я ее затянула, чтобы не приковывать внимание других учеников. Каждую секунду, что Эйлин пыталась подобрать слова, мне становилось все страшнее.

– В общем, – наконец вымолвила она, когда нагнетать тревогу было уже некуда, – я волнуюсь из-за бала.

Волна облегчения рухнула на меня с такой силой, что я чуть не свалилась с ног. Шумно выдохнула, прогнав по сухим губам прохладный воздух, и приложила руку к груди, в которой бешено колотилось сердце.

– Я думала, случилось что-то страшное! – с ноткой осуждения выпалила я и прислонилась плечом к стене. – У тебя даже камень потемнел, ты в курсе?

Эйлин виновато пожала узкими плечиками и покачала головой.

– Я сама себя осуждаю, Аста. Вокруг творится такое… – Она тут же прикусила губу и горько прикрыла глаза. Однако подруга быстро взяла себя в руки и закончила: – А я думаю о танцах.

– Что? – Я не поверила ушам.

Эйлин уставилась на меня страшными глазами и развела руками.

– Я тоже не в восторге, – смущенно уронила она и сникла. Ссутулилась, обхватила себя тонкими веточками рук. Даже веснушки на ее лице, казалось, стали бледнее.

– А я собиралась уже успокаивать, – нервно хохотнула я. – Тебя-то в связку не поставят, переживать не о чем. Бал ничего не изменит в твоей жизни.

– Ошибаешься! – простонала Эйлин, и мне даже почудилось, что она хлюпнула носом.

Я удивленно уставилась на подругу во все глаза, ожидая пояснений.

– Аста, что, если найти лекарство так и не удастся? Что, если нам осталось жить не больше нескольких лун? – Тоска и скорбь по самой себе просочились в ее голос хрипотцой.

Эйлин говорила шепотом, но слова звучали оглушительно громко. Слышать такое от нее было страшно. И ужасно больно.

– Выход есть всегда, – заговорила я ее же словами. – К тому же ты хорошо держишься. У тебя отличный самоконтроль. О том, что ты темерата, напоминают лишь глаза. У тебя нет ни приступов, ни кошмаров… Кто знает, может, и так можно жить долго и счастливо?

Мы с Эйлин будто поменялись ролями. Обычно я впадаю в уныние, а она всеми силами вытаскивает меня из него. Но сейчас грусть топила ее с головой, а во взгляде сквозил туман мрачных мыслей.

– А если нет? – снова уронила она и, немного помолчав, призналась: – Я хочу влюбиться. Хочу понять, каково это – греться чувствами, трепетать от прикосновений и таять от взглядов. Хочу посвятить кому-то часть своей души, пока у меня есть на нее права. Пока я не стала монстром. Одержимым, не помнящим себя.

С каждым словом она говорила все громче, дрожала заметнее и все меньше контролировала чувства. Я впервые увидела Тьму, сгущающуюся вокруг Эйлин. Скверна тенями окутывала тело, кандалами вилась у запястий, разрасталась вуалью ночи.

– Ты исцелишься. Все будет хорошо, – не особо искренне попыталась успокоить я, но Эйлин убито покачала головой.

– А если нет? Если эта академия – последний шанс на человеческие чувства? И этот бал…

– Тогда нам нужно подобрать тебе просто сногсшибательное платье! Парни будут выстраиваться в очередь, лишь бы потанцевать с тобой, – ляпнула я первое, что пришло в голову, лишь бы оборвать ужасающую цепочку мыслей подруги. Она тут же умолкла и внимательно уставилась на меня.

Путы Тьмы вокруг Эйлин никуда не исчезли, но они вдруг перестали расти и будто онемели. Я позволила себе облегченно выдохнуть, но подруга отозвалась замогильным голосом:

– У меня нет денег. А бал уже завтра и…

– У меня есть, – честно заверила я, а в ответ получила удивленный немигающий взгляд. – Сегодня в большой зал как раз приехали модистки. Можно примерить и купить, если что-то понравится.

– Мне как-то неловко. – Эйлин захлопала пушистыми ресницами и смущенно отвернулась.

Я с радостью заметила, что подруга все-таки отвлеклась. Тьма рассеялась, а кулон принял прежний вид. В камне клубился светло-розовый дым.

– Не переживай. Меня от этого не убудет.