Афера для своих

Аккуратно отодвинув занавеску на окошке кузова, вьетнамец осмотрел окна Ефремова, но ничего подозрительного не заметил. Во всяком случае, стекла были целы, значит, взрыва внутри помещения не было.

– А-а! – снова воскликнул оператор.

– А теперь-то что? – зарычал Дао.

– Штаны сигаретой насквозь прожег… Дао, или я слуха лишился, или прибор из строя вышел. В квартире тишина, ни единого звука.

– Дай сюда!

Дао отобрал наушники, приставил к уху, покрутил ручки настройки, с досады выругался и поставил на запись второй магнитофон, резервный.

– Посмотрим, что там произошло. – Он открутил пленку на основном магнитофоне немного назад, включил воспроизведение. Раздался хлопок, щелчок, и связь оборвалась.

– Судя по звукам, мужик открыл шампанское, пробка попала в прибор и разбила его, – сделал вывод Дао.

– Что будем делать? – спросил оператор. – Поедем, доложим Джо?

– Ни в коем случае! Вдруг прибор заработает, а нас на месте нет? Будем до утра сидеть. Батарейка в приборе на сутки рассчитана, так что до этого срока мы с места не двинемся.

Дао еще раз вслушался в тишину наушников, хмыкнул, перевел запись с прослушивающего прибора на громкую связь.

– Доставай карты. Я хочу за прошлый раз отыграться.

Зимний день быстро подошел к концу. Наступила ночь. На улице повалил густой снег. Один за другим погасли огни в окнах домов. Всякое движение на улице прекратилось. Вьетнамцы распределили дежурство и легли спать на лавках, оставив бодрствовать оператора. От нечего делать тот взглянул на окна Ефремова. Света в квартире не было.

«Поди, тоже спят», – подумал оператор и стал про себя напевать песенку о смелом воине, идущем на битву с драконом.

Но гость из Азии ошибался. Этой ночью ни Ефремов, ни Оксана не сомкнули глаз.

Часов около четырех утра Оксана встала с дивана, подошла к столу, в свете уличных фонарей нашла сигареты, закурила.

«Может, на этом все? – подумал Ефремов. – Три раза за ночь – это перебор. Даже со свежей девушкой, хорошенькой, сексуальной, три раза подряд – это уже ни к чему, это ни удовольствия, ни чувства удовлетворения не приносит».

Алый огонек сигареты у окна разгорелся, прочертил плавную линию к пепельнице на столе и вновь вернулся к окну.

– Котик, ты не устал? – спросила Оксана. – Что-то ты неровно дышишь. Сердечко не пошаливает?

– Я в порядке, – заверил Игорь.

А про себя подумал:

«Если она захочет в четвертый раз, то я умру. Она уже выжала меня, как лимон, и все никак не может угомониться. Если Оксана начнет меня снова поглаживать, я предложу пойти попить чай на кухню, заболтаю ее, заговорю, а там и утро наступит. Боже мой, я никогда так не ждал утра, как сегодня! Солнце, спаси меня, не дай опозориться! Я же не могу сказать ей: „Все, Оксана, давай спать!“ Как только я откажусь полюбить ее в четвертый раз, она высмеет меня, скажет: „Какой ты мне жених, если в постели слабоват?“ Солнце, поторопись! Не дай помереть в расцвете сил».

– Представь, – сказала девушка, – моя мамаша говорит: «Если хочешь выйти замуж – брось курить!»

– Очень дельный совет.

Ефремов обрадовался началу разговора и готов был продолжить его на любую тему: хоть о вреде курения, хоть о международном положении или разведении кроликов в подсобном хозяйстве.

– Курить вредно? Кто бы советы давал! – презрительно хмыкнула Оксана. – Завела любовника – будь осторожнее, а она?

Передразнивая мать, девушка процитировала строчки из открытки Риммы Козодоевой:

– «Мы с тобой как разведенные мосты. Сейчас порознь, но скоро соединимся». Ага, соединились! Он – в гробу, она – в дураках, папа – в коме. Класс! Слов нет, как все здорово получилось.

Девушка затушила сигарету, села рядом с Игорем.

– Надо отдать должное твоей выдержке. Ты до сих пор не спросил, какой у меня план насчет СГТС. – Оксана провела пальчиком по губам Ефремова, чмокнула воздух губами, изображая поцелуй. – Котик, скажи, это я тебе так понравилась, что ты забыл о сокровищах?

– Вознаграждение от меня никуда не убежит, а ты домой вернешься.

– Как романтично! Ты меня тронул. Если мы закончили с любовью, то приступим к моему плану. Ни брат, ни мама не смогут быстро продать фирму. Срок у них – до лета, а дело ни идет, ни телится. Мать пока в продаже не участвует, а брат не может найти покупателя, который бы дал подходящую цену. Он не хочет упустить ни одного цента, ни одного рубля, вот и не может ни с кем договориться. А я – могу. У моей мамы нет потенциального покупателя. У меня – есть. Он хоть завтра купит СГТС за 70 процентов стоимости.

– Не слишком ли дешево? – удивился Ефремов.

– Дешево? Ты взялся мои деньги считать?

Оксана ловко запрыгнула Игорю на грудь и стала в шутку душить его.

– Признавайся, сволочь, какое тебе дело до моих денег?

Игорь без труда убрал руки девушки.


– У супругов имущество совместное, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты семейные деньги на ветер пускала.

– Котик, если ты такой жадный, то тебе надо на моей маме жениться. Она акционер СГТС, а я – никто. Только вот какая проблема: мама замужем, муж живой, и покупателей на фирму у мамы нет. И у меня бы не было, да случай помог.

– Оксана, пойдем попьем чаю, а то в горле пересохло.

– Пошли, – охотно согласилась девушка.

Она накинула на обнаженное тело рубашку Ефремова и первая вышла из комнаты. Игорь нашел под столом трусы, попробовал в темноте отыскать футболку, но не смог. Вечером раздевание было настолько бурным и быстротечным, что вещи Ефремова и Оксаны оказались разбросанными по всей квартире.

– Слушай мой план, – прихлебывая чай, сказала Оксана. – Семьдесят процентов от реальной стоимости СГТС – это примерно 650 тысяч. Скинь еще 50 тысяч на непредвиденные расходы, на улаживание конфликтных ситуаций и взятки нужным людям. Остается 600 тысяч, сумма вполне приличная для начала новой жизни в любой точке земного шара. План у моей мамы такой: ты ликвидируешь брата…

– Но, но! – осек ее Ефремов. – Что значит «ликвидируешь»?

– Не придирайся к словам. Я не так выразилась. Не ликвидируешь, конечно, а временно устранишь его, нейтрализуешь. Слушай дальше. Брат в тюрьме, директора фирмы нет. Назначить его сможет только мама, так как третий акционер, мой отец, в коме. Теперь посмотри на меня.

Игорь повиновался. В карих глазах Оксаны плясали озорные чертики. Девушке было весело, она предвкушала, какой эффект произведут ее слова.

– Дальше у мамы плана нет! Никакого. Даже самого дурацкого. Она вбила себе в голову, что если посадит Сергея, то фирма останется у нее. Не тут-то было! Летом «Газпром» подгребет все под себя, а нам, в качестве утешительного приза, оставит процентов десять стоимости. Если оставит, а не посадит нас всех за уклонение от налогов или еще за что-нибудь. Вот так-то, любимый мой жених! Но ты не горюй. План есть у меня. Я надавлю на мать, и она назначит директором СГТС тебя.

– Меня?! – поразился Ефремов.

– Тебя, котик, тебя. Ты уволишься из милиции и станешь директором нашего семейного предприятия. Дальше дело будет так. Я назначу тебе годовое вознаграждение в сумме 50 тысяч долларов США. Мама, как единственный действующий акционер, может по своему усмотрению устанавливать зарплату любым работникам фирмы, в том числе директору, так что о своем вознаграждении можешь не беспокоиться. В тот же день, когда ты возглавишь «Сибгазтранссервис», я зарегистрирую на свое имя новую фирму и назову ее, например, «Лютики». Ты по лекалам отца перебросишь все активы СГТС на эту фирму, а я ее тут же продам за 70 процентов стоимости. Суть: твои 50 тысяч ты получишь, как только деньги, вернее, активы, двинутся из фирмы в фирму. Ты в пролете никак не останешься. Тебя никто не кинет в последний момент, так как ты фактически выйдешь из дела в самом начале, как только поставишь подпись о передаче активов. Ты все понял, котик? Ты становишься директором, ставишь где надо подписи, я оплачиваю твои услуги, и мы разбегаемся кто куда.

– Вопрос первый: зачем тебе нужен я? Ты же можешь поставить директором любого человека.

– В первые дни после смены директора наступят трудные времена. Много-много кто захочет сунуть нос в дела фирмы. Ты всех отошьешь. С тобой ни менты, ни бандиты связываться не будут. В первые месяцы после увольнения ты будешь считаться среди ментов своим человеком, временно отошедшим от дел. На директорском посту мне нужен именно такой человек: суровый, неприступный, имеющий за спиной поддержку городского УВД. Еще момент, не менее важный. Ты ни фига не смыслишь в современной экономике и не сможешь начать свою игру. Сделать что-то поперек моей воли ни у кого не получится, но соблазн хапнуть больше, чем предлагают, всегда есть. У тебя его не будет. Ты не знаешь, за какие рычаги надо дергать, чтобы трактор поехал.

– Вопрос второй: почему пятьдесят тысяч, а не шестьдесят, как я предлагал твоей матери?

– Котик, алчность – это порок. С тебя и пятидесяти тысяч хватит.

– Вопрос третий, самый важный: ты после продажи СГТС за меня замуж пойдешь?

– Нет, конечно. Я замуж ни за кого не собираюсь. Я хочу пожить в свое удовольствие, а уж потом, лет после тридцати, остепениться и обзавестись семьей. Еще вопросы есть? Если нет, то давай завтракать. Я за ночь проголодалась так, что в животе урчит.

За завтраком Игорь спросил:

– Мы еще встретимся?

– Где, в кровати? Отчего бы нет. Только не здесь, не у тебя. Если захочешь, я сниму гостиницу на ночь, там и повеселимся. Но вначале, вначале дело! Секс сексом, а брата из вида не упускай. Чем быстрее он сядет, тем быстрее мы будем при деньгах.

– Это не от меня зависит. Как только Кайгородова станет адекватной, так тут же начнем.

– Обалдеть! Скажи кому – не поверят. Куш в шестьсот тысяч баксов зависит от какой-то наркоманки. Приводи ее в себя, проработай вопрос с квартирой брата. И давай действовать! У меня руки чешутся дорогому Сереже нос утереть и вьетнамку его на улицу выставить. Как только ты брата посадишь, так я эту стерву тут же из квартиры выселю.

Уходя, Оксана трогательно чмокнула Игоря в щеку и, глядя ему в глаза, сказала:

– Милый, я позвоню в понедельник, и ты мне ответишь, готов ты стать богатым человеком или нет. Если ты согласен уволиться из милиции и действовать по моим указаниям, то скажешь «да». Если тебя терзают сомнения, то «нет». Третьего варианта ответа не предусмотрено. Или «да», или «нет». Если ты говоришь «да», то я начинаю переговоры с покупателем, если «нет», то поищу другого директора, а тебе заплачу за брата десять тысяч, как договаривались в самом начале.

Оксана еще раз поцеловала Ефремова и выпорхнула за дверь.





25




Ночь с 5 на 6 января Ханойский Джо встретил в самолете. Прикрыв глаза, он размышлял о предстоящем разговоре с представителем Министерства обороны СРВ, о подслушанном разговоре в квартире Ефремова и обо всем на свете понемногу. В самолете ему было трудно сосредоточиться на чем-то одном.

«Жаль, конечно, что запись оборвалась в самом начале. Но и того фрагмента, который удалось записать, вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Первый, и самый главный: мать, сестра и Ефремов сговорились сфальсифицировать против Сергея Козодоева уголовное дело и временно вывести его из игры. Пока Сергей будет в тюрьме, они постараются продать СГТС. Что же, мне их план нравится».

Перед отъездом, изучив результаты прослушивания, Джо вызвал своих помощников.

– Дао! Свяжись с Ми и передай, что у старика Николая тяжело заболел отец. Если его состояние станет критическим, то Николаю придется вылететь во Вьетнам, попрощаться с родителем. Во время отъезда Николая все обязанности по охране квартиры возьмет на себя Ми. Чанг! Мое указание сиделкам: Владимир Козодоев ни при каких обстоятельствах не должен прийти в себя. Ты меня понял? Умереть он может, выжить – нет. Сними квартиру напротив дома Козодоева и установи за его подъездом и двором круглосуточное наблюдение.

Уловив движение в проходе, Джо открыл глаза. Между рядами кресел стюардесса толкала тележку с напитками и печеньем. На самом видном месте стояли баночное пиво и коньяк в сувенирных бутылочках.

«Россия стремительно превращается в одну грандиозную барахолку. Торгуют все, всем, везде. Даже в самолете».

Показав стюардессе, что ничего покупать не будет, Джо вновь закрыл глаза, улыбнулся, вспомнив, как проходил паспортный контроль в аэропорту. Милиционер, строго взглянув на Джо, взял в руки его паспорт, сверил лицо пассажира с фотографией, сделал какую-то отметку в журнале и вернул документ. Паспорт был настоящий, выданный во Вьетнаме, с отметкой о разрешении проживать в России. Владельцем его был Дао, а путешествовал с ним Ханойский Джо.