Афанасьева, стой!

– Благодарю вас, – с достоинством произнёс Захар Матвеевич. – Коллеги, я попросил Сергея Владимировича оказать содействие Управлению. На несколько дней вас полностью освободят от текущих обязанностей. Официально вы будете числиться в командировке.

– А неофициально? – поинтересовался Семёнов.

– А неофициально – выполнять долг перед отечеством.

Лихо он завернул, однако! Надеюсь, нас не отправят в горячую точку? От меня там будет мало толку. Всё, что я смогу, – погибнуть геройской смертью. Вот только какой в этом прок?

– А именно? – прозвучал мой робкий вопрос.

– Я всё сейчас объясню, коллеги. У нас чрезвычайная ситуация. В городе пропадают дети весьма состоятельных людей. Для их поисков мобилизованы все силы сотрудников полиции, но этого недостаточно. В одном из домов обнаружился след потусторонней сущности. Следовательно, дело теперь находится в компетенции Управления. Мы собираем все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы. Алексей, Арина, ваша задача – поиск пропавших. Параллельно с вами будет работать несколько оперативных групп. Опросите родителей, прислугу, соседей. Может, они заметили что-то подозрительное. Вот список.

Захар Матвеевич выдал нам распечатки с адресами и фамилиями пострадавших. Порядка пятнадцати семей. Неслабо!



Катя сильно удивилась, узнав о моей так называемой командировке. И ладно бы только удивилась. Ей, похоже, не по нраву пришлось, что господин Копытин своевольно распоряжается её сотрудниками, ставя непосредственного руководителя перед фактом. Своим распоряжением он нарушил незыблемый корпоративный постулат: «Вассал моего вассала не мой вассал». Катерина недобро косилась в мою сторону, подозревая в самом страшном из грехов – желании подсидеть начальника. К сожалению, у меня не нашлось ни времени, ни аргументов, чтобы разубедить её. Господину Копытину, на мой взгляд, следовало поступать тоньше. Но какое вице-президенту дело до мнения рядовых специалистов, поголовье которых, скованное разветвлённой управленческой сетью, переваливало за две сотни. Сомневаюсь, что он знает всех своих подчиненных в лицо. И уж тем более его не беспокоят метания какого-то чрезмерно мнительного начальника отдела. Спустя час я покинула родной кабинет, терзаемая чувством вины, хотя уж моей-то вины в происходящем точно не было.

Семёнов гнал автомобиль в сторону Рублёво-Успенского шоссе, а это значило, что у меня появилась возможность собственными глазами посмотреть на уклад современного российского дворянства и купечества.

Загородный дом, где жила семья первых пострадавших, больше напоминал средневековый замок из детских сказок. Огромный особняк с башенками причудливой расцветки и формы, ухоженная парковая зона с мраморными статуями, отдельно стоящий банный комплекс с бассейном. Граждане привыкли жить с размахом. Интерьер был под стать экстерьеру. Сплошь лепнина и позолота, винтовые лестницы с фигурными балясинами, ковры, картины, зеркала в широких золочёных рамах, дорогая мебель, тоже зачем-то позолоченная.

Нас встретил круглый, с какой стороны ни посмотри, мужчина с надменным лицом и хамоватыми, развязными манерами. Такому пошёл бы малиновый пиджак, толстая златая цепь и здоровенная мобила с антенной. Типичный пережиток лихих девяностых. На вид ему было чуть больше пятидесяти. Мужчина задержал на мне липкий взгляд. Не удивлюсь, если выяснится, что он шалит с секретаршами и горничными, наставляя рога законной супруге.

К слову о супруге. Она крутилась поблизости. Изможденная постоянными диетами и регулярными тренировками крашеная блондинка с силиконовой грудью внушительных размеров, неестественно тонким носом и раздутыми губами. Лицо – застывшая под действием ботулотоксина истерично-брезгливая гримаса. Неужели мужчинам нравится такое? Судя по реакции хозяина дома на мою скромную персону, ему по вкусу живые женщины, а не резиновые куклы. Тогда зачем он довел жену до состояния мумии? По виду и поведению она ему в дочери годится.

Семёнов назвался, предъявил служебное удостоверение. Я стояла поодаль, предоставив ему право общаться с непростой клиентурой.

Аркадий Петрович Рябинин и его супруга Жанна Степановна удивились нашему появлению.

– Нас уже дважды опрашивали. Показания зафиксированы в протоколах. Читать не умеете? – агрессивно поинтересовался хозяин поместья.

– Предпочитаем живое общение, – в тон ему ответил Семёнов.

– Аркашенька, не злись, – заскулила госпожа Рябинина, пытаясь разрядить обстановку. – Мальчик пытается нам помочь.

Мальчик, который был старше хозяйки дома, натянуто улыбнулся.

– Идём, – махнул головой господин Рябинин.

Мы послушно проследовали за ним в гостиную – помещение размером с футбольное поле, декорированное различными картинами. Мои глаза загорелись. Соберись, Афанасьева! Не в музей пришла. Ты при исполнении как-никак. Но взгляд против воли замирал на разного рода полотнах. Вот бы разглядеть их вблизи. Наверняка же оригиналы.

Нам указали на диван. Сами хозяева разместились в креслах напротив.

– Анюта пропала два дня назад, – будничным тоном принялся излагать хозяин дома. – Из собственной спальни. Из дома она не выходила. Это зафиксировали бы камеры видеонаблюдения. В доме её тоже нет. Мы обследовали всё, от чердака до подвала. Мистика какая-то! Ребёнок пропал из собственной комнаты.

– Кто-нибудь входил в дом или выходил из него? Может, прислуга выносила какие-то подозрительные свёртки?

– Ничего такого. Всё проверялось.

– Можно взглянуть на записи с камер? – поинтересовался Семёнов.

– Можно. Можете у нас посмотреть. Можете у себя. Мы отдали копии вашим коллегам. Если бы вы не поленились изучить материалы дела, не задавали бы сейчас глупых вопросов. Не понимаю, кого вообще в полицию набирают. Дебил на дебиле.

Семёнов стерпел хамский выпад и даже не поморщился. Можно было бы списать подобное поведение родителей девочки на шок от пережитого и страх за жизнь ребёнка, но они не выглядели особо удрученными. Господин Рябинин больше бесился от необходимости тратить время на пустые разговоры, а его супруга внимательно изучала свой маникюр. Лицо матери было безмятежно. Она сидела со скучающим видом, как во время ужина с деловыми партнерами мужа. Ни слёз, ни дрожащих рук, ни просьб найти и спасти чадо. Ей что, плевать на свою дочь? Видимо, да. Гораздо сильнее её тревожит состояние дорогого Аркаши. Ему же нельзя нервничать.

– Можно пообщаться с няней вашей дочери?

Хозяин дома, не скрывая раздражения, кивнул и отправился за прислугой. Я же воспользовалась паузой и решила побродить по гостиной, рассмотреть картины. Супруга Аркадия Петровича вместо того, чтобы кокетничать с Семёновым, предпочла составить компанию мне, время от времени отпуская комментарии относительно сюжетов картин и их создателей.

Я замерла возле одного из полотен, на котором была изображена античная девушка.

– Это действительно Альма-Тадема? – изумилась я, увидев подпись художника.

– Что, простите? – не поняла блондинка. – Ааа. Вы о картине. Нет, что вы. Никакой это не тандем. Это портрет.

– Понятно… Оригинал или копия?

– Конечно, оригинал! – возмутилась хозяйка картины.

– Невероятно! Такая красота.

– Разве? По-моему, ширпотреб. Колхозное лицо. И нос широковат. А уж подбородок! Аркаша купил по совету одного знакомого. Тот говорит, живопись – хороший инвестиционный инструмент, – с умным видом изрекла дама, не до конца понимая, как в одной фразе могут сочетаться финансы и балалайка.


– Вы, похоже, разбираетесь в живописи, – не удержавшись, съязвила я.

– О да! Вы верно подметили, – госпожа Рябинина не заметила сарказма. – Идёмте, покажу вам свою любимую картину. К сожалению, это копия. Оригинал утерян.

Я проследовала за хозяйкой дома и оказалась напротив огромного гобелена в золочёной раме, являвшего взору утомленного жизнью кастрированного льва с грудастой египтянкой возле мохнатого бока. Довольно растиражированное изображение. Видела его как-то в одном из придорожных кафе, где обычно останавливаются дальнобойщики. Не ожидала, правда, увидеть в этом доме. Что ж, о вкусах, как говорится, не спорят. Но сравнивать Альма-Тадему и это? Сдается мне, если бы не Аркашин знакомый, загородный особняк семьи Рябининых был бы увешан изображающей оленей и лебедей мануфактурой. В золотых рамах, естественно.

– Как вам? – поинтересовалась дама.

– Удивительно, – призналась я. Причину моего удивления ей знать не стоило.

Через несколько минут господин Рябинин привел запуганную женщину средних лет. На наши вопросы она отвечала невнятно и скованно. Понимая, что в присутствии хозяев от няни ничего не добиться, Семёнов попросил её показать комнату пропавшей девочки.

Дизайнер пощадил детскую. Здесь не было ни лепнины, ни позолоты. На стенах милые обои с бежевыми плюшевыми медведями и воздушными шарами. Белая мебель. Кровать с разноцветными подушками. На полках детские книги и игрушки.

В отсутствие хозяев няня расслабилась и разговорилась.

– Вы знаете, Анюта довольно неприятный ребёнок. Хоть о детях так говорить не следует. Но это правда. Очень избалованная и злая девочка.

– Сколько ей лет? – поинтересовалась я.

– Шесть недавно исполнилось. Но отчитывает меня как взрослая. А ещё угрожает, манипулирует.

– Как именно?

– Ну, например, последний случай. Она ни в какую не хотела учить английский. Требовала, чтобы я включила мультики. Я, естественно, не отреагировала. И как вы думаете, что сделала эта дря… Извините… Эта девочка. В гостиной стояла ваза с цветами. Мы зашли туда перед прогулкой. Анечка настояла. Так вот, она, глядя мне в глаза, смахнула вазу со стола. А родителям сказала, что это я её разбила. Я возражала. Но они, естественно, поверили дочери. Из моей зарплаты вычли стоимость злополучной вазы, которая равна половине моего заработка. К слову, это не первый такой случай. Я уже начала подыскивать новую работу, так как не справляюсь с ребёнком, но тут вдруг такое горе. Поймите меня правильно, я не желаю Анечке зла. Всё-таки она ещё маленькая и не осознает последствий своих поступков.

– Вы не заметили ничего подозрительного в день пропажи или накануне? – спросил Семёнов.

– Нет. Всё как всегда. Ничего необычного. Уложила Анечку спать и ушла к себе. Я живу здесь, в доме. Таково условие найма.

– А Жанна Степановна много времени проводит с дочерью? – с интересом спросила я.

– Ни минуты, – последовал ответ. – Ребёнком она не занимается. Анечка была для неё средством на пути к цели. Аркадий Петрович женился на Жанне Степановне, когда та была в положении. Плохое поведение Анечки во многом продиктовано желанием привлечь внимание родителей. Я всё понимаю, конечно, но мне от этого не легче.

– Понятно. А у Аркадия Петровича есть ещё дети, кроме Ани?

– Да, трое. Младший сын – ровесник Жанны Степановны.

Семёнов понимающе хмыкнул. Ребёнок был не особо нужен родителям.

Осмотр детской ничего не дал. Мы попрощались с няней и хозяевами дома.

На выходе Аркадий Петрович всунул мне визитку, удерживая мои пальцы в своих потных ладонях и сопровождая этот жест долгим прочувствованным взглядом.

– Семёнов, дави на газ! – выдохнула я, когда мы оказались в машине.

Айтишник рассмеялся.

– Афанасьева, ты бежишь от своего счастья. Неужели не хочешь стать следующей мадам Рябининой? Нынешняя – седьмая по счету. Восьмой будешь. Господин Рябинин – честный человек. Предпочитает жениться.

– Ну нафиг! Валим отсюда!

Следующий дом находился в десяти минутах езды от особняка господ Рябининых. На этот раз никакого подражания роскошному средневековью. Сдержанные лаконичные линии, панорамные окна, спокойные светлые тона в отделке и интерьере.

В доме нас ожидала женщина неопределенного возраста. Строгая одежда классического кроя, идеальное каре, волевое лицо со снайперским прищуром глаз и тонкими поджатыми губами. Глядя на неё, можно было сделать безошибочный вывод, что она собственными зубами прогрызла тоннель до вершины Олимпа.

Хозяйка дома встретила нас холодным кивком, говорила приказным тоном, короткими, рублеными фразами. Вылитая Кондолиза Райс. Наверное, подчиненные вытягиваются по стойке смирно в её присутствии и маршируют по одной половице.

Нас провели в кабинет хозяйки. Мы разместились на стульях перед длинным столом для посетителей. Похоже, дама привыкла брать работу на дом.

– Миша хороший мальчик, – очень мягко сказала женщина. И эта мягкость вкупе с дрогнувшим голосом сломала образ железобетонной леди. Ребёнка любили. За него переживали. Кондолиза Райс вдруг обрела человеческое лицо и стала мне симпатична. – Очень ласковый. Я надеюсь, что он найдётся, – женщина всхлипнула, но тут же задавила неуместные, на её взгляд, эмоции. – Тот, кто его отыщет, получит достойное вознаграждение.

Здесь нас тоже не ждало ничего нового. Как и Анечка, пятилетний Миша вечером отправился спать, выслушав на ночь сказку, которую традиционно читала мама, а не приходящая няня. Утром ребёнок в комнате не обнаружился. Равно как и в доме или на придомовой территории.

– Камеры видеонаблюдения… – начал было Семёнов.

– Естественно, – тут же перебила его дама. – Первым же делом.

– Что-то необычное накануне или после исчезновения сына? – поинтересовалась я.

– Ничего, – последовал ёмкий и лаконичный ответ.

Во время нашей беседы в комнате присутствовал кудрявый золотоволосый юноша со спортивной фигурой и смазливым лицом. Я поначалу предположила, что это старший сын потерпевшей мадам. Но довольно быстро переменила мнение. Юноша стоял за спинкой хозяйского кресла и с чрезмерной, нарочитой нежностью и заботой обнимал мать пропавшего Миши за плечи. Мне было неловко от столь наигранных и показных эмоций. Кроме того, юноша, не прерывая объятий, гипнотизировал жадным взглядом моего коллегу, отчего Семёнов краснел, бледнел и путал слова.

Не найдя ни одной зацепки, мы попрощались. Золотоволосый юноша вызвался нас проводить. Айтишник попытался отбояриться от почётного эскорта, но безуспешно. Я искренне веселилась. И часа не прошло, как Семёнова настигло возмездие за неуместную иронию относительно повышенного интереса ко мне со стороны предыдущего потерпевшего.