Абсолют в моём сердце
Часть 11 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Чего?! Я о таких не слышала!
— Это день, когда необходимая тебе сумма наконец-то накапливается! — торжественно рапортует Эштон.
— Это должно быть какие-то сумасшедшие деньги!
— Да: триста евро. Я копил их два года, одиннадцать месяцев и четыре дня. Когда дело было сделано, я отправился в зоомагазин и обнаружил, что щенки ротвейлеров … упс, подорожали. Я очень расстроился, так сильно, что даже тронул своим горем хозяина магазина, и тот предложил мне уценённый товар — Вэнди.
— Что с ней было не так?
— Родовая травма — вывих бедра. Точно как у меня. У меня тоже вывих и тоже с рождения.
— Да ладно!
— Нет, серьёзно. Мне по этой причине и спортом в детстве заниматься нельзя было.
— Слушай, тебя хиленьким ни разу не назовёшь!
Щупаю его бицепсы, и он тут же их напрягает для пущего эффекта.
— Из тренажёрки небось не вылезаешь! — подтруниваю над ним.
— Какая тренажёрка, о чём ты! Иранский овощной магазин — моя тренажёрка, а в качалке я ни разу не был.
У меня шок:
— Какой магазин?
— Слушай, ты знаешь, в Париже не так, как здесь у вас, у нас там всё больше маленькие магазинчики и лавки, как правило, на первом этаже жилых домов. Вот в нашем доме на Монмартре, где мы жили с матерью, ну она и сейчас там же живёт, прямо под домом была и есть такая лавка. Каждое утро в 5:30 они получают товар — двадцать восемь ящиков с продуктами. Видишь, как наросло, и в тренажёрку не нужно!
Эштон подмигивает мне, а я пытаюсь собрать в кучу разбежавшиеся во все стороны мысли. Очевидно одно: мы с ним с разных планет.
— Я не раз была на Монмартре… и всегда с Алексом. Если бы мы только знали, Господи, если бы мы знали, — бормочу чуть слышно.
У меня чувство, словно жизнь дала обухом по голове. Не в первый раз, но от этого не менее впечатляюще.
— У вас есть сладкий перец? — тут же меняет тему Эштон, потому что моя несдержанность уже отразилась на выражении его лица.
— Думаю, да. Сейчас гляну в холодильнике.
Приношу ему перец, и он мастерски, как истинный шеф, вооружившись огромным ножом, одним из тех, которыми мама с Эстелой никогда не пользуются, принимается рубить его.
— Ничего себе! — вырывается наружу мой восторг.
— Учись! — Эштон снова в настроении, судя по счастливой улыбке на его лице.
Быстрая перемена настроения у них с Алексом — это что-то генное, наверное.
— Слушай, а ты любишь путешествовать?
— Конечно! Кто же не любит?
— И где же ты успел побывать?
— В Лионе и Марселе. В Лион с классом ездили — историчка возила, а Марсель — моя персональная награда от директора школы за успехи в учёбе, — Эштон деловито поднимает брови, изображая своим гигантским ножом восклицательный знак.
— Невероятно, — только и могу выдавить я.
Столько личной информации в деталях и подробностях! Я и надеяться не могла на подобную удачу! Такой всегда молчаливый, замкнутый и отчуждённый Эштон вдруг расцвел как майский цвет и стал источать потоки позитива, радости и уверенности в торжестве добра над злом, солнца над тьмой, и вообще… Счастье появилось в глазах нашего нового члена семьи.
Что же его так согрело?
В тот вечер у нас был большой семейный ужин, приготовленный Эштоном и мною… Ну, если быть до конца честной, то командовал Эштон, а я лишь подносила продукты и требуемые посудины. Но наш тандем сработал на славу, мама даже заявила:
— Надо вас почаще оставлять дома одних! Такое счастье — готовить не нужно!
Алекс только улыбался, широко, счастливо, так же точно, как и его сын Эштон. Да все мы улыбались в тот вечер!
Глава 8. Дружба…
Katie Melua — Nine Million Bicycles
К вечеру среды ёлочно-гирляндная эпопея, наконец, окончена!
Это мы с Эштоном так наивно полагаем, пока мама не заявляет, таинственно улыбаясь, что отсутствие новых ёлочных игрушек — плохая примета, проявление неуважения к Новому Году, а, следовательно, санкции со стороны фортуны.
Нам ничего не остаётся, кроме как договориться о встрече в даунтауне с целью заняться совместным шопингом, ведь начатое дело нужно же доводить до конца!
— Куда именно мы пойдём? — интересуется Эштон.
— Я люблю моллы, там всегда так празднично и весело, особенно перед Рождеством!
— Хм… Может Волмарт? Там то же самое можно купить, только дешевле.
— Нет, не то же самое! Вот ни разу не то же самое! И вообще я Волмарт ненавижу, он вгоняет меня в депрессию!
— Почему это?
— Сама не знаю, просто … просто я в молл хочу, — улыбаюсь ему, потому что вовремя не придумала достаточно веский аргумент против Волмарта.
Эштон расплывается в ответной улыбке:
— Окей. Молл, так молл. Девочкам надо уступать — так меня мама учила, — подмигивает. — Особенно маленьким!
И мы расстаёмся почти на неделю — до следующих выходных. Я считаю дни, часы, минуты до новой встречи с Эштоном, но они тянутся так долго, как ни одни дни и часы моей жизни до этого. Хуже всего в школе: мою потерянность заметили уже абсолютно все, а кто не заметил — тому донесли остальные. Кейси бесконечным потоком сыплет крамольные шуточки в мой адрес, так что мне приходится уже защищаться откровенной ложью:
— Кейс! Эштон мне брат! И именно по этой причине он не может стать объектом моих гормональных всплесков, это просто невозможно! Так что давай уже закрывай эту тему с моим первым сексом! Я скоро в школьное посмешище превращусь из-за твоих шуточек! Вот ей Богу!
Но подруга только смеётся в ответ.
Долгожданный день, наконец, приходит, и хотя с самого раннего утра я не сплю, верится всё же с трудом, что это всё-таки случится: мы увидимся снова, и не когда-нибудь, а прямо сегодня!
Выпрыгиваю из машины Стэнтона прямо на ходу, чем заслуживаю его нервные окрики и угрозы пожаловаться отцу, то есть Алексу, но мое состояние нервного перевозбуждения перед встречей с Эштоном граничит с откровенной невменяемостью. Без шапки и шарфа, с душой нараспашку обнаруживаю себя в полнейшем одиночестве на месте нашей предполагаемой встречи — у главной наряженной ёлки рядом с центральным входом.
Настроение моментально падает, но не до нуля, поскольку этот рубеж ещё впереди: после пяти, десяти, пятнадцати минут ожидания. Примерно на восемнадцатой я ощутила дно своего расположения духа, обиделась сперва на Эштона, потом на весь свет и даже на свою карму. На девятнадцатой мой пытливый ум посетила мысль, что мы, возможно, перепутали входы, и мой … в смысле, просто Эштон ожидает меня где-нибудь в ином месте, но версия быстро отпала сама собой в связи с наличием одной единственной ёлки в этом молле. На двадцатой минуте чёрный и лохматый «меняниктонелюбит» был достаточно убедителен с версией: «Эштон просто напросто забыл … или «забил» на тебя и весело попивает пиво со своей девушкой. Если не хуже. Всю двадцать первую минуту Эштон занимается сексом с противной рыжей девицей в моем воображении. Почему рыжей? Думаю, это наследственное — моя мать рыжих недолюбливает, и у неё есть причины. На двадцать второй, подозреваю, я бы увидела Эштона в брачном костюме и с младенцем на руках, если бы не его земная версия, несущаяся на всех парах по тротуару в мою сторону.
— Ещё раз прости за опоздание! — выпаливает мне прямо в лицо, буквально задыхаясь.
— Ещё раз?! — спрашиваю с трудно скрываемой обидой, негодованием, разочарованием и недовольством.
— Ну, я тебе сообщение отправлял ещё из автобуса, что он на двадцать минут позже приехал, и я могу опоздать!
— Из автобуса? Ты же говорил, что Алекс подарил тебе крутую тачку!
— Машина есть, прав нет. На следующей неделе у меня дорожный тест!
Я стою, открыв рот: сколько всего успела перебрать в своей голове, да просто целую жизнь прожила!
— Так нужно же было сказать! Мы бы со Стэнтоном заехали за тобой!
— Это лишнее, — отвечает с ухмылкой. — Я же не девчонка!
Я в ужасе от глупости истинной причины его опоздания, но и в радости одновременно: Эштон не забыл обо мне, не проигнорировал и уж точно не занимался сексом со своей девушкой в течение последних двадцати минут.
— Ладно, — говорю. С тебя мороженое. Итальянское, конечно же.
— Без возражений!
Эштон смотрит на меня в упор с хитрющей улыбкой, от которой я моментально таю и прощаю ему все прегрешения.
Stu Larsen — Going Back To Bowenville
Winter Aid — The Wisp Sings
Tom Francis — From Up There
Я выбираю себе фисташковое мороженое, Эштон — лимонное. Мы сидим на лавочке под натуральной елью, все ещё фантастически пахнущей лесом, горящей жёлтыми огнями, отбрасывающими свой мягкий тёплый свет на волосы и плечи Эштона. Я разглядываю его украдкой, стараясь не выпячивать свой и без того непомерный интерес, но в такие моменты как этот, околдовывающие своей простотой и очарованием, очень сложно бывает с собой договориться.
Волосы у Эштона немного вьются, поэтому его достаточно длинная челка совсем ему не мешает, подгибая свои концы ровно настолько, насколько нужно. Иногда мне приходится бороться с острым желанием запустить в них свою руку, натянуть и посмотреть, какая же на самом деле у них длина? Очень хочется! Но ещё больше хочется поцеловать его ямочку на щеке, появляющуюся всякий раз, как он улыбается…
Эштон определенно красив. И мне это становится особенно очевидным, когда проходящие мимо нас девушки широко улыбаются ему, не стесняясь показывать свои зубы. Даже взрослые женщины разглядывают его слишком подолгу и слишком пристально!
Эштон сегодня, как и всегда, одет в джинсы и серый батник — неприметную, простую одежду. Но в отличие от проходящих мимо нас заинтересованных дам, я знаю, что под ней скрываются смуглые плечи, крепкие руки, широкая грудь и потрясающе сексуальный живот, который мне уже снится по ночам…
— Это день, когда необходимая тебе сумма наконец-то накапливается! — торжественно рапортует Эштон.
— Это должно быть какие-то сумасшедшие деньги!
— Да: триста евро. Я копил их два года, одиннадцать месяцев и четыре дня. Когда дело было сделано, я отправился в зоомагазин и обнаружил, что щенки ротвейлеров … упс, подорожали. Я очень расстроился, так сильно, что даже тронул своим горем хозяина магазина, и тот предложил мне уценённый товар — Вэнди.
— Что с ней было не так?
— Родовая травма — вывих бедра. Точно как у меня. У меня тоже вывих и тоже с рождения.
— Да ладно!
— Нет, серьёзно. Мне по этой причине и спортом в детстве заниматься нельзя было.
— Слушай, тебя хиленьким ни разу не назовёшь!
Щупаю его бицепсы, и он тут же их напрягает для пущего эффекта.
— Из тренажёрки небось не вылезаешь! — подтруниваю над ним.
— Какая тренажёрка, о чём ты! Иранский овощной магазин — моя тренажёрка, а в качалке я ни разу не был.
У меня шок:
— Какой магазин?
— Слушай, ты знаешь, в Париже не так, как здесь у вас, у нас там всё больше маленькие магазинчики и лавки, как правило, на первом этаже жилых домов. Вот в нашем доме на Монмартре, где мы жили с матерью, ну она и сейчас там же живёт, прямо под домом была и есть такая лавка. Каждое утро в 5:30 они получают товар — двадцать восемь ящиков с продуктами. Видишь, как наросло, и в тренажёрку не нужно!
Эштон подмигивает мне, а я пытаюсь собрать в кучу разбежавшиеся во все стороны мысли. Очевидно одно: мы с ним с разных планет.
— Я не раз была на Монмартре… и всегда с Алексом. Если бы мы только знали, Господи, если бы мы знали, — бормочу чуть слышно.
У меня чувство, словно жизнь дала обухом по голове. Не в первый раз, но от этого не менее впечатляюще.
— У вас есть сладкий перец? — тут же меняет тему Эштон, потому что моя несдержанность уже отразилась на выражении его лица.
— Думаю, да. Сейчас гляну в холодильнике.
Приношу ему перец, и он мастерски, как истинный шеф, вооружившись огромным ножом, одним из тех, которыми мама с Эстелой никогда не пользуются, принимается рубить его.
— Ничего себе! — вырывается наружу мой восторг.
— Учись! — Эштон снова в настроении, судя по счастливой улыбке на его лице.
Быстрая перемена настроения у них с Алексом — это что-то генное, наверное.
— Слушай, а ты любишь путешествовать?
— Конечно! Кто же не любит?
— И где же ты успел побывать?
— В Лионе и Марселе. В Лион с классом ездили — историчка возила, а Марсель — моя персональная награда от директора школы за успехи в учёбе, — Эштон деловито поднимает брови, изображая своим гигантским ножом восклицательный знак.
— Невероятно, — только и могу выдавить я.
Столько личной информации в деталях и подробностях! Я и надеяться не могла на подобную удачу! Такой всегда молчаливый, замкнутый и отчуждённый Эштон вдруг расцвел как майский цвет и стал источать потоки позитива, радости и уверенности в торжестве добра над злом, солнца над тьмой, и вообще… Счастье появилось в глазах нашего нового члена семьи.
Что же его так согрело?
В тот вечер у нас был большой семейный ужин, приготовленный Эштоном и мною… Ну, если быть до конца честной, то командовал Эштон, а я лишь подносила продукты и требуемые посудины. Но наш тандем сработал на славу, мама даже заявила:
— Надо вас почаще оставлять дома одних! Такое счастье — готовить не нужно!
Алекс только улыбался, широко, счастливо, так же точно, как и его сын Эштон. Да все мы улыбались в тот вечер!
Глава 8. Дружба…
Katie Melua — Nine Million Bicycles
К вечеру среды ёлочно-гирляндная эпопея, наконец, окончена!
Это мы с Эштоном так наивно полагаем, пока мама не заявляет, таинственно улыбаясь, что отсутствие новых ёлочных игрушек — плохая примета, проявление неуважения к Новому Году, а, следовательно, санкции со стороны фортуны.
Нам ничего не остаётся, кроме как договориться о встрече в даунтауне с целью заняться совместным шопингом, ведь начатое дело нужно же доводить до конца!
— Куда именно мы пойдём? — интересуется Эштон.
— Я люблю моллы, там всегда так празднично и весело, особенно перед Рождеством!
— Хм… Может Волмарт? Там то же самое можно купить, только дешевле.
— Нет, не то же самое! Вот ни разу не то же самое! И вообще я Волмарт ненавижу, он вгоняет меня в депрессию!
— Почему это?
— Сама не знаю, просто … просто я в молл хочу, — улыбаюсь ему, потому что вовремя не придумала достаточно веский аргумент против Волмарта.
Эштон расплывается в ответной улыбке:
— Окей. Молл, так молл. Девочкам надо уступать — так меня мама учила, — подмигивает. — Особенно маленьким!
И мы расстаёмся почти на неделю — до следующих выходных. Я считаю дни, часы, минуты до новой встречи с Эштоном, но они тянутся так долго, как ни одни дни и часы моей жизни до этого. Хуже всего в школе: мою потерянность заметили уже абсолютно все, а кто не заметил — тому донесли остальные. Кейси бесконечным потоком сыплет крамольные шуточки в мой адрес, так что мне приходится уже защищаться откровенной ложью:
— Кейс! Эштон мне брат! И именно по этой причине он не может стать объектом моих гормональных всплесков, это просто невозможно! Так что давай уже закрывай эту тему с моим первым сексом! Я скоро в школьное посмешище превращусь из-за твоих шуточек! Вот ей Богу!
Но подруга только смеётся в ответ.
Долгожданный день, наконец, приходит, и хотя с самого раннего утра я не сплю, верится всё же с трудом, что это всё-таки случится: мы увидимся снова, и не когда-нибудь, а прямо сегодня!
Выпрыгиваю из машины Стэнтона прямо на ходу, чем заслуживаю его нервные окрики и угрозы пожаловаться отцу, то есть Алексу, но мое состояние нервного перевозбуждения перед встречей с Эштоном граничит с откровенной невменяемостью. Без шапки и шарфа, с душой нараспашку обнаруживаю себя в полнейшем одиночестве на месте нашей предполагаемой встречи — у главной наряженной ёлки рядом с центральным входом.
Настроение моментально падает, но не до нуля, поскольку этот рубеж ещё впереди: после пяти, десяти, пятнадцати минут ожидания. Примерно на восемнадцатой я ощутила дно своего расположения духа, обиделась сперва на Эштона, потом на весь свет и даже на свою карму. На девятнадцатой мой пытливый ум посетила мысль, что мы, возможно, перепутали входы, и мой … в смысле, просто Эштон ожидает меня где-нибудь в ином месте, но версия быстро отпала сама собой в связи с наличием одной единственной ёлки в этом молле. На двадцатой минуте чёрный и лохматый «меняниктонелюбит» был достаточно убедителен с версией: «Эштон просто напросто забыл … или «забил» на тебя и весело попивает пиво со своей девушкой. Если не хуже. Всю двадцать первую минуту Эштон занимается сексом с противной рыжей девицей в моем воображении. Почему рыжей? Думаю, это наследственное — моя мать рыжих недолюбливает, и у неё есть причины. На двадцать второй, подозреваю, я бы увидела Эштона в брачном костюме и с младенцем на руках, если бы не его земная версия, несущаяся на всех парах по тротуару в мою сторону.
— Ещё раз прости за опоздание! — выпаливает мне прямо в лицо, буквально задыхаясь.
— Ещё раз?! — спрашиваю с трудно скрываемой обидой, негодованием, разочарованием и недовольством.
— Ну, я тебе сообщение отправлял ещё из автобуса, что он на двадцать минут позже приехал, и я могу опоздать!
— Из автобуса? Ты же говорил, что Алекс подарил тебе крутую тачку!
— Машина есть, прав нет. На следующей неделе у меня дорожный тест!
Я стою, открыв рот: сколько всего успела перебрать в своей голове, да просто целую жизнь прожила!
— Так нужно же было сказать! Мы бы со Стэнтоном заехали за тобой!
— Это лишнее, — отвечает с ухмылкой. — Я же не девчонка!
Я в ужасе от глупости истинной причины его опоздания, но и в радости одновременно: Эштон не забыл обо мне, не проигнорировал и уж точно не занимался сексом со своей девушкой в течение последних двадцати минут.
— Ладно, — говорю. С тебя мороженое. Итальянское, конечно же.
— Без возражений!
Эштон смотрит на меня в упор с хитрющей улыбкой, от которой я моментально таю и прощаю ему все прегрешения.
Stu Larsen — Going Back To Bowenville
Winter Aid — The Wisp Sings
Tom Francis — From Up There
Я выбираю себе фисташковое мороженое, Эштон — лимонное. Мы сидим на лавочке под натуральной елью, все ещё фантастически пахнущей лесом, горящей жёлтыми огнями, отбрасывающими свой мягкий тёплый свет на волосы и плечи Эштона. Я разглядываю его украдкой, стараясь не выпячивать свой и без того непомерный интерес, но в такие моменты как этот, околдовывающие своей простотой и очарованием, очень сложно бывает с собой договориться.
Волосы у Эштона немного вьются, поэтому его достаточно длинная челка совсем ему не мешает, подгибая свои концы ровно настолько, насколько нужно. Иногда мне приходится бороться с острым желанием запустить в них свою руку, натянуть и посмотреть, какая же на самом деле у них длина? Очень хочется! Но ещё больше хочется поцеловать его ямочку на щеке, появляющуюся всякий раз, как он улыбается…
Эштон определенно красив. И мне это становится особенно очевидным, когда проходящие мимо нас девушки широко улыбаются ему, не стесняясь показывать свои зубы. Даже взрослые женщины разглядывают его слишком подолгу и слишком пристально!
Эштон сегодня, как и всегда, одет в джинсы и серый батник — неприметную, простую одежду. Но в отличие от проходящих мимо нас заинтересованных дам, я знаю, что под ней скрываются смуглые плечи, крепкие руки, широкая грудь и потрясающе сексуальный живот, который мне уже снится по ночам…