537 дней без страховки. Как я бросил все и уехал колесить по миру
Часть 4 из 18 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Просто посмотреть хочу, а то у меня никогда своего не было. – Она продолжала смотреть на меня и хлопать ресницами, а я смотрел на нее и недоумевал. Затем достал из кармана телефон и протянул ей. Девочка с неподдельным интересом рассматривала гаджет, но в руки не взяла.
– Красивый, – произнесла она и улыбнулась. Я еще раз оглянулся по сторонам в поисках чего-то, и, не найдя ответа на немой вопрос, решил узнать, что она тут делает.
Звали ее Люба, и ей было одиннадцать лет. Жили они с родителями на 154-м километре Кругобайкальской железной дороги в деревянных хлипких домиках. Родители держат скот, а точнее, одну корову и несколько кур. Батя подрабатывал на топливной заправке, а мама нигде не работала и занималась домашним хозяйством. В школу до ближайшего поселка Култук девочка Люба ходила по рельсам одна, а это около трех километров в одну сторону и столько же обратно. Это единственный путь до школы, так как с одной стороны расположился Байкал, а с другой – горы. Никакого общественного транспорта быть там, естественно, не может. Переехать в другое место семья не имеет возможности, потому что квартиры в поселке дорогие.
Я сидел и долго слушал совершенно незнакомого мне ребенка, даже до конца не понимая, зачем это делаю. Я и сам без гроша в кармане, бродяга, собравшийся объехать вокруг шарика. Чем я могу ей помочь? Я спросил, где ее родители, но она отвела глаза и сказала, что они отдыхают дома и лучше их не беспокоить. Мы еще немного поболтали, я взглянул издалека на их дом с маленькими окошками и заприметил одинокую тощую корову на лужайке. Я попрощался с девочкой и поплелся дальше по железной дороге. Не успел я обдумать произошедшую встречу, как через несколько минут услышал топот ног. Меня догоняла Люба.
– Я совсем забыла спеть тебе песню! Можно?
– Конечно, можно, – улыбнулся я, скинул рюкзак, и мы присели на траву рядом с железнодорожными путями. Несколько раз волнительно вздохнув, Люба затянула песню. Я открыл рот, и мои глаза расширились от удивления, потому что даже я, человек, не разбирающийся в музыке, понял, что у нее удивительный голос, который нуждается в огранке. Я сидел замерев, словно боялся спугнуть ее, как боишься спугнуть птицу в лесу, которая заливается волшебной трелью.
Люба очень любит петь, но музыкальной школы в этой глуши не было. Я задавал вопросы маленькой девочке о сибирской жизни, а она отвечала честно и правдиво, как обычно это делают нехитрые, неизбалованные дети. Она рассказывала, хлопая ресницами, что в школе с ней не хотят дружить, потому что она плохо одевается и у нее нет дорогих игрушек и мобильного телефона. Подружек завести сложно, потому что живет она далеко от поселка и родители не отпускают детей к ней в гости.
Еще Люба поведала мне, что однажды ее побили одноклассницы, но она не понимала за что. Детскую озлобленность нельзя понять. Сила и уровень жестокости детей не поддаются объяснению. Люба спела еще несколько песен, я слушал внимательно и аплодировал после завершения каждой. Не потому что мне было ее жалко, а потому что мне правда понравилось. Она шла со мной по железнодорожным рельсам, такая маленькая, открытая, светлая девочка, каких уже не встретить в мегаполисах, а я думал о том, как родители могут отпустить ребенка неизвестно с кем и неизвестно куда. А у нее нет мобильного телефона, и она не сможет позвонить родителям в случае беды. Я старался отпустить грустные мысли.
Мы бегали наперегонки по железнодорожным путям, кидали камешки в Байкал, прыгали на одной ноге по шпалам, и было очевидно, что ей просто не хватает друзей и человеческого общения. Люба проводила меня до деревни Култук, взяв обещание, что мы будем друзьями, а потом, помахав рукой, побежала домой по рельсам, не подозревая, что бородатый дядька в красной шапке уже не вернется и путь его лежит далеко на восток. Глядя ей вслед, я с завистью вспоминал чувство детской легкости и беззаботности.
Я ехал в электричке обратно в Иркутск. Ночь вступала в права, опускаясь на Байкал. В электричке сидели молодые пацаны, хлеставшие пиво из двухлитровой пластиковой бутылки, и горланили «Короля и Шута». Какая-то растрепанная женщина в тулупе продавала кроссворды и другое барахло. Я купил шариковую ручку и сделал запись в блокноте:
Как менять мир?
Как менять мир?
Часть вторая
Приехав домой и рассказав историю подруге Маше, я, заручившись ее поддержкой, принял решение сделать Любе подарок. Чтобы она знала, что мир не без добрых людей и волшебство может произойти с каждым человечком независимо от его возраста и финансового статуса. В тот вечер я написал пост, изложив ситуацию и приложив фотографии деревянного дома Любы и видео с ее песнями. Пост вызвал неожиданную реакцию и такую волну сопереживания, что за один день было собрано около 20 тысяч рублей. Я был удивлен, что люди такие отзывчивые и соболезнующие. Возможно, потому что многие из них знают, что жизнь в России непростая и частенько несправедливая. В тот вечер я получил много трогательных пожеланий, а на следующий день отправился в торговый центр и купил Любе мобильный телефон.
Ночью я почти не спал, подготавливая подарок, подписывая открытку и отвечая на многочисленные сообщения. Утром я собрал рюкзак, попрощался с Машкой и поехал на электричке в сторону Кругобайкальской железной дороги, волнуясь, словно школьник перед экзаменом. Я прокручивал в голове встречу и реакцию Любы, представляя ее родителей и что они могут подумать. Может, они обычные честные работяги, которым не повезло по жизни, а может быть, алкоголики и наркоманы, и плевать им на подарки и своего ребенка. Думал о том, не отберут ли телефон в школе и не станут ли издеваться еще больше.
Пробежали три часа в электричке от Иркутска до станции Земляничная. Двери захлопнулись, и я вновь стоял на земле, удивляясь сибирским железнодорожным станциям, которые натурально находились посреди леса. Байкал встретил меня замечательной ясной погодой. Деревья, трава и озеро были такими сочными, словно дети разрисовали их на уроке яркими акварелями.
Я шагал по шпалам, представляя, как из-за очередного поворота выбежит Люба. Далеко не все сообщения, которые приходили мне в эти дни, были позитивными. «Всем детям не поможешь», «Ты пиаришься на этом», «Надо было купить дешевый телефон», «У девочки все отберут». Эти фразы хищными голосами отзывались в моей голове. Вдалеке я увидел тот самый деревянный дом. Из него вышел человек и направился в мою сторону. Это был невысокого роста мужчина, черноволосый, небритый, с мутными глазами и без нескольких зубов. Я почему-то сразу понял, что это Любин отец. Я протянул руку, представился и начал оживленно рассказывать историю нашей встречи и о том, что совершенно незнакомые люди собрали деньги Любе на телефон. Я рассказывал очень эмоционально, ожидая какой-то реакции, а он слушал меня с абсолютным безразличием, желая, чтобы я побыстрее заткнулся.
– И вот, я вернулся сегодня сюда и привез Любе телефон! – закончил я монолог и уставился в его стеклянные глаза.
– Ясно, – ответил с полнейшим равнодушием мужик. – Слушай, а 65 рублей есть на чекушку? Я ничего не соображаю. Мы вчера с женой перебрали, и нужно похмелиться.
– Нету, – отрезал я. – А где Люба?
– В школе. Скоро вернется. Посмотри по карманам, может, найдешь 65 рублей. Сигареты есть у тебя?
– Нету меня сигарет и 65 рублей. Я подожду Любу здесь.
Мы смотрели друг на друга, как человек на инопланетянина. За весь разговор в его стеклянных глазах так и не появилась жизнь. Он развернулся и побрел в деревню, а я остался сидеть на той лавочке, где встретил недавно девочку Любу.
Вот дурак. Верил в волшебство. Мои фантазии разрушились о суровый российский быт, но назад дороги нет. Я спустился к Байкалу и уселся в пустую лодку, пришвартованную на песчаном берегу. В этот момент мне захотелось провалиться под землю, убежать, уплыть. Я представлял, как гребу на лодке подальше от берега, чтобы не видеть, не знать, не чувствовать. Вскоре я услышал скрипящие звуки велосипеда и побежал к железной дороге. Это Люба во весь опор крутила педали и неслась к дому. Она спрыгнула с велика и бросилась обниматься.
– Я знала, что ты приедешь! – крикнула она, бросив велосипед прямо на железнодорожных путях.
– Откуда? – улыбнувшись, спросил я.
– Просто знала.
Мы уселись на лавочку, и я рассказал про подарок. Она засияла как звездочка, а потом покраснела и закрыла руками глаза, понурив голову.
– А их не смущает дарить такой девочке телефон? – спросила вдруг она, все еще закрывая руками глаза.
– Какой такой? – удивленно спросил я.
– Безобразной.
В этот момент из дома вальяжной походкой вышла женщина, и Люба, схватив меня за руку, побежала знакомить с мамой. Женщина с темными грязными волосами, одетая в засаленный халат, выпила воды из колонки, закурила сигарету и уставилась на нас. В этот момент у меня было ощущение, что она видит нас с Любой впервые. Нелепая пауза затянулась, и я обратился к ней с конкретным вопросом:
– Вы отпустите Любу купить кое-какие вещи?
– Ну, на выходных можно, – затянувшись дымом, ответила она, глядя сквозь меня.
– Я завтра уезжаю, – отрезал я с нарастающей неприязнью.
– Ладно, идите.
Вернулся с деревни заметно повеселевший отец и, тоже закурив сигаретку, стал помогать Любиной маме писать список того, что необходимо купить девочке. Кроссовки, зимняя обувь, колготки, рюкзак, письменные принадлежности и всякие мелочи. Я захватил список, взял Любу за руку и с неприкрытой радостью покинул дом. Любина мама крикнула нам вслед, чтобы я купил сигарет. Я ничего не ответил, сделав вид, что не услышал. Мы добежали до деревни, запрыгнули в маршрутку и с ветерком помчались на рынок. Мы покупали из списка вещи, которые ей нравятся, Люба находилась в легком шоке, постоянно переспрашивая, не дорого ли. Через какое-то время она успокоилась и повеселела. Завершив шопинг покупкой самых красивых летних туфелек, мы уселись в кафе и заказали трубочки со сгущенкой и чай. Мне казалось, что это был один из лучших дней в ее жизни. Вдруг ей позвонила мама, а Люба с озорной улыбкой отвечала ей по собственному телефону, перечисляя купленные вещи, а потом передала трубку мне.
– Как там у вас дела? – прохрипела ее мама загадочным голосом.
– Все отлично, купили вещи и сидим в кафе, – отчеканил я.
– Кирилл, слушай, эм, как бы объяснить, а можешь десять тысяч нам дать?
– Зачем? – с притворным удивлением произнес я, осознав все происходящее за секунду.
– Ну, нам для ребенка. Мы хотим дом купить, а нам не хватает как раз десять тысяч.
– Давайте я вернусь и обсудим, – сказал я, сокрушаясь тому, что меня хотят использовать. Использовать по максимуму, пока я нахожусь в поселке.
– И захвати пивка, – донеслось вдогонку. Я повесил трубку.
Первое селфи
Часть третья
Мы возвращались домой в темноте, а Люба, подсвечивая фонариком то рельсы, то новые сапожки, рассказывала, что для нее вполне нормально ходить одной ночью по железной дороге. Люба открыла дверь дома, и я оказался внутри. Резкий запах перегара, сигарет и сырого мяса ударил мне в нос. На столе с тусклой, почерневшей скатертью стояли пустые бутылки из-под водки и сковорода с какой-то едой, а рядом пепельница, заваленная до краев окурками. На полу старый, потрепанный ковер с пятнами, в углу шипит телевизор, а пыльный подоконник заставлен кучей увядающих цветов. Сегодня мне придется ночевать здесь.
– Пива взял и сигарет? – спросила с порога мать Любы.
– Нет, не взял, – сказал я. – Все деньги потратили.
– Тьфу, бля, и что теперь делать будем. Хотели посидеть нормально, поговорить за жизнь, а ты подвел нас.
Родители Любы успели где-то опохмелиться и жаждали продолжения. Их глаза сверкали и бегали по сторонам в поисках выхода из ситуации. Только это интересовало их по-настоящему сильно, а совсем не новый телефон или туфельки их дочери. Я решил отвлечь внимание от алкоголя вопросом про десять тысяч рублей. Мать с отцом, перебивая друга друга, начали рассказывать историю, что для переезда в другой дом им не хватает всего десяти тысяч рублей, и тогда они могли бы улучшить условия жизни Любы. После нескольких предложений я практически перестал слушать их бред, потому что пьяный человек врет очень плохо, бессвязно и безнадежно. Их вранье было настолько непродуманным, наглым и отчаянным, что мне стало противно и тошно.
– Хватит, прекратите! У меня нет десяти тысяч. Телефон и вещи были куплены людьми, которые решили помочь девочке. Они рады, что смогли сделать добро для ребенка, понимаете?
– Да, понятно, так ты попроси у них еще, – ответила, усмехнувшись, мать. – Скажи, что нужно девочке. Где один раз, там и два.
– Нет, не получится, – не выдержал я. – Не буду я этого делать. Можете даже не просить. Эти подарки для Любы, а десять тысяч я не уверен, что вы потратите на нее. И людей обманывать не хочу. – Я говорил эти слова, а родители Любы смотрели на меня с неприязнью и даже с ненавистью. В их глазах читалось непонимание. Зачем я сопротивляюсь, если деньги не мои. Отец девочки гневно осматривал меня, поглядывая то на мой рюкзак, то на телефон, а я поглядывал на большой охотничий нож, который висел на стене. Неожиданно для самого себя я впился в отца взглядом и спросил:
– Пообещайте мне, что телефон и вещи останутся в целости и сохранности.
– Да не бойся ты, – процедил он сквозь зубы. – Что мы, у своего ребенка отнимать будем? Можешь не беспокоиться. А сапоги хорошие ей купили. Хорошие сапоги, – повторил он, рассматривая новую зимнюю обувь, глубоко затягиваясь дешевой сигаретой.
Мне выдали вонючее байковое покрывало и указали на диван в кухне, перед этим поведав историю, что именно на этом диване родилась Люба. Отвезти маму в больницу из этой глуши возможности не было. Под конец вечера Любин батя разоткровенничался, рассказав несколько историй. Самой яркой оказалась история его знакомого, который убил своего брата по пьянке, а тело закопал неподалеку в лесу. Сам же убийца остался жить в доме жертвы, потому что дом был большой и комфортный. На протяжении пяти лет он рассказывал в деревне, что брат уехал на заработки в Москву и не вернулся, но на очередном застолье проболтался. Через какое-то время его поймали, и он отсидел в тюрьме 10 лет. Недавно этот самый знакомый приезжал к Любе и всему семейству в гости и, кстати, ночевал на этом же диване.
Свет в доме потух, а я лежал на диване, укрывшись дырявым одеялом, и веки мои не моргали. Я продолжал смотреть на охотничий нож, висевший на стене, прокручивая события последних дней. Я встал попить воды и босой ногой наступил на что-то скользкое и теплое. Подсветив фонариком дощатый пол, я сморщился и понял, почему в доме пахнет сырым мясом. Это была мертвая мышь, которую поймал и убил кот, а хозяева не убрали дохлятину из дома. Я начал лазить по полу, освещая темные уголки комнаты, и нашел еще три мыши. Я забрался под одеяло и слушал, как громко тикают стрелки на старых настенных часах, прорывая свинцовую тишину. Я не знаю, сколько прошло времени, но усталость взяла свое. Нож на стене стал расплываться, а затем распался на части, как рисунки в калейдоскопе. Я уснул.
Утром я проснулся с первыми лучами солнца и вышел во двор глотнуть свежего воздуха. Иней тонким блестящим слоем покрыл траву и землю, а синяя неподвижная гладь озера простиралась на сотни километров. Вскоре проснулись родители и Люба. Отказавшись от чая и подозрительной еды из сковородки, я закинул рюкзак на плечи, холодно попрощался с родителями, еще раз напомнив им обещание, что все подарки останутся в целости и сохранности.
– Когда ты вернешься? – спросила Люба, глядя на меня большими карими глазами.
– Не знаю, но мы обязательно увидимся. – Я хотел сказать что-то умное или правильное, но не нашел слов. Просто обнял ее и попросил чтобы писала и звонила почаще.
– Хорошо, до встречи, Кирилл Смородин!
Я брел по рельсам Кругобайкальской железной дороги, а Байкал провожал меня мудрым взглядом. Я изредка оглядывался назад. Девочка с железной дороги махала мне рукой, и ее фигурка уменьшалась с каждым шагом, пока вовсе не пропала в утренней дымке. Я открыл блокнот, где недавно, сидя в электричке, сделал запись:
Как менять мир?
В тот момент я очень хотел написать ответ на этот вопрос, но так и не смог. На следующий день девочка Люба прислала мне первое селфи с берега Байкала.
P.S. К РАССКАЗУ «ДЕВОЧКА С ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ»
– Спустя месяц Люба перестала отвечать на звонки и сообщения. Мне удалось связаться с ней в социальной сети «ВКонтакте» через ее одноклассницу. Выяснилось, что телефон у нее украли. Я звонил ее маме, которая клялась, что телефон украли в школе и делом занимается участковый полицейский. Неизвестно, что произошло на самом деле: забрали телефон родители или его действительно украли. Вскоре мама тоже перестала отвечать, и связь окончательно оборвалась. Подружка Любы удалила профиль во «ВКонтакте». Посылка с подарками от моих друзей, которую они отправили Любе, вернулась в Москву. Ее так никто и не забрал в почтовом отделении поселка Култук. По состоянию на ноябрь 2019 года я ничего не знаю о девочке Любе, но я обязательно отправлюсь на Байкал и узнаю. Посылка, вернувшаяся из маленькой сибирской деревни, лежит в моей комнате и ждет своего часа.
Ночь на Великой Китайской стене
«Мечты» – как часто мы вспоминаем это слово, когда говорим о чем-то поистине интригующем? Почти у каждого есть мечта или несколько, но частенько они остаются в фантазиях или на страницах записных книжек с винтажными обложками. О мечтах принято вести романтичные разговоры в барах и составлять 100 самых желанных, но не принято говорить о пути, который ведет к мечте. Эта мысль простая, но в ней есть правда жизни, о которой не говорят инфобизнесмены и книги по мотивации. Так вот, посвятив всего себя мечте, вы совершенно точно к ней придете, но это не обязательно будет счастливая и прекрасная жизнь. Это может быть и жизнь, где вы будете подметать улицы, работать кочегаром или разносить еду в школьный столовой, а ваши друзья и близкие, все, кто любит вас, будут говорить, что вы сошли с ума. И так может пройти десять, двадцать, тридцать лет жизни на пути к мечте. И в конечном итоге либо вы ее достигнете, либо умрете, пытаясь достигнуть, что по сути одно и то же.
– Красивый, – произнесла она и улыбнулась. Я еще раз оглянулся по сторонам в поисках чего-то, и, не найдя ответа на немой вопрос, решил узнать, что она тут делает.
Звали ее Люба, и ей было одиннадцать лет. Жили они с родителями на 154-м километре Кругобайкальской железной дороги в деревянных хлипких домиках. Родители держат скот, а точнее, одну корову и несколько кур. Батя подрабатывал на топливной заправке, а мама нигде не работала и занималась домашним хозяйством. В школу до ближайшего поселка Култук девочка Люба ходила по рельсам одна, а это около трех километров в одну сторону и столько же обратно. Это единственный путь до школы, так как с одной стороны расположился Байкал, а с другой – горы. Никакого общественного транспорта быть там, естественно, не может. Переехать в другое место семья не имеет возможности, потому что квартиры в поселке дорогие.
Я сидел и долго слушал совершенно незнакомого мне ребенка, даже до конца не понимая, зачем это делаю. Я и сам без гроша в кармане, бродяга, собравшийся объехать вокруг шарика. Чем я могу ей помочь? Я спросил, где ее родители, но она отвела глаза и сказала, что они отдыхают дома и лучше их не беспокоить. Мы еще немного поболтали, я взглянул издалека на их дом с маленькими окошками и заприметил одинокую тощую корову на лужайке. Я попрощался с девочкой и поплелся дальше по железной дороге. Не успел я обдумать произошедшую встречу, как через несколько минут услышал топот ног. Меня догоняла Люба.
– Я совсем забыла спеть тебе песню! Можно?
– Конечно, можно, – улыбнулся я, скинул рюкзак, и мы присели на траву рядом с железнодорожными путями. Несколько раз волнительно вздохнув, Люба затянула песню. Я открыл рот, и мои глаза расширились от удивления, потому что даже я, человек, не разбирающийся в музыке, понял, что у нее удивительный голос, который нуждается в огранке. Я сидел замерев, словно боялся спугнуть ее, как боишься спугнуть птицу в лесу, которая заливается волшебной трелью.
Люба очень любит петь, но музыкальной школы в этой глуши не было. Я задавал вопросы маленькой девочке о сибирской жизни, а она отвечала честно и правдиво, как обычно это делают нехитрые, неизбалованные дети. Она рассказывала, хлопая ресницами, что в школе с ней не хотят дружить, потому что она плохо одевается и у нее нет дорогих игрушек и мобильного телефона. Подружек завести сложно, потому что живет она далеко от поселка и родители не отпускают детей к ней в гости.
Еще Люба поведала мне, что однажды ее побили одноклассницы, но она не понимала за что. Детскую озлобленность нельзя понять. Сила и уровень жестокости детей не поддаются объяснению. Люба спела еще несколько песен, я слушал внимательно и аплодировал после завершения каждой. Не потому что мне было ее жалко, а потому что мне правда понравилось. Она шла со мной по железнодорожным рельсам, такая маленькая, открытая, светлая девочка, каких уже не встретить в мегаполисах, а я думал о том, как родители могут отпустить ребенка неизвестно с кем и неизвестно куда. А у нее нет мобильного телефона, и она не сможет позвонить родителям в случае беды. Я старался отпустить грустные мысли.
Мы бегали наперегонки по железнодорожным путям, кидали камешки в Байкал, прыгали на одной ноге по шпалам, и было очевидно, что ей просто не хватает друзей и человеческого общения. Люба проводила меня до деревни Култук, взяв обещание, что мы будем друзьями, а потом, помахав рукой, побежала домой по рельсам, не подозревая, что бородатый дядька в красной шапке уже не вернется и путь его лежит далеко на восток. Глядя ей вслед, я с завистью вспоминал чувство детской легкости и беззаботности.
Я ехал в электричке обратно в Иркутск. Ночь вступала в права, опускаясь на Байкал. В электричке сидели молодые пацаны, хлеставшие пиво из двухлитровой пластиковой бутылки, и горланили «Короля и Шута». Какая-то растрепанная женщина в тулупе продавала кроссворды и другое барахло. Я купил шариковую ручку и сделал запись в блокноте:
Как менять мир?
Как менять мир?
Часть вторая
Приехав домой и рассказав историю подруге Маше, я, заручившись ее поддержкой, принял решение сделать Любе подарок. Чтобы она знала, что мир не без добрых людей и волшебство может произойти с каждым человечком независимо от его возраста и финансового статуса. В тот вечер я написал пост, изложив ситуацию и приложив фотографии деревянного дома Любы и видео с ее песнями. Пост вызвал неожиданную реакцию и такую волну сопереживания, что за один день было собрано около 20 тысяч рублей. Я был удивлен, что люди такие отзывчивые и соболезнующие. Возможно, потому что многие из них знают, что жизнь в России непростая и частенько несправедливая. В тот вечер я получил много трогательных пожеланий, а на следующий день отправился в торговый центр и купил Любе мобильный телефон.
Ночью я почти не спал, подготавливая подарок, подписывая открытку и отвечая на многочисленные сообщения. Утром я собрал рюкзак, попрощался с Машкой и поехал на электричке в сторону Кругобайкальской железной дороги, волнуясь, словно школьник перед экзаменом. Я прокручивал в голове встречу и реакцию Любы, представляя ее родителей и что они могут подумать. Может, они обычные честные работяги, которым не повезло по жизни, а может быть, алкоголики и наркоманы, и плевать им на подарки и своего ребенка. Думал о том, не отберут ли телефон в школе и не станут ли издеваться еще больше.
Пробежали три часа в электричке от Иркутска до станции Земляничная. Двери захлопнулись, и я вновь стоял на земле, удивляясь сибирским железнодорожным станциям, которые натурально находились посреди леса. Байкал встретил меня замечательной ясной погодой. Деревья, трава и озеро были такими сочными, словно дети разрисовали их на уроке яркими акварелями.
Я шагал по шпалам, представляя, как из-за очередного поворота выбежит Люба. Далеко не все сообщения, которые приходили мне в эти дни, были позитивными. «Всем детям не поможешь», «Ты пиаришься на этом», «Надо было купить дешевый телефон», «У девочки все отберут». Эти фразы хищными голосами отзывались в моей голове. Вдалеке я увидел тот самый деревянный дом. Из него вышел человек и направился в мою сторону. Это был невысокого роста мужчина, черноволосый, небритый, с мутными глазами и без нескольких зубов. Я почему-то сразу понял, что это Любин отец. Я протянул руку, представился и начал оживленно рассказывать историю нашей встречи и о том, что совершенно незнакомые люди собрали деньги Любе на телефон. Я рассказывал очень эмоционально, ожидая какой-то реакции, а он слушал меня с абсолютным безразличием, желая, чтобы я побыстрее заткнулся.
– И вот, я вернулся сегодня сюда и привез Любе телефон! – закончил я монолог и уставился в его стеклянные глаза.
– Ясно, – ответил с полнейшим равнодушием мужик. – Слушай, а 65 рублей есть на чекушку? Я ничего не соображаю. Мы вчера с женой перебрали, и нужно похмелиться.
– Нету, – отрезал я. – А где Люба?
– В школе. Скоро вернется. Посмотри по карманам, может, найдешь 65 рублей. Сигареты есть у тебя?
– Нету меня сигарет и 65 рублей. Я подожду Любу здесь.
Мы смотрели друг на друга, как человек на инопланетянина. За весь разговор в его стеклянных глазах так и не появилась жизнь. Он развернулся и побрел в деревню, а я остался сидеть на той лавочке, где встретил недавно девочку Любу.
Вот дурак. Верил в волшебство. Мои фантазии разрушились о суровый российский быт, но назад дороги нет. Я спустился к Байкалу и уселся в пустую лодку, пришвартованную на песчаном берегу. В этот момент мне захотелось провалиться под землю, убежать, уплыть. Я представлял, как гребу на лодке подальше от берега, чтобы не видеть, не знать, не чувствовать. Вскоре я услышал скрипящие звуки велосипеда и побежал к железной дороге. Это Люба во весь опор крутила педали и неслась к дому. Она спрыгнула с велика и бросилась обниматься.
– Я знала, что ты приедешь! – крикнула она, бросив велосипед прямо на железнодорожных путях.
– Откуда? – улыбнувшись, спросил я.
– Просто знала.
Мы уселись на лавочку, и я рассказал про подарок. Она засияла как звездочка, а потом покраснела и закрыла руками глаза, понурив голову.
– А их не смущает дарить такой девочке телефон? – спросила вдруг она, все еще закрывая руками глаза.
– Какой такой? – удивленно спросил я.
– Безобразной.
В этот момент из дома вальяжной походкой вышла женщина, и Люба, схватив меня за руку, побежала знакомить с мамой. Женщина с темными грязными волосами, одетая в засаленный халат, выпила воды из колонки, закурила сигарету и уставилась на нас. В этот момент у меня было ощущение, что она видит нас с Любой впервые. Нелепая пауза затянулась, и я обратился к ней с конкретным вопросом:
– Вы отпустите Любу купить кое-какие вещи?
– Ну, на выходных можно, – затянувшись дымом, ответила она, глядя сквозь меня.
– Я завтра уезжаю, – отрезал я с нарастающей неприязнью.
– Ладно, идите.
Вернулся с деревни заметно повеселевший отец и, тоже закурив сигаретку, стал помогать Любиной маме писать список того, что необходимо купить девочке. Кроссовки, зимняя обувь, колготки, рюкзак, письменные принадлежности и всякие мелочи. Я захватил список, взял Любу за руку и с неприкрытой радостью покинул дом. Любина мама крикнула нам вслед, чтобы я купил сигарет. Я ничего не ответил, сделав вид, что не услышал. Мы добежали до деревни, запрыгнули в маршрутку и с ветерком помчались на рынок. Мы покупали из списка вещи, которые ей нравятся, Люба находилась в легком шоке, постоянно переспрашивая, не дорого ли. Через какое-то время она успокоилась и повеселела. Завершив шопинг покупкой самых красивых летних туфелек, мы уселись в кафе и заказали трубочки со сгущенкой и чай. Мне казалось, что это был один из лучших дней в ее жизни. Вдруг ей позвонила мама, а Люба с озорной улыбкой отвечала ей по собственному телефону, перечисляя купленные вещи, а потом передала трубку мне.
– Как там у вас дела? – прохрипела ее мама загадочным голосом.
– Все отлично, купили вещи и сидим в кафе, – отчеканил я.
– Кирилл, слушай, эм, как бы объяснить, а можешь десять тысяч нам дать?
– Зачем? – с притворным удивлением произнес я, осознав все происходящее за секунду.
– Ну, нам для ребенка. Мы хотим дом купить, а нам не хватает как раз десять тысяч.
– Давайте я вернусь и обсудим, – сказал я, сокрушаясь тому, что меня хотят использовать. Использовать по максимуму, пока я нахожусь в поселке.
– И захвати пивка, – донеслось вдогонку. Я повесил трубку.
Первое селфи
Часть третья
Мы возвращались домой в темноте, а Люба, подсвечивая фонариком то рельсы, то новые сапожки, рассказывала, что для нее вполне нормально ходить одной ночью по железной дороге. Люба открыла дверь дома, и я оказался внутри. Резкий запах перегара, сигарет и сырого мяса ударил мне в нос. На столе с тусклой, почерневшей скатертью стояли пустые бутылки из-под водки и сковорода с какой-то едой, а рядом пепельница, заваленная до краев окурками. На полу старый, потрепанный ковер с пятнами, в углу шипит телевизор, а пыльный подоконник заставлен кучей увядающих цветов. Сегодня мне придется ночевать здесь.
– Пива взял и сигарет? – спросила с порога мать Любы.
– Нет, не взял, – сказал я. – Все деньги потратили.
– Тьфу, бля, и что теперь делать будем. Хотели посидеть нормально, поговорить за жизнь, а ты подвел нас.
Родители Любы успели где-то опохмелиться и жаждали продолжения. Их глаза сверкали и бегали по сторонам в поисках выхода из ситуации. Только это интересовало их по-настоящему сильно, а совсем не новый телефон или туфельки их дочери. Я решил отвлечь внимание от алкоголя вопросом про десять тысяч рублей. Мать с отцом, перебивая друга друга, начали рассказывать историю, что для переезда в другой дом им не хватает всего десяти тысяч рублей, и тогда они могли бы улучшить условия жизни Любы. После нескольких предложений я практически перестал слушать их бред, потому что пьяный человек врет очень плохо, бессвязно и безнадежно. Их вранье было настолько непродуманным, наглым и отчаянным, что мне стало противно и тошно.
– Хватит, прекратите! У меня нет десяти тысяч. Телефон и вещи были куплены людьми, которые решили помочь девочке. Они рады, что смогли сделать добро для ребенка, понимаете?
– Да, понятно, так ты попроси у них еще, – ответила, усмехнувшись, мать. – Скажи, что нужно девочке. Где один раз, там и два.
– Нет, не получится, – не выдержал я. – Не буду я этого делать. Можете даже не просить. Эти подарки для Любы, а десять тысяч я не уверен, что вы потратите на нее. И людей обманывать не хочу. – Я говорил эти слова, а родители Любы смотрели на меня с неприязнью и даже с ненавистью. В их глазах читалось непонимание. Зачем я сопротивляюсь, если деньги не мои. Отец девочки гневно осматривал меня, поглядывая то на мой рюкзак, то на телефон, а я поглядывал на большой охотничий нож, который висел на стене. Неожиданно для самого себя я впился в отца взглядом и спросил:
– Пообещайте мне, что телефон и вещи останутся в целости и сохранности.
– Да не бойся ты, – процедил он сквозь зубы. – Что мы, у своего ребенка отнимать будем? Можешь не беспокоиться. А сапоги хорошие ей купили. Хорошие сапоги, – повторил он, рассматривая новую зимнюю обувь, глубоко затягиваясь дешевой сигаретой.
Мне выдали вонючее байковое покрывало и указали на диван в кухне, перед этим поведав историю, что именно на этом диване родилась Люба. Отвезти маму в больницу из этой глуши возможности не было. Под конец вечера Любин батя разоткровенничался, рассказав несколько историй. Самой яркой оказалась история его знакомого, который убил своего брата по пьянке, а тело закопал неподалеку в лесу. Сам же убийца остался жить в доме жертвы, потому что дом был большой и комфортный. На протяжении пяти лет он рассказывал в деревне, что брат уехал на заработки в Москву и не вернулся, но на очередном застолье проболтался. Через какое-то время его поймали, и он отсидел в тюрьме 10 лет. Недавно этот самый знакомый приезжал к Любе и всему семейству в гости и, кстати, ночевал на этом же диване.
Свет в доме потух, а я лежал на диване, укрывшись дырявым одеялом, и веки мои не моргали. Я продолжал смотреть на охотничий нож, висевший на стене, прокручивая события последних дней. Я встал попить воды и босой ногой наступил на что-то скользкое и теплое. Подсветив фонариком дощатый пол, я сморщился и понял, почему в доме пахнет сырым мясом. Это была мертвая мышь, которую поймал и убил кот, а хозяева не убрали дохлятину из дома. Я начал лазить по полу, освещая темные уголки комнаты, и нашел еще три мыши. Я забрался под одеяло и слушал, как громко тикают стрелки на старых настенных часах, прорывая свинцовую тишину. Я не знаю, сколько прошло времени, но усталость взяла свое. Нож на стене стал расплываться, а затем распался на части, как рисунки в калейдоскопе. Я уснул.
Утром я проснулся с первыми лучами солнца и вышел во двор глотнуть свежего воздуха. Иней тонким блестящим слоем покрыл траву и землю, а синяя неподвижная гладь озера простиралась на сотни километров. Вскоре проснулись родители и Люба. Отказавшись от чая и подозрительной еды из сковородки, я закинул рюкзак на плечи, холодно попрощался с родителями, еще раз напомнив им обещание, что все подарки останутся в целости и сохранности.
– Когда ты вернешься? – спросила Люба, глядя на меня большими карими глазами.
– Не знаю, но мы обязательно увидимся. – Я хотел сказать что-то умное или правильное, но не нашел слов. Просто обнял ее и попросил чтобы писала и звонила почаще.
– Хорошо, до встречи, Кирилл Смородин!
Я брел по рельсам Кругобайкальской железной дороги, а Байкал провожал меня мудрым взглядом. Я изредка оглядывался назад. Девочка с железной дороги махала мне рукой, и ее фигурка уменьшалась с каждым шагом, пока вовсе не пропала в утренней дымке. Я открыл блокнот, где недавно, сидя в электричке, сделал запись:
Как менять мир?
В тот момент я очень хотел написать ответ на этот вопрос, но так и не смог. На следующий день девочка Люба прислала мне первое селфи с берега Байкала.
P.S. К РАССКАЗУ «ДЕВОЧКА С ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ»
– Спустя месяц Люба перестала отвечать на звонки и сообщения. Мне удалось связаться с ней в социальной сети «ВКонтакте» через ее одноклассницу. Выяснилось, что телефон у нее украли. Я звонил ее маме, которая клялась, что телефон украли в школе и делом занимается участковый полицейский. Неизвестно, что произошло на самом деле: забрали телефон родители или его действительно украли. Вскоре мама тоже перестала отвечать, и связь окончательно оборвалась. Подружка Любы удалила профиль во «ВКонтакте». Посылка с подарками от моих друзей, которую они отправили Любе, вернулась в Москву. Ее так никто и не забрал в почтовом отделении поселка Култук. По состоянию на ноябрь 2019 года я ничего не знаю о девочке Любе, но я обязательно отправлюсь на Байкал и узнаю. Посылка, вернувшаяся из маленькой сибирской деревни, лежит в моей комнате и ждет своего часа.
Ночь на Великой Китайской стене
«Мечты» – как часто мы вспоминаем это слово, когда говорим о чем-то поистине интригующем? Почти у каждого есть мечта или несколько, но частенько они остаются в фантазиях или на страницах записных книжек с винтажными обложками. О мечтах принято вести романтичные разговоры в барах и составлять 100 самых желанных, но не принято говорить о пути, который ведет к мечте. Эта мысль простая, но в ней есть правда жизни, о которой не говорят инфобизнесмены и книги по мотивации. Так вот, посвятив всего себя мечте, вы совершенно точно к ней придете, но это не обязательно будет счастливая и прекрасная жизнь. Это может быть и жизнь, где вы будете подметать улицы, работать кочегаром или разносить еду в школьный столовой, а ваши друзья и близкие, все, кто любит вас, будут говорить, что вы сошли с ума. И так может пройти десять, двадцать, тридцать лет жизни на пути к мечте. И в конечном итоге либо вы ее достигнете, либо умрете, пытаясь достигнуть, что по сути одно и то же.