50 и одно дыхание легче

Шестнадцатый вдох

— Что ты здесь делаешь? — Сглатываю от страха, думая, что Ник прямо сейчас просканирует моё тело и увидит другое. Ещё одно внутри меня. Я хочу защищать своего ребёнка. Даже от его отца.

— Жду тебя. Ты отключила телефон, — упрекает он, когда я прохожу мимо него.

— Да, отключила, — сухо киваю я. Наливаю себе бокал воды.

— Почему? Я остыл и…

— Ты обидел меня, Николас, — поворачиваюсь к нему и со злостью ставлю бокал на стол.

— Я знаю. Я пришёл, чтобы извиниться и объяснить тебе всё, крошка.

— Я не готова сейчас тебя слушать. Я хочу лечь спать и больше не нервничать из-за тебя и твоих тараканов. Я ни в чём перед тобой не виновата, Ник. Ни в чём. Я больше не чувствую никакой вины. И я не желаю с тобой ругаться снова, поэтому лучше уйди, — указываю ему рукой на дверь.

— Я испугался…

— Испугался? Ты постоянно чего-то пугаешься и причиняешь мне боль. Эта пластинка уже заела, Ник. Я от неё устала, придумай что-то новое. Я не буду больше терпеть подобного. Ты обидел меня. Ты ранил меня, Николас, своими подозрениями и словами о том, что Люси была права, а я хищница. Мне от тебя ничего не нужно. Забирай свою камеру и проваливай. На этом разговор окончен, — направляюсь в спальню и вытаскиваю в коридор сумку с камерой.

— Собирай свои вещи и убирайся отсюда. У меня был сложный день, и я устала. От тебя изначально, — прохожу в ванную и сгребаю все его вещи, бросаю их в коридоре прямо перед ним. Я не знаю, откуда во мне сейчас столько злости на него. Я не понимаю, как за несколько секунд приняла решение полностью вычеркнуть Ника из своей жизни.

— Мишель, прекрати, — он хватает меня за локоть, не позволяя зайти в спальню, и захлопнуть перед ним дверь.

— Ты была в больнице, — произносит он, и холодок пробегает по позвоночнику.

— И что? Была. Тебя это не касается. Это мои проблемы. Хватит за мной следить. Что же ты не следил пять лет назад или три года назад, чтобы собрать на меня побольше улик и предъявить их, обличая меня в несуществующем плане захвата твоих денег?! Да подавись ты ими! — Повышаю голос, вырывая свою руку из его.

— Мишель, я пришёл, чтобы извиниться, а ты мне не помогаешь в этом! — Возмущается он.

— И свои извинения затолкай в задницу! Ты мне тоже не помог! Ты просто опустил меня и втоптал в грязь, как и все мои чувства! Ты меня обидел, и я не собираюсь тебя прощать! Я достаточно прощала тебя. И теперь, чтобы ты понял, что я это делала не потому, что ты богат, и я жажду получить твои миллионы, а потому что любила тебя, посылаю тебя к чёрту! — Толкаю его в грудь.

Но самое главное — он не хочет большего. Он не станет отцом моему ребёнку, постоянно изводя меня и упрекая во всех грехах, которых я даже не совершала.

Закрываю перед его лицом двери в спальню и отхожу, обнимая себя руками.

— Крошка, — вижу, как он кладёт ладонь на матовое стекло и обиженно поджимаю губы.

— Первое, о чём я подумал, когда увидел эти снимки — за Райли следят долгое время, значит, и за мной тоже. Кто-то следит за мной и знает, что у меня есть ты. А ты для меня всё. И я разозлился не из-за того, о чём говорил. А потому что из-за меня ты можешь пострадать. Из-за меня и моего прошлого, наверное. Я не знаю, понимаешь? Я испугался за тебя, а не обстоятельств или же новостей. Я боюсь тебя потерять и оказаться на твоей могиле… я боюсь, — его голос ломается. Моё сердце больно сжимается от этого.

— Я не готов хоронить тебя, Мишель. И не знаю, что им нужно от меня и от тебя. Я не говорил… не хотел тебя пугать, — подхожу ближе к дверям.

— В тот день, когда мы прыгали, не с высотой были проблемы, Мишель. С парашютом. Он не раскрылся. И я воспользовался запасным. Нам повезло. Просто повезло, что его не повредили. Мы погибли бы моментально. Разбились бы… из-за меня. Я уверен, что это только моя вина… моя вина. Я мог тебя убить, — Ник опускается на пол, а из моих глаз текут слёзы. Накрываю живот рукой и понимаю, что моя жизнь, действительно, в опасности.

— А затем этот конверт. Мне дали понять, что за мной постоянно следят. И видимо, долгое время отслеживают не только мой каждый мой шаг, но и Райли. Они планируют что-то, а я не знаю, что именно. Никто не может мне дать ответа. Я испугался, Мишель, что тебя убьют. Сначала я решил, что всё складывается хорошо. Ты была права, я обрадовался этому. Обрадовался, что у меня есть шанс оттолкнуть тебя от себя. Но мне плохо без тебя. Чертовски плохо одному, и я обещаю, что буду защищать тебя. Каждую минуту буду защищать тебя. Прости меня, но твоя жизнь для меня очень важна. Намного важнее, чем моя собственная, — вытираю слёзы и открываю двери.

Ник поднимает на меня голову, и в его глазах столько боли.

— Я испугался… — шепчет с надрывом. — И мне стыдно за это. Я ни о чём не жалею, Мишель. Ни о чём. И я проиграл в том споре. Ты так и не покорилась мне. Ты не стала моей рабыней, а превратила меня в раба любви. Я столько раз пытался вырвать тебя из сердца, но не хочу. Я не хочу. Думаю, что я бы смог отвлечься и расстаться с тобой. Физически смог бы, но внутри не хочу.

Опускаюсь на колени перед ним и хлюпаю носом.

— Нам кто-то угрожает? — Тихо спрашиваю я.

— Да. И я пойму, если ты решишь уйти от меня и выставишь меня за дверь. Рядом со мной ты в опасности. Моя любовь опасна для тебя. И я не хочу, чтобы ты оставляла меня. Я защищу тебя. Мне не нужна чёртова свадьба, чтобы назвать тебя своей на всю жизнь. Я уверен в том, что моё будущее в тебе. В нас с тобой. Мы увидим мир. Нас многое ждёт, и будет сложно. Но я не могу представить свою жизнь без тебя. Я не хочу заставлять себя ломаться. Мы справимся, я обещаю. Я найму сотни людей, чтобы они охраняли тебя. Я создам такое место, к которому никто не сможет подойти, и спрячу тебя там. Я не хочу, чтобы кто-то другой был счастлив с тобой. Это эгоистично. Я присвоил тебя себе уже довольно давно и не хочу ничего менять.

Смотрю в его глаза и внимательно слушаю то, о чём он говорит. Я верю ему. Верю полноценно и, может быть, действительно, ребёнок не будет для него толчком, чтобы уйти. Может быть, мне стоит сказать о нём прямо сейчас? Признаться во всём, ведь опасность угрожает уже нам троим. Нас больше не двое, а трое.

— Ник, я должна тебе кое-что сказать, — сажусь на ноги и шумно вздыхаю, решаясь на это.

— Я знаю, что своими словами обидел тебя, крошка. Я знаю. И обвинил тебя во всём. Я не имел права. Мишель, — Николас поднимает мой подбородок, заставляя снова посмотреть в его глаза. Боже, быть честной это очень сложно. Очень. Особенно сообщить о том, что я беременна.

— Ты не имел, но я…я…

— Ты хочешь, чтобы я ушёл? Всё прекратить? — Перебивает меня.

— Нет… нет, конечно, нет. Я люблю тебя, и прощаю тебя, Николас. Меня не волнует то, что было в прошлом. И, может быть, я должна быть благодарна Саре и Райли за то, что они подарили мне тебя. Мой отец всё равно бы умер, у него был серьёзный диагноз. Моя жизнь была бы бессмысленной без тебя. Но сейчас всё стало очень опасно… меня это пугает, и я думаю, что ты должен знать, — делаю глубокий вдох и прикрываю на секунду глаза.

— Я знаю, Мишель. Мне тоже страшно. Я тоже не предполагал, что всё зайдёт так далеко. Я знаю, слышишь? — Он обхватывает моё лицо руками.

— Я знаю это. Всё знаю. Я решил, крошка. Я выбрал тебя, а не страхи. Я буду бороться за нас, и найду того, кто пытается забрать тебя у меня и зачем-то наказать таким образом. Я беру на себя полную ответственность за происходящее и клянусь, что никто тебя не тронет. Я обещаю тебе. Ты и я. Только ты и я, и больше никого не надо. Нам с тобой никто не нужен, кроме друг друга, да?

Я не готова.


— Да, — выдыхаю я и киваю. Я трусиха. Я боюсь сейчас сделать хуже. Он с такой радостью смотрит на меня, с такой любовью прикасается к моим дрожащим губам, а потом сжимает меня в своих руках, что я просто боюсь разрушить всё. Может быть, немного позже? Придёт время, и я признаюсь ему в том, что у нас будет ребёнок, которой уже внутри меня. Он его сейчас слышит. Он будет любить его, а мы начнём учиться быть хорошими родителями для него или неё. Но не сегодня.

Долгое время мы сидим в коридоре, обнимая друг друга. И я просто наслаждаюсь этим спокойствием.

— Значит, нас обоих пытаются убить? — Шепчу, немного отклоняясь от Ника.

— Точно не пожелать счастья, Мишель, — мрачно отвечает он.

— Но почему обоих? Зачем им это? Смысл?

— Я не знаю, крошка. Я проверил уже всех, кто мог бы решиться на подобное, — Николас садится удобнее и прижимается спиной к стене.

— И Роберт был подослан Райли? — Уточняю я.

— Нет. Это я сказал на эмоциях, потому что был зол и напуган. Роберт решил отомстить мне за то, что я лишил его всего и посадил. Твоя мать знала о том, что у меня есть семья, и нашла Люси, когда та гуляла в парке с дочерью. Она сказала ей, что не довольна тем, что ты со мной, а Люси только и ждала этого. Это твоя мать заказала Гленна, а после того как он не справился, пригрозила сдать его мне. Он испугался и затаился, но твоя мать нашла его и снова отправила к Тейре, — тихо рассказывает Ник.

— Это был их первый план?

— Да.

— А второй? Если бы этот не сработал, и Люк не прилетел, чтобы сообщить о них.

— Я могу сейчас придумать достаточно вариантов, в которых тебе причинят боль и шантажом заставят отдать всё, что у тебя есть на счетах, как и манипулировать мной. Но я не хочу этого говорить, чтобы не пугать тебя. Ни Роберт, ни твоя мать, ни моя семья больше никогда не подойдут к нам. Сегодня я встретился с Арнольдом, — Ник замолкает и переводит взгляд куда-то перед собой.

— И что он?

— Пытался убедить меня, что нельзя так разрывать отношения с семьёй. Мать в плохом состоянии, винит меня во всём, точнее, в том, что Люси сошла с ума, и я отправил её лечиться. Винит в том, что я лишил её внучки. Муж Люси подал на развод, и в связи с тем, что его жена уже официально признана невменяемой, ему отдадут и дом, и дочь. Мой младший брат ищет, что ещё можно продать, и с ним уже общались люди из моей охраны, потому что он был у меня под подозрением, что и заставило Арнольда договориться со мной о встрече. Я аннулировал все их счета, которые предоставлял в пользование всё это время и пополнял их. Я приставил к брату охрану, чтобы она следила за ним.

— Арнольд был возмущён этим? — Придвигаюсь к Нику ближе.

— Нет, он поблагодарил меня за всё, принёс извинения, и предложил рассмотреть его приглашение к ним на обед вместе с тобой, чтобы урегулировать данную ситуацию. На что получил категоричный отказ и ушёл, посоветовав мне подумать над тем, что семью не выбирают. С ней нужно учиться сосуществовать, они будут по мне скучать и готовы поговорить со мной в любое время, — он произносит всё это скучно, словно они больше не волнуют его, и поворачивает ко мне голову.

— И ты не жалеешь? — Уточняю я.

— Ни капли. Раньше я относился к ним слишком трепетно. Я не давал им самим двигаться, а всё решал за них сам. Деньги. Путешествия. Безбедное существование, чтобы отплатить… но сейчас я не понимаю, за что платил? За то, что мать поощряла отца, когда он на моих глазах трахал её? Или за то, что они сделали меня убийцей и готовы были предать меня? За что? За что их любить, Мишель? Не за что. Я чувствовал себя обязанным им. Но если вспомнить, то именно мать сделала из меня больного и недоразвитого мальчика, в голове которого все хотели покопаться, чтобы я стал нормальным. А я был нормальным. Всегда был нормальным и искал себя каждую минуту. Искал что-то важное. Тебя, — Ник тянется к моей руке и сжимает её в своих тёплых пальцах. Они даже горячие. Обжигающие. Срывающие ритм сердца.

— И теперь знать о том, что ты можешь пострадать, страшно. Я не знаю, что будет дальше, крошка. Я не могу этого угадать, но могу сделать так, чтобы к тебе никто не приблизился.

— А ты уверен в том, что кто-то, действительно, хочет нас убить? Ведь убить же, да?

— Основной парашют не раскрылся, Мишель. Это явно не поздравления, — замечает он.

— Но бывает же так, что парашюты ломаются, или… не знаю. Просто если бы кто-то, действительно, хотел убить меня или тебя, то он бы уже это сделал. Я сегодня была одна, и никто не успел бы меня спасти, если бы этот кто-то захотел ножом меня пырнуть. Так, может быть, они просто пугают? Ведь запасной парашют открылся, а неполадка дала тебе понять, что это предупреждение в чём-то. В бизнесе? Ведь у тебя много конкурентов, Ник, — шепчу я, надеясь, что права. Хотя бы отчасти. Умирать я как-то не готова и страдать от нового безумца, который решил, что вправе решать, кому жить или нет, тем более. А если станет известно, что я беременна, то точно будет хуже.

— Всё может быть. Я не могу сказать тебе ничего точно. У меня много подозрений, но пока не все они подтверждены или опровергнуты. Поэтому в ближайшее время придётся быть крайне осторожными, и ты не должна гулять одна. Никогда. Больше никогда. Никаких такси. Никаких разговоров на улице. И никаких самовольных поступков. Но я хочу знать ещё кое о чём, зачем ты ездила в клинику, Мишель? У тебя нашли что-то серьёзное? — Опускаю взгляд и сглатываю.

О, да. Одного паразита внутри меня. Прости, малыш или малышка, это аббревиатура.

— Желудок, — нахожусь я. — Болит страшно. Мне предложили сдать анализы, я испугалась и отказалась от них. Дали рекомендации по еде, и я ушла. Вот и всё.

— Но тебе нужно сдать анализы, Мишель. Это твоё здоровье, а подрывать его нет смысла. Я отвезу тебя в свою клинику и там…

— Нет, со мной всё хорошо. Просто надо питаться по определённой диете. Не пропускать завтрак и меньше нервничать. Мой организм испытывает стресс, очень сильный стресс, это влияет и на питание, и на общее самочувствие. Отказаться от алкоголя полностью, — натягиваю улыбку и лгу. Так беспощадно лгу ему в глаза и надеюсь, что простит. Но пока у нас столько неясностей, я не имею права подвергать опасности своего ребёнка.

— Ты сегодня ела?

— Да. В кафе. Суп и салат. Я заставила себя всё съесть и очень устала. Морально безумно устала, — отпускаю его руку и поворачиваю голову, глядя на разбросанные на полу одеколон, гель для душа, зубную щётку, пасту, машинку для бритья. Чёрт, теперь мне стыдно за то, что я не смогла остановиться.

— Тогда тебе нужно в постель. Лечь спать. Это не важно, крошка. У нас было паршивое прошлое, — усмехаюсь от его слов и киваю.

— Это точно. Так ты не уйдёшь или снова испугаешься ночью и сбежишь? — Смотрю на Ника, уже не зная точно, увижу ли я его завтра.

— Мишель, я не уйду. Я больше не уйду.

— Хорошо. Но договоримся, если ты что-то узнаешь, или у тебя будут какие-то мысли по поводу того, что происходит, и кто подверг нас обоих риску, повредив парашют, то ты мне скажешь. Придёшь и честно скажешь, что боишься, потому что ситуация становится критической. Я хочу знать, Николас, и быть готова ко всему.

— Обещаю. Я буду учиться дальше, — кивает он.

— Пошли, — на его губах появляется слабая улыбка, и Ник поднимается с пола, помогая встать и мне. А потом он неожиданно подхватывает меня на руки, и я охаю, обхватывая его шею.

— Я люблю тебя, Мишель. Я чертовски сильно тебя люблю, и никто не заберёт у меня это чувство, — целует меня в губы и несёт к постели.

Но странное напряжение, которое я ощущаю, никуда не делось. Может быть, это всё из-за того, что сейчас ночь, и все чувства обостряются в ней. Нехватка чего-то ещё. Вероятно, честности, которую требует темнота. Она хоть и скрывает тебя, но вот обманывать её очень сложно, потому что она всё прекрасно знает и лишь ждёт, когда ты решишься. И в то же время давит на тебя, заставляя испытывать укол совести.