50 и одно дыхание легче

— И я тоже, — мягко перебиваю его, кивая, и понимаю без слов. — Нас ждёт адский год. Надеюсь, мы его переживём без эксцессов.

— Забудем о них. Есть ты и я. Пошли, у меня сюрприз для тебя, — Николас тянет меня за собой из ванной.

— Какой? Сбежим на годик, другой на остров и затаимся?

— Потерпим немного, а если они нас доконают, то придётся бежать, — смеётся Ник.

— Отличное соглашение. Так что за сюрприз? — С огромным интересом спрашиваю его, когда мы оказываемся в гостиной.

Ник отпускает меня и обходит диван. Достаёт оттуда большой пакет и ставит его на диван.

— Вот. Это для тебя, — сдерживая своё волнение, подхожу к пакету и заглядываю в него.

— И что это? — Поднимаю на Ника взгляд.

— Достань, — подсказывает он.

Запускаю руку и нащупываю коробку. Тяжёлую коробку. Вытаскиваю её.

— О, Господи. Это же… это…

— Одна из самых лучших камер для профессионалов. Эта модель официально ещё не выпущена на рынок. Я сделал предзаказ, попросил прислать мне первому и получил её сегодня утром, — кручу в руках «тело» от камеры «Никон». Это лучшее произведение искусства в мире фотографии. Это невероятно навороченная, крутая и нереально дорогая камера, предшественницу которой используют все топовые фотографы мира. Предшественницу, а я держу в руках новинку, ещё не вышедшую в продажу.

— Боже, Ник, она же кучу денег стоит, — шепчу я.

— Я заметил, что ты пользуешься камерой Дэйва. И ты упоминала о том, что копишь на новую. Там ещё кое-что есть, — Николас указывает на пакет. Кладу коробку на диван и достаю из пакета несколько вариантов объективов к камере, сумку, складной и переносной штативы и другие аксессуары.

— Николас… это же целый магазин, — от шока сажусь на диван.

— Крошка, это всё для тебя. Я хочу, чтобы у тебя было всё самое лучшее в этом мире. Самое качественное и то, что делает тебя счастливее, — говорит он и, обходя диван, присаживается на корточки передо мной.

— Я и так счастлива, Ник. Мне не нужно…

— А я хочу. Зачем мне всё это без тебя, Мишель? Зачем? И я хочу, чтобы ты сделала кучу фотографий нас с тобой. Моих. Своих. Я хочу развесить их по этой квартире и видеть тебя повсюду. Хочу постоянно натыкаться на твою улыбку, на твои глаза и знать, что у меня есть причина, чтобы двигаться дальше. Ты. Только ты, Мишель. И я не принимаю отказа. Это мой подарок. Это то, что я могу тебе дать, и ты это возьмёшь, — он берёт мои руки в свои, и меня переполняет столько эмоций. От желания возмутиться стоимостью подарка и до желания расплакаться оттого, что он делает это для меня. Меня! Он думает обо мне. Он запоминает каждое моё слово. Он слышит меня. Он живёт мной так же, как и я им.

— И у меня есть предложение, как забыть о том, что мы с тобой видели сегодня. Сфотографируй меня на эту камеру. Она уже настроена. Там есть флешка. Тебе надо только вставить объектив и сделать мою фотографию. И я её отдам тебе, как и всего себя. Я буду отдавать тебе себя каждый день, потому что солнце встаёт в моей жизни для тебя. Без тебя я никогда бы его не увидел. Ты согласна? — По моей щеке скатывается слеза от его слов. Это так сентиментально и сладко, что я не верю в то, что это говорит Николас Холд мне.

— Да… да, — шепчу я.

— Отлично. Тогда собирай свою новую игрушку и поехали, — Ник поднимается, и я хватаю его за спортивные штаны и притягиваю к себе.

— Ты самый лучший, — он улыбается и наклоняется ко мне.

— Это ты научила меня быть таким, — дарит мне поцелуй в губы и отходит, позволяя самой открыть каждую коробку, чтобы показать ему, что я умею работать и знаю все процессы съёмки «от и до». И мне нравится уверенно выбирать объектив, чтобы затем вставить его в «тело» фотоаппарата и защёлкнуть. Здесь так много новых функций, о которых я только читала. Я изучала их, и теперь они мои. Чёрт, я безумно счастлива.

— Ты готова? — Интересуется Ник.

— Да.

— Руководи мной, крошка. Куда мне встать, — улыбаясь, предлагает Ник.

Боже, фотоаппарат такой тяжёлый.

— Никуда. Это будет постановка. И у меня есть прекрасная идея. Открой дверь собакам, — произношу я.

— Они тебе всё разобьют, — кривится он.

— Вряд ли. Пожалуйста.

— Хорошо.

Ник уходит, а я достаю штатив, устанавливаю его на полу напротив окна, задёргиваю шторы, включаю торшер и снимаю плафон, чтобы свет падал, словно за спиной светит солнце. Слышу цокот лап, и я улыбаюсь, когда Шторм чуть ли не запрыгивает на меня.

— Ко мне, — Ник ударят себя по бедру, и собаки послушно направляются к нему.

Тащу от стола по полу небольшой палас и кладу перед штативом.

— Садись и держи собак, — говорю, указывая на импровизированную студию.

Ник молча исполняет мою просьбу и опускается на пол, приказывая собакам сидеть. Устанавливаю камеру на штатив, беру пульт и настраиваю покадровую съёмку на тридцать кадров. Приподнимаю немного вспышку.

Откладывая пульт, сажусь рядом с Ником и подзываю Шторма. Он чуть ли не заваливает меня.

— И что дальше? — Интересуется Николас, а в этот же момент камера щёлкает, и вспышка озаряет комнату.


— Улыбаться. Только улыбаться, — смеюсь я.

— В камеру смотреть?

— Можешь на меня, — отворачиваюсь от языка Шторма. Софи обиженно толкает Ника, чтобы он её погладил.

— Самые лучшие кадры — живые. А сейчас мы самые настоящие. Вот такие. Полуголые. С прекрасными собаками. Счастливые. Этого достаточно, — шепчу я, улыбаясь Нику. Камера щёлкает и щёлкает нас, когда мы целуемся, когда Софи пытается нас разделить и забирается между нами. Ник улыбается, смеётся, и я тоже. Вот они моменты, ради которых стоит жить. Вот это. Семья. Моя странная семья, наполовину состоящая из животных. Не всем людям нужны официальные заявления и бумаги. Некоторые выбирают более щадящий способ любить друг друга. Они наслаждаются каждым моментом и каждой секундой. Ведь жизнь у нас одна. Шансов переписать её или заменить что-то в ней больше не будет. Поэтому нужно дышать так, как в последний раз. Легко.

***

— Всё, я здесь. У меня не больше часа, — запыхавшись, плюхаюсь за столик в кафе, расположенное недалеко от работы, и улыбаюсь девочкам.

Они позвонили мне утром, когда я ехала на работу, и попросили о встрече в мой перерыв. Воодушевлённая вчерашним вечером, точнее, тем, как он закончился, я словно начала жить по-настоящему. Дышать иначе. Видеть всё ярче. Любить сильнее.

— Мы уже заказали обед, ты будешь? — Интересуется Сара.

— Только воду. Нет аппетита, вчера наелась, — красноречиво бросаю взгляд на Амалию.

— Почему ты не сказала, что это Эл? — Спрашиваю её.

— Не знаю, наверное, боялась открывать его имя или… защищала его таким образом. Не знаю. Простите меня, — пожимает плечами Ами.

— Как отреагировал Адам? Что было дальше?

— Мы поехали к нам, и он долго разговаривал с Элом. Очень долго, Тейра хихикала постоянно, как дура. Она дура, Мишель. А Марк обиделся и даже не хочет со мной говорить теперь. Особенно он обиделся на Николаса. Боже, Сара, ты бы слышала, что сказал Николас. Он… он просто разрулил всю ситуацию, понимаешь? Он заткнул Марка и посадил его стул. Мне даже кажется, что он как-то повлиял на Эла и подтолкнул его в спину. Я была в шоке, в таком шоке. Мама тоже в шоке, они теперь с Тейрой никуда не летят, а только обсуждают гостей и предстоящий банкет в честь помолвки, от которого мы сразу отказались. Это лишнее и очень глупо. Вчера был банкет, его достаточно, — Амалия замолкает, отпивая кофе.

— Так твой отец принял его обратно? — Уточняет Сара.

— Да, когда он поговорил со мной, и мне пришлось сказать всю правду. Чёрт, когда я говорила это, то понимала, какая я идиотка. Стыдно-то как, жуть. Столько всего натворила. Но теперь всё закончилось, — кивает несколько раз Амалия.

— И вы назначили дату? — Спрашиваю её.

— Нет, пока нет. Я ещё не отошла от вчерашнего дня. Всю ночь не спала, а переписывалась с Элом. Он поехал к себе, отец не разрешил мне ехать вместе с ним. Думает, наверное, что так девственность восстановлю, — смеётся подруга.

— Вы же помните, что на днях состоится приём в честь моей помолвки, да? — Вставляет Сара.

— Да помним мы. Успокойся, и сегодня мой день. Твой уже был. Мы обсуждали тебя и Райли. Сегодня обсуждаем меня и Эла. Хватит думать только о себе! — Возмущается Амалия.

— Я не думаю только о себе, я просто волнуюсь. Вот когда твоя мама начнёт доставать тебя по поводу оттенка платья и длины фаты, ты поймёшь меня. Тебе предстоит не только платьем заниматься, но и выбирать торт, приглашения, цветы, оформление, музыку, обдумывать, как развлекать гостей… — я шумно вздыхаю и поднимаю руку, чтобы сделать заказ.

Девочки полностью забывают о моём присутствии здесь, меряясь тем, у кого ситуация важнее. Мне уже приносят воду, и я скучающе пью её, глядя на них.

— Ой, Мишель, прости, — Сара кривится, а я пожимаю плечами.

— Всё нормально.

— Чёрт, мы обсуждаем свадьбу и эти глупости, а ты… Николас же до сих пор не сделал тебе предложения. Мне стыдно. Прости нас, мы больше не будем в твоём присутствии говорить об этом. Это ужасно, — цокает Амалия.

— С чего вы взяли, что я испытываю такие чувства, слушая вас? Нет. Всё в порядке. Действительно, я в порядке. Это странно просто. У вас теперь будет своя жизнь, а у меня своя. Ты, Сара, переедешь в Оттаву. А ты, Амалия, будешь постоянно со своим мужем. Мне жаль, если наши пути разойдутся, вот и всё. Но я не завидую вам, потому что я безумно счастлива с Николасом, и никакое отсутствие кольца на моём пальце не изменит этого, — улыбаюсь я.

— Нет, наши пути не разойдутся. Мы будем и дальше встречаться, Миша. Мы не должны были говорить о свадьбах. Хоть ты и не завидуешь, но разве внутри не испытываешь ощущение жажды чего-то более серьёзного? — Тихо спрашивает меня Сара.

— Вы думаете, что брак — это навсегда? Правда? Нет. Брак — это ничто. Сейчас, в современном мире, многие живут без этой бумажки. Зачем она? Чтобы не осуждали? Чтобы не косились на меня, как вы сейчас? Вы с ума сошли? Это обидно. Вот именно это обидно, что вы считаете мои слова лживыми. Я, действительно, так думаю. Я хотела замуж за Ника, не отрицаю. Это по моим выводам у нас должна быть следующая ступень. Но какой в ней смысл? Правда? Неужели, вместе с кольцом в церкви вы одеваете на мужчину пояс верности или же он становится роботом, который никогда не совершит ошибки? Нет. Ничего не меняется. Только ваша фамилия на номере для новобрачных. Всё. Поэтому если вы будете продолжать искать во мне какие-то страдания по поводу отсутствия кольца на моём пальце, то я лучше пойду работать, чем продолжу слушать этот бред, — предупреждаю я. Меня, правда, очень обижает, что подруги сейчас жалеют меня. Я не нуждаюсь в жалости и сострадании. Я отлично себя чувствую и хочу так жить дальше. С меня хватит проблем. А брак… я к нему не готова.

— Прости, Сара не хотела тебя обидеть, Мишель. Но обычно такую сторону принимают люди, которые пытаются оправдаться. Я тебя понимаю, потому что тоже думала так же, как ты. Но поверь мне, когда Николас созреет для брака, ты вспомнишь нас. Это непередаваемое чувство — мужчина будет принадлежать только тебе. Ни кому-то другому, а тебе, — горько усмехаюсь и качаю головой.

— А сейчас ваши мужчины вам не принадлежат? Вы настолько в них не уверены, что хотите скорее окольцевать, чтобы они не сбежали? Сейчас это выглядит именно так. И не нужно ко мне относиться снисходительно, это оскорбляет. Чертовски оскорбляет, потому что я уверена в Нике на сто процентов. Я полностью доверяю ему, а вы нет. Так что лучше я буду жить без всех этих колец и фаты, чем бояться, что мой мужчина уйдёт от меня, и я не успею его притащить за волосы к алтарю. Боже, вы хоть слышите себя? — Достаю из рюкзака кошелёк и кладу деньги за воду.

— Мишель…

— Хватит. Я думала, что мы, действительно, поговорим о чём-то важном, а не будем обсуждать моё завистливое, по вашим выводам, видение жизни. Это мой выбор. Ваш я принимаю всегда. Я не осуждаю вас и не унижаю. А вы имеете наглость говорить мне в лицо о том, что моя любовь отличается от вашей, крепкой и нерушимой, лишь потому, что моему мужчине не нужно кольцо, чтобы быть уверенным в нашем завтрашнем дне. Вашим, видимо, нужен. И здесь уж точно причина не в них, а в вас. Всего хорошего, можете продолжать перемывать мне косточки и жалеть меня, но я этот бред слушать не собираюсь, — подхватываю рюкзак и выскакиваю из кафе.

Такого я от них совсем не ожидала. Принижать мои отношения с Ником, потому что у нас с ним другое виденье жизни и, вообще, планы. Мне не нужно это чёртово кольцо, чтобы быть счастливой, а они заставляют меня думать об этом, искать причины в себе и считать, что я недостаточно хороша для Николаса. Чушь. Такая чёртова чушь! Они словно в какую-то секту невест попали и теперь смотрят на меня свысока. Это так обидно. Они изменились. Амалия так, вообще, за одну ночь. Говорят, что лучшая проверка людей, это деньги. Нет. Это проклятая свадьба.

Я так зла на них, что даже не могу работать с новым фотоаппаратом, а беру старый. У меня мозги кипят от ярости и обиды на девочек. За что? Неужели, я мало их поддерживала? Я бы никогда не поступила так, как они. Говорить мне о том, что без кольца не бывает любви. Боже, какой-то идиотизм!

Кое-как дорабатываю день. Паршиво. Чертовски паршиво на душе. Я игнорирую звонки девочек и даже не читаю их сообщения, сразу же удаляя. Нет, они не заставят меня сомневаться в моём выборе. И в первую очередь доказывая именно себе, что Николас хочет только меня, я вспоминаю его слова о скуке. Когда мужчины понимают, что им скучно с их женщинами? Это их вина или же и наша тоже? Думаю, что второе. Отношения и страсть — это тоже работа. Серьёзная работа, и я буду её делать идеально.

«Я еду к тебе», — пишу Нику сообщение.



«Крошка, задержусь до десяти. Поужинаю в офисе. Кирк о тебе позаботится».