50 и одно дыхание легче

Один из мужчин убирает оружие и наклоняется к матери. Он проверяет её пульс.

— Она жива? — Спрашиваю я.

— Да. Она просто отключилась. Вы хорошо её отделали, мисс Пейн. Будь с ней, — говорит он напарнику, — я узнаю у мистера Холда, что делать дальше.

— Мисс Пейн, присядьте и отвернитесь. Не смотрите, — меня насильно поворачивают и закрывают от матери.

— Я убила её… она подходила ко мне… мне показалось, что у неё в руке нож, но его не было. Я…я очень испугалась. Очень испугалась, — шепчу я.

— Всё в порядке. Вы в шоке. Ваша мать жива, вы сломали ей нос и, скорее всего, наградили сотрясением. Сейчас глубоко дышите. Опустите голову, — мужчина надавливает на мой затылок и заставляет меня согнуться.

— Меня тошнит… меня…

Меня рвёт прямо на пол. Кашляю, и снова рвёт. Прямо на ноги и руки. На волосы. Задыхаясь, издаю стон, и слёзы вырываются из глаз.

— Мисс Пейн, ещё тошнит?

Мотаю головой и вытираю дрожащей рукой нос. Чёрт…

— Дай воды.

Убираю волосы с лица, воняющие и прилипающие к нему.

Мне протягивают бокал с водой, и я делаю глоток.

— Мисс Пейн, вам нужно привести себя в порядок, переодеться, и вас отвезут на квартиру к мистеру Холду, — говорят мне.

Быстро киваю. Нет, я просто машинально киваю и встаю, качаясь и ощущая сильное головокружение. Чуть ли не падаю, но меня подхватывают за талию и помогают дойти до ванной.

— Спасибо, — шепчу, закрывая дверь.

Меня всю знобит от ужаса, оттого что я чуть не убила мать, посчитав, что она хочет напасть на меня. В голове появляются её слова про Люси и про то, что она знает. Меня пугает, что ничего не решилось в Оттаве, а голос Ника был обманчив. Очень обманчив. Если бы я знала…

Смываю кровь с рук и умываюсь, полощу под водой волосы и смываю рвоту с ног и рук в ванной. Я в это время ничего не чувствую. Словно все эмоции атрофировались, и меня парализовало изнутри от страха, хотя я машинально двигаюсь, словно зная, что мне нужно делать. Выхожу голая из ванной, забывая о том, что халат остался там, лежащим на полу. Меня это не волнует. Я боюсь смотреть в сторону гостиной и прячусь в спальне, ощущая стойкий аромат духов матери. Боже, что я натворила. Натягиваю на себя шорты и топик, хватаю рюкзак и камеру, обуваю кеды и выхожу.

— Мисс Пейн, это все ваши вещи? — не поднимая головы, киваю.

У меня забирают рюкзак и сумку, крепко берут за локоть и ведут. Я едва могу идти. Мои ноги одеревенели. Мне так страшно. А сейчас даже заплакать не могу. Хочется, но не могу. Глаза сухие.

— Спасибо за кексы, мисс Пейн. Они были очень вкусными, — раздаётся голос надо мной.

Кексы. Это я виновата. Я отвлекла людей, когда они работали, и мать прошла в дом никем не замеченной. Она не сразу вошла ко мне. Она сказала, что звонила мне целый час. Я была в ванной, а потом вышла. Это я виновата. Снова я виновата.

Я не запоминаю те моменты, когда меня сажают в машину и везут в квартиру к Нику. Я даже не могу посмотреть, кто это делает, и только когда оказываюсь в знакомой ауре спокойствия и мрака, слыша цокот лап собак, я отмираю.

— Шторм, — на секунду улыбаюсь и, наклоняясь к нему, глажу по голове.

— Мисс Пейн, вам приготовить чай или кофе? — Выпрямляюсь и смотрю на Кирка.

— Воды только. Я сесть хочу… я её чуть не убила, — шепчу я.

— Пойдёмте, — он обнимает меня за плечи и ведёт в гостиную.

Помогает сесть на диван. Здесь так холодно. У меня в квартире очень душно, а здесь прохлада. Здесь хорошо. Кирк накрывает мои ноги пледом, и я закрываю глаза. Шторм пытается подлезть мордой под мою ладонь, и даже Софи забирается на диван и ложится рядом со мной.

— Вы такие добрые. Почему люди не могут быть такими? — Глажу обеих собак.

— Мисс Пейн, — Кирк протягивает мне бокал, и я отпиваю из него глоток воды.

— Хотите я закрою их в комнате?

— Нет. Им нужна свобода. Они её заслужили, — мотаю головой и ставлю бокал на столик.

— Может быть, приготовить для вас что-то? Салат или стейк?

— Я хотела приготовить стейк Нику. Я кексы испекла и ударила противнем свою мать. Я…

— Мисс Пейн, не надо. Вы защищали себя, и это правильно. Лучше ударить первой, чем допустить, чтобы ударили вас. Я ни в чём вас не виню, и Хозяин тоже не будет винить. Он уже в самолёте. Давайте, я приготовлю вам чай, хорошо? Мне сообщили, что вас вырвало, и вам необходимо что-то, что не вызовет рези в желудке, — мягко произносит Кирк. Киваю ему и натягиваю улыбку.

— Спасибо.

Кирк уходит в кухню, а я глажу собак. Ни о чём не думаю, а только наслаждаюсь их теплом и поддержкой. Словно они понимают больше, чем мы думаем.

— Мисс Пейн, ваш чай, и я принёс печенье, вдруг вы захотите. Оно овсяное, поэтому не причинит вреда вашему здоровью.


— Спасибо.

— Мне посидеть с вами или я пока пойду приберусь в комнате…

— Всё в порядке, Кирк, иди, — перебиваю его, и парень кивает мне.

Беру в руки кружку чая и делаю глоток. Боже, он вкусный. Несладкий, с какими-то травами и очень приятно согревает меня.

Я так и сижу на диване, допив чай, ставлю кружку обратно на поднос. Глажу собак и смотрю в тёмный экран телевизора. Время мимо меня проносится. Мне уже не хочется спать. Совсем. Отчего-то я очень сильно боюсь за жизнь Ника, как и за свою. Они все хотят нас разлучить, причинить нам боль. За что? Из-за денег? Господи, если бы я не появилась в жизни Ника, то никто бы и никогда не знал о том, что он богат и что он, вообще, существует. Мне так жалко себя и Николаса. Так жалко…

Распахиваю глаза, когда слышу звук лифта, а собаки громко лая подпрыгивают на диване и несутся прочь от меня. Я задремала.

— Тихо. Я сказал, тихо, — ругается на них Кирк.

— Где она?

— Спит в гостиной, Хозяин. Я накапал, как вы и сказали, ей в чай успокоительное и… — Кирк замолкает, когда Ник входит в гостиную, и наши взгляды встречаются. В его удивление, а в моих страх.

Сердце срывается с ритма.

— Николас, — шепчу я, видя его.

— Крошка. Мишель, — Ник быстрым шагом подходит ко мне, и я падаю в его объятия.

— Я…я убила её… я ударила… она грозилась… я так испугалась, — вот и слёзы. Они текут по моим щекам. Обнимаю его за шею и вдыхаю такой родной аромат.

— Мишель, — он немного отстраняется и берёт моё лицо в руки. — Ты всё сделала правильно, слышишь? Ты верно поступила и обезвредила её раньше, чем она смогла причинить вред тебе. И она не мертва. Она жива, только вряд ли у неё будут деньги на пластического хирурга в будущем. Всё, я здесь.

Николас снова прижимает меня себе, сжимая в своих руках.

— Она сказала, что говорила с Люси, Ник. Она угрожала мне тобой и твоим прошлым. Я испугалась и ударила её, а потом ещё раз, чтобы она не очнулась. Не Люси заказала Гленна, а моя мать, Ник. Это их план…

— Мишель, не сейчас, хорошо? Завтра это обсудим.

— Сейчас. Пожалуйста, мне нужны хоть какие-то новости, чтобы не бояться за тебя, — поднимаю голову, умоляюще смотря на него.

— Хорошо. Отнесу тебя в постель, ладно? И пока буду раздеваться, всё расскажу.

Киваю, и Ник подхватывает меня на руки. Обнимаю его за шею и утыкаюсь носом в неё.

— Я люблю тебя, Николас Холд. Кажется, что с каждым днём всё больше и больше. Я не знаю, как это объяснить, но ты мне нужен так сильно иногда, что я с ума схожу без тебя, — шепчу я неожиданно вырвавшееся признание.

— Крошка, я тоже зависим от тебя. И не хочу больше переживать подобного, как сегодня. Я сам обезумел, когда узнал, что случилось. Ты молодец. Я тобой горжусь, — Ник целует меня в висок и опускает на постель.

Отходит к пульту и настраивает мягко свет.

— Ты не против? Сегодня пусть горит, — отрицательно мотаю головой.

— Я виновата. Я знаю, Николас. Я оторвала охрану от работы, когда принесла им кексы, мать этого и ждала. Я не должна была её впускать, но сделала это. Я отупела. Я дура, признаю, — тихо произношу.

— Это не твоя вина, Мишель. Так случилось. Всё, это случилось, и ты в этой ситуации решила верно в свою пользу. Ты защитила себя, — Ник стягивает галстук и садится на кровать, расстёгивая рубашку.

— Ты поговорил с Робертом? — Спрашиваю его.

— Нет.

— Что? Ты его не поймал? Его не отследили…

— Мне не о чем с ним говорить, Мишель. Я и не планировал этого. Увы, Роберта поймали с приличной партией наркотиков, спрятанной в его машине, и он ждёт судебного решения. Вряд ли его оправдают, как и докажут, что он не занимается распространением наркотиков. Я об этом позаботился. А если учесть, что он уже был осуждён, как и Гленн, то ни одного из них не выпустят, пока… нет, в тюрьме им покажут, что такое пугать и пытаться причинить тебе боль, Мишель, — меня передёргивает от слов Ника.

— Ты всё подстроил, — утвердительно шепчу я.

— Да. И я не жалею. С меня достаточно быть примерным гражданином Канады. Порой нужно поступать так, как хотят поступить с тобой.

— А моя мать? Она сказала, что встречалась с Люси, которая передала ей информацию о тебе.

— Об этом я подумаю завтра. Твоя мать сейчас в надёжных руках, вряд ли её выпустят на свободу из клетки, — пожимает плечами Ник.

— Ты посадил её в клетку в клубе?

— Точно.

— Мне должно быть её жаль?