50 и одно дыхание легче
Часть 17 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я видела сообщение от номера четыре. Она благодарила тебя…
— За боль, — заканчивает за меня Николас. — Да, именно за жестокую и чудовищную боль, которую я причинил ей. А самое страшное — мне не понравилось. Мне было противно. Я чувствовал себя таким грязным, поэтому напился и видел тебя, плачущую, умоляющую меня прекратить издеваться над собой. Я не успокоился. Я заставлял себя вновь и вновь быть тем, кого создала природа. Но буквально двадцать минут назад до меня окончательно дошло, что это не природа сделала со мной, а я сам. Я насильно вынуждал и тебя, и себя быть теми, кем мы больше не являемся. Я насиловал тебя, Мишель. Я насиловал не только твоё тело в ту ночь в заброшенном доме, но и самого себя, пытаясь вернуть ту ненависть и любовь к боли, которая была у меня до тебя. Я вымещал на тебе свою злость за то, что я это потерял. А оно мне нужно, я думал, что очень нужно. Нет. Мне нужна ты. И вот именно такая нежность, которую я сегодня ощутил. У меня горело сердце от твоих поцелуев.
— То есть, ты устроил эту гонку по изучению девайсов на мне и проводил всё своё время в клубе, чтобы заставить себя снова любить боль, когда она стала тебе ненужной? — Шокировано переспрашиваю я.
— Да. После той ночи в клубе, когда мы с тобой повторили наказание, но так, чтобы излечиться, я заметил за собой много изменений. Я жил в роли Мастера очень много лет, и понимать, что перестал им быть после той ночи, мне было страшно. Я испугался того, что со мной снова что-то не так. Или кошмары начнутся заново, или я сотворю что-то ужасное с тобой. Спокойствие, которое было внутри меня, пугало. Я вёл себя, как козёл. Прости меня, Мишель, за то, что тебе пришлось вынести всё это рядом со мной. Тот страх, который ты описывала, он ранил меня намного сильнее, чем потрясение, оттого что я больше независим от желания постоянно причинять боль. Когда я прочитал твои слова, описывающие ужас от моих прикосновений, мне стало больно и стыдно. Лучшим вариантом стало желание отпустить, учитывая то, что ты встречалась с другим. Я видел его. Я хотел его прикончить на месте за то, что рядом с ним ты улыбалась, а со мной боялась любого шороха. Я так хотел быть им. Беспроблемным. Искренним. Умеющим делать тебя счастливой. И в то же время я продолжал насиловать себя. Люси не помогла мне разобраться в себе, а ещё больше доказала, как опасно тебе быть рядом со мной. Добили меня твои слова на пароме. Чёрт, я чувствовал твою боль и не знал, как помочь. А потом я обнимал тебя. Боже, это словно оказаться в раю под палящим тёплым солнцем после вечного мороза. Я не хочу больше дарить тебе боль, Мишель. Я хочу дарить тебе любовь. Да и поцеловать тебя я просил для того, чтобы это зашло дальше. Именно вот в эту постель. Именно снова в твоё сердце. Я проверил себя и убедился окончательно и бесповоротно, что Мастер во мне умер. Я не отрицаю, что мне нравится грубость, но причинять боль тебе я больше не желаю, — Николас замолкает, а меня словно молния поразила. Я ведь даже не подозревала о том, что с ним творится. Мы и, правда, перестали быть честными друг с другом.
— И вот этот браслет, — Ник поднимает руку, с силой дёргает и срывает его, ломая звенья. Бросает его на пол и находит мою руку.
— Он мне не нужен, чтобы знать, что я твой, а ты моя. Мне не требуется каких-то тематических клятв, подтверждений того, что ты меня любишь и будешь любить, каким бы придурком я ни был. А порой я поступаю нелогично и жестоко.
— Ты спал с ними? С теми девушками? — Шёпотом спрашиваю я. А в голову ничего больше не лезет.
— Нет. Конечно, нет. Для меня секс никогда не стоял на первом месте. Для меня главным было причинить боль, увидеть её, смеяться ей в лицо. Только получал лишь отвращение к себе и к тому, что делаю, прячась за алкоголем, чтобы вернуться туда, где я был любим. Теперь понимаешь, Мишель? После всего, что я наговорил и сделал с тобой; после того, как моя семья изуродовала тебя изнутри и снаружи… это я должен просить тебя дать мне шанс вернуться. Не ты, а я. Твой уход для меня страшен. Посмотри, ведь вокруг так много мужчин лучше, чем я. Даже тот парень. Он идеально тебе подходит. С ним ты была бы постоянно в безопасности. С ним было бы проще. Он бы чётко мог ответить тебе, какое будущее вас ждёт. А твои слова о том, что ты никчёмная… чёрт, ты же не видишь себя со стороны. Моими глазами. Я восхищаюсь тобой, крошка. И я хочу быть единственным, кому ты будешь теперь готовить завтраки. Я хочу быть первым, кто попробует твои кексы или что ты там ещё приготовишь. Я хочу быть с тобой во всём первым и единственным. Я хочу узнать, как люди живут без боли, наслаждаясь каждым мгновением. Я хочу подарить это время, всё моё время, тебе. Меня больше не пугает тот факт, что я независим от посещения клуба. Но меня пугает одиночество и то, что я не успел вовремя всё понять и принять. Я могу вернуться, Мишель? — Николас всматривается в мои глаза, а я в шоке.
Отчасти я сильно зла, до безумия зла на него за то, что он заставил меня пройти сегодня. За ту боль, которую я пережила. За каждую истерику и страх потерять Николаса окончательно. А вот сердце моё начинает биться так легко, как никогда. Меня разрывают эти эмоции, и я не могу вымолвить ни слова. Хочется накричать, ударить Николаса, поцеловать его и, обнимая, плакать от счастья.
— Я не готов к большему, прости. Я знаю, что Райли сделал предложение Саре. Моя служба безопасности отлично работает, и доложила об этом. Я решил моментально отправить их обоих подальше от тебя, чтобы ты не узнала, чтобы не смотрела на меня ожидающе. Райли уже давно планировал это. Пару месяцев назад. Меня и это напугало. Ты же, как нормальная девушка, хочешь будущего. Белого платья и остальной чертовщины. Но я не готов. Это для меня ад. Я буду ужасным мужем. Я ужасный парень, Мишель. Я…
— Я не хочу замуж, — шепчу, выдавливая из себя.
— Не хочешь на самом деле или говоришь так для того, чтобы обмануть меня? — Николас волнуется. Надо же. Это интересное событие.
— Нет, я говорю это, потому что не хочу связывать себя узами брака. Я не хочу быть миссис Николас Холд. Я не потяну такую ответственность. Меня она тоже пугает. Я признаюсь, что страшно завидовала Саре. И да, я ждала от тебя чего-то подобного с той ночи, когда ты подарил мне браслет. Но всё это время я сравнивала себя и своих родителей. Я похожа на них. Я поступаю так же, как они. И не уверена в том, что брак — это то, о чём я мечтаю. Я хочу, чтобы ты показал мне другой мир. Другой, отличный от того, что мы оба знали. Я хочу изучать его вместе с тобой, привыкать к нему, совершать ошибки и решать их. Я не буду больше бежать от проблем, но брак в мои планы не входит, — пожимаю плечами, открыто признаваясь, что ни детей, ни чёртовых обязательств, ни колец, ни кучи гостей я не желаю видеть в своей жизни.
— Выходит, мы хотим получить от жизни одно и то же. Так я могу вернуться в твою жизнь, крошка? Я могу снова взять её в свои руки? — Николас заправляет волосы мне за ухо.
— Можешь. Да… да, можешь. Только обнимай меня, ладно? Если я начну говорить глупости или же буду очень напугана, обними меня. Этого мне будет достаточно. Даже если я буду вырываться, бить тебя, не выпускай меня из своих рук. Я без них не могу. Они меня успокаивают намного лучше, чем слова, — шепчу я.
— Хорошо. Я понял. Обнимать и ужинать с тобой. Но со мной, Мишель, будет всегда опасно. Я из тех людей, которые стали мишенью для нападения, понимаешь? И нападающей может быть снова моя семья. Ты должна осознавать тот факт, что не будешь доверять никому, как и верить их словам обо мне или же о том, что я тебя где-то жду. Если я буду ждать тебя, то ты будешь обязательно об этом знать. Ты понимаешь то, что я говорю тебе?
— Да. Это из-за твоих денег?
— А что ещё во мне интересует остальных, как не они? — Горько усмехается Николас.
— Меня они не интересуют…
— Про тебя я это знаю. Но только тебе я и хочу их отдать. Я не думал о том, что ты несёшь убытки из-за меня, финансовые убытки. А теперь я буду сам тебя обеспечивать. Во всём…
— Николас, нет, пожалуйста. Не порть этот момент деньгами. Они приходят и уходят. Ты останься, а остальное меня не волнует, — перебиваю его, сжимая его руку в своей.
— Хорошо, как скажешь. Я голоден. Я ничего не ел с утра, а вчера пил. Утром был только кофе, и сейчас я безумно голоден. Я хочу попробовать эти чёртовы кексы, которые ты от меня прячешь. И я не понимаю, зачем ты начала готовить? — Закусываю губу и шумно вздыхаю от его вопроса.
— Наверное, чтобы покорить тебя. Я не знаю, занялась тем, что было доступно. Мне хотелось стать лучше, чем я есть, — отпускаю его руку и поднимаюсь с кровати.
— Мишель.
Поворачиваю голову к Николасу.
— Лучше тебя для меня нет и не было. Я это проверил. Но вот тот факт, что ты встречалась с другим, ходила с ним на свидания, меня обижает. До сих пор я не научился контролировать свою ревность. Он тебе нравился?
— Да, нравился, — честно признаюсь я, ловя моментально изменившийся взгляд Николаса. Он злится.
— Дастин прекрасный парень, Ник. Он умён, образован, эрудирован, с отличным чувством юмора, из хорошей семьи и с правильными ценностями. Только вот от него моё сердце не замирает. А рядом с тобой оно бьётся очень сильно. Я тоже проверила — я люблю тебя, и никуда это чувство не денется, — он расслабляется. Опускает голову и прячет улыбку, и это так ново. Николас никогда не улыбался так озорно и, по-мальчишески, немного застенчиво. Он, действительно, изменился. И я буду любить его ещё сильнее.
Тридцать седьмой вдох
— Итак, мисс Пейн, что есть в вашем арсенале, чтобы сразить меня? Кексы вкусные, — жуя, интересуется Ник, запивая чаем.
— Хм, вряд ли ты будешь ждать четыре часа, пока приготовится индейка с апельсинами, поэтому предлагаю сделать пасту с креветками. Но креветки у меня закончились три дня назад, так что придётся идти в магазин, — пожимаю плечами, облокачиваясь о кухонный островок рядом с Николасом.
— Пошлём Майкла сначала в супермаркет, а потом за моей одеждой. У меня сегодня выходной, да и выходить отсюда я никуда не хочу. Буду разбрасывать свои вещи по твоей квартире, чтобы какой-нибудь очередной Дастин увидел, что ты моя, крошка, — хмыкая, Ник поднимается со стула и демонстративно вытряхивает из сумки своею одежду.
Наблюдаю за тем, как он, обмотанный полотенцем, запихивает между подушками дивана свои носки, а под стол бросает туфлю. Довольный собой и улыбающийся, что для меня постоянно кажется чем-то сравнимым с открытием нового материка, направляется в спальню, чтобы позвонить Майклу.
Это так странно. Да вся моя жизнь странная штука. Она меняет своё направление каждый день, и пора бы к этому привыкнуть. Я надеюсь, что у Ника не будет серьёзных проблем с тем, что он перестал чувствовать необходимое присутствие клуба и темы в его жизни. Я, если честно, считаю, что он лукавил, когда сказал, что теперь обычный. О, нет. Николас Холд просто не может быть нормальным мужчиной. Он специфический, как специя. Любая специя. Кто-то её любит, а кто-то нет. У кого-то от неё изжога. А кто-то не может без неё жить. Так вот я, по всей видимости, чересчур обожаю специи.
— Только креветки нужны? — Интересуется Ник, возвращаясь в гостиную и зажимая рукой динамик телефона.
— Да, остальное у меня есть, — киваю я. Чёрт, надо было просто предложить ему сходить в кафе. Хотя у меня не так много денег осталось, но салат я могла бы себе позволить.
— И бутылку вина. Хорошего вина. Живо, — Ник завершает звонок и бросает мобильный на кухонный островок.
— Почему ты не на работе? Ты взяла отпуск? — Спрашивает он, приближаясь и обнимая меня за талию.
— Ага, вынужденный отпуск, скорее всего. Меня отстранили, — цокаю я.
— Что? Какого чёрта? Это не моих рук дело, Мишель. Я бы не стал портить твою жизнь таким способом…
— Я знаю, — останавливаю его и медленно провожу ладонями по обнажённой груди Николаса. — Это моя вина. Не хочу говорить об этом. Мой косяк.
— Дэйв мой должник, Мишель. И если я скажу ему, чтобы он повысил тебя, то он это сделает, — напоминает Ник.
— Об этом я в курсе, поэтому не хочу, чтобы ты ничего ему говорил. Это, действительно, моя ошибка. Я заслужила. И я в порядке, — заверяю его.
— Почему бы тебе не начать своё дело, Мишель? Не открыть собственную студию?
— О, нет. Во-первых, у меня нет денег на это. Во-вторых, это серьёзная ответственность. В-третьих, это отнимает много времени, а я только недавно поняла, сколько всего интересного вокруг меня. Я не хочу упускать свою жизнь. Я хочу жить в ней, видеть красоту и открывать для себя что-то новое. Мне нравится моя работа.
Николас подхватывает мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Я богат, ты же помнишь? И я бы хотел стать твоим спонсором. Мне нужно куда-то постоянно вкладывать деньги, чтобы они приносили доход. Я могу тебе помочь.
— Тебе не нравится роль просто моего мужчины, Ник? Тебе её мало? — Улыбаясь, прищуриваюсь я.
— Нет, но надо двигаться дальше. Почему бы и не попробовать? Знаешь, сколько раз я прогорал на ставках, когда начинал? Мне никто не подсказывал, как правильно действовать. Но я вернулся в твою жизнь, Мишель, и хочу в ней участвовать.
— Давай, пока отложим этот разговор на год. Хотя бы на год. Я ещё не привыкла к тому, что ты снова рядом, Николас. Это сложно. Я пережила ужасный стресс, и не готова обсуждать что-то грандиозное вроде открытия собственной студии. Я не справлюсь с потоком информации и, вообще, со всем этим, в один день, — шепчу, умоляя его пожалеть меня. Ведь сейчас всё это кажется мне призрачным сном. Я боюсь поверить в то, что у нас всё наладится. И на привыкание мне тоже нужно время, тем более, после признания Ника в том, что клуб стал для него неважным, я хочу понять его и то, что он хочет дальше.
— Ладно, но с моей памятью всё прекрасно, крошка. Я начну этот разговор через год в этот же день, — наклоняясь, он целует меня. Легко. Невесомо и так сладко.
— Договорились. Выходит, ты теперь не являешься членом клуба тематиков? — Интересуюсь я, отпуская его из своих рук и убирая чашку в раковину.
— Вообще-то, меня отстранили, — удивлённо оборачиваюсь.
— Подожди, ты решил, что тебе клуб не нужен, потому что обиделся на то, что тебя отстранили? Ты лгал, Николас? — Мой голос от волнения понижается.
— Нет… Мишель, нет, — он качает головой и глубоко вздыхает.
— Прости, просто тебя отстранили, и ты понял, что тебе он не нужен в одно время, я вот…
— Я понял это раньше, Мишель. Я нарывался, можно так сказать. Я ведь уже не главный Мастер клуба. Я обычный его член. Последний раз я провёл сессию пьяным, потому что вновь прочёл твоё письмо и увидел тебя в тот день. Оно меня раздавило, как и стыд за то, что я сказал тебе. Мне было плохо и больно. Я поехал туда, схватил первую попавшуюся рабыню, потащил за собой и сильно избил. Меня оттащили от неё. Не волнуйся, я не причинил ей существенных травм, только синяки оставил и немного порезал. Мне казалось, что в тот момент я сходил с ума. Это было сродни тому безумию, когда я наказал тебя ни за что и понял это. Я ощущал себя монстром, подонком. Мне было противно. Там всё было настолько тошнотворно, что я готов был разнести его к чертям собачьим. Я вышел из себя, и Майкл увёз меня домой. А на следующий день Мастер меня отстранил на месяц, но меня это не особо волновало. Я отказался от прав на клуб, вообще. Я заключил сделку на официальную продажу своей доли клубов по всему миру, — шокировано облокачиваюсь ладонями о стол.
— Заключил сделку? — Шёпотом переспрашиваю я.
— Да. И знаешь, в тот момент мне стало так легко. На сердце легко. Это моё прошлое, в котором я жил и прятался. Это тот этап, который я прошёл, и он мне больше не нужен. Я ощутил свободу, Мишель. Я не отказываюсь от игр, но лишь от таких, чтобы нам было обоим интересно. И это не плеть, не ремень, не иглы, не ножи. Это соблазнение. Это страсть. Это охота на тебя. Нет, я не собираюсь снова насиловать тебя, как тогда в том заброшенном доме. Я всё понял, но охотиться за тобой и возбуждать тебя мне нравится. Так что я ушёл оттуда не потому, что меня отстранили, а потому что я сам отстранился от них. Я понял, что хочу снять с себя ответственность за людей, ведь их моральные принципы мне больше не близки. Мне неинтересно, а заставлять себя… этот этап я тоже прошёл и чуть было не потерял тебя. Я отсеял ненужных людей и оставил сейчас тех, с кем могу поговорить не только о новых вариантах наказания нижних, но и о том, что мне интересно. Об обычной жизни. Об охоте. О лошадях и ставках.
— Почему я не видела, что ты изменился, Николас? Почему не заметила? — Я настолько сейчас обескуражена его словами, что ноги меня не держат, и я сажусь на стул.
— Ты видела, крошка, — улыбается он. — Именно ты со мной это сделала. Даже не так. Ты помогла мне понять, что я, действительно, заслуживаю счастья и нормальной жизни, относительно нормальной. А ты это всё для меня. Алгоритм был довольно прост, но, как и любая с виду лёгкая головоломка, оказалась сложна в исполнении.
Я поражаюсь этому мужчине. Это же надо. Самое удивительное, что люди, и правда, не меняются. Они просто становятся самими собой. Их жизнь выправляется, если они понимают, что не позволяло им двигаться дальше. И Николас это понял без меня. Вероятно, время всё же помогает людям расставить приоритеты.
— Ты шокирована? — Киваю и издаю нервный смешок.
— Я тоже был в шоке, когда до меня дошла эта истина.
— Ты давно её понял? — Интересуюсь я.
— Нет, не так давно. Пару дней назад, а сегодня она подтвердилась. Мне понравилось то, что было между нами. И мне не нужно тебя бить, чтобы получить удовольствие, крошка.
— И ты хотел уйти, — напоминаю ему.
— Конечно. Видеть тебя, такую разбитую мной и тем, что я делал; наблюдать за тем, как ты прячешь чёртовы кексы, боясь моей оценки; знать, как ты себя чувствовала, когда я прикасался к тебе, и дрожала от страха, ужасно. Лучшее, что я мог для тебя сделать — уйти, не причиняя тебе боли. Твоя боль для меня невыносима. Ещё одна причина, почему мне до сих пор следует уйти — то, что случилось здесь в последнюю ночь, — сейчас меня пугает его настрой. Николас серьёзен, ведь это правда. Его семья безумна и неизвестно что ещё может сотворить с нами обоими.
— А где сейчас она, Люси? — Тихо спрашиваю я.
— Находится под арестом в собственном доме. У неё на ноге датчик, который сообщает обо всех её передвижениях. От неё ушёл муж, он бросил её…
— И ты, конечно, побежал решать её проблемы, — фыркаю я.
— Нет, — такой простой ответ Николаса озадачивает меня.
— Нет?
— Нет. Я даже не видел её. Последний раз я говорил с Арнольдом и Люси в больнице, куда её привезли той ночью. Я разорвал все отношения со своей семьёй.
— За боль, — заканчивает за меня Николас. — Да, именно за жестокую и чудовищную боль, которую я причинил ей. А самое страшное — мне не понравилось. Мне было противно. Я чувствовал себя таким грязным, поэтому напился и видел тебя, плачущую, умоляющую меня прекратить издеваться над собой. Я не успокоился. Я заставлял себя вновь и вновь быть тем, кого создала природа. Но буквально двадцать минут назад до меня окончательно дошло, что это не природа сделала со мной, а я сам. Я насильно вынуждал и тебя, и себя быть теми, кем мы больше не являемся. Я насиловал тебя, Мишель. Я насиловал не только твоё тело в ту ночь в заброшенном доме, но и самого себя, пытаясь вернуть ту ненависть и любовь к боли, которая была у меня до тебя. Я вымещал на тебе свою злость за то, что я это потерял. А оно мне нужно, я думал, что очень нужно. Нет. Мне нужна ты. И вот именно такая нежность, которую я сегодня ощутил. У меня горело сердце от твоих поцелуев.
— То есть, ты устроил эту гонку по изучению девайсов на мне и проводил всё своё время в клубе, чтобы заставить себя снова любить боль, когда она стала тебе ненужной? — Шокировано переспрашиваю я.
— Да. После той ночи в клубе, когда мы с тобой повторили наказание, но так, чтобы излечиться, я заметил за собой много изменений. Я жил в роли Мастера очень много лет, и понимать, что перестал им быть после той ночи, мне было страшно. Я испугался того, что со мной снова что-то не так. Или кошмары начнутся заново, или я сотворю что-то ужасное с тобой. Спокойствие, которое было внутри меня, пугало. Я вёл себя, как козёл. Прости меня, Мишель, за то, что тебе пришлось вынести всё это рядом со мной. Тот страх, который ты описывала, он ранил меня намного сильнее, чем потрясение, оттого что я больше независим от желания постоянно причинять боль. Когда я прочитал твои слова, описывающие ужас от моих прикосновений, мне стало больно и стыдно. Лучшим вариантом стало желание отпустить, учитывая то, что ты встречалась с другим. Я видел его. Я хотел его прикончить на месте за то, что рядом с ним ты улыбалась, а со мной боялась любого шороха. Я так хотел быть им. Беспроблемным. Искренним. Умеющим делать тебя счастливой. И в то же время я продолжал насиловать себя. Люси не помогла мне разобраться в себе, а ещё больше доказала, как опасно тебе быть рядом со мной. Добили меня твои слова на пароме. Чёрт, я чувствовал твою боль и не знал, как помочь. А потом я обнимал тебя. Боже, это словно оказаться в раю под палящим тёплым солнцем после вечного мороза. Я не хочу больше дарить тебе боль, Мишель. Я хочу дарить тебе любовь. Да и поцеловать тебя я просил для того, чтобы это зашло дальше. Именно вот в эту постель. Именно снова в твоё сердце. Я проверил себя и убедился окончательно и бесповоротно, что Мастер во мне умер. Я не отрицаю, что мне нравится грубость, но причинять боль тебе я больше не желаю, — Николас замолкает, а меня словно молния поразила. Я ведь даже не подозревала о том, что с ним творится. Мы и, правда, перестали быть честными друг с другом.
— И вот этот браслет, — Ник поднимает руку, с силой дёргает и срывает его, ломая звенья. Бросает его на пол и находит мою руку.
— Он мне не нужен, чтобы знать, что я твой, а ты моя. Мне не требуется каких-то тематических клятв, подтверждений того, что ты меня любишь и будешь любить, каким бы придурком я ни был. А порой я поступаю нелогично и жестоко.
— Ты спал с ними? С теми девушками? — Шёпотом спрашиваю я. А в голову ничего больше не лезет.
— Нет. Конечно, нет. Для меня секс никогда не стоял на первом месте. Для меня главным было причинить боль, увидеть её, смеяться ей в лицо. Только получал лишь отвращение к себе и к тому, что делаю, прячась за алкоголем, чтобы вернуться туда, где я был любим. Теперь понимаешь, Мишель? После всего, что я наговорил и сделал с тобой; после того, как моя семья изуродовала тебя изнутри и снаружи… это я должен просить тебя дать мне шанс вернуться. Не ты, а я. Твой уход для меня страшен. Посмотри, ведь вокруг так много мужчин лучше, чем я. Даже тот парень. Он идеально тебе подходит. С ним ты была бы постоянно в безопасности. С ним было бы проще. Он бы чётко мог ответить тебе, какое будущее вас ждёт. А твои слова о том, что ты никчёмная… чёрт, ты же не видишь себя со стороны. Моими глазами. Я восхищаюсь тобой, крошка. И я хочу быть единственным, кому ты будешь теперь готовить завтраки. Я хочу быть первым, кто попробует твои кексы или что ты там ещё приготовишь. Я хочу быть с тобой во всём первым и единственным. Я хочу узнать, как люди живут без боли, наслаждаясь каждым мгновением. Я хочу подарить это время, всё моё время, тебе. Меня больше не пугает тот факт, что я независим от посещения клуба. Но меня пугает одиночество и то, что я не успел вовремя всё понять и принять. Я могу вернуться, Мишель? — Николас всматривается в мои глаза, а я в шоке.
Отчасти я сильно зла, до безумия зла на него за то, что он заставил меня пройти сегодня. За ту боль, которую я пережила. За каждую истерику и страх потерять Николаса окончательно. А вот сердце моё начинает биться так легко, как никогда. Меня разрывают эти эмоции, и я не могу вымолвить ни слова. Хочется накричать, ударить Николаса, поцеловать его и, обнимая, плакать от счастья.
— Я не готов к большему, прости. Я знаю, что Райли сделал предложение Саре. Моя служба безопасности отлично работает, и доложила об этом. Я решил моментально отправить их обоих подальше от тебя, чтобы ты не узнала, чтобы не смотрела на меня ожидающе. Райли уже давно планировал это. Пару месяцев назад. Меня и это напугало. Ты же, как нормальная девушка, хочешь будущего. Белого платья и остальной чертовщины. Но я не готов. Это для меня ад. Я буду ужасным мужем. Я ужасный парень, Мишель. Я…
— Я не хочу замуж, — шепчу, выдавливая из себя.
— Не хочешь на самом деле или говоришь так для того, чтобы обмануть меня? — Николас волнуется. Надо же. Это интересное событие.
— Нет, я говорю это, потому что не хочу связывать себя узами брака. Я не хочу быть миссис Николас Холд. Я не потяну такую ответственность. Меня она тоже пугает. Я признаюсь, что страшно завидовала Саре. И да, я ждала от тебя чего-то подобного с той ночи, когда ты подарил мне браслет. Но всё это время я сравнивала себя и своих родителей. Я похожа на них. Я поступаю так же, как они. И не уверена в том, что брак — это то, о чём я мечтаю. Я хочу, чтобы ты показал мне другой мир. Другой, отличный от того, что мы оба знали. Я хочу изучать его вместе с тобой, привыкать к нему, совершать ошибки и решать их. Я не буду больше бежать от проблем, но брак в мои планы не входит, — пожимаю плечами, открыто признаваясь, что ни детей, ни чёртовых обязательств, ни колец, ни кучи гостей я не желаю видеть в своей жизни.
— Выходит, мы хотим получить от жизни одно и то же. Так я могу вернуться в твою жизнь, крошка? Я могу снова взять её в свои руки? — Николас заправляет волосы мне за ухо.
— Можешь. Да… да, можешь. Только обнимай меня, ладно? Если я начну говорить глупости или же буду очень напугана, обними меня. Этого мне будет достаточно. Даже если я буду вырываться, бить тебя, не выпускай меня из своих рук. Я без них не могу. Они меня успокаивают намного лучше, чем слова, — шепчу я.
— Хорошо. Я понял. Обнимать и ужинать с тобой. Но со мной, Мишель, будет всегда опасно. Я из тех людей, которые стали мишенью для нападения, понимаешь? И нападающей может быть снова моя семья. Ты должна осознавать тот факт, что не будешь доверять никому, как и верить их словам обо мне или же о том, что я тебя где-то жду. Если я буду ждать тебя, то ты будешь обязательно об этом знать. Ты понимаешь то, что я говорю тебе?
— Да. Это из-за твоих денег?
— А что ещё во мне интересует остальных, как не они? — Горько усмехается Николас.
— Меня они не интересуют…
— Про тебя я это знаю. Но только тебе я и хочу их отдать. Я не думал о том, что ты несёшь убытки из-за меня, финансовые убытки. А теперь я буду сам тебя обеспечивать. Во всём…
— Николас, нет, пожалуйста. Не порть этот момент деньгами. Они приходят и уходят. Ты останься, а остальное меня не волнует, — перебиваю его, сжимая его руку в своей.
— Хорошо, как скажешь. Я голоден. Я ничего не ел с утра, а вчера пил. Утром был только кофе, и сейчас я безумно голоден. Я хочу попробовать эти чёртовы кексы, которые ты от меня прячешь. И я не понимаю, зачем ты начала готовить? — Закусываю губу и шумно вздыхаю от его вопроса.
— Наверное, чтобы покорить тебя. Я не знаю, занялась тем, что было доступно. Мне хотелось стать лучше, чем я есть, — отпускаю его руку и поднимаюсь с кровати.
— Мишель.
Поворачиваю голову к Николасу.
— Лучше тебя для меня нет и не было. Я это проверил. Но вот тот факт, что ты встречалась с другим, ходила с ним на свидания, меня обижает. До сих пор я не научился контролировать свою ревность. Он тебе нравился?
— Да, нравился, — честно признаюсь я, ловя моментально изменившийся взгляд Николаса. Он злится.
— Дастин прекрасный парень, Ник. Он умён, образован, эрудирован, с отличным чувством юмора, из хорошей семьи и с правильными ценностями. Только вот от него моё сердце не замирает. А рядом с тобой оно бьётся очень сильно. Я тоже проверила — я люблю тебя, и никуда это чувство не денется, — он расслабляется. Опускает голову и прячет улыбку, и это так ново. Николас никогда не улыбался так озорно и, по-мальчишески, немного застенчиво. Он, действительно, изменился. И я буду любить его ещё сильнее.
Тридцать седьмой вдох
— Итак, мисс Пейн, что есть в вашем арсенале, чтобы сразить меня? Кексы вкусные, — жуя, интересуется Ник, запивая чаем.
— Хм, вряд ли ты будешь ждать четыре часа, пока приготовится индейка с апельсинами, поэтому предлагаю сделать пасту с креветками. Но креветки у меня закончились три дня назад, так что придётся идти в магазин, — пожимаю плечами, облокачиваясь о кухонный островок рядом с Николасом.
— Пошлём Майкла сначала в супермаркет, а потом за моей одеждой. У меня сегодня выходной, да и выходить отсюда я никуда не хочу. Буду разбрасывать свои вещи по твоей квартире, чтобы какой-нибудь очередной Дастин увидел, что ты моя, крошка, — хмыкая, Ник поднимается со стула и демонстративно вытряхивает из сумки своею одежду.
Наблюдаю за тем, как он, обмотанный полотенцем, запихивает между подушками дивана свои носки, а под стол бросает туфлю. Довольный собой и улыбающийся, что для меня постоянно кажется чем-то сравнимым с открытием нового материка, направляется в спальню, чтобы позвонить Майклу.
Это так странно. Да вся моя жизнь странная штука. Она меняет своё направление каждый день, и пора бы к этому привыкнуть. Я надеюсь, что у Ника не будет серьёзных проблем с тем, что он перестал чувствовать необходимое присутствие клуба и темы в его жизни. Я, если честно, считаю, что он лукавил, когда сказал, что теперь обычный. О, нет. Николас Холд просто не может быть нормальным мужчиной. Он специфический, как специя. Любая специя. Кто-то её любит, а кто-то нет. У кого-то от неё изжога. А кто-то не может без неё жить. Так вот я, по всей видимости, чересчур обожаю специи.
— Только креветки нужны? — Интересуется Ник, возвращаясь в гостиную и зажимая рукой динамик телефона.
— Да, остальное у меня есть, — киваю я. Чёрт, надо было просто предложить ему сходить в кафе. Хотя у меня не так много денег осталось, но салат я могла бы себе позволить.
— И бутылку вина. Хорошего вина. Живо, — Ник завершает звонок и бросает мобильный на кухонный островок.
— Почему ты не на работе? Ты взяла отпуск? — Спрашивает он, приближаясь и обнимая меня за талию.
— Ага, вынужденный отпуск, скорее всего. Меня отстранили, — цокаю я.
— Что? Какого чёрта? Это не моих рук дело, Мишель. Я бы не стал портить твою жизнь таким способом…
— Я знаю, — останавливаю его и медленно провожу ладонями по обнажённой груди Николаса. — Это моя вина. Не хочу говорить об этом. Мой косяк.
— Дэйв мой должник, Мишель. И если я скажу ему, чтобы он повысил тебя, то он это сделает, — напоминает Ник.
— Об этом я в курсе, поэтому не хочу, чтобы ты ничего ему говорил. Это, действительно, моя ошибка. Я заслужила. И я в порядке, — заверяю его.
— Почему бы тебе не начать своё дело, Мишель? Не открыть собственную студию?
— О, нет. Во-первых, у меня нет денег на это. Во-вторых, это серьёзная ответственность. В-третьих, это отнимает много времени, а я только недавно поняла, сколько всего интересного вокруг меня. Я не хочу упускать свою жизнь. Я хочу жить в ней, видеть красоту и открывать для себя что-то новое. Мне нравится моя работа.
Николас подхватывает мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Я богат, ты же помнишь? И я бы хотел стать твоим спонсором. Мне нужно куда-то постоянно вкладывать деньги, чтобы они приносили доход. Я могу тебе помочь.
— Тебе не нравится роль просто моего мужчины, Ник? Тебе её мало? — Улыбаясь, прищуриваюсь я.
— Нет, но надо двигаться дальше. Почему бы и не попробовать? Знаешь, сколько раз я прогорал на ставках, когда начинал? Мне никто не подсказывал, как правильно действовать. Но я вернулся в твою жизнь, Мишель, и хочу в ней участвовать.
— Давай, пока отложим этот разговор на год. Хотя бы на год. Я ещё не привыкла к тому, что ты снова рядом, Николас. Это сложно. Я пережила ужасный стресс, и не готова обсуждать что-то грандиозное вроде открытия собственной студии. Я не справлюсь с потоком информации и, вообще, со всем этим, в один день, — шепчу, умоляя его пожалеть меня. Ведь сейчас всё это кажется мне призрачным сном. Я боюсь поверить в то, что у нас всё наладится. И на привыкание мне тоже нужно время, тем более, после признания Ника в том, что клуб стал для него неважным, я хочу понять его и то, что он хочет дальше.
— Ладно, но с моей памятью всё прекрасно, крошка. Я начну этот разговор через год в этот же день, — наклоняясь, он целует меня. Легко. Невесомо и так сладко.
— Договорились. Выходит, ты теперь не являешься членом клуба тематиков? — Интересуюсь я, отпуская его из своих рук и убирая чашку в раковину.
— Вообще-то, меня отстранили, — удивлённо оборачиваюсь.
— Подожди, ты решил, что тебе клуб не нужен, потому что обиделся на то, что тебя отстранили? Ты лгал, Николас? — Мой голос от волнения понижается.
— Нет… Мишель, нет, — он качает головой и глубоко вздыхает.
— Прости, просто тебя отстранили, и ты понял, что тебе он не нужен в одно время, я вот…
— Я понял это раньше, Мишель. Я нарывался, можно так сказать. Я ведь уже не главный Мастер клуба. Я обычный его член. Последний раз я провёл сессию пьяным, потому что вновь прочёл твоё письмо и увидел тебя в тот день. Оно меня раздавило, как и стыд за то, что я сказал тебе. Мне было плохо и больно. Я поехал туда, схватил первую попавшуюся рабыню, потащил за собой и сильно избил. Меня оттащили от неё. Не волнуйся, я не причинил ей существенных травм, только синяки оставил и немного порезал. Мне казалось, что в тот момент я сходил с ума. Это было сродни тому безумию, когда я наказал тебя ни за что и понял это. Я ощущал себя монстром, подонком. Мне было противно. Там всё было настолько тошнотворно, что я готов был разнести его к чертям собачьим. Я вышел из себя, и Майкл увёз меня домой. А на следующий день Мастер меня отстранил на месяц, но меня это не особо волновало. Я отказался от прав на клуб, вообще. Я заключил сделку на официальную продажу своей доли клубов по всему миру, — шокировано облокачиваюсь ладонями о стол.
— Заключил сделку? — Шёпотом переспрашиваю я.
— Да. И знаешь, в тот момент мне стало так легко. На сердце легко. Это моё прошлое, в котором я жил и прятался. Это тот этап, который я прошёл, и он мне больше не нужен. Я ощутил свободу, Мишель. Я не отказываюсь от игр, но лишь от таких, чтобы нам было обоим интересно. И это не плеть, не ремень, не иглы, не ножи. Это соблазнение. Это страсть. Это охота на тебя. Нет, я не собираюсь снова насиловать тебя, как тогда в том заброшенном доме. Я всё понял, но охотиться за тобой и возбуждать тебя мне нравится. Так что я ушёл оттуда не потому, что меня отстранили, а потому что я сам отстранился от них. Я понял, что хочу снять с себя ответственность за людей, ведь их моральные принципы мне больше не близки. Мне неинтересно, а заставлять себя… этот этап я тоже прошёл и чуть было не потерял тебя. Я отсеял ненужных людей и оставил сейчас тех, с кем могу поговорить не только о новых вариантах наказания нижних, но и о том, что мне интересно. Об обычной жизни. Об охоте. О лошадях и ставках.
— Почему я не видела, что ты изменился, Николас? Почему не заметила? — Я настолько сейчас обескуражена его словами, что ноги меня не держат, и я сажусь на стул.
— Ты видела, крошка, — улыбается он. — Именно ты со мной это сделала. Даже не так. Ты помогла мне понять, что я, действительно, заслуживаю счастья и нормальной жизни, относительно нормальной. А ты это всё для меня. Алгоритм был довольно прост, но, как и любая с виду лёгкая головоломка, оказалась сложна в исполнении.
Я поражаюсь этому мужчине. Это же надо. Самое удивительное, что люди, и правда, не меняются. Они просто становятся самими собой. Их жизнь выправляется, если они понимают, что не позволяло им двигаться дальше. И Николас это понял без меня. Вероятно, время всё же помогает людям расставить приоритеты.
— Ты шокирована? — Киваю и издаю нервный смешок.
— Я тоже был в шоке, когда до меня дошла эта истина.
— Ты давно её понял? — Интересуюсь я.
— Нет, не так давно. Пару дней назад, а сегодня она подтвердилась. Мне понравилось то, что было между нами. И мне не нужно тебя бить, чтобы получить удовольствие, крошка.
— И ты хотел уйти, — напоминаю ему.
— Конечно. Видеть тебя, такую разбитую мной и тем, что я делал; наблюдать за тем, как ты прячешь чёртовы кексы, боясь моей оценки; знать, как ты себя чувствовала, когда я прикасался к тебе, и дрожала от страха, ужасно. Лучшее, что я мог для тебя сделать — уйти, не причиняя тебе боли. Твоя боль для меня невыносима. Ещё одна причина, почему мне до сих пор следует уйти — то, что случилось здесь в последнюю ночь, — сейчас меня пугает его настрой. Николас серьёзен, ведь это правда. Его семья безумна и неизвестно что ещё может сотворить с нами обоими.
— А где сейчас она, Люси? — Тихо спрашиваю я.
— Находится под арестом в собственном доме. У неё на ноге датчик, который сообщает обо всех её передвижениях. От неё ушёл муж, он бросил её…
— И ты, конечно, побежал решать её проблемы, — фыркаю я.
— Нет, — такой простой ответ Николаса озадачивает меня.
— Нет?
— Нет. Я даже не видел её. Последний раз я говорил с Арнольдом и Люси в больнице, куда её привезли той ночью. Я разорвал все отношения со своей семьёй.