50 и одно дыхание легче
Часть 15 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Что опять? — Недовольно бубнит он.
— Ничего. Сару верни, — огрызаюсь я.
— Она тебя хочет, дай поспать. У меня выходной, — говорит Райли.
— А ну вставай живо, я сказала! Они на пароме! Почему он смеётся над ней? За что? Я немедленно возвращаюсь в Торонто! Миша, жди меня. Ничего не делай, вообще, ничего. Вернись к себе, и я скоро приеду, — разговор обрывается, а я недоумённо смотрю на телефон. Вообще-то, я просто хотела поговорить. Всего лишь поговорить с ней, а не вырывать её из Оттавы и создавать проблемы. Перезваниваю ей, но она не берёт трубку. Звоню Амалии, но та тоже игнорирует мой звонок. Чёрт.
Мобильный звонит, и я вижу номер Сары. Слава богу.
— Не надо никуда лететь, — выпаливаю я, опасаясь, что вновь стану виноватой в их размолвке. Я не хочу быть виновной больше. Мне достаточно своей вины за всё.
— Это Райли. Что там у вас снова случилось, и почему Сара бьёт меня, припоминая все грехи? Да успокойся ты, я говорю с ней. Говорю. Завтрак лучше приготовь. Да больно же, — что-то опять грохает, думаю, Сара хлопнула дверью.
— Я… прости меня, пожалуйста. Я просто хотела поболтать с ней, отвлечься или же совет получить. Мне стыдно, Райли, за то, что сейчас я создаю вам проблемы. Извини меня, я…я…не хочу, чтобы никто больше ругался. Я устала от ссор. Я желаю вам счастья. Клянусь, счастья желаю от чистого сердца…
— Мишель, успокойся, у тебя истерика. Всё в порядке. Что случилось? Скажи мне, при чём здесь какой-то паром, и о каком контракте идёт речь? Николас снова предложил тебе его или кто-то другой? — Перебивает он меня.
— Я написала его. Написала собственный контракт на будущее. Это глупо, знаю, — вздыхаю и провожу ладонью по волосам.
— Амалия сказала, что мне нужны веские аргументы, чтобы вернуться к нему. И я пыталась это сделать. Я всё написала. Буквально всё о том, что чувствовала, и о том, чего боюсь. Он приехал пьяным ко мне, и я видела сообщение от его девушки. У него она есть, он это сам сказал, а потом я…я блинчики ему приготовила. Я научилась это делать, но даже такая я ему не нужна. И я устала, Райли. Я боюсь на него смотреть, потому что унижаться больше не в силах, — замолкаю и делаю глоток чая.
— Нет у него никого, Мишель. Следит он за тобой, как и раньше. Он хотел сделать больно тебе за то, что ты ушла от него, бросила его и взяла перерыв. Он тоже испугался, думая, что ты найдёшь кого-то намного лучше, чем он. Вот и всё. Николас зачастил в клуб, что мне не нравится, потому что там он скатывается в ту жизнь, в которой был заточён всё это время. Лучший способ понять, что происходит — спросить, Мишель. Это страшно, но иначе ты не получишь ответы на свои вопросы. Ты убьёшь себя или доведёшь до больницы. Раз уж он настолько труслив, то хотя бы ты прояви храбрость и сделай первый шаг. Именно ты ушла от него, поэтому тебе же и придётся прийти обратно, чтобы решить всё. Это не унижение, потому что унизить любовь невозможно. Это всего лишь попытка, которую каждый человек обязан делать, если хочет этого. Сделай её, как бы страшно тебе ни было. И если Николас тебя обидит, то у тебя есть я. С меня уже тоже достаточно того, что он творит с тобой, — мягкий голос Райли вселяет уверенность, и я киваю.
— Хорошо. Спасибо тебе, — шепчу я.
— Не за что. И Сара прилетит, она уже собирает вещи. Вряд ли я смогу её остановить, поэтому останови ты сообщением о том, что всё в порядке.
— Я постараюсь.
— Я знаю. Единственная, кто старается, так это ты, Мишель. Не разрушай себя понапрасну, поверь мне, дальше будет ещё сложнее. Это своего рода проверка, сможете ли вы пережить всё, что вас ждёт.
— Значит, у него никого нет? Это точно? — На всякий случай уточняю я.
— Нет.
— Спасибо.
— До встречи на вечеринке по поводу нашей помолвки. Я ему ещё не сказал.
— Я поняла. До встречи.
Завершаю разговор и прошу принести мне счёт. Расплачиваясь, допиваю чай и направляюсь в сторону парома, который уже вот-вот должен отправиться. Поднимаюсь по трапу и осматриваю толпу. Если Николаса здесь не будет, значит, это знак, что наши пути давно уже разошлись. Если он будет, тогда я наберусь храбрости подойти сама. На обратном пути не так много туристов и людей, желающих вернуться в город с Центрального острова, поэтому я легко могу увидеть, кто входит на борт, и не вижу Николаса. Паром издаёт сигнальный гудок и через несколько минут отходит от пристани. Вот и всё. Выходит, судьба сама знает, что нам нужно.
Шумно вздыхаю и отворачиваюсь от туристов, направляясь к бортику, чтобы смотреть на город. Моя истерика прошла, и теперь такая тишина внутри. Зачем Николас специально делал мне больно своими словами? Любовь разве такая? Нет, мой отец так поступал с матерью, и наоборот. Они оскорбляли друг друга тихо, думая, что никто и ничего не слышит, но мы всё слышали, когда они закрывались в спальне и кричали друг на друга. Я была ещё маленькой, а потом они просто превратились в сожителей, играя свои роли.
Замечаю, что рядом со мной людей становится больше. Они фотографируют панораму города и обсуждают что-то на своих языках, нарушая мой покой. Отталкиваюсь от перил и направляюсь в противоположную сторону. Снова становлюсь к бортику и сжимаю руками холодный поручень. Безынтересно смотрю на остров, уже не думая ни о чём серьёзном, как в этот момент мои руки накрывают другие, горячие. Настолько горячие ладони, что меня бросает в пот. Сердце подскакивает куда-то к горлу, блокируя кислород. Николас. Его пальцы обхватывают мои, и я ощущаю его самого спиной. Я вижу его белоснежную рубашку, контрастирующую с загорелой кожей. Я дышу его ароматом и в то же время боюсь шелохнуться.
Сделать шаг. Вернуться к началу. Учиться сохранять, а не разрушать.
Эти слова, как мантра звучат в моей голове.
Я отрываю свои руки от поручня и осторожно, пока он ещё держит их, медленно обхватываю себя руками, показывая, что мне, действительно, нужно. Объятия. Крепкие. Сильные. Выносливые. Просто обнять меня и ничего больше. Замкнуть этот круг и снова создать небольшой мир его руками, в котором я буду жить. И он это делает. Сначала непонимающе. Его дыхание шумное. Оно теряется в моих волосах. А потом крепче. Ещё крепче. Он сжимает меня, и я оказываюсь прижатой к его груди. Без слов. Без каких-то оправданий. Без ссор. Без упрёков. Ничего. Это же так просто — обнять. Закрываю глаза от наслаждения. Я насыщаюсь этими минутами, пока мы молча стоим, и Николас обнимает меня. Вот. Это смешно, довольно смешно, насколько мощным аргументом против страхов могут быть любимые руки.
Я боюсь произнести хоть что-то, поэтому тихо замираю и жду, что будет дальше. Проходит много времени, и паром успевает доехать до пункта назначения. Раздаётся гудок, сообщающий, что пора спускаться.
Руки Николаса разжимаются, а я опасаюсь повернуться. Он уйдёт, попрощавшись со мной именно так.
— Ты же не собираешься кататься туда-сюда, верно? — Шумно вздыхаю и оборачиваюсь. Николас стоит рядом. Он ждёт. Его глаза спокойны, и в них всё тот же любимый шоколад.
— Нет, я собираюсь домой, — тихо отвечаю я.
— Я бы мог подвезти тебя, если ты не против и не на машине, — он отводит взгляд, словно через силу предлагая это.
— Спасибо, я бы приняла твоё предложение, если тебя не затруднит. Я на такси приехала. Не то состояние, чтобы водить машину.
— Я всё равно уже пропустил совещание и отменил следующее. У меня есть время сделать крюк, — кивает он, всё так же не глядя на меня.
— Хорошо.
Отхожу от перил и направляюсь к трапу. Николас идёт за мной. Он не берёт меня за руку, не обнимает за талию. Никак. Словно мы чужие, а я чувствую его аромат. Я кожей ощущаю его близость, и это меня душит. Не бояться. Набраться смелости. Я должна сделать решающий выстрел, а потом уже хоронить себя заживо.
Тридцать девятый вдох
В машине мы едем молча. Майкл постоянно поглядывает в зеркало заднего вида, проверяя обстановку. А она ужасна. Воздух трещит от накалённого кислорода между нами. Моё сердце быстро бьётся, отдаваясь пульсом в ушах и висках. Мне кажется, что я даже могу в обморок упасть от напряжения. Николас смотрит в окно, по которому бьёт начавшийся дождь. И я вспоминаю о том первом поцелуе, который он подарил только мне. Это было прекрасно. Это было самое яркое, что происходило со мной до того момента. Его губы. Его дыхание, которое я испивала. Его жадные и горячие прикосновения.
Чёрт, меня бросает в жар от этих мыслей, и я ёрзаю. Не то время, и не то место.
Майкл припарковывается возле тротуара и заглушает мотор.
Вот сейчас самое время. Давай, Мишель, ты сможешь.
— Спасибо за то, что подвезли. Погода явно не на моей стороне, — натягиваю улыбку. Николас даже не поворачивается ко мне.
— Мистер Холд, вам звонили из офиса и сообщили, что встречу, назначенную на три часа дня, перенесли на завтра, — сообщает Майкл. И мне приятно, конечно, приятно, что Майкл всё понимает и пытается помочь мне, стараясь подбодрить.
Николас оборачивается и моргает, словно не слышал его или мыслями был не здесь.
— Если хочешь, то можешь подняться забрать вещи. Ты забыл их в последний раз. Твой костюм, рубашка, галстук и бельё, — нервно улыбаясь, предлагаю я. Вот оно, причина, чтобы он немного задержался.
— Да. Я заберу. И из ванной комнаты тоже, — быстро кивает Николас.
Вообще-то, все гели и одеколон я покупала для него, но раз он хочет забрать и их, то пусть. Меня это подавляет.
— Всего доброго, Майкл, — с благодарностью произношу я и открываю дверь. Выскакиваю под дождь и бегу к дому, а капли попадают на меня. Оборачиваясь, проверяю, идёт ли Николас за мной. Идёт. Он распахнул зонт и не спеша направляется ко мне. Хорошо. Ладно, пусть это будет поводом, чтобы он поднялся. А что делать дальше? Завести разговор и всё решить прямо сегодня или же промолчать, чтобы не нарываться на новые проблемы и оскорбления? Я опасаюсь, что Николас снова унизит меня в моих же глазах, поэтому меня немного потряхивает. Я жутко нервничаю, когда мы входим в лифт и становимся в нескольких шагах друг от друга. Краем глаза кошусь на Николаса. Его лицо суровое, и не понять, зол он или же сильно зол. Чёрт, меня это так пугает.
Выхожу из лифта первой и направляюсь к двери. Открываю замок и вхожу в квартиру. У меня бардак. Всё валяется, и я быстро подбираю одежду, бросая её в шкаф.
— Проходи в гостиную, я сейчас принесу тебе всё, — говорю, панически вспоминая, куда засунула его одежду, которую со злости запихала в какой-то пакет. Чёрт.
Роюсь в шкафу и нахожу помятую и грязную одежду Николаса, пытаюсь наспех сложить её более презентабельно и выбрать пакет получше. Но у меня нет других пакетов такого же размера. Чёрт. Хватаю сумку для продуктов и складываю всё туда. Нормально. Хотя бы так. Направляюсь в ванную и сгребаю все его вещи прямо на костюм.
Появляюсь в гостиной, а моё дыхание жутко сбито. Нервно поправляю волосы, заправляя их за ухо, и ставлю сумку на диван, недалеко от места, где сидит Николас.
— Вот. Это всё, что было твоим здесь, — сдавленно произношу я.
— Хорошо, — он кивает и поднимается.
— Может быть, хочешь чай или кофе? — Предлагаю я. Я теряю уверенность с каждой минутой. Меня уже явно трясёт от того взгляда, каким он смотрит на меня. Там безумие. Я видела его крайне редко за всё время нашего знакомства, но это никогда не сулило ничего хорошего.
— Чай. Чёрный, — кивает Николас.
— Сейчас, — поворачиваюсь и иду к чайнику. Нажимаю на кнопку, судорожно вспоминая, что у меня есть. Кексы. Я их готовлю слишком часто в последнее время. Но я боюсь их предложить Николасу, хотя они стоят по центру кухонного островка, накрытые полотенцем. Я их ночью готовила. Думала, позавтракаю ими, но не смогла.
— Ты печёшь или это покупные кексы? — Раздаётся его голос за спиной. Кружки чуть ли не вываливаются из моих рук. Не оборачиваясь, киваю.
— Это я пекла. Они невкусные… они не получились… отдам их голубям… вечером, — боже, я готова разреветься от страха. Жду, когда закипит чайник, и наливаю кипяток в две кружки. Поворачиваясь, передаю Николасу одну вместе с блюдцем, его пальцы касаются моих, отчего я вздрагиваю и едва не выливаю на него кипяток. С моих губ срывается нервный смешок, и я пододвигаю к нему коробочку с разными видами чая.
— Часто ты печёшь? — Спрашивает он.
— Когда как. На день рождения Марка пекла. За последнее время раз пять. Амалия берёт их иногда с собой, — сажусь напротив него и завариваю себе чай.
— Для кого ещё? — Поднимаю взгляд, встречаясь с его тяжёлым.
— Ни для кого. Для себя. Иногда меня это успокаивает и отвлекает от проблем, — тихо отвечаю я.
— Я могу их попробовать?
— Нет, — резко говорю я и быстро отодвигаю корзину. Николас изгибает брови, беззвучно спрашивая, почему такая реакция?
Вот и пришло время сказать.
Переставляю корзину поближе к раковине и возвращаюсь на стул.
— Я не хочу, чтобы ты снова оскорбил меня и унизил. Конечно, я не имею достаточного опыта, но учусь. Я стараюсь. И в то утро я тоже старалась. Другим нравится, а тебе нет. Я боюсь, что мне снова будет больно, если ты скажешь, насколько они дерьмовые, как и всё, что связано со мной. Лучше не повторять ошибок. Мне с ними очень сложно живётся. Практически невозможно. Я их приготовила первый раз за долгое время, потому что ты сказал, насколько это безобразно противно, — потираю запястья, не зная, куда себя деть от нервозности.
— У меня серьёзные проблемы с алкоголем. Каждый вечер я выпиваю не менее бутылки бренди, водки или виски, — неожиданно признаётся Николас.
— Зачем ты это делаешь? — Шепчу я.
— Тогда реальность размывается. Я вижу тебя. Я снова переживаю кошмары, но они больше похожи на сны, а в них есть ты, Мишель. Алкоголь позволяет мне увидеть тебя. Рядом с собой. Панкейки были вкусными. Очень вкусными. Я разозлился, поэтому так повёл себя. Я повёл себя отвратительно по отношению к тебе. Я представил, что не только для меня ты приготовила их. Другому. Он сидел на этом же месте и завтракал с тобой, после бурной ночи, которую я провёл вместе с бутылкой, а ты с другим. Ты ушла от меня. Ты снова меня бросила, Мишель, — Николас говорит как-то замедленно низким голосом, словно предупреждая о том, что сейчас нападёт на меня.
— Я никого не кормила завтраками. И не с кем не проводила ночи. Большинство из них я провела в слезах и в ожидании твоего вердикта, Николас. И я не ушла от тебя. Мне просто нужно было время, чтобы прийти в себя после сильнейшего потрясения. Я…
— Я читал, — перебивает он меня. — Я читал твой контракт и письмо мне. Я знаю всё. Меня не Майкл привёз. Я сам приказал ему привезти меня туда, где находишься ты. Мои люди доложили, что ты едешь в сторону пристани, и я понял, что ты собираешься воспользоваться паромом. А потом ты сказала мне очень серьёзные слова. Я увидел, насколько я разрушил и раздавил тебя собой. Я увидел подтверждение написанного в письме в твоих глазах. Я наблюдал за тем, как ты плачешь. Я смотрел на то, как ты одинока, и мне было очень паршиво. Я чувствовал себя последним ублюдком, похожим на своего отца, который превращает тебя в затравленную и напуганную жертву насилия. Я не хочу быть им, но я не изменился. Я старался, привыкал к тебе и к тому, что теперь я не один в своей жизни. Я несу ответственность не только за то, что делаю с тобой в постели, но и за каждый твой шаг. Рядом со мной ты никогда не сможешь быть счастливой, Мишель.
Моё сердце окончательно разрывается на части от его слов. Выходит, что всё было зря. Он решил не в мою пользу, и сейчас этот разговор для нас обоих слишком болезненный. Для меня, по крайней мере, это сравнимо со смертью. Для меня Николас стал больше, чем просто человеком, которого я люблю. Он воздух, которым я дышу. А в эту минуту у меня его отнимают.
— Ничего. Сару верни, — огрызаюсь я.
— Она тебя хочет, дай поспать. У меня выходной, — говорит Райли.
— А ну вставай живо, я сказала! Они на пароме! Почему он смеётся над ней? За что? Я немедленно возвращаюсь в Торонто! Миша, жди меня. Ничего не делай, вообще, ничего. Вернись к себе, и я скоро приеду, — разговор обрывается, а я недоумённо смотрю на телефон. Вообще-то, я просто хотела поговорить. Всего лишь поговорить с ней, а не вырывать её из Оттавы и создавать проблемы. Перезваниваю ей, но она не берёт трубку. Звоню Амалии, но та тоже игнорирует мой звонок. Чёрт.
Мобильный звонит, и я вижу номер Сары. Слава богу.
— Не надо никуда лететь, — выпаливаю я, опасаясь, что вновь стану виноватой в их размолвке. Я не хочу быть виновной больше. Мне достаточно своей вины за всё.
— Это Райли. Что там у вас снова случилось, и почему Сара бьёт меня, припоминая все грехи? Да успокойся ты, я говорю с ней. Говорю. Завтрак лучше приготовь. Да больно же, — что-то опять грохает, думаю, Сара хлопнула дверью.
— Я… прости меня, пожалуйста. Я просто хотела поболтать с ней, отвлечься или же совет получить. Мне стыдно, Райли, за то, что сейчас я создаю вам проблемы. Извини меня, я…я…не хочу, чтобы никто больше ругался. Я устала от ссор. Я желаю вам счастья. Клянусь, счастья желаю от чистого сердца…
— Мишель, успокойся, у тебя истерика. Всё в порядке. Что случилось? Скажи мне, при чём здесь какой-то паром, и о каком контракте идёт речь? Николас снова предложил тебе его или кто-то другой? — Перебивает он меня.
— Я написала его. Написала собственный контракт на будущее. Это глупо, знаю, — вздыхаю и провожу ладонью по волосам.
— Амалия сказала, что мне нужны веские аргументы, чтобы вернуться к нему. И я пыталась это сделать. Я всё написала. Буквально всё о том, что чувствовала, и о том, чего боюсь. Он приехал пьяным ко мне, и я видела сообщение от его девушки. У него она есть, он это сам сказал, а потом я…я блинчики ему приготовила. Я научилась это делать, но даже такая я ему не нужна. И я устала, Райли. Я боюсь на него смотреть, потому что унижаться больше не в силах, — замолкаю и делаю глоток чая.
— Нет у него никого, Мишель. Следит он за тобой, как и раньше. Он хотел сделать больно тебе за то, что ты ушла от него, бросила его и взяла перерыв. Он тоже испугался, думая, что ты найдёшь кого-то намного лучше, чем он. Вот и всё. Николас зачастил в клуб, что мне не нравится, потому что там он скатывается в ту жизнь, в которой был заточён всё это время. Лучший способ понять, что происходит — спросить, Мишель. Это страшно, но иначе ты не получишь ответы на свои вопросы. Ты убьёшь себя или доведёшь до больницы. Раз уж он настолько труслив, то хотя бы ты прояви храбрость и сделай первый шаг. Именно ты ушла от него, поэтому тебе же и придётся прийти обратно, чтобы решить всё. Это не унижение, потому что унизить любовь невозможно. Это всего лишь попытка, которую каждый человек обязан делать, если хочет этого. Сделай её, как бы страшно тебе ни было. И если Николас тебя обидит, то у тебя есть я. С меня уже тоже достаточно того, что он творит с тобой, — мягкий голос Райли вселяет уверенность, и я киваю.
— Хорошо. Спасибо тебе, — шепчу я.
— Не за что. И Сара прилетит, она уже собирает вещи. Вряд ли я смогу её остановить, поэтому останови ты сообщением о том, что всё в порядке.
— Я постараюсь.
— Я знаю. Единственная, кто старается, так это ты, Мишель. Не разрушай себя понапрасну, поверь мне, дальше будет ещё сложнее. Это своего рода проверка, сможете ли вы пережить всё, что вас ждёт.
— Значит, у него никого нет? Это точно? — На всякий случай уточняю я.
— Нет.
— Спасибо.
— До встречи на вечеринке по поводу нашей помолвки. Я ему ещё не сказал.
— Я поняла. До встречи.
Завершаю разговор и прошу принести мне счёт. Расплачиваясь, допиваю чай и направляюсь в сторону парома, который уже вот-вот должен отправиться. Поднимаюсь по трапу и осматриваю толпу. Если Николаса здесь не будет, значит, это знак, что наши пути давно уже разошлись. Если он будет, тогда я наберусь храбрости подойти сама. На обратном пути не так много туристов и людей, желающих вернуться в город с Центрального острова, поэтому я легко могу увидеть, кто входит на борт, и не вижу Николаса. Паром издаёт сигнальный гудок и через несколько минут отходит от пристани. Вот и всё. Выходит, судьба сама знает, что нам нужно.
Шумно вздыхаю и отворачиваюсь от туристов, направляясь к бортику, чтобы смотреть на город. Моя истерика прошла, и теперь такая тишина внутри. Зачем Николас специально делал мне больно своими словами? Любовь разве такая? Нет, мой отец так поступал с матерью, и наоборот. Они оскорбляли друг друга тихо, думая, что никто и ничего не слышит, но мы всё слышали, когда они закрывались в спальне и кричали друг на друга. Я была ещё маленькой, а потом они просто превратились в сожителей, играя свои роли.
Замечаю, что рядом со мной людей становится больше. Они фотографируют панораму города и обсуждают что-то на своих языках, нарушая мой покой. Отталкиваюсь от перил и направляюсь в противоположную сторону. Снова становлюсь к бортику и сжимаю руками холодный поручень. Безынтересно смотрю на остров, уже не думая ни о чём серьёзном, как в этот момент мои руки накрывают другие, горячие. Настолько горячие ладони, что меня бросает в пот. Сердце подскакивает куда-то к горлу, блокируя кислород. Николас. Его пальцы обхватывают мои, и я ощущаю его самого спиной. Я вижу его белоснежную рубашку, контрастирующую с загорелой кожей. Я дышу его ароматом и в то же время боюсь шелохнуться.
Сделать шаг. Вернуться к началу. Учиться сохранять, а не разрушать.
Эти слова, как мантра звучат в моей голове.
Я отрываю свои руки от поручня и осторожно, пока он ещё держит их, медленно обхватываю себя руками, показывая, что мне, действительно, нужно. Объятия. Крепкие. Сильные. Выносливые. Просто обнять меня и ничего больше. Замкнуть этот круг и снова создать небольшой мир его руками, в котором я буду жить. И он это делает. Сначала непонимающе. Его дыхание шумное. Оно теряется в моих волосах. А потом крепче. Ещё крепче. Он сжимает меня, и я оказываюсь прижатой к его груди. Без слов. Без каких-то оправданий. Без ссор. Без упрёков. Ничего. Это же так просто — обнять. Закрываю глаза от наслаждения. Я насыщаюсь этими минутами, пока мы молча стоим, и Николас обнимает меня. Вот. Это смешно, довольно смешно, насколько мощным аргументом против страхов могут быть любимые руки.
Я боюсь произнести хоть что-то, поэтому тихо замираю и жду, что будет дальше. Проходит много времени, и паром успевает доехать до пункта назначения. Раздаётся гудок, сообщающий, что пора спускаться.
Руки Николаса разжимаются, а я опасаюсь повернуться. Он уйдёт, попрощавшись со мной именно так.
— Ты же не собираешься кататься туда-сюда, верно? — Шумно вздыхаю и оборачиваюсь. Николас стоит рядом. Он ждёт. Его глаза спокойны, и в них всё тот же любимый шоколад.
— Нет, я собираюсь домой, — тихо отвечаю я.
— Я бы мог подвезти тебя, если ты не против и не на машине, — он отводит взгляд, словно через силу предлагая это.
— Спасибо, я бы приняла твоё предложение, если тебя не затруднит. Я на такси приехала. Не то состояние, чтобы водить машину.
— Я всё равно уже пропустил совещание и отменил следующее. У меня есть время сделать крюк, — кивает он, всё так же не глядя на меня.
— Хорошо.
Отхожу от перил и направляюсь к трапу. Николас идёт за мной. Он не берёт меня за руку, не обнимает за талию. Никак. Словно мы чужие, а я чувствую его аромат. Я кожей ощущаю его близость, и это меня душит. Не бояться. Набраться смелости. Я должна сделать решающий выстрел, а потом уже хоронить себя заживо.
Тридцать девятый вдох
В машине мы едем молча. Майкл постоянно поглядывает в зеркало заднего вида, проверяя обстановку. А она ужасна. Воздух трещит от накалённого кислорода между нами. Моё сердце быстро бьётся, отдаваясь пульсом в ушах и висках. Мне кажется, что я даже могу в обморок упасть от напряжения. Николас смотрит в окно, по которому бьёт начавшийся дождь. И я вспоминаю о том первом поцелуе, который он подарил только мне. Это было прекрасно. Это было самое яркое, что происходило со мной до того момента. Его губы. Его дыхание, которое я испивала. Его жадные и горячие прикосновения.
Чёрт, меня бросает в жар от этих мыслей, и я ёрзаю. Не то время, и не то место.
Майкл припарковывается возле тротуара и заглушает мотор.
Вот сейчас самое время. Давай, Мишель, ты сможешь.
— Спасибо за то, что подвезли. Погода явно не на моей стороне, — натягиваю улыбку. Николас даже не поворачивается ко мне.
— Мистер Холд, вам звонили из офиса и сообщили, что встречу, назначенную на три часа дня, перенесли на завтра, — сообщает Майкл. И мне приятно, конечно, приятно, что Майкл всё понимает и пытается помочь мне, стараясь подбодрить.
Николас оборачивается и моргает, словно не слышал его или мыслями был не здесь.
— Если хочешь, то можешь подняться забрать вещи. Ты забыл их в последний раз. Твой костюм, рубашка, галстук и бельё, — нервно улыбаясь, предлагаю я. Вот оно, причина, чтобы он немного задержался.
— Да. Я заберу. И из ванной комнаты тоже, — быстро кивает Николас.
Вообще-то, все гели и одеколон я покупала для него, но раз он хочет забрать и их, то пусть. Меня это подавляет.
— Всего доброго, Майкл, — с благодарностью произношу я и открываю дверь. Выскакиваю под дождь и бегу к дому, а капли попадают на меня. Оборачиваясь, проверяю, идёт ли Николас за мной. Идёт. Он распахнул зонт и не спеша направляется ко мне. Хорошо. Ладно, пусть это будет поводом, чтобы он поднялся. А что делать дальше? Завести разговор и всё решить прямо сегодня или же промолчать, чтобы не нарываться на новые проблемы и оскорбления? Я опасаюсь, что Николас снова унизит меня в моих же глазах, поэтому меня немного потряхивает. Я жутко нервничаю, когда мы входим в лифт и становимся в нескольких шагах друг от друга. Краем глаза кошусь на Николаса. Его лицо суровое, и не понять, зол он или же сильно зол. Чёрт, меня это так пугает.
Выхожу из лифта первой и направляюсь к двери. Открываю замок и вхожу в квартиру. У меня бардак. Всё валяется, и я быстро подбираю одежду, бросая её в шкаф.
— Проходи в гостиную, я сейчас принесу тебе всё, — говорю, панически вспоминая, куда засунула его одежду, которую со злости запихала в какой-то пакет. Чёрт.
Роюсь в шкафу и нахожу помятую и грязную одежду Николаса, пытаюсь наспех сложить её более презентабельно и выбрать пакет получше. Но у меня нет других пакетов такого же размера. Чёрт. Хватаю сумку для продуктов и складываю всё туда. Нормально. Хотя бы так. Направляюсь в ванную и сгребаю все его вещи прямо на костюм.
Появляюсь в гостиной, а моё дыхание жутко сбито. Нервно поправляю волосы, заправляя их за ухо, и ставлю сумку на диван, недалеко от места, где сидит Николас.
— Вот. Это всё, что было твоим здесь, — сдавленно произношу я.
— Хорошо, — он кивает и поднимается.
— Может быть, хочешь чай или кофе? — Предлагаю я. Я теряю уверенность с каждой минутой. Меня уже явно трясёт от того взгляда, каким он смотрит на меня. Там безумие. Я видела его крайне редко за всё время нашего знакомства, но это никогда не сулило ничего хорошего.
— Чай. Чёрный, — кивает Николас.
— Сейчас, — поворачиваюсь и иду к чайнику. Нажимаю на кнопку, судорожно вспоминая, что у меня есть. Кексы. Я их готовлю слишком часто в последнее время. Но я боюсь их предложить Николасу, хотя они стоят по центру кухонного островка, накрытые полотенцем. Я их ночью готовила. Думала, позавтракаю ими, но не смогла.
— Ты печёшь или это покупные кексы? — Раздаётся его голос за спиной. Кружки чуть ли не вываливаются из моих рук. Не оборачиваясь, киваю.
— Это я пекла. Они невкусные… они не получились… отдам их голубям… вечером, — боже, я готова разреветься от страха. Жду, когда закипит чайник, и наливаю кипяток в две кружки. Поворачиваясь, передаю Николасу одну вместе с блюдцем, его пальцы касаются моих, отчего я вздрагиваю и едва не выливаю на него кипяток. С моих губ срывается нервный смешок, и я пододвигаю к нему коробочку с разными видами чая.
— Часто ты печёшь? — Спрашивает он.
— Когда как. На день рождения Марка пекла. За последнее время раз пять. Амалия берёт их иногда с собой, — сажусь напротив него и завариваю себе чай.
— Для кого ещё? — Поднимаю взгляд, встречаясь с его тяжёлым.
— Ни для кого. Для себя. Иногда меня это успокаивает и отвлекает от проблем, — тихо отвечаю я.
— Я могу их попробовать?
— Нет, — резко говорю я и быстро отодвигаю корзину. Николас изгибает брови, беззвучно спрашивая, почему такая реакция?
Вот и пришло время сказать.
Переставляю корзину поближе к раковине и возвращаюсь на стул.
— Я не хочу, чтобы ты снова оскорбил меня и унизил. Конечно, я не имею достаточного опыта, но учусь. Я стараюсь. И в то утро я тоже старалась. Другим нравится, а тебе нет. Я боюсь, что мне снова будет больно, если ты скажешь, насколько они дерьмовые, как и всё, что связано со мной. Лучше не повторять ошибок. Мне с ними очень сложно живётся. Практически невозможно. Я их приготовила первый раз за долгое время, потому что ты сказал, насколько это безобразно противно, — потираю запястья, не зная, куда себя деть от нервозности.
— У меня серьёзные проблемы с алкоголем. Каждый вечер я выпиваю не менее бутылки бренди, водки или виски, — неожиданно признаётся Николас.
— Зачем ты это делаешь? — Шепчу я.
— Тогда реальность размывается. Я вижу тебя. Я снова переживаю кошмары, но они больше похожи на сны, а в них есть ты, Мишель. Алкоголь позволяет мне увидеть тебя. Рядом с собой. Панкейки были вкусными. Очень вкусными. Я разозлился, поэтому так повёл себя. Я повёл себя отвратительно по отношению к тебе. Я представил, что не только для меня ты приготовила их. Другому. Он сидел на этом же месте и завтракал с тобой, после бурной ночи, которую я провёл вместе с бутылкой, а ты с другим. Ты ушла от меня. Ты снова меня бросила, Мишель, — Николас говорит как-то замедленно низким голосом, словно предупреждая о том, что сейчас нападёт на меня.
— Я никого не кормила завтраками. И не с кем не проводила ночи. Большинство из них я провела в слезах и в ожидании твоего вердикта, Николас. И я не ушла от тебя. Мне просто нужно было время, чтобы прийти в себя после сильнейшего потрясения. Я…
— Я читал, — перебивает он меня. — Я читал твой контракт и письмо мне. Я знаю всё. Меня не Майкл привёз. Я сам приказал ему привезти меня туда, где находишься ты. Мои люди доложили, что ты едешь в сторону пристани, и я понял, что ты собираешься воспользоваться паромом. А потом ты сказала мне очень серьёзные слова. Я увидел, насколько я разрушил и раздавил тебя собой. Я увидел подтверждение написанного в письме в твоих глазах. Я наблюдал за тем, как ты плачешь. Я смотрел на то, как ты одинока, и мне было очень паршиво. Я чувствовал себя последним ублюдком, похожим на своего отца, который превращает тебя в затравленную и напуганную жертву насилия. Я не хочу быть им, но я не изменился. Я старался, привыкал к тебе и к тому, что теперь я не один в своей жизни. Я несу ответственность не только за то, что делаю с тобой в постели, но и за каждый твой шаг. Рядом со мной ты никогда не сможешь быть счастливой, Мишель.
Моё сердце окончательно разрывается на части от его слов. Выходит, что всё было зря. Он решил не в мою пользу, и сейчас этот разговор для нас обоих слишком болезненный. Для меня, по крайней мере, это сравнимо со смертью. Для меня Николас стал больше, чем просто человеком, которого я люблю. Он воздух, которым я дышу. А в эту минуту у меня его отнимают.