2:36 по Аляске
Часть 16 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но я должен! – закричал Крис и ткнул пальцем на второй этаж горящего дома. – Мы оба слышали плач! Где-то там ребенок!
Я снова взглянула на дом, и время будто застыло. Пожар был не только там, откуда о помощи молило несчастное дитя, – пожар разгорался уже внутри меня, выжигая на своем пути все, кроме безысходности. А безысходность порой легко спутать с решимостью. Храбрость – опаснейшая зараза из всех, что передаются воздушно-капельным путем от одного глупца к другому.
Я пихнула револьвер обратно Крису вместе с походной сумкой и тоже закрыла лицо капюшоном.
– Тогда ждать здесь будешь ты.
Я увернулась от попытки Криса схватить меня, прицельно ткнув локтем в его раненый бок, чтобы выбить из равновесия. Перескочив через изгородь и амбар, я заскочила в подвал фермы, еще не тронутый пламенем. Вслед мне раздались гневные ругательства.
Адреналин не дал мне запаниковать, когда, толкнув дверь, ведущую на задымленный первый этаж, я не добилась нужного результата. Стараясь дышать в воротник, я ударила по двери ногой, а затем еще раз и еще, пока затвор не лязгнул. Дверь распахнулась. За слоем дыма ничего не было видно, и я ввалилась в него, стараясь пробраться к лестнице.
– Я здесь! Прошу вас!
Я кинулась на звук. Нам с Крисом хотя бы не показалось: на чердаке действительно заперся напуганный ребенок. Перепрыгнув еще несколько ступенек и оказавшись под самой крышей, которую снаружи уже лизал огонь, я увидела чумазого от копоти мальчика, жмущегося к оконной раме и даже не доросшего до подростка.
Лишь в тот момент я поняла, что забраться в горящий дом было задачей элементарной, а вот выбраться из него – задача куда труднее.
Я схватила мальчика за запястья, накинула на него пыльный ковер и потянула вниз к коридору, полыхающему жаром. Мне в лицо ударил язык пламени, вырвавшегося из спальни, и я отшатнулась, в отчаянии кинувшись назад.
– Козырек крыши с этой стороны? – запыхавшись, спросила я.
– Нет, с другой, – прошептал мальчик, глотая слезы. – Нам не выбраться. Извините.
Я зажевала нижнюю губу так сильно, что почувствовала привкус крови, разбавивший горечь пепла, что стоял во рту. Все не могло так закончиться. Только не на моей дурной отваге и очередном невезении! Не могло…
– Джем!
Я распахнула окно и жадно глотнула свежий воздух, увидев внизу Криса, размахивающего руками. Он хаотично разбросал под чердаком гигантские мешки из амбара, доверху набитые соломой.
Я обернулась на дрожащего мальчишку и натянуто улыбнулась.
– Ты когда-нибудь играл в Angry Birds?
14. Джин-рамми
– Джин!
Я оторвала взгляд от неравномерной кипы карт, разложенной у меня на ладонях, и вопросительно взглянула на сестру.
– У меня джин, – радостно повторила она и звонко засмеялась.
– Не может этого быть! Ты не могла собрать комбинации так быстро. Папа, скажи ей!
Метиас пальцем вернул съехавшие очки обратно на переносицу и пробормотал, не отрываясь от игры:
– И правда очень странно…
– Ничего странного! – возразила Джесс и, открыв свои карты одинаковых мастей и порядка, вальяжно откинулась на спинку стула. – Я всегда была чемпионом, и вот я снова выиграла. Точка!
– Не зазнавайся, nenna[3], – мягко пожурил ее отец, и я усмехнулась, когда Джесс покрылась белыми пятнами. Они всегда проступали, когда та начинала юлить и ерничать, скрывая ложь. Теперь сомнений в ее жульничестве не оставалось.
– Ты играешь в команде с мамой, милая, так что не подставляй ее. Каталин, amada![4] Твоя очередь.
Я взглянула на маму и улыбнулась, заметив, что та совсем не следит за игрой, глядя в телик. Она никогда не любила карты, даже когда они лишены азарта и служат лишь предлогом для семейных застолий. Здесь с ней был солидарен только Эшли: в такие моменты он предпочитал запереться у себя в комнате с чертежом ракетного двигателя, за который надеялся получить грант в инженерно-космическом университете. Каталин лениво потянула лимонную воду из стакана и вздохнула с напускным безразличием.
– Метиас, ты же знаешь, что я не умею в это играть. Сколько лет уже пытаюсь! Какой в этом смысл?
– Amada, – отец покачал головой, расстроенный, – я же сто раз объяснял! Необходимо просто собирать карты, одинаковые по масти или…
– А я согласна с мамой, – Джесс небрежно сбила локтем стопку сложенных карт и сверкнула глазами в мою сторону. – Какой смысл играть, когда вы уже давно умерли?
– Джесси! – вспыхнула я, ощутив болезненный укол где-то под ключицей недалеко от сердца. – Что ты мелешь?!
– Ничего страшного, – отмахнулся Метиас и перегнулся через стол. Только тогда я заметила, что вся его шея под вискозной рубашкой покрыта черными болячками. – Мертвецам не свойственны обиды.
– Я о том и говорю, – довольно улыбнулась Джесс.
Дыхание сперло. Болезненный укол под ключицей оказался не чем иным, как ужасом – именно его я почувствовала, когда отец вытащил из-под стола руки. Суставы торчали, вывернутые наизнанку, и все они оказались усеяны осколками лобового стекла.
– Папа, – прошептала я, и меня не хватило на большее. Его всклоченные волосы были красными от сгустков крови, застрявших в них. Метиас растерянно улыбнулся, будто его изувеченное тело вовсе не доставляло ему дискомфорта.
Я посмотрела на маму. Аквамариновые глаза остались прежними, но внешне она сделалась под стать отцу: скрюченная и искалеченная. Длинные пальцы, которые часто порхали над фортепьяно в нашем доме у озера, были переломаны. Под ее подбородком алела ровная полоса – ровно в том месте, где маме отрезал голову отскочивший капот в страшной аварии.
– Если бы не этот сон, – тихо произнесла Джесс, не сводя с меня упрямых зеленых глаз – в точности как мои собственные, только с крапинками серого у зрачка. – Ты бы хоть вспомнила обо мне?
– Джесс, – выдавила я, и мир вокруг зарябил, побелев, будто мне в глаза прыснули кислотой. Наша уютная прованская кухня начала таять. Я попыталась встать из-за стола и выронила кипу карт, почувствовав боль. Обожженные пальцы покрылись пунцовыми волдырями. По кухне разлетелись пестрые масти, окропленные моей кровью.
Джесс встала тоже. В мгновение ока она лишилась всего, что делало ее собой: лицо покрылось паутинкой чернеющих вен, шоколадные волосы полезли клоками, а губы обнажили ряд акульих зубов.
– Ты худшая сестра на свете, Джейми. Как бы я ни выглядела, ты все равно меня не узнаешь. Ты никогда меня и не знала.
Я увидела невинное лицо мальчика, перепачканного в копоти и кашляющего от смога в легких, а затем сестра нависла надо мной, обратилась банши и завизжала.
* * *
Мозолистые пальцы Криса впились в мои плечи, и он с силой встряхнул меня.
– Джем! Джейми! Ты слышишь? Посмотри на меня!
В ушах все еще стоял гулкий визг моей младшей, изуродованной сестренки. Лишь спустя несколько секунд я пришла в себя и поняла, что вопль принадлежит вовсе не ей, а мне.
Крис сидел рядом и смотрел на меня с высшей степенью озабоченности, очень похожей на нежность или заботу. Губы потрескались и ныли. Перестав кричать, я зашлась кашлем, но затем быстро успокоилась, ощутив грань между сном и явью.
– Что мы?.. Что… Где мы?
Крис, все это время держащий меня за плечи, ослабил хватку. Под моими ладонями, лежащими на его груди, двигались твердые мышцы, а за его спиной был разбит костер. Пламя оттеняло длинные светлые ресницы и точеный профиль на фоне неоново-фиолетовых сумерек.
– Мы в безопасности, – мягко сказал он. – Ты спрыгнула с чердака вместе с Мэттом, помнишь? Дом горел, а я раскидал внизу сено. Это был единственный путь.
Во рту стоял привкус гари. Каким же количеством дыма я надышалась? Грудную клетку пекло, и я вяло кивнула, пытаясь вспомнить.
Крис взял мои ладони в свои. Там, где меня коснулись его холодные пальцы, я вдруг испытала необычайное удовольствие, и лишь потом поняла почему: Крис перевернул мои ладони, и на тыльной стороне я увидела множество ожогов и волдырей. Во сне меня обожгли карты, но на самом деле…
Дом, до самой крыши наполненный удушливым дымом. Распахнутое настежь окно. Выхода нет, и я ставлю мальчишку босыми ногами на подоконник…
– Angry Birds? – переспросил он нерешительно, опасливо глядя вниз. – Да, брат показывал мне эту игру, но… Знаете, я что-то не чувствую себя одной из тех красных птичек.
– А ты включи фантазию. – Я попыталась улыбнуться и сглотнула, оглянувшись на огонь, который уже объял дверь на чердак, подбираясь все ближе. – Видишь того парня? – я указала на Криса. – Представь, что он свинка из игры. Тебе нужно попасть в крепость из мешков, что он построил.
Я кашляла все чаще, а мальчишка медлил. Тогда я зажмурилась и толкнула его в спину, немо молясь небесам, чтобы мне не пришлось пожалеть об этом. Мальчик пошатнулся и камнем упал вниз. А уже спустя миг, ошарашенный и помятый, отряхивался от соломы, застрявшей в копне угольных волос. Крис помог ему вылезли и жестом указал мне на то же место, мол, я следующая. Вот только столкнуть кого-то и прыгнуть следом все же разные вещи.
Ветер, несущий свежесть осеннего леса, подхватил мои волосы и закрыл ими лицо. Я неуклюже пошатнулась на подоконнике и схватилась за карниз для штор, почти повиснув над пропастью. Но тут же вскрикнула и отняла руки: карниз до того накалился от жара со стен, что кожа на ладонях полопалась.
– Ты птичка, Джейми. Просто птичка из игры, – бормотала я себе под нос, вспоминая игру, которую отец перепроходил по пятьдесят раз на дню.
Закрыв глаза, я раскинула руки в стороны и спрыгнула вниз.
На этом мои воспоминания исчерпывались, и, вскинув брови, я удивилась вслух:
– Надо же! Я ведь прыгнула! Я смогла… Ой!
Я покачнулась, тронув пальцами голову, и нащупала плотный слой марли, обтягивающий ее. Скользнув пальцами вдоль гудящего затылка, который болел особенно сильно, я посмотрела на Криса. Он сочувственно хмыкнул.
– Ты неудачно приземлилась и потеряла сознание. У тебя сотрясение.
– О-у, – приуныла я. – Значит, гордиться мне нечем.
– Ошибаешься, – Крис тепло улыбнулся и пододвинулся в сторону, открывая вид на костер. – Особой грацией ты не отличилась, зато отвагой…
Я пригляделась и увидела того самого мальчика, поедающего арахисовый батончик прямо напротив. Не страшась, он придвинулся к костру почти вплотную, согреваясь, и больше не выглядел испуганным. Кажется, он даже умылся: волосы, прежде кажущиеся черными, оказались рыжими. Миловидный и совсем не такой маленький, как мне показалось сначала.
Я не заметила, как последняя моя мысль оказалась озвученной, и прикусила себе язык.
– Мне тринадцать, – возмущенно отозвался мальчик, повернув голову, и тогда я разглядела еще и плоское лицо с острым носом и серыми глазами. – Меня зовут Мэтт.
– Джейми, – представилась я. – Джем.
Я снова взглянула на дом, и время будто застыло. Пожар был не только там, откуда о помощи молило несчастное дитя, – пожар разгорался уже внутри меня, выжигая на своем пути все, кроме безысходности. А безысходность порой легко спутать с решимостью. Храбрость – опаснейшая зараза из всех, что передаются воздушно-капельным путем от одного глупца к другому.
Я пихнула револьвер обратно Крису вместе с походной сумкой и тоже закрыла лицо капюшоном.
– Тогда ждать здесь будешь ты.
Я увернулась от попытки Криса схватить меня, прицельно ткнув локтем в его раненый бок, чтобы выбить из равновесия. Перескочив через изгородь и амбар, я заскочила в подвал фермы, еще не тронутый пламенем. Вслед мне раздались гневные ругательства.
Адреналин не дал мне запаниковать, когда, толкнув дверь, ведущую на задымленный первый этаж, я не добилась нужного результата. Стараясь дышать в воротник, я ударила по двери ногой, а затем еще раз и еще, пока затвор не лязгнул. Дверь распахнулась. За слоем дыма ничего не было видно, и я ввалилась в него, стараясь пробраться к лестнице.
– Я здесь! Прошу вас!
Я кинулась на звук. Нам с Крисом хотя бы не показалось: на чердаке действительно заперся напуганный ребенок. Перепрыгнув еще несколько ступенек и оказавшись под самой крышей, которую снаружи уже лизал огонь, я увидела чумазого от копоти мальчика, жмущегося к оконной раме и даже не доросшего до подростка.
Лишь в тот момент я поняла, что забраться в горящий дом было задачей элементарной, а вот выбраться из него – задача куда труднее.
Я схватила мальчика за запястья, накинула на него пыльный ковер и потянула вниз к коридору, полыхающему жаром. Мне в лицо ударил язык пламени, вырвавшегося из спальни, и я отшатнулась, в отчаянии кинувшись назад.
– Козырек крыши с этой стороны? – запыхавшись, спросила я.
– Нет, с другой, – прошептал мальчик, глотая слезы. – Нам не выбраться. Извините.
Я зажевала нижнюю губу так сильно, что почувствовала привкус крови, разбавивший горечь пепла, что стоял во рту. Все не могло так закончиться. Только не на моей дурной отваге и очередном невезении! Не могло…
– Джем!
Я распахнула окно и жадно глотнула свежий воздух, увидев внизу Криса, размахивающего руками. Он хаотично разбросал под чердаком гигантские мешки из амбара, доверху набитые соломой.
Я обернулась на дрожащего мальчишку и натянуто улыбнулась.
– Ты когда-нибудь играл в Angry Birds?
14. Джин-рамми
– Джин!
Я оторвала взгляд от неравномерной кипы карт, разложенной у меня на ладонях, и вопросительно взглянула на сестру.
– У меня джин, – радостно повторила она и звонко засмеялась.
– Не может этого быть! Ты не могла собрать комбинации так быстро. Папа, скажи ей!
Метиас пальцем вернул съехавшие очки обратно на переносицу и пробормотал, не отрываясь от игры:
– И правда очень странно…
– Ничего странного! – возразила Джесс и, открыв свои карты одинаковых мастей и порядка, вальяжно откинулась на спинку стула. – Я всегда была чемпионом, и вот я снова выиграла. Точка!
– Не зазнавайся, nenna[3], – мягко пожурил ее отец, и я усмехнулась, когда Джесс покрылась белыми пятнами. Они всегда проступали, когда та начинала юлить и ерничать, скрывая ложь. Теперь сомнений в ее жульничестве не оставалось.
– Ты играешь в команде с мамой, милая, так что не подставляй ее. Каталин, amada![4] Твоя очередь.
Я взглянула на маму и улыбнулась, заметив, что та совсем не следит за игрой, глядя в телик. Она никогда не любила карты, даже когда они лишены азарта и служат лишь предлогом для семейных застолий. Здесь с ней был солидарен только Эшли: в такие моменты он предпочитал запереться у себя в комнате с чертежом ракетного двигателя, за который надеялся получить грант в инженерно-космическом университете. Каталин лениво потянула лимонную воду из стакана и вздохнула с напускным безразличием.
– Метиас, ты же знаешь, что я не умею в это играть. Сколько лет уже пытаюсь! Какой в этом смысл?
– Amada, – отец покачал головой, расстроенный, – я же сто раз объяснял! Необходимо просто собирать карты, одинаковые по масти или…
– А я согласна с мамой, – Джесс небрежно сбила локтем стопку сложенных карт и сверкнула глазами в мою сторону. – Какой смысл играть, когда вы уже давно умерли?
– Джесси! – вспыхнула я, ощутив болезненный укол где-то под ключицей недалеко от сердца. – Что ты мелешь?!
– Ничего страшного, – отмахнулся Метиас и перегнулся через стол. Только тогда я заметила, что вся его шея под вискозной рубашкой покрыта черными болячками. – Мертвецам не свойственны обиды.
– Я о том и говорю, – довольно улыбнулась Джесс.
Дыхание сперло. Болезненный укол под ключицей оказался не чем иным, как ужасом – именно его я почувствовала, когда отец вытащил из-под стола руки. Суставы торчали, вывернутые наизнанку, и все они оказались усеяны осколками лобового стекла.
– Папа, – прошептала я, и меня не хватило на большее. Его всклоченные волосы были красными от сгустков крови, застрявших в них. Метиас растерянно улыбнулся, будто его изувеченное тело вовсе не доставляло ему дискомфорта.
Я посмотрела на маму. Аквамариновые глаза остались прежними, но внешне она сделалась под стать отцу: скрюченная и искалеченная. Длинные пальцы, которые часто порхали над фортепьяно в нашем доме у озера, были переломаны. Под ее подбородком алела ровная полоса – ровно в том месте, где маме отрезал голову отскочивший капот в страшной аварии.
– Если бы не этот сон, – тихо произнесла Джесс, не сводя с меня упрямых зеленых глаз – в точности как мои собственные, только с крапинками серого у зрачка. – Ты бы хоть вспомнила обо мне?
– Джесс, – выдавила я, и мир вокруг зарябил, побелев, будто мне в глаза прыснули кислотой. Наша уютная прованская кухня начала таять. Я попыталась встать из-за стола и выронила кипу карт, почувствовав боль. Обожженные пальцы покрылись пунцовыми волдырями. По кухне разлетелись пестрые масти, окропленные моей кровью.
Джесс встала тоже. В мгновение ока она лишилась всего, что делало ее собой: лицо покрылось паутинкой чернеющих вен, шоколадные волосы полезли клоками, а губы обнажили ряд акульих зубов.
– Ты худшая сестра на свете, Джейми. Как бы я ни выглядела, ты все равно меня не узнаешь. Ты никогда меня и не знала.
Я увидела невинное лицо мальчика, перепачканного в копоти и кашляющего от смога в легких, а затем сестра нависла надо мной, обратилась банши и завизжала.
* * *
Мозолистые пальцы Криса впились в мои плечи, и он с силой встряхнул меня.
– Джем! Джейми! Ты слышишь? Посмотри на меня!
В ушах все еще стоял гулкий визг моей младшей, изуродованной сестренки. Лишь спустя несколько секунд я пришла в себя и поняла, что вопль принадлежит вовсе не ей, а мне.
Крис сидел рядом и смотрел на меня с высшей степенью озабоченности, очень похожей на нежность или заботу. Губы потрескались и ныли. Перестав кричать, я зашлась кашлем, но затем быстро успокоилась, ощутив грань между сном и явью.
– Что мы?.. Что… Где мы?
Крис, все это время держащий меня за плечи, ослабил хватку. Под моими ладонями, лежащими на его груди, двигались твердые мышцы, а за его спиной был разбит костер. Пламя оттеняло длинные светлые ресницы и точеный профиль на фоне неоново-фиолетовых сумерек.
– Мы в безопасности, – мягко сказал он. – Ты спрыгнула с чердака вместе с Мэттом, помнишь? Дом горел, а я раскидал внизу сено. Это был единственный путь.
Во рту стоял привкус гари. Каким же количеством дыма я надышалась? Грудную клетку пекло, и я вяло кивнула, пытаясь вспомнить.
Крис взял мои ладони в свои. Там, где меня коснулись его холодные пальцы, я вдруг испытала необычайное удовольствие, и лишь потом поняла почему: Крис перевернул мои ладони, и на тыльной стороне я увидела множество ожогов и волдырей. Во сне меня обожгли карты, но на самом деле…
Дом, до самой крыши наполненный удушливым дымом. Распахнутое настежь окно. Выхода нет, и я ставлю мальчишку босыми ногами на подоконник…
– Angry Birds? – переспросил он нерешительно, опасливо глядя вниз. – Да, брат показывал мне эту игру, но… Знаете, я что-то не чувствую себя одной из тех красных птичек.
– А ты включи фантазию. – Я попыталась улыбнуться и сглотнула, оглянувшись на огонь, который уже объял дверь на чердак, подбираясь все ближе. – Видишь того парня? – я указала на Криса. – Представь, что он свинка из игры. Тебе нужно попасть в крепость из мешков, что он построил.
Я кашляла все чаще, а мальчишка медлил. Тогда я зажмурилась и толкнула его в спину, немо молясь небесам, чтобы мне не пришлось пожалеть об этом. Мальчик пошатнулся и камнем упал вниз. А уже спустя миг, ошарашенный и помятый, отряхивался от соломы, застрявшей в копне угольных волос. Крис помог ему вылезли и жестом указал мне на то же место, мол, я следующая. Вот только столкнуть кого-то и прыгнуть следом все же разные вещи.
Ветер, несущий свежесть осеннего леса, подхватил мои волосы и закрыл ими лицо. Я неуклюже пошатнулась на подоконнике и схватилась за карниз для штор, почти повиснув над пропастью. Но тут же вскрикнула и отняла руки: карниз до того накалился от жара со стен, что кожа на ладонях полопалась.
– Ты птичка, Джейми. Просто птичка из игры, – бормотала я себе под нос, вспоминая игру, которую отец перепроходил по пятьдесят раз на дню.
Закрыв глаза, я раскинула руки в стороны и спрыгнула вниз.
На этом мои воспоминания исчерпывались, и, вскинув брови, я удивилась вслух:
– Надо же! Я ведь прыгнула! Я смогла… Ой!
Я покачнулась, тронув пальцами голову, и нащупала плотный слой марли, обтягивающий ее. Скользнув пальцами вдоль гудящего затылка, который болел особенно сильно, я посмотрела на Криса. Он сочувственно хмыкнул.
– Ты неудачно приземлилась и потеряла сознание. У тебя сотрясение.
– О-у, – приуныла я. – Значит, гордиться мне нечем.
– Ошибаешься, – Крис тепло улыбнулся и пододвинулся в сторону, открывая вид на костер. – Особой грацией ты не отличилась, зато отвагой…
Я пригляделась и увидела того самого мальчика, поедающего арахисовый батончик прямо напротив. Не страшась, он придвинулся к костру почти вплотную, согреваясь, и больше не выглядел испуганным. Кажется, он даже умылся: волосы, прежде кажущиеся черными, оказались рыжими. Миловидный и совсем не такой маленький, как мне показалось сначала.
Я не заметила, как последняя моя мысль оказалась озвученной, и прикусила себе язык.
– Мне тринадцать, – возмущенно отозвался мальчик, повернув голову, и тогда я разглядела еще и плоское лицо с острым носом и серыми глазами. – Меня зовут Мэтт.
– Джейми, – представилась я. – Джем.