1972. Возвращение
Часть 19 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А загрузили они меня просто по-полной. Действительно, а когда мне книжки писать?! Черт подери, мне и эта квартира-то не нужна, я таких квартир могу целую кучу накупить, и даже получше! Решили всю кровь из меня выпить!
Ох, чувствую я, тяжко мне будет! Что там про данайцев, лошадей притаскивающих? Оружие в брюхе лошадки случайно не звенит?
Ольга вышла через пятнадцать минут, и даже накрашенная. Встрепанная правда, и злая, но вполне красивая и ухоженная. Красивым женщинам на этот счет гораздо легче – им не надо долгих сборов и килограммов краски. Красоту даже краской не испортишь. Подкрасила ресницы, сделала стрелки у бровей, и понеслась, как ведьма на метле!
– Молодец! – оценил я растрепыша, который на ходу причесывал свои волосы в прическе-каре, и Ольга реально зарычала на меня, как тигрица на приставучего самца. Ишь, злые мы какие! Хе хе хе…
– Куда едем? – спросил водитель, глядя перед собой в стекло машины, за которым уже начал опускаться вечер.
– Миш, я не хочу в Арагви! Ну его к черту, а? Одни кавказцы и шашлык. Давай куда-нибудь еще?
– А поехали в ресторан ВТО?
– Это что такое?
– Всесоюзное театральное общество. Может, каких-нибудь любимых актеров увидишь. Поехали?
– Поехали. Только пирожных брать не будем! Я и так толстеть начала с пирожных!
Я слегка удивился, на мой взгляд до потолстения Ольге было еще далеко, да и кто ее неволит жрать пирожные – я ведь не запихиваю их ей в глотку, приговаривая: «Жри! Жри скорее, а то убью!»? Но ничего говорить по этому поводу не стал. У женщин свои причуды.
– Отвезите нас к ресторану ВТО, пожалуйста – попросил я, и добавил, думая что обрадую этим водителя – А потом можете быть свободны. Мы сами доберемся.
– Простите…я вас буду дожидаться у ресторана – спокойно, без нажима возразил водитель – У меня приказ, не оставлять вас в городе в позднее время и сопровождать домой. Если с вами что-то случится, меня просто уволят. Вы же не хотите, чтобы меня уволили?
– Не хочу – вздохнул я, подумав, что ласковые объятия душат приятно, но все-таки наповал. Родина решила меня окончательно охватить любовью. Чтобы даже в сортир не ходил без защиты и опоры родного государства.
Нет, надо с этим что-то делать. Поговорю завтра с Шелепиным, пусть ослабят хватку. Уйти если что я и так уйду, они меня не смогут остановить, а защита мне в такой степени не нужна. Уж на бытовом-то уровне я и сам смогу себя защитить.
Глава 6
Нас свободно пропустили в ресторан, хотя я почему-то ожидал, что с этим будут проблемы. Может на швейцара подействовало то, что мы подъехали ко входу на черной «волге»? Впрочем, возможно он этого и не видел, а кроме всего прочего мест в ресторане было достаточно — занято процентов семьдесят столиков. Видимо, еще не время. Позже народ начнет собираться. Впрочем, как и везде.
Отсутствовали и музыканты, инструменты сиротливо лежали на подиуме, ожидая своих хозяев – электрогитары, саксофон. Похоже, что музыканты пришли, разложили свои орудия труда и пошли пока что покурить. Или выпить рюмку кофе.
Именно «рюмку кофе» — в таких заведениях до семи вечера водку не подавали. Официально не подавали. Но «своим» наливали водяру в кофейную чашку. Потому и родилось выражение «выпить рюмку кофе».
Усадили нас в хорошем месте — и не слишком далеко, не у входа, и не слишком близко от оркестра – не будет так шумно, как ожидаю. Кадки с пальмами и еще какой-то зеленью образовывали что-то вроде зеленого уголка, за которым мы и расположились. Нам всех видно, а нас рассмотреть можно не сразу. Я по своей всегдашней привычке сел лицом ко входу.
Кстати сказать, я еще с Кавказа знаю, что например самое почетное место у кавказцев – это прямо напротив входа, и занимает его обычно глава семейства. И этому есть объективное, на генетическом уровне затвержденное объяснение: хозяин дома первый встречает гостей, чтобы оказать им почет и уважение. А еще – первый встречает врагов, чтобы первым принять на себя удар и защитить свою семью.
Ну а у меня – привычка, выработанная военным временем. Я должен видеть потенциальное место боя и входящих врагов.
Официантка принесла нам меню, а когда повернулась, чтобы уйти, я ее спросил:
— Скажите, а когда оркестр начнет играть? Или не начнет?
— Да что вы! Обязательно начнет! — улыбнулась миловидная официантка, носившая на голове смешной белый «кокошник» общепита – Сейчас ребята чаю попьют, и начнут играть!
Мы сделали заказ. Я заказал бараньи ребрышки с жареным картофелем (обожаю, на углях!), салаты, бутеброды с икрой (куды ж без них?), бутылку полусладкого шампанского (чего греха таить, я недолюбливаю сухие вина), ну и Ольга заказала салаты и всякое такое. Пирожных заказывать не стала. Но от мороженого с клюквой не отказалась.
Шампанское и бутерброды принесли сразу, остальное надо было ждать. Как обычно. Мы разлили шампанское, и я поднял бокал:
– Выпьем за тебя, товарищ младший лейтенант! Да, не таращи так глаза — ты теперь младший лейтенант, и служишь в КГБ.
Ольга на самом деле вытаращила глаза так, что казалось — сейчас они выпадут из орбит.
— А еще — выпьем за твою награду, медаль «За боевые заслуги»!
Тут уже Ольга, которая начала пить, поперхнулась, и шампанское полезло у нее изо рта и из носа. Она закашлялась, долго вытиралась, потом хриплым, искаженным голосом сказала:
— Предупреждать надо! Вот это номер! Без меня -- меня замуж выдали! Или ты шутишь?
– Какие тут шутки! – усмехнулся я, и вкратце передал ей содержание нашего разговора с Семичастным – в той части, в которой он касался лично Ольги. Про себя говорить не стал – потом узнает.
– Я – выступать с песнями?! Записать пластинку?! О господи…да, Михаил Семенович, с вами точно не соскучишься! Кстати, ты был прав – нас подслушивали. И не стыдно им было?! Наши охи-ахи слушать! Извращенцы чертовы!
– Ой…да ладно! Ты только больше заводилась, когда вспоминала, что нас слушают! Так что нечего причитать.
– Я не извращенка какая-то! Чего ты мне приписываешь поведение твоей подружки Сьюзен?! Я честная, воспитанная девушка!
– Ну-ну… – не стал я углубляться в дебри Кама-сутры, и снова наполнил наши бокалы – Давай за начало твоей творческой деятельности!
– Миш…я наверное не смогу. Одно дело – выступить перед друзьями, в тесном кружке, и другое…ну ты сам понимаешь.
– Но ты же ходила в музыкальную школу, училась играть и на пианино и на гитаре – ради чего? Для себя?
– Нуу…да! В общем-то для себя. Я и не мыслила себя на сцене! Это все папа с мамой – «каждый культурный человек должен играть на каком-то музыкальном инструменте!». Меня и не спросили, хочу я учиться музыке, или не хочу. Сказали, что в жизни пригодится. Вначале я училась играть на пианино, потом взбунтовалась и попросила, чтобы меня перевели в класс гитары. Вот и…вот! Голос у меня слабый, я не оперная певица, так…могу вот твои бардовские песенки, не более того. Зачем я им нужна? Комитетчикам?
– Зачем? – усмехнулся я – По-моему они хотят как следует окучить эту делянку. Им нужен свой человек в околомузыкальной среде. А может я и ошибаюсь, и нашим кураторам просто понравилось, как ты исполняешь песни. Что вполне вероятно – они тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Ты ведь хотела официального статуса, ну и вот…получи.
Я поймал взглядом пробегавшую мимо официантку, сделал ей знак подойти, и она тут же изменила траекторию движения, зафиксировавшись возле нашего столика.
– Что желаете? Ваш заказ скоро будет готов!
– Девушка…вы не могли бы принести мне три-четыре листа писчей бумаги и авторучку? Пожалуйста.
– Бумагу и авторучку? Сейчас сделаем!
Официантка, как ни странно, даже не удивилась. Впрочем – а чего ей удивляться? Сюда, насколько я помню, ходят актеры, режиссеры, певцы и поэты – всякая такая богемная тусовка. И если вдруг в этой тусовке у кого-то возникнет мысль записать свои чеканные мысли в виде стихотворения – так зачем мешать творчеству? Наоборот, надо помочь реализоваться настоящему таланту!
В общем, через пять минут передо мной лежала небольшая стопочка бумаги формата А-4 и шариковая авторучка производства Советского Союза. Такие авторучки в конце 60-х начали массово клепать на швейцарском оборудовании, закупленном для наших заводов. Это была уже поздняя авторучка, начала семидесятых. Первые были не очень хорошего качества, насколько я знаю.
– Бери! – подвинул я Ольге стопку, и она непонимающе посмотрела на меня – Пиши!
– Что писать? – она взяла авторучку, лист бумаги и приготовилась.
– Текст песен сейчас будешь писать. Тех песен, что пела первого апреля.
– Зачем? У нас же есть дома, напечатано!
– Сейчас запишешь, ты же ведь их все не запомнила? Может уже и подзабыла слова. Ну вот. Запишешь, а потом пойдешь, и споешь – прямо тут, в ресторане, под музыку оркестра! Такое у тебя будет боевое крещение.
– Не-э-эт… – Ольга недоверчиво помотала головой – Я не смогу! Я не буду! Ты что?!
– А теперь представь, что ты выйдешь на большую сцену и начнешь петь! Представила? И что с тобой будет? Нет, тренируйся при каждой возможности! И кстати – увидишь, как люди реагируют на твои песни.
– На твои песни! – помотала головой Ольга.
– Мои песни и твое пение. Ты ведь подаешь их народу! И думай, как подашь. Все, хватит болтать, пиши!
И Ольга стала писать. А я диктовал. Писала она медленнее, чем печатала, но почерк у нее был красивым, круглым, четким – в отличие от моего, ужасного, как курица лапой. Честно сказать, в последние годы жизни я совершенно отвык писать руками, постоянно на ноутбуке, постоянно компьютер. Руками – только подпись и дату. Да и то…криво. Ну и автограф на книжке.
Мы успели записать текст пяти песен, когда нам принесли горячее, и я решил, что хватит. В самом деле – мы же не ресторанные лабухи, это только так…разрушить ментальный блок Ольги, чтобы она не стеснялась выступать на публике.
И мы отдали должное вкусной еде. На самом деле вкусной – если уж чего и умели делать в ресторанах этого времени, так это вкусно готовить.
Пока мы ели, зал потихоньку набирался посетителями, и к тому времени, как заиграл оркестр, большой зал был практически полон. Кстати, ничего особенного в интерьере зала не было, на мой взгляд, просто как…какая-то столовка, или кафешка. Ощущение вокзального ресторана.
Оркестр заиграл что-то бравурное, попурри из чего-то там – чего именно я не разобрал. Потом девушка-солистка поздоровалась с посетителями звонким, захлебывающимся от искусственной радости голосом, и началась так сказать музыкальная программа вечера.
Я заказал еще одну бутылку шампанского – пока сидели, пока ели, предыдущая бутылка можно сказать выветрилась. Ольга пила мало, больше на вино налегал я, и кстати сказать, заметил, еще со времени пребывания в США – мой организм стал активно сопротивляться алкогольному опьянению. Выпью, накатит легкое опьянение, и…бац! Минут через пятнадцать его как не бывало. Я думал над этим и пришел к выводу – это сродни тому, как мой организм подчиняясь процессу гомеостаза быстро вылечивает последствия ранений. То есть, организм, когда в него попадает большое количество алкоголя, воспринимает спиртное как яд, а состояние опьянения – как отравление. И соответственно принимает меры, расщепляя алкоголь, разлагая его на составляющие и выбрасывая из организма. Мне сразу хочется в туалет, где и происходит освобождение от «ядов» естественным так сказать путем. Моего опьянения хватает максимум на пятнадцать минут.
С одной стороны это хорошо – значит, меня трудно отравить, трудно накачать наркотой, а с другой стороны – я почти лишен удовольствия одурманить свой мозг. Смешно, наверное, но…иногда все-таки хочется напиться и побыть в некотором алкогольном забытье. Редко, но случается. Теперь я этого сомнительного счастья лишен.
Но пятнадцать минут мои! И эти пятнадцать минут я буду испытывать легкое опьянение, придающее хорошее настроение и покой. Так что вторая бутылка шампанского можно сказать целиком предназначалась мне.
Через зал напротив нас расшумелась компания молодняка, явно золотая молодежь, иногда они даже перекрывали своими воплями оркестр, но через некоторое время успокоились – я видел, как к ним подошел администратор, и что-то сказал. Как ни странно, они его послушались. Старые, добрые, патриархальные годы…
Кто именно сидел за столиками возле нас, я не разглядывал, честно сказать, особо не хотелось. Ольга же совсем не смотрела по сторонам – она раскраснелась от выпитого и съеденного, а еще – внимательно читала написанное на листках, шевеля губами и время от времени поднимая взгляд к потолку. Учила текст. В самом деле, не по бумажечке же петь?
Мы просидели еще час, слушая хиты последних лет, начиная с «Черного кота» и заканчивая «Ты мне нравишься» на итальянском из репертуара Магомаева. Люди выходили танцевать на свободное в центре зала место, и я разглядывал танцоров – во что они одеты и как двигаются. Меня все время не оставляло ощущение, что я нахожусь где-то в центре съемок фильма о семидесятых. Вот сейчас «выстрелит» «хлопушка» и режиссер махнет рукой, прекращая съемочный процесс. Все такое нереальное, такое…нарочито «ретро», что просто…ну не бывает такого! Я попал в кино! И эти люди играют людей прошлого, наяривая свой смешной советский твист!
Ощущение было таким сильным, таким устойчивым, что я даже на несколько секунд закрыл глаза, подсознательно ожидая, что вот сейчас я их открою, и…вокруг ничего не будет. Эти люди в кричащих химических одеждах испарятся, как и положено нормальным приличным призракам, решившим выскочить из забытья Преисподней. Но я открыл глаза, и ничего не исчезло. На танцполе извивались, изгибались мужчины и женщины, принадлежность которых к этому времени, этому миру не вызывала никакого сомнения. Я все-таки здесь, в прошлом, и вокруг меня реальный, абсолютно реальный мир.
Наверное, происходят какие-то процессы в моем мозгу, подсознательно я похоже так и не могу примириться с тем фактом, что оказался в прошлом, и что никогда теперь не смогу вернуться назад, к своим жене и дочке. Никак не хочу с этим примириться!
– Пойдем! – дождавшись, когда ресторанная певица устанет и отложит микрофон приказал я Ольге – Время!
Она поднялась со стула, бледная, в красных пятнах по щекам, я ободрительно подмигнул, и мы пошли к оркестру, музыканты которого сидели, положив инструменты на колени – кроме пианиста, само собой разумеется. Заметив меня с Ольгой, музыканты оживились, чуя поживу, и не ошиблись.
– Ребята! У меня к вам просьба. Не бесплатная! Четвертак с меня (я положил двадцать пять рублей на барабан ударника). Сейчас эта девушка (я показал на Ольгу) исполнит пять песен. Этих песен здесь никто не знает – вы в том числе…
– Мы не знаем?! – усмехнулся солист – Парень, да ты чего? Шутишь?! Мы профи!
– Если профи – заткнись и слушай! – ледяным тоном сказал я, и солист даже отшатнулся, когда я на него глянул – Она вам расскажет как именно играть, напоет мелодию, а вы, уверен в этом, сумеете мелодию подхватить. Кстати, бас-гитара есть? Оля, ты как с электрической гитарой, справляешься?
– Справляюсь! – голос Ольги был уже твердым, она явно взяла себя в руки – нужна будет еще флейта…есть флейта?
Ох, чувствую я, тяжко мне будет! Что там про данайцев, лошадей притаскивающих? Оружие в брюхе лошадки случайно не звенит?
Ольга вышла через пятнадцать минут, и даже накрашенная. Встрепанная правда, и злая, но вполне красивая и ухоженная. Красивым женщинам на этот счет гораздо легче – им не надо долгих сборов и килограммов краски. Красоту даже краской не испортишь. Подкрасила ресницы, сделала стрелки у бровей, и понеслась, как ведьма на метле!
– Молодец! – оценил я растрепыша, который на ходу причесывал свои волосы в прическе-каре, и Ольга реально зарычала на меня, как тигрица на приставучего самца. Ишь, злые мы какие! Хе хе хе…
– Куда едем? – спросил водитель, глядя перед собой в стекло машины, за которым уже начал опускаться вечер.
– Миш, я не хочу в Арагви! Ну его к черту, а? Одни кавказцы и шашлык. Давай куда-нибудь еще?
– А поехали в ресторан ВТО?
– Это что такое?
– Всесоюзное театральное общество. Может, каких-нибудь любимых актеров увидишь. Поехали?
– Поехали. Только пирожных брать не будем! Я и так толстеть начала с пирожных!
Я слегка удивился, на мой взгляд до потолстения Ольге было еще далеко, да и кто ее неволит жрать пирожные – я ведь не запихиваю их ей в глотку, приговаривая: «Жри! Жри скорее, а то убью!»? Но ничего говорить по этому поводу не стал. У женщин свои причуды.
– Отвезите нас к ресторану ВТО, пожалуйста – попросил я, и добавил, думая что обрадую этим водителя – А потом можете быть свободны. Мы сами доберемся.
– Простите…я вас буду дожидаться у ресторана – спокойно, без нажима возразил водитель – У меня приказ, не оставлять вас в городе в позднее время и сопровождать домой. Если с вами что-то случится, меня просто уволят. Вы же не хотите, чтобы меня уволили?
– Не хочу – вздохнул я, подумав, что ласковые объятия душат приятно, но все-таки наповал. Родина решила меня окончательно охватить любовью. Чтобы даже в сортир не ходил без защиты и опоры родного государства.
Нет, надо с этим что-то делать. Поговорю завтра с Шелепиным, пусть ослабят хватку. Уйти если что я и так уйду, они меня не смогут остановить, а защита мне в такой степени не нужна. Уж на бытовом-то уровне я и сам смогу себя защитить.
Глава 6
Нас свободно пропустили в ресторан, хотя я почему-то ожидал, что с этим будут проблемы. Может на швейцара подействовало то, что мы подъехали ко входу на черной «волге»? Впрочем, возможно он этого и не видел, а кроме всего прочего мест в ресторане было достаточно — занято процентов семьдесят столиков. Видимо, еще не время. Позже народ начнет собираться. Впрочем, как и везде.
Отсутствовали и музыканты, инструменты сиротливо лежали на подиуме, ожидая своих хозяев – электрогитары, саксофон. Похоже, что музыканты пришли, разложили свои орудия труда и пошли пока что покурить. Или выпить рюмку кофе.
Именно «рюмку кофе» — в таких заведениях до семи вечера водку не подавали. Официально не подавали. Но «своим» наливали водяру в кофейную чашку. Потому и родилось выражение «выпить рюмку кофе».
Усадили нас в хорошем месте — и не слишком далеко, не у входа, и не слишком близко от оркестра – не будет так шумно, как ожидаю. Кадки с пальмами и еще какой-то зеленью образовывали что-то вроде зеленого уголка, за которым мы и расположились. Нам всех видно, а нас рассмотреть можно не сразу. Я по своей всегдашней привычке сел лицом ко входу.
Кстати сказать, я еще с Кавказа знаю, что например самое почетное место у кавказцев – это прямо напротив входа, и занимает его обычно глава семейства. И этому есть объективное, на генетическом уровне затвержденное объяснение: хозяин дома первый встречает гостей, чтобы оказать им почет и уважение. А еще – первый встречает врагов, чтобы первым принять на себя удар и защитить свою семью.
Ну а у меня – привычка, выработанная военным временем. Я должен видеть потенциальное место боя и входящих врагов.
Официантка принесла нам меню, а когда повернулась, чтобы уйти, я ее спросил:
— Скажите, а когда оркестр начнет играть? Или не начнет?
— Да что вы! Обязательно начнет! — улыбнулась миловидная официантка, носившая на голове смешной белый «кокошник» общепита – Сейчас ребята чаю попьют, и начнут играть!
Мы сделали заказ. Я заказал бараньи ребрышки с жареным картофелем (обожаю, на углях!), салаты, бутеброды с икрой (куды ж без них?), бутылку полусладкого шампанского (чего греха таить, я недолюбливаю сухие вина), ну и Ольга заказала салаты и всякое такое. Пирожных заказывать не стала. Но от мороженого с клюквой не отказалась.
Шампанское и бутерброды принесли сразу, остальное надо было ждать. Как обычно. Мы разлили шампанское, и я поднял бокал:
– Выпьем за тебя, товарищ младший лейтенант! Да, не таращи так глаза — ты теперь младший лейтенант, и служишь в КГБ.
Ольга на самом деле вытаращила глаза так, что казалось — сейчас они выпадут из орбит.
— А еще — выпьем за твою награду, медаль «За боевые заслуги»!
Тут уже Ольга, которая начала пить, поперхнулась, и шампанское полезло у нее изо рта и из носа. Она закашлялась, долго вытиралась, потом хриплым, искаженным голосом сказала:
— Предупреждать надо! Вот это номер! Без меня -- меня замуж выдали! Или ты шутишь?
– Какие тут шутки! – усмехнулся я, и вкратце передал ей содержание нашего разговора с Семичастным – в той части, в которой он касался лично Ольги. Про себя говорить не стал – потом узнает.
– Я – выступать с песнями?! Записать пластинку?! О господи…да, Михаил Семенович, с вами точно не соскучишься! Кстати, ты был прав – нас подслушивали. И не стыдно им было?! Наши охи-ахи слушать! Извращенцы чертовы!
– Ой…да ладно! Ты только больше заводилась, когда вспоминала, что нас слушают! Так что нечего причитать.
– Я не извращенка какая-то! Чего ты мне приписываешь поведение твоей подружки Сьюзен?! Я честная, воспитанная девушка!
– Ну-ну… – не стал я углубляться в дебри Кама-сутры, и снова наполнил наши бокалы – Давай за начало твоей творческой деятельности!
– Миш…я наверное не смогу. Одно дело – выступить перед друзьями, в тесном кружке, и другое…ну ты сам понимаешь.
– Но ты же ходила в музыкальную школу, училась играть и на пианино и на гитаре – ради чего? Для себя?
– Нуу…да! В общем-то для себя. Я и не мыслила себя на сцене! Это все папа с мамой – «каждый культурный человек должен играть на каком-то музыкальном инструменте!». Меня и не спросили, хочу я учиться музыке, или не хочу. Сказали, что в жизни пригодится. Вначале я училась играть на пианино, потом взбунтовалась и попросила, чтобы меня перевели в класс гитары. Вот и…вот! Голос у меня слабый, я не оперная певица, так…могу вот твои бардовские песенки, не более того. Зачем я им нужна? Комитетчикам?
– Зачем? – усмехнулся я – По-моему они хотят как следует окучить эту делянку. Им нужен свой человек в околомузыкальной среде. А может я и ошибаюсь, и нашим кураторам просто понравилось, как ты исполняешь песни. Что вполне вероятно – они тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Ты ведь хотела официального статуса, ну и вот…получи.
Я поймал взглядом пробегавшую мимо официантку, сделал ей знак подойти, и она тут же изменила траекторию движения, зафиксировавшись возле нашего столика.
– Что желаете? Ваш заказ скоро будет готов!
– Девушка…вы не могли бы принести мне три-четыре листа писчей бумаги и авторучку? Пожалуйста.
– Бумагу и авторучку? Сейчас сделаем!
Официантка, как ни странно, даже не удивилась. Впрочем – а чего ей удивляться? Сюда, насколько я помню, ходят актеры, режиссеры, певцы и поэты – всякая такая богемная тусовка. И если вдруг в этой тусовке у кого-то возникнет мысль записать свои чеканные мысли в виде стихотворения – так зачем мешать творчеству? Наоборот, надо помочь реализоваться настоящему таланту!
В общем, через пять минут передо мной лежала небольшая стопочка бумаги формата А-4 и шариковая авторучка производства Советского Союза. Такие авторучки в конце 60-х начали массово клепать на швейцарском оборудовании, закупленном для наших заводов. Это была уже поздняя авторучка, начала семидесятых. Первые были не очень хорошего качества, насколько я знаю.
– Бери! – подвинул я Ольге стопку, и она непонимающе посмотрела на меня – Пиши!
– Что писать? – она взяла авторучку, лист бумаги и приготовилась.
– Текст песен сейчас будешь писать. Тех песен, что пела первого апреля.
– Зачем? У нас же есть дома, напечатано!
– Сейчас запишешь, ты же ведь их все не запомнила? Может уже и подзабыла слова. Ну вот. Запишешь, а потом пойдешь, и споешь – прямо тут, в ресторане, под музыку оркестра! Такое у тебя будет боевое крещение.
– Не-э-эт… – Ольга недоверчиво помотала головой – Я не смогу! Я не буду! Ты что?!
– А теперь представь, что ты выйдешь на большую сцену и начнешь петь! Представила? И что с тобой будет? Нет, тренируйся при каждой возможности! И кстати – увидишь, как люди реагируют на твои песни.
– На твои песни! – помотала головой Ольга.
– Мои песни и твое пение. Ты ведь подаешь их народу! И думай, как подашь. Все, хватит болтать, пиши!
И Ольга стала писать. А я диктовал. Писала она медленнее, чем печатала, но почерк у нее был красивым, круглым, четким – в отличие от моего, ужасного, как курица лапой. Честно сказать, в последние годы жизни я совершенно отвык писать руками, постоянно на ноутбуке, постоянно компьютер. Руками – только подпись и дату. Да и то…криво. Ну и автограф на книжке.
Мы успели записать текст пяти песен, когда нам принесли горячее, и я решил, что хватит. В самом деле – мы же не ресторанные лабухи, это только так…разрушить ментальный блок Ольги, чтобы она не стеснялась выступать на публике.
И мы отдали должное вкусной еде. На самом деле вкусной – если уж чего и умели делать в ресторанах этого времени, так это вкусно готовить.
Пока мы ели, зал потихоньку набирался посетителями, и к тому времени, как заиграл оркестр, большой зал был практически полон. Кстати, ничего особенного в интерьере зала не было, на мой взгляд, просто как…какая-то столовка, или кафешка. Ощущение вокзального ресторана.
Оркестр заиграл что-то бравурное, попурри из чего-то там – чего именно я не разобрал. Потом девушка-солистка поздоровалась с посетителями звонким, захлебывающимся от искусственной радости голосом, и началась так сказать музыкальная программа вечера.
Я заказал еще одну бутылку шампанского – пока сидели, пока ели, предыдущая бутылка можно сказать выветрилась. Ольга пила мало, больше на вино налегал я, и кстати сказать, заметил, еще со времени пребывания в США – мой организм стал активно сопротивляться алкогольному опьянению. Выпью, накатит легкое опьянение, и…бац! Минут через пятнадцать его как не бывало. Я думал над этим и пришел к выводу – это сродни тому, как мой организм подчиняясь процессу гомеостаза быстро вылечивает последствия ранений. То есть, организм, когда в него попадает большое количество алкоголя, воспринимает спиртное как яд, а состояние опьянения – как отравление. И соответственно принимает меры, расщепляя алкоголь, разлагая его на составляющие и выбрасывая из организма. Мне сразу хочется в туалет, где и происходит освобождение от «ядов» естественным так сказать путем. Моего опьянения хватает максимум на пятнадцать минут.
С одной стороны это хорошо – значит, меня трудно отравить, трудно накачать наркотой, а с другой стороны – я почти лишен удовольствия одурманить свой мозг. Смешно, наверное, но…иногда все-таки хочется напиться и побыть в некотором алкогольном забытье. Редко, но случается. Теперь я этого сомнительного счастья лишен.
Но пятнадцать минут мои! И эти пятнадцать минут я буду испытывать легкое опьянение, придающее хорошее настроение и покой. Так что вторая бутылка шампанского можно сказать целиком предназначалась мне.
Через зал напротив нас расшумелась компания молодняка, явно золотая молодежь, иногда они даже перекрывали своими воплями оркестр, но через некоторое время успокоились – я видел, как к ним подошел администратор, и что-то сказал. Как ни странно, они его послушались. Старые, добрые, патриархальные годы…
Кто именно сидел за столиками возле нас, я не разглядывал, честно сказать, особо не хотелось. Ольга же совсем не смотрела по сторонам – она раскраснелась от выпитого и съеденного, а еще – внимательно читала написанное на листках, шевеля губами и время от времени поднимая взгляд к потолку. Учила текст. В самом деле, не по бумажечке же петь?
Мы просидели еще час, слушая хиты последних лет, начиная с «Черного кота» и заканчивая «Ты мне нравишься» на итальянском из репертуара Магомаева. Люди выходили танцевать на свободное в центре зала место, и я разглядывал танцоров – во что они одеты и как двигаются. Меня все время не оставляло ощущение, что я нахожусь где-то в центре съемок фильма о семидесятых. Вот сейчас «выстрелит» «хлопушка» и режиссер махнет рукой, прекращая съемочный процесс. Все такое нереальное, такое…нарочито «ретро», что просто…ну не бывает такого! Я попал в кино! И эти люди играют людей прошлого, наяривая свой смешной советский твист!
Ощущение было таким сильным, таким устойчивым, что я даже на несколько секунд закрыл глаза, подсознательно ожидая, что вот сейчас я их открою, и…вокруг ничего не будет. Эти люди в кричащих химических одеждах испарятся, как и положено нормальным приличным призракам, решившим выскочить из забытья Преисподней. Но я открыл глаза, и ничего не исчезло. На танцполе извивались, изгибались мужчины и женщины, принадлежность которых к этому времени, этому миру не вызывала никакого сомнения. Я все-таки здесь, в прошлом, и вокруг меня реальный, абсолютно реальный мир.
Наверное, происходят какие-то процессы в моем мозгу, подсознательно я похоже так и не могу примириться с тем фактом, что оказался в прошлом, и что никогда теперь не смогу вернуться назад, к своим жене и дочке. Никак не хочу с этим примириться!
– Пойдем! – дождавшись, когда ресторанная певица устанет и отложит микрофон приказал я Ольге – Время!
Она поднялась со стула, бледная, в красных пятнах по щекам, я ободрительно подмигнул, и мы пошли к оркестру, музыканты которого сидели, положив инструменты на колени – кроме пианиста, само собой разумеется. Заметив меня с Ольгой, музыканты оживились, чуя поживу, и не ошиблись.
– Ребята! У меня к вам просьба. Не бесплатная! Четвертак с меня (я положил двадцать пять рублей на барабан ударника). Сейчас эта девушка (я показал на Ольгу) исполнит пять песен. Этих песен здесь никто не знает – вы в том числе…
– Мы не знаем?! – усмехнулся солист – Парень, да ты чего? Шутишь?! Мы профи!
– Если профи – заткнись и слушай! – ледяным тоном сказал я, и солист даже отшатнулся, когда я на него глянул – Она вам расскажет как именно играть, напоет мелодию, а вы, уверен в этом, сумеете мелодию подхватить. Кстати, бас-гитара есть? Оля, ты как с электрической гитарой, справляешься?
– Справляюсь! – голос Ольги был уже твердым, она явно взяла себя в руки – нужна будет еще флейта…есть флейта?