1972. СОЮЗ нерушимый
Часть 16 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что?! – она даже отшатнулась и потянулась к телефону – Да как вы смеете?!
– В милицию хотите звонить? – усмехнулся я – Или своему другу в обком? А может сразу Медунову? Ну а что – скорее, скорее на помощь! Ко мне пришли неизвестные и угрожают смертью! И Медунов садится в вертолет, и вылетает к своей подруге, Железной Белле. Так, да? Не прилетит волшебник в голубом вертолете, Берта Наумовна. Когда вас будут судить за хищения, никто и пальцем не шевельнет, чтобы вам помочь!
Берта сидела бледная, как полотно. Ее рука сжимала трубку телефона, из которой слышался долгий-предолгий гудок, и ухоженные ее пальцы с короткими ногтями тоже были белыми – от напряжения.
– Не переживайте вы так – вздохнул я и усмехнулся – Как ни странно, мы здесь, чтобы вас спасти. Но это зависит только от вас.
– Я не понимаю, о чем вы говорите… – начала Бородкина, и вдруг ее взгляд изменился – Я же вас знаю! Вы Карпов! Вы тот самый писатель Карпов, который…провидец! Вроде как колдун! И зачем вы пришли меня запугивать?
– Да, я Карпов. И я вас не запугиваю. Зачем мне это нужно, скажите на милость? У вас хорошее кафе…или это столовая? Я их не различаю.
– Столовая! – поджала губы Бородкина.
– Столовая – послушно повторил я – вы здесь организовали систему обсчета-обвеса посетителей, и зарабатываете очень хорошие деньги. Вам пообещали, что через год-два вы станете директором Геленджикского треста кафе и ресторанов. Наверное, из партийных органов пообещали, да? Берта Наумовна? Сколько вы уже ему перетаскали? Можете пока не отвечать. Но только – пока. Итак, зачем мы здесь? Чтобы заняться вашей судьбой. Мне интересно – можно ли из воровки, расхитительницы сделать нормальную бизнес-леди, которая станет заботиться о благе тех, кому оказывает услуги. Зачем мне это нужно? А считайте это моей блажью. Вот захотелось мне так! А заодно, с вашей помощью, мы почистим ряды партийных органов в Геленджике, а может и подальше от него. И милицейские кадры.
– Я все-таки позвоню в милицию! – очнулась Бородкина и стала набирать номер – Пусть разберутся, с какой стати вы приходите и меня пугаете! Вам это с рук не сойдет!
– Нам много чего сойдет с рук – угрожающе буркнул Аносов, нажимая на рычаг телефонного аппарата – Даже не сомневайся! Даже если я сейчас тебе сверну башку – нам и это сойдет с рук. Ты вообще кто такая? Ты чего о себе возомнила? То, что у тебя есть деньги, еще не значит, что ты бессмертна! Заткнулась, и сидишь, слушаешь человека! Он на самом деле приехал тебя спасти! А наверное – зря. Я вообще не понимаю его мотивов – одной ворюгой больше, одной меньше. Жаль, конечно, красивая баба – но «красивая баба» это еще не индульгенция от наказания! Ты что, нюх потеряла?! Только мы появились на пороге, ты уже должна была зачуять, что пришла твоя судьба! Расслабились тут…мать вашу в гробину крестину! Сидеть и слушать, пока башку не свернул!
Бородкина выслушала эту тираду с ледяным спокойствием, явно взяв себя в руки. Умная баба! Если сразу не убили, если в наручники не заковали – значит, чего-то хотят. А чего именно – в конце концов расскажут. Просто надо подождать.
Я полез в карман и достал оттуда блестящий никелированный шарик на цепочке. Из кожаной сумочки вынул заранее приготовленные препараты, положил на стол перед собой. Отсчитал несколько таблеток, развернул пакетик с порошком, посмотрел на Бородкину.
– Это все нужно принять прямо сейчас, Белла Наумовна.
– И не подумаю! – фыркнула она, и взгляд ее метнулся к двери. Сейчас она соображает, что нужно как следует закричать, и кто-нибудь прибежит на помощь. У них должна быть разработана система такой вот помощи – вдруг посетитель возмутиться и начнет буянить по поводу недовольства едой, или пьяный вдруг завалится. Пара дюжих грузчиков, которые совсем не грузчики – и вопрос решен. Хотя…это же советское время, не 90-е, сейчас все проще и нет такого беспредела. Вызвал наряд милиции – вот тебе и разрулили ситуацию. Никаких «крыш» и «стрелок».
– Помоги ей! – кивнул я Аносову, наливая стакан воды из графина, стоящего на краю стола. Бородкина раскрыла рот, чтобы крикнуть, завизжать, но только замычала – рука Аносова зажала ей рот. Потом рука слегка разжалась, чтобы отправить в рот таблетки, следом отправились полстакана воды. Бородкина защищалась отчаянно, дергалась, металась, но против двух тренированных здоровенных мужиков сделать ничего не могла. Куда ей даже против одного Аносова, а уж когда я подключился…
Дверь закрыл на ключ, теперь никто не сможет нам помешать. Бородкина билась минут десять, потом обмякла, расслабилась, и только таращилась на меня блестящими с поволокой глазами. Лекарства подействовали. И тогда я ее отпустил.
– Смотрите на шарик! Следите за ним! Вам становится спокойно, вокруг только друзья! Вам хорошо! Вы расслабляетесь, засыпаете!
Берта застыла, глядя перед собой безжизненным взглядом, и я облегченно вздохнул – всякое бывает, вдруг она оказалась бы устойчивой к гипнозу? Кстати – когда Зина производила надо мной подобные процедуры – она поставила ментальный барьер, и теперь меня нельзя загипнотизировать. По крайней мере – она так сказала, а я ей верю. Все-таки ученый с мировым именем, профессор! Или «ученая»? Ох уж эти правила грамматики…«директорша» – нельзя! «Ученая» – нельзя! «Профессорша» – тоже нельзя! А все почему? Потому что в прошлом женщине легче было пролезть через игольное ушко, чем стать директором, ученым или профессором. Вот и нет у этих слов женских вариантов. Ну я так думаю…так сказать мое расследование!
– Ты можешь подождать за дверью? – обратился я к Аносову, равнодушно наблюдавшему за происходящим – Без обид только, ладно?
– Ладно – так же равнодушно ответил Аносов, повернул ключ и вышел. Я видел, что друг слегка обиделся, но ничего мне так и не сказал – дисциплина! Я все-таки его начальник, командир, носитель гостайны высшего уровня. И я продолжил работу.
Минут через двадцать после того, как я начал сеанс, услышал за дверь голоса – мужские голоса. Мужчины были возбуждены, что-то почти кричали, но…скоро затихли. И снова воцарилась тишина. Наконец, я приказал:
– Сейчас я начну считать, и когда я назову цифру три, ты проснешься – отдохнувшая, с хорошим настроением. Забудешь все, о чем я тебя спрашивал, что с тобой делали я и мой напарник, но будешь помнить все установки, что я тебе внушил. Ты поняла меня?
– Поняла… – безжизненным голосом ответила бывшая Железная Белла.
– Раз! Два! Три! – на слове «три» Берта глубоко вздохнула и открыла глаза:
– Карпов? Михаил Семенович? Какая честь! Как хорошо, что вы к нам заехали! Мне так нравятся ваши книги, я их просто обожаю!
Нет, я ей не внушал любовь к моим книгам, клянусь! Я даже не знал, что она их читает! И кто?! Железная Белла читает мои книги! Я думал, что она вообще ничего не читает, и на вот тебе! Мда…забавно.
Я открыл дверь под недоуменным взглядом Берты и обнаружил Аносова, прислонившегося к стене с абсолютно равнодушным скучающим видом. У его ног лежали два здоровенных милиционера – один рыжий, пузатый, другой длинный, с худым лицом, чем-то похожий на нашего Самурая. Рыжий – сержант, худой – старший лейтенант.
– Это что еще за дерьмо? – слегка опешил я, не ожидавший увидеть ничего подобного.
– Хотел обязательно пройти в кабинет директора – пожал плечами Аносов – Я показал ментовское удостоверение, комитетское светить не стал – они заявили, что я здесь никто, не распоряжаюсь, и должен освободить пути. Ну я их и уложил – а что еще оставалось?
– Надеюсь, не насмерть? – наклонился я над поверженными стражами порядка, и Аносов в ответ только хмыкнул:
– Что я, дурак, что ли? Пятнадцать минут – и очнутся! Или раньше – если водой облить. Ну что, закончил?
– Закончил – кивнул я, убирая пальцы от противно-потной шеи рыжего мента – Пойдем в кабинет Берты, потолкуем…
Глава 6
Когда мы с Аносовым выходили из кабинета Берты, милиционеров уже не было. Не было даже следов, что они здесь были. Впрочем – какие должны быть следы? Пятна крови? Оторванные мундирные пуговицы? Нет, Аносов все сделал аккуратно и чисто, и как обещал – эти два придурка очнулись и быстро свалили.
Мы не обсуждали ни исчезнувших милиционеров, ни то, что сейчас услышали в кабинете Берты. Только когда уже сидели в салоне «копейки», Аносов угрюмо сказал в пространство:
– Неужели все ТАК прогнило? Неужели все ТАК плохо?
Я лишь пожал плечами. А что мог ответить? Что – да, прогнило?! Что – круговая порука?! Взятки на всех уровнях! Что местная власть на всех уровнях прогнила настолько, что смердит на всю округу!
Так кто это сделал? Кто попустительствовал тому же Медунову? «Наш дорогой Леонид Ильич». Наш «добряк», о котором в моем 2018 году люди вспоминают с придыханием, слезами, выставляя в сеть сопливо-сахарные демотиваторы. Время Брежнева кажется раем людям будущего, прошедшим через ужас девяностых. При Брежневе пенсионеры не примерзали к полу рядом с лопнувшей батареей отопления, исправно выдавались пенсии, зарплаты, люди получали квартиры – совершенно бесплатно. И кстати – не ценили эти самые квартиры. Я помню, как еще при Горбачеве свободно меняли однокомнатную квартиру на новые «жигули» ВАЗ-2016, в просторечии «шоху». Это потом уже поняли ценность жилья, но тогда казалось – дармовые квартиры будут всегда.
Вычищать нужно эти Авгиевы конюшни. Не скажу, чтобы я так уж любил Сталина, но тут так и хочется сказать: «Сталина на вас нет!». И тут же понимаю – репрессиями ничего не сделаешь. Массовыми репрессиями. Нужен жесткий контроль, нужно выявлять воров, взяточников, расхитителей и жестко их карать! Жестко! Не взирая на лица и должности!
И опять же – вон, Китай, расстреливают расхитителей, и что? Меньше их становится? Одного расстреляли – на его место становится другой. И снова ворует! Видимо человеческая суть такова – не может он, чтобы не украсть. Ну, вот никак не может! И я не знаю, как можно остановить этих людей. Что такое надо сделать, чтобы они перестали хапать! Не гений я, что бы там не думали мои товарищи. Моего разума тут не хватает.
– А она и правда красивая баба! – вдруг усмехнулся Аносов – Но не очень умная.
– С чего вдруг – не очень? – подозрительно покосился я на друга.
– А чего вдруг она на меня глаза положила? На старого коня? Ну, вот нафига я ей нужен? И ресторан оплатит, и все такое… И смотри как откровенно: «Я бы хотела с вами посидеть в ресторане, поговорить…я так одинока! Не откажите мне в любезности, проводите меня в ресторан! Я все оплачу, не беспокойтесь!» Чего она от меня хочет, как думаешь?
Я хохотнул, подмигнул Аносову:
– Чего-чего…ты еще молод, чтобы знать об интимных отношениях мужчин и женщин! Вот подрастешь…
– Тьфу! – фыркнул Аносов – Вот не только внешне ты молодеешь! Молодая дурь в голову лезет! Я серьезно тебе говорю – может у нее какие-то планы? Ну…о которых мы не знаем? Подозрительно это.
– План у нее один, и он очень коварный – ухмыльнулся я – Затащить тебя в постель и там над тобой неоднократно надругаться. Очень подозрительный план!
– Да ну тебя… – вздохнул Аносов, искоса взглянул на меня и замолчал. А я продолжал переключать передачи выехав на главную дорогу, и не стал комментировать его «да ну». А что я могу сказать? Что ради того же эксперимента внедрил в сознание Берты мысль о том, что она обожает Аносова? Что хочет его видеть каждый день, и просто…хочет?
Эксперимент, как я сейчас увидел, удался в полном объеме. Берта рассказала мне обо всем, что тут, в Геленджике происходите, вскрыла всю систему взяток, поборов и хищений, о которых она знала, а знала она очень много.
А еще, я проверил одну мыслишку, которая не давала мне покоя: можно ли методом Зинаиды заставить человека тебя полюбить. И выяснил: можно. Так не в этом ли таится секрет моей любви к Зине, которую я так и не смог забыть! Хотя она мне и дала отставку…
От некоторых знаний только лишь один вред. Ну вот зачем мне было знать такие вещи? Теперь буду думать: «Моя любовь – а может она возникла после промывки моих мозгов профессором медицины, врачом-психиатром? Может это она внедрила мне в голову любовь к ее персоне?»
Нет, никогда больше, и никого не допущу в мой мозг. Ни-ко-го! И Зину в том числе. Мда… «От многия знания – многие печали». Екклезиаст, однако. Все-то они знали, древние! Может тоже были попаданцами? Ну…царь Соломон, к примеру? Хе хе…
Мы сходили в ресторан, пообедали, а потом завалились на пляж. И честно сказать – мне там не понравилось. После Крымских пляжей – это одно только «Тьфу!». Берег состоит из гальки-«черепашки», а еще – из отдыхающих, покрывших эту самую «черепашку» ровным потеющим слоем.
Это напоминало тюленье лежбище, или лежбище моржей – каждый метр, каждый кусочек пляжа был оккупирован разноцветной толпой. Мы с Аносовым едва-едва, совершенно случайно (ушла парочка) нашли себе кусок условно-чистой территории, чтобы разместиться там с ним вдвоем. Разделись, легли на заранее припасенные полотенца, и…облегченно прикрыли глаза, не давая слепящему солнцу выжечь их драгоценную сетчатку. Думать ни о чем не хотелось, делать – тоже, только валяться на солнце и потеть, предвкушая, как ты скоро окунешься в отвратительно теплые волны черноморского рассола.
Да, настроение у меня было как-то не очень. Почему-то неспокойно на душе. Может потому, что я занялся нехорошими вещами вроде промывания мозгов? Или потому, что эти самые промывания были сделаны мной еще и в личных целях, под соусом проверки методики? Ну вот на кой черт мне сдалась эта самая Берта, если только не подсунуть ее Аносову? Хорошо хоть, что он этого не понял… А может все-таки понял?
Да, мне хотелось, чтобы мой друг завел себе женщину. И вот тогда я и вспомнил про Железную Беллу. Почему именно про нее? Ну…во-первых, абы какая женщина Аносову не нужна. Ему нравятся боевые, умные бабы, которые на скаку избу подожгут и всех врагов в нее покидают. Не любит он и слюнявых институток, и экзальтированных феминисток (Да кто их любит?! Кроме них самих…). И обычные «простые» девушки ему не по сердцу. А вот такая, слегка «испорченная»…
Знаю, да. Наверняка я это делал. Мы с ним общались не один час, и не один день, так что знаю кое-какие струны его души. А ума и хитрости мне не занимать. Иногда даже слишком. Кажусь себе эдаким Борджиа, строящим коварные планы…
Аносов, само собой, едва не сгорел на ярком черноморском солнце – пришлось уводить его с пляжа, хотя он и настроился на тюленье лежание. Признался мне – «Сто лет уже не лежал на пляже – вот так тупо, бессмысленно, и…хорошо!» Да, понимаю его – всегда куда-то бежим, торопимся, нас всегда преследует дела и переживания. А чтобы вот так, отрешиться от всего и просто валяться на солнцепеке – это…в общем – в этом что-то есть.
Мы вернулись в номер, и до вечера наслаждались прохладой кондиционированного воздуха. Пили пиво, легкое вино, ели фрукты…разговаривали обо всем на свете. О политике, о жизни, о женщинах и о войне. О войне мало – ни он, ни я не любим вспоминать войну. У каждого она своя. Только вот у Аносова война… хмм… правильнее, что ли? Не найду другого слова. Нас в Афганистан загнали – зачем? Кто нас там ждал, кто нас просил туда лезть? За что мы там гибли, за что убивали местных? Или Чечня – с кем мы там воевали? С сепаратистами? С бандитами, прикрывшимися пафосными лозунгами и верой. Ну и жителям само собой досталось…
А вот Аносов воевал с настоящим врагом. С фашистами, пришедшими на нашу землю, с бандеровцами, которые не давали нормально жить людям. Так что…
Аносов ушел в семь часов вечера. Я отпустил его с легким сердцем – ну что может случиться в курортном городке, в советское время, со старым опытным «волкодавом», для которого пять-шесть крепких хулиганов это даже не опасность, а разминка, легкое приключение! На всякий случай запомнил адрес и название ресторана, в котором Аносов должен был сидеть со своей новой знакомой. С Бертой, само собой. Сам же отправился в местный ресторан, где и просидел весь вечер, попивая ледяное пиво с солеными орешками. Думать не хотелось, делать тоже ничего не хотелось. Период безвременья, когда некие события завершились, а новые еще впереди.
Просидел до одиннадцати часов вечера, а потом отправился в свой номер. Было минутное желание прихватить с собой официантку, которая усиленно строила мне глазки, улыбалась и всячески выказывала свое далеко идущее расположение, но…пересилил себя. Обойдусь. Скорее всего меня и «смешная» зараза не возьмет если что, но…нет, не надо таких экспериментов. Да и девица уж больно откровенно на меня вешается, не люблю я таких. Хмм…нет, иногда я таких «любил», но к любви это не имело никакого отношения. «– Поручик, вы любили когда-нибудь? – Да, вчера вечером …!»
Проснулся я посреди ночи, на сердце тревожно. Аносова в его комнате не было, я бы услышал, как он пробирается в «гнездо», но на всякий случай проверил. Нет, пусто. Выглянул за окно. Еще темно, рассвет не тронул горизонта. До рассвета часа три, не меньше.
Успокаивая себя улегся на кровать и попытался заснуть. Ну в самом-то деле, он же не маленький! Взрослый человек, мужчина – встретился с интересной женщиной, провел с ней ночь, почему бы и нет? Не позвонил? А почему он должен звонить? Сообщить, что решил совершить половой акт и потому задержится? Смешно, ага… Сотовых телефонов еще нет, так что и звонить ему возможно и неоткуда. Да и номер телефона отеля запомнить не так уж и просто – память-то у него не моя, не абсолютная.
С полчаса пролежал, успокаивая себя, вгоняя в предсонный транс. Наконец все-таки заснул и проснулся уже после того, как солнечные лучи упали на мое лицо. Портьеры я специально не закрывал.
Тут же сон с меня слетел и я бросился в комнату Аносова. Пусто! Время – шесть часов. Отсыпается после бурной ночи? Таак…контрольное время восемь часов – если до тех пор не появится, отправлюсь на поиски. Неужели старый черт так расслабился на курорте, что забыл про дисциплину и осторожность?! Да, курорт действует на психику – земля вечного праздника, земля развлечений и радости. Так его воспринимает простой советский человек.
В восемь часов Аносов не появился, и я совершенно точно понял, что с ним случилась беда. Паники не было, я стал холоден, как лед. Как тогда, когда нужно сделать сверхдальний выстрел – дыхание легкое, спокойное, руки расслаблены, одно движение указательным пальцем, и…
Первым делом спустился на рецепшен и спросил, не было ли Аносова. Естественно, тот не появлялся и его никто не видел. Тогда я вышел из отеля, сел в припаркованную «копейку» и медленно, аккуратно отъехал от зеленой стены, выстроенной из стриженного кустарника. Я не спешил, обдумывая план действий.
В ресторан сразу не поехал. Остановился возле старушки с клюкой, по виду типичной местной жительницы, и та охотно рассказала мне, где находится Главпочтамт, он же переговорный пункт. Это было недалеко, впрочем – здесь все не далеко. Не Москва же, и не Питер. Курортные городки небольшие и компактные. Все важные и нужные объекты – в центре.
Нашел Главпочтамт, зашел в переговорный пункт и заказал разговор по знакомому номеру. Соединили быстро. Мужчина на той стороне не удивился тому, что я не воспользовался спецсвязью местного управления КГБ, а я не стал объяснять – почему не воспользовался. Они все прекрасно понимали, там, в Москве. Даже лучше меня понимали. Обрисовал ситуацию, предложил заняться расследованием в одиночку, на что последовал ответ – сидеть и дожидаться, когда меня вызовут на переговоры. И положил трубку.
Я расплатился и остался в зале – ждать, когда меня вызовут. Ужасно неудобно, но куда деваться? Вызвали через двадцать минут. Зашел в душную, пропитанную запахами человеческого тела кабинку (в ней сразу потеешь, как в парной!), снял трубку, сказал «Слушаю!» и приготовился выслушать ЦУ, они же «Ценные Указания».
Указания не замедлили себя ждать – мне следовало дождаться группы из пятнадцати курсантов, чтобы произвести расследование и задержание. Курсанты отправлялись ко мне спецбортом и я должен встретить их в аэропорте через два часа. Кстати, передано все было иносказанием: «Встречайте в аэропорту группу туристов в количестве пятнадцати человек через два часа. Вам полная свобода экскурсий».
– В милицию хотите звонить? – усмехнулся я – Или своему другу в обком? А может сразу Медунову? Ну а что – скорее, скорее на помощь! Ко мне пришли неизвестные и угрожают смертью! И Медунов садится в вертолет, и вылетает к своей подруге, Железной Белле. Так, да? Не прилетит волшебник в голубом вертолете, Берта Наумовна. Когда вас будут судить за хищения, никто и пальцем не шевельнет, чтобы вам помочь!
Берта сидела бледная, как полотно. Ее рука сжимала трубку телефона, из которой слышался долгий-предолгий гудок, и ухоженные ее пальцы с короткими ногтями тоже были белыми – от напряжения.
– Не переживайте вы так – вздохнул я и усмехнулся – Как ни странно, мы здесь, чтобы вас спасти. Но это зависит только от вас.
– Я не понимаю, о чем вы говорите… – начала Бородкина, и вдруг ее взгляд изменился – Я же вас знаю! Вы Карпов! Вы тот самый писатель Карпов, который…провидец! Вроде как колдун! И зачем вы пришли меня запугивать?
– Да, я Карпов. И я вас не запугиваю. Зачем мне это нужно, скажите на милость? У вас хорошее кафе…или это столовая? Я их не различаю.
– Столовая! – поджала губы Бородкина.
– Столовая – послушно повторил я – вы здесь организовали систему обсчета-обвеса посетителей, и зарабатываете очень хорошие деньги. Вам пообещали, что через год-два вы станете директором Геленджикского треста кафе и ресторанов. Наверное, из партийных органов пообещали, да? Берта Наумовна? Сколько вы уже ему перетаскали? Можете пока не отвечать. Но только – пока. Итак, зачем мы здесь? Чтобы заняться вашей судьбой. Мне интересно – можно ли из воровки, расхитительницы сделать нормальную бизнес-леди, которая станет заботиться о благе тех, кому оказывает услуги. Зачем мне это нужно? А считайте это моей блажью. Вот захотелось мне так! А заодно, с вашей помощью, мы почистим ряды партийных органов в Геленджике, а может и подальше от него. И милицейские кадры.
– Я все-таки позвоню в милицию! – очнулась Бородкина и стала набирать номер – Пусть разберутся, с какой стати вы приходите и меня пугаете! Вам это с рук не сойдет!
– Нам много чего сойдет с рук – угрожающе буркнул Аносов, нажимая на рычаг телефонного аппарата – Даже не сомневайся! Даже если я сейчас тебе сверну башку – нам и это сойдет с рук. Ты вообще кто такая? Ты чего о себе возомнила? То, что у тебя есть деньги, еще не значит, что ты бессмертна! Заткнулась, и сидишь, слушаешь человека! Он на самом деле приехал тебя спасти! А наверное – зря. Я вообще не понимаю его мотивов – одной ворюгой больше, одной меньше. Жаль, конечно, красивая баба – но «красивая баба» это еще не индульгенция от наказания! Ты что, нюх потеряла?! Только мы появились на пороге, ты уже должна была зачуять, что пришла твоя судьба! Расслабились тут…мать вашу в гробину крестину! Сидеть и слушать, пока башку не свернул!
Бородкина выслушала эту тираду с ледяным спокойствием, явно взяв себя в руки. Умная баба! Если сразу не убили, если в наручники не заковали – значит, чего-то хотят. А чего именно – в конце концов расскажут. Просто надо подождать.
Я полез в карман и достал оттуда блестящий никелированный шарик на цепочке. Из кожаной сумочки вынул заранее приготовленные препараты, положил на стол перед собой. Отсчитал несколько таблеток, развернул пакетик с порошком, посмотрел на Бородкину.
– Это все нужно принять прямо сейчас, Белла Наумовна.
– И не подумаю! – фыркнула она, и взгляд ее метнулся к двери. Сейчас она соображает, что нужно как следует закричать, и кто-нибудь прибежит на помощь. У них должна быть разработана система такой вот помощи – вдруг посетитель возмутиться и начнет буянить по поводу недовольства едой, или пьяный вдруг завалится. Пара дюжих грузчиков, которые совсем не грузчики – и вопрос решен. Хотя…это же советское время, не 90-е, сейчас все проще и нет такого беспредела. Вызвал наряд милиции – вот тебе и разрулили ситуацию. Никаких «крыш» и «стрелок».
– Помоги ей! – кивнул я Аносову, наливая стакан воды из графина, стоящего на краю стола. Бородкина раскрыла рот, чтобы крикнуть, завизжать, но только замычала – рука Аносова зажала ей рот. Потом рука слегка разжалась, чтобы отправить в рот таблетки, следом отправились полстакана воды. Бородкина защищалась отчаянно, дергалась, металась, но против двух тренированных здоровенных мужиков сделать ничего не могла. Куда ей даже против одного Аносова, а уж когда я подключился…
Дверь закрыл на ключ, теперь никто не сможет нам помешать. Бородкина билась минут десять, потом обмякла, расслабилась, и только таращилась на меня блестящими с поволокой глазами. Лекарства подействовали. И тогда я ее отпустил.
– Смотрите на шарик! Следите за ним! Вам становится спокойно, вокруг только друзья! Вам хорошо! Вы расслабляетесь, засыпаете!
Берта застыла, глядя перед собой безжизненным взглядом, и я облегченно вздохнул – всякое бывает, вдруг она оказалась бы устойчивой к гипнозу? Кстати – когда Зина производила надо мной подобные процедуры – она поставила ментальный барьер, и теперь меня нельзя загипнотизировать. По крайней мере – она так сказала, а я ей верю. Все-таки ученый с мировым именем, профессор! Или «ученая»? Ох уж эти правила грамматики…«директорша» – нельзя! «Ученая» – нельзя! «Профессорша» – тоже нельзя! А все почему? Потому что в прошлом женщине легче было пролезть через игольное ушко, чем стать директором, ученым или профессором. Вот и нет у этих слов женских вариантов. Ну я так думаю…так сказать мое расследование!
– Ты можешь подождать за дверью? – обратился я к Аносову, равнодушно наблюдавшему за происходящим – Без обид только, ладно?
– Ладно – так же равнодушно ответил Аносов, повернул ключ и вышел. Я видел, что друг слегка обиделся, но ничего мне так и не сказал – дисциплина! Я все-таки его начальник, командир, носитель гостайны высшего уровня. И я продолжил работу.
Минут через двадцать после того, как я начал сеанс, услышал за дверь голоса – мужские голоса. Мужчины были возбуждены, что-то почти кричали, но…скоро затихли. И снова воцарилась тишина. Наконец, я приказал:
– Сейчас я начну считать, и когда я назову цифру три, ты проснешься – отдохнувшая, с хорошим настроением. Забудешь все, о чем я тебя спрашивал, что с тобой делали я и мой напарник, но будешь помнить все установки, что я тебе внушил. Ты поняла меня?
– Поняла… – безжизненным голосом ответила бывшая Железная Белла.
– Раз! Два! Три! – на слове «три» Берта глубоко вздохнула и открыла глаза:
– Карпов? Михаил Семенович? Какая честь! Как хорошо, что вы к нам заехали! Мне так нравятся ваши книги, я их просто обожаю!
Нет, я ей не внушал любовь к моим книгам, клянусь! Я даже не знал, что она их читает! И кто?! Железная Белла читает мои книги! Я думал, что она вообще ничего не читает, и на вот тебе! Мда…забавно.
Я открыл дверь под недоуменным взглядом Берты и обнаружил Аносова, прислонившегося к стене с абсолютно равнодушным скучающим видом. У его ног лежали два здоровенных милиционера – один рыжий, пузатый, другой длинный, с худым лицом, чем-то похожий на нашего Самурая. Рыжий – сержант, худой – старший лейтенант.
– Это что еще за дерьмо? – слегка опешил я, не ожидавший увидеть ничего подобного.
– Хотел обязательно пройти в кабинет директора – пожал плечами Аносов – Я показал ментовское удостоверение, комитетское светить не стал – они заявили, что я здесь никто, не распоряжаюсь, и должен освободить пути. Ну я их и уложил – а что еще оставалось?
– Надеюсь, не насмерть? – наклонился я над поверженными стражами порядка, и Аносов в ответ только хмыкнул:
– Что я, дурак, что ли? Пятнадцать минут – и очнутся! Или раньше – если водой облить. Ну что, закончил?
– Закончил – кивнул я, убирая пальцы от противно-потной шеи рыжего мента – Пойдем в кабинет Берты, потолкуем…
Глава 6
Когда мы с Аносовым выходили из кабинета Берты, милиционеров уже не было. Не было даже следов, что они здесь были. Впрочем – какие должны быть следы? Пятна крови? Оторванные мундирные пуговицы? Нет, Аносов все сделал аккуратно и чисто, и как обещал – эти два придурка очнулись и быстро свалили.
Мы не обсуждали ни исчезнувших милиционеров, ни то, что сейчас услышали в кабинете Берты. Только когда уже сидели в салоне «копейки», Аносов угрюмо сказал в пространство:
– Неужели все ТАК прогнило? Неужели все ТАК плохо?
Я лишь пожал плечами. А что мог ответить? Что – да, прогнило?! Что – круговая порука?! Взятки на всех уровнях! Что местная власть на всех уровнях прогнила настолько, что смердит на всю округу!
Так кто это сделал? Кто попустительствовал тому же Медунову? «Наш дорогой Леонид Ильич». Наш «добряк», о котором в моем 2018 году люди вспоминают с придыханием, слезами, выставляя в сеть сопливо-сахарные демотиваторы. Время Брежнева кажется раем людям будущего, прошедшим через ужас девяностых. При Брежневе пенсионеры не примерзали к полу рядом с лопнувшей батареей отопления, исправно выдавались пенсии, зарплаты, люди получали квартиры – совершенно бесплатно. И кстати – не ценили эти самые квартиры. Я помню, как еще при Горбачеве свободно меняли однокомнатную квартиру на новые «жигули» ВАЗ-2016, в просторечии «шоху». Это потом уже поняли ценность жилья, но тогда казалось – дармовые квартиры будут всегда.
Вычищать нужно эти Авгиевы конюшни. Не скажу, чтобы я так уж любил Сталина, но тут так и хочется сказать: «Сталина на вас нет!». И тут же понимаю – репрессиями ничего не сделаешь. Массовыми репрессиями. Нужен жесткий контроль, нужно выявлять воров, взяточников, расхитителей и жестко их карать! Жестко! Не взирая на лица и должности!
И опять же – вон, Китай, расстреливают расхитителей, и что? Меньше их становится? Одного расстреляли – на его место становится другой. И снова ворует! Видимо человеческая суть такова – не может он, чтобы не украсть. Ну, вот никак не может! И я не знаю, как можно остановить этих людей. Что такое надо сделать, чтобы они перестали хапать! Не гений я, что бы там не думали мои товарищи. Моего разума тут не хватает.
– А она и правда красивая баба! – вдруг усмехнулся Аносов – Но не очень умная.
– С чего вдруг – не очень? – подозрительно покосился я на друга.
– А чего вдруг она на меня глаза положила? На старого коня? Ну, вот нафига я ей нужен? И ресторан оплатит, и все такое… И смотри как откровенно: «Я бы хотела с вами посидеть в ресторане, поговорить…я так одинока! Не откажите мне в любезности, проводите меня в ресторан! Я все оплачу, не беспокойтесь!» Чего она от меня хочет, как думаешь?
Я хохотнул, подмигнул Аносову:
– Чего-чего…ты еще молод, чтобы знать об интимных отношениях мужчин и женщин! Вот подрастешь…
– Тьфу! – фыркнул Аносов – Вот не только внешне ты молодеешь! Молодая дурь в голову лезет! Я серьезно тебе говорю – может у нее какие-то планы? Ну…о которых мы не знаем? Подозрительно это.
– План у нее один, и он очень коварный – ухмыльнулся я – Затащить тебя в постель и там над тобой неоднократно надругаться. Очень подозрительный план!
– Да ну тебя… – вздохнул Аносов, искоса взглянул на меня и замолчал. А я продолжал переключать передачи выехав на главную дорогу, и не стал комментировать его «да ну». А что я могу сказать? Что ради того же эксперимента внедрил в сознание Берты мысль о том, что она обожает Аносова? Что хочет его видеть каждый день, и просто…хочет?
Эксперимент, как я сейчас увидел, удался в полном объеме. Берта рассказала мне обо всем, что тут, в Геленджике происходите, вскрыла всю систему взяток, поборов и хищений, о которых она знала, а знала она очень много.
А еще, я проверил одну мыслишку, которая не давала мне покоя: можно ли методом Зинаиды заставить человека тебя полюбить. И выяснил: можно. Так не в этом ли таится секрет моей любви к Зине, которую я так и не смог забыть! Хотя она мне и дала отставку…
От некоторых знаний только лишь один вред. Ну вот зачем мне было знать такие вещи? Теперь буду думать: «Моя любовь – а может она возникла после промывки моих мозгов профессором медицины, врачом-психиатром? Может это она внедрила мне в голову любовь к ее персоне?»
Нет, никогда больше, и никого не допущу в мой мозг. Ни-ко-го! И Зину в том числе. Мда… «От многия знания – многие печали». Екклезиаст, однако. Все-то они знали, древние! Может тоже были попаданцами? Ну…царь Соломон, к примеру? Хе хе…
Мы сходили в ресторан, пообедали, а потом завалились на пляж. И честно сказать – мне там не понравилось. После Крымских пляжей – это одно только «Тьфу!». Берег состоит из гальки-«черепашки», а еще – из отдыхающих, покрывших эту самую «черепашку» ровным потеющим слоем.
Это напоминало тюленье лежбище, или лежбище моржей – каждый метр, каждый кусочек пляжа был оккупирован разноцветной толпой. Мы с Аносовым едва-едва, совершенно случайно (ушла парочка) нашли себе кусок условно-чистой территории, чтобы разместиться там с ним вдвоем. Разделись, легли на заранее припасенные полотенца, и…облегченно прикрыли глаза, не давая слепящему солнцу выжечь их драгоценную сетчатку. Думать ни о чем не хотелось, делать – тоже, только валяться на солнце и потеть, предвкушая, как ты скоро окунешься в отвратительно теплые волны черноморского рассола.
Да, настроение у меня было как-то не очень. Почему-то неспокойно на душе. Может потому, что я занялся нехорошими вещами вроде промывания мозгов? Или потому, что эти самые промывания были сделаны мной еще и в личных целях, под соусом проверки методики? Ну вот на кой черт мне сдалась эта самая Берта, если только не подсунуть ее Аносову? Хорошо хоть, что он этого не понял… А может все-таки понял?
Да, мне хотелось, чтобы мой друг завел себе женщину. И вот тогда я и вспомнил про Железную Беллу. Почему именно про нее? Ну…во-первых, абы какая женщина Аносову не нужна. Ему нравятся боевые, умные бабы, которые на скаку избу подожгут и всех врагов в нее покидают. Не любит он и слюнявых институток, и экзальтированных феминисток (Да кто их любит?! Кроме них самих…). И обычные «простые» девушки ему не по сердцу. А вот такая, слегка «испорченная»…
Знаю, да. Наверняка я это делал. Мы с ним общались не один час, и не один день, так что знаю кое-какие струны его души. А ума и хитрости мне не занимать. Иногда даже слишком. Кажусь себе эдаким Борджиа, строящим коварные планы…
Аносов, само собой, едва не сгорел на ярком черноморском солнце – пришлось уводить его с пляжа, хотя он и настроился на тюленье лежание. Признался мне – «Сто лет уже не лежал на пляже – вот так тупо, бессмысленно, и…хорошо!» Да, понимаю его – всегда куда-то бежим, торопимся, нас всегда преследует дела и переживания. А чтобы вот так, отрешиться от всего и просто валяться на солнцепеке – это…в общем – в этом что-то есть.
Мы вернулись в номер, и до вечера наслаждались прохладой кондиционированного воздуха. Пили пиво, легкое вино, ели фрукты…разговаривали обо всем на свете. О политике, о жизни, о женщинах и о войне. О войне мало – ни он, ни я не любим вспоминать войну. У каждого она своя. Только вот у Аносова война… хмм… правильнее, что ли? Не найду другого слова. Нас в Афганистан загнали – зачем? Кто нас там ждал, кто нас просил туда лезть? За что мы там гибли, за что убивали местных? Или Чечня – с кем мы там воевали? С сепаратистами? С бандитами, прикрывшимися пафосными лозунгами и верой. Ну и жителям само собой досталось…
А вот Аносов воевал с настоящим врагом. С фашистами, пришедшими на нашу землю, с бандеровцами, которые не давали нормально жить людям. Так что…
Аносов ушел в семь часов вечера. Я отпустил его с легким сердцем – ну что может случиться в курортном городке, в советское время, со старым опытным «волкодавом», для которого пять-шесть крепких хулиганов это даже не опасность, а разминка, легкое приключение! На всякий случай запомнил адрес и название ресторана, в котором Аносов должен был сидеть со своей новой знакомой. С Бертой, само собой. Сам же отправился в местный ресторан, где и просидел весь вечер, попивая ледяное пиво с солеными орешками. Думать не хотелось, делать тоже ничего не хотелось. Период безвременья, когда некие события завершились, а новые еще впереди.
Просидел до одиннадцати часов вечера, а потом отправился в свой номер. Было минутное желание прихватить с собой официантку, которая усиленно строила мне глазки, улыбалась и всячески выказывала свое далеко идущее расположение, но…пересилил себя. Обойдусь. Скорее всего меня и «смешная» зараза не возьмет если что, но…нет, не надо таких экспериментов. Да и девица уж больно откровенно на меня вешается, не люблю я таких. Хмм…нет, иногда я таких «любил», но к любви это не имело никакого отношения. «– Поручик, вы любили когда-нибудь? – Да, вчера вечером …!»
Проснулся я посреди ночи, на сердце тревожно. Аносова в его комнате не было, я бы услышал, как он пробирается в «гнездо», но на всякий случай проверил. Нет, пусто. Выглянул за окно. Еще темно, рассвет не тронул горизонта. До рассвета часа три, не меньше.
Успокаивая себя улегся на кровать и попытался заснуть. Ну в самом-то деле, он же не маленький! Взрослый человек, мужчина – встретился с интересной женщиной, провел с ней ночь, почему бы и нет? Не позвонил? А почему он должен звонить? Сообщить, что решил совершить половой акт и потому задержится? Смешно, ага… Сотовых телефонов еще нет, так что и звонить ему возможно и неоткуда. Да и номер телефона отеля запомнить не так уж и просто – память-то у него не моя, не абсолютная.
С полчаса пролежал, успокаивая себя, вгоняя в предсонный транс. Наконец все-таки заснул и проснулся уже после того, как солнечные лучи упали на мое лицо. Портьеры я специально не закрывал.
Тут же сон с меня слетел и я бросился в комнату Аносова. Пусто! Время – шесть часов. Отсыпается после бурной ночи? Таак…контрольное время восемь часов – если до тех пор не появится, отправлюсь на поиски. Неужели старый черт так расслабился на курорте, что забыл про дисциплину и осторожность?! Да, курорт действует на психику – земля вечного праздника, земля развлечений и радости. Так его воспринимает простой советский человек.
В восемь часов Аносов не появился, и я совершенно точно понял, что с ним случилась беда. Паники не было, я стал холоден, как лед. Как тогда, когда нужно сделать сверхдальний выстрел – дыхание легкое, спокойное, руки расслаблены, одно движение указательным пальцем, и…
Первым делом спустился на рецепшен и спросил, не было ли Аносова. Естественно, тот не появлялся и его никто не видел. Тогда я вышел из отеля, сел в припаркованную «копейку» и медленно, аккуратно отъехал от зеленой стены, выстроенной из стриженного кустарника. Я не спешил, обдумывая план действий.
В ресторан сразу не поехал. Остановился возле старушки с клюкой, по виду типичной местной жительницы, и та охотно рассказала мне, где находится Главпочтамт, он же переговорный пункт. Это было недалеко, впрочем – здесь все не далеко. Не Москва же, и не Питер. Курортные городки небольшие и компактные. Все важные и нужные объекты – в центре.
Нашел Главпочтамт, зашел в переговорный пункт и заказал разговор по знакомому номеру. Соединили быстро. Мужчина на той стороне не удивился тому, что я не воспользовался спецсвязью местного управления КГБ, а я не стал объяснять – почему не воспользовался. Они все прекрасно понимали, там, в Москве. Даже лучше меня понимали. Обрисовал ситуацию, предложил заняться расследованием в одиночку, на что последовал ответ – сидеть и дожидаться, когда меня вызовут на переговоры. И положил трубку.
Я расплатился и остался в зале – ждать, когда меня вызовут. Ужасно неудобно, но куда деваться? Вызвали через двадцать минут. Зашел в душную, пропитанную запахами человеческого тела кабинку (в ней сразу потеешь, как в парной!), снял трубку, сказал «Слушаю!» и приготовился выслушать ЦУ, они же «Ценные Указания».
Указания не замедлили себя ждать – мне следовало дождаться группы из пятнадцати курсантов, чтобы произвести расследование и задержание. Курсанты отправлялись ко мне спецбортом и я должен встретить их в аэропорте через два часа. Кстати, передано все было иносказанием: «Встречайте в аэропорту группу туристов в количестве пятнадцати человек через два часа. Вам полная свобода экскурсий».