1972

– Мне что, позвать Пабло, чтобы он вас обыскал? Вы хотите поговорить как следует, или же будете нести эту чушь? Снимете – не пожалеете. Гарантирую!

Мужчины переглянулись, потом нехотя расстегнули пиджаки, рубашки, и морщась оторвали с груди пришлепнутые чем-то вроде скотча провода. Достали коробочки передатчиков, щелкнули выключателями. Я сделал приглашающий жест, «гости» дали коробочки мне и я убедился, что те выключены. Древние, какпирамиды системы передачи звука. В машине сидит слухач и пишет на здоровенный катушечный магнитофон, чтобы потом в тишине кабинетов разобрать каждое мое слово по маленькой буковке. Я в кино такое видел, и думаю, что это соответствует действительности.

– Итак, мистер Карпофф, что вы хотели нам рассказать?

Я помолчал, как бы нагнетая атмосферу, а внешне – будто собираясь с мыслями, а потом и начал:

– Вы слышали, что меня иногда называют колдуном. Чушь, конечно. Никакой я не колдун. Я сам придумываю сказки про колдунов. Но то, что я вам сейчас скажу – должно остаться между нами и не должно выйти дальше тесного круга людей. И еще – за это я потребую от вас кое-какие услуги. Вполне посильные, для вас практически ничтожные. Выполнить их для вас, таких влиятельных, таких сильных – не представляет никакого труда.

Лица «гостей» просто-таки лучились любопытством. Мне даже стало смешно – как дети, право слово! Тоже мне… спецслужбы. Должны сидеть с каменными лицами, изображать статуи, а они чуть с места не вскакивают!

– Итак, суть вот в чем – некоторым образом я провидец (переглянулись). Нет, не подумайте лишнего – мои сведения отрывочны, но иногда – четкие и ясные. И я не могу вызвать их по собственной воле. Вот сижу я, работаю, или обедаю – к примеру, и вдруг в голову – бац! Пришла информация. Какая? Да всякая. Часто – дурацкая. Например – вдруг привидится женская попка в странных трусиках, ничего собственно не прикрывающих. (переглянулись, ухмыльнулись). Или автомобиль – странный, прижавшийся к земле так, что непонятно как он может ехать. И значок на нем странный – вроде как итальянский. Ладно бы я видел курсы акций или что-то такое – да ни черта! Не разбогатеешь на моих видениях. Ну, так вот – иногда я вижу такое, о чем могу сказать… только вам, к примеру. И вы сделаете на этом карьеру. Маньяки-убийцы. Я знаю кто такой этот маньяк убийца, когда он начал или начнет убивать. (скепсис на лицах, разочарование). На годы вперед. Через два, три, пять лет. Хотите верьте, хотите – нет.

– И кого же из маньяков вы можете нам дать, чтобы мы могли проверить ваши слова, мистер Карпофф? – голос скучный, точно, разочарованы.

– Блокнот есть? Записывайте: Хьюстон. Дин Аллен Коррл. Электрик на местном предприятии. Он гомосексуалист. Его любовники двое подростков – Дэвид Брукс и Элмер Хенли. Корлл с 1970-го года с помощью своих любовников заманивает подростков в свою квартиру, а потом жертв насилует, живьем режет на части и убивает. Сколько он убил за это время – не знаю. Но до 1974 года он убьет около тридцати подростков. Если взять его любовников, нажать – они легко сознаются в содеянном. Кроме того – трупы в сарае. Больше пока что вам ничего не скажу. Пока не проверите.

– Проверим. А что вы хотите от нас?

– В первую очередь – разрешение на скрытое ношение оружия хотя бы в штатах Нью-Джерси и Нью-Йорк. А лучше – по всей стране. Для меня, для моей девушки, для моего управляющего и его жены.

– Ух ты! – усмехнулся второй «гость» – вот это у вас запросы! Так просто – разрешение, и все тут! Что, ждете нападение черной банды? Или собираетесь отбиваться от своих советских друзей?

– И черных, и советских – какая разница, от кого? У моей подруги рабочая виза. У меня – тоже. Лаура и Пабло граждане США. В чем проблема? Нам нужно защищать свою жизнь – так почему бы не получить разрешение на ношение? Что, спасенные от маньяка американцы не стоят каких-то там бумажек?

– Я записал ваш рассказ – скучно, со вздохом сообщил собеседник – Мы его проверим. А теперь можем поговорить – например, по несостоявшемуся похищению. Как вы видите, мы ничего не записываем, так что это просто беседа. И я хочу спросить – почему они собирались вас похитить? И почему вы отказались вернуться в Союз? Вам там что-то угрожает? И тогда последует вполне логичный вопрос – если вам в Союзе что-то угрожает, почему вы не хотите получить статус политического беженца, и стать гражданином США? Ведь мы вам уже предлагали это сделать, но вы отказываетесь. Какова причина?

– Я не могу без родины. Я хочу жить так, чтобы можно было свободно перемещаться по миру – в том числе иметь возможность приехать и к себе на родину. Если я сделаю то, что вы предлагаете – дорога домой будет мне закрыта. Кроме того, я подведу людей, которые меня сюда отправили, рассчитывая на мою порядочность. Их будут ждать неприятности. Кроме того, и я это озвучивал уже не раз – я считаю грязным, непорядочным делом плевать в свою родину. Какая бы она ни была, и какие бы ошибки не допускала. Теперь о том, почему я не возвращаюсь на родину – ну тысячу раз же сказал – дела у меня тут! Деньги я зарабатываю, и такие, что многим и не снилось! Вот вы бы убежали от ручья, по берегам которого валяются золотые самородки?! Да что же тут непонятного-то! А эти наши тупые спецслужбы – им плевать на все! Вот решили они, что я должен приехать именно сейчас – и я должен бросить все и нестись по первому зову! А раз не хочу бежать по первому зову – значит, я предатель, значит преступник, и меня надо хватать и тащить! Ну не идиоты ли? У вас что, тоже такие глупости творят? Впрочем – творят, иначе вы бы не притащили свои задницы ко мне, предлагая абсолютно тупые сценарии развития событий. Все вы, работники спецслужб, похожи друг на друга. Какой-то идиот примет тупое решение, а вы только салютуете: Будет сделано! И едете, вытаращив глаза куда вам ехать-то и не хотелось. Кстати, кофе вас напоить? А то как-то неудобно. Я все-таки русский, а русские без угощения никого не отпускают – даже если это гости незваные.

– Нет, благодарю вас, сэр Карпофф! – гости поднялись, кивнули мне и направились на выход – Мы передадим ваши слова руководству.

– Аппаратуру свою заберите! – кивнул я на столик, где лежали микрофоны – Надеюсь, вы правильно воспримете то, что сегодня услышали.

Через неделю Ниночка стреляла не хуже, чем среднего уровня стрелок-пистолетчик. Она целыми днями пропадала в тире, выходя только к обеду-ужину, приходила пропахшая пороховой гарью и с мелко дрожащими руками. Попробуй, постреляй день-деньской, и не так руки задрожат!

Как я и думал, ее спортивное прошлое очень помогло в тренировках. Великолепная координация, развитая интуиция, тренированные, сильные мышцы – и вот искомый результат. При таком упорстве через месяц-другой она станет настоящим снайпером, как герой из повести «Выстрел», который из своего пистолета искоренял мушиное племя, расстреливая мух на стене в дальнем конце комнаты.

Другой вопрос – сможет ли она выстрелить в человека? Мишени – это одно дело, а вот убить врага… Дай бог, чтобы нам никогда не пришлось это проверить.

Там же, в подвале, находился стенд для метания ножей. Я показал ей, как это нужно делать, и Ниночка с упорством маньяка то стреляла, то метала ножи, то… колотила боксерский мешок, висящий в углу зала. Пабло даже как-то очень уважительно сказал, что моей Найна он бы не хотел попасть под горячую руку. И что такая девчонка уж точно не пропала бы на улицах Нью-Йорка.

Он называл ее «Найна» – на свой манер, вернее – в английской транскрипции. Мы не возражали – какая по большому счету разница? Оба – и Лаура и Пабло – относились к Ниночке с огромным уважением. Вначале потому, что она являлась моей женщиной, а потом – просто потому, что Нина на самом деле очень милая, хорошая девочка, которую невозможно не любить.

Я сразу предупредил Нину, чтобы она не особо панибратствовала – что ни говори, но Пабло и Лаура наши слуги и я плачу им жалованье. Но Ниночка только неопределенно пожала плечами и сказала, что не собирается с ними обниматься-целоваться, но и щелкать пальцами крича: «Эй, чилавээк!» – точно отказывается. Пусть будет, как будет, а там она уже приспособится.

В общем, скоро она уже болтала с Лаурой, научая ее новым русским блюдам (Ниночка хорошо готовила, спасибо ее маме), они весело хихикали каким-то своим женским секретом, и сразу было ясно, Ниночка влилась в наш маленький коллектив настолько естественно, как будто так и было задумано.

Появился Стив – его не было с неделю, а когда приехал и увидел Ниночку – вытаращил глаза:

– Матерь божья! Я думал, что больше не встречу такой красивой девушки, как Лаура! Да где вы их выкапываете, парни?! Где мне найти такую же?!

На что Пабло важно сказал, что грядки, из которых достали девушек находятся далеко, и Стиву туда никак уже не дотянуться.

А когда Стив увидел, как Ниночка расправляется с мишенями – только клочья летят – недоверчиво помотал головой и сказал, что теперь понимает, почему Советы победили во Второй мировой войне. Если даже девчонки так яростно и умело палят по врагу – разве же противник сможет устоять против такой ярости?

После того, как я ему сказал, что буду учить Ниночку рукопашному и ножевому бою (вернее уже начал учить) – Стив совсем обалдел. Стал смотреть на Ниночку как на какую-то валькирию, и похоже что в нее влюбился. Его глаза сделались масляными, как у кота после вкусной еды, и я замечал, как он украдкой посматривает на мою подругу во время ужина, думая, что я этого не вижу.

И мне вдруг стало немного грустно. Вот не могу я полюбить Ниночку так, как свою жену. Не могу, да и все тут! Однолюб я, и ничего с этим не поделаешь.

А ее, моей жены, пока еще и в проекте нет. И будет ли? Я ведь меняю историю, я Агент Влияния. Родятся те, кого не было в моем мире, в моем времени, и не родятся те, кто остался в моей памяти. Ведь это время не мое не в том смысле, что я из будущего, а они из прошлого. Не мое оно потому, что весь этот мир не мой. Похожий, как две капли воды, но не мой. Параллельный мир, и я его усиленно изменяю.

А потом Стив мне рассказал, что же я такого натворил своими МНВ. А натворил я вот что: того седого типуса, который был очень недоволен моими успехами в стрельбе и рукопашном бое – отправили на пенсию, со всеми возможными и положенными почестями. Как и все верхушку полицейского управления. Номинально – по выслуге и невозможности вести активную деятельность по причине преклонного возраста, а на самом деле – из-за развала работы «на земле». Это профессиональный сленг – так говорят наши, российские опера: «на земле». То есть – на улицах городов. Не в кабинетах.

Наверх выдвинулись достаточно молодые, активные, «резкие» мужики, которые начали крушить систему с грацией носорогов. И катализатором процесса послужил я, как маленький камешек, увлекший за собой целую лавину.

В отставку ушел мэр Нью-Йорка, не выдержав давления критики, и его место теперь занимал заместитель – тоже достаточно молодой, выходец из прокуратуры. До выборов.

«Мою» теорию разбитых окон взяли на вооружение совершенно официально, и теперь на всех инструктажах в полицейских участках всех копов нещадно дрючат, требуя арестов, требуя не пропускать ни одного, самого малейшего правонарушения. Камеры полны задержанными, суды работают едва ли не круглосуточно, пропуская через себя вереницы всевозможных нарушителей закона, начиная от хулиганов, разбивших то самое пресловутое окно, и заканчивая ворами и грабителями всех мастей.

А еще – тут уже явно мое прямое влияние, копам дан негласный приказ при малейшем неповиновении, при подозрении на угрозу жизни и здоровью полицейского – открывать огонь на поражение. А проще говоря – валить шпану на месте. Безжалостно искоренять.

Само собой, это все не осталось без внимания либеральных газет, которые тут же обвинили полицию в беспричинной жестокости, на что полицейское управление выдало целую подборку примеров того, как уличная преступность расправлялась с законопослушными гражданами Нью-Йорка. И это все с фото, с рассказами плачущих родственников жертв (по ТВ), с пугающими прогнозами на будущее. Кстати – на удивление грамотно сработали, явно под руководством своего, полицейского пиар-агентства.


Упоминалось и мое имя – главным образом в связи с «Теорией разбитых окон». Второе ее название было «Теория Карпофф».

Честно сказать, я не следил за всей этой кутерьмой, потому все рассказанное Стивом явилось для меня откровением. Телевизор я не смотрел – там показывали такую откровенную дрянь, что даже российские каналы 2018 года в сравнении с этой американской теле-лабудой казались верхом ума и интеллигентности. Газеты не читал – а что мне там особо читать? Собирать заметки про себя, любимого? Никогда не был особо тщеславным. А уж чтобы завести папочку, в которой хранятся заметки обо мне – от одной этой мысли меня разбирает нервный смех.

Вся моя жизнь сосредоточилась в этом доме – стол с пишущей машинкой, тир со спортзалом, Ниночка под боком, мой садик, Лаура с Пабло. Ну и нечастые контакты с издательством – Страусу сейчас по большому счету не до меня, он бегает и проталкивает экранизации моих книг, а еще – издает и переиздает то, что я ему регулярно передаю из рук в руки в виде толстенькой папочки с бумагами. Кстати, делаю я это всегда в присутствии Лауры и Пабло – как свидетелей. Мало ли что… моя рукопись стоит огромных денег. Таких денег, о которых в этом мире могут мечтать только единицы.

А еще Страус дает мне расписку в получении рукописи, в которой указывается краткий синопсис романа с перечислением персонажей и его название. Деньги есть деньги. Я конечно советский человек, можно сказать бессребреник, но вовсе не святой и не дурак. Сейчас моя рукопись стоит десятки миллионов долларов. Нынешних миллионов – а значит, умножай на десять.

В общем, рассказ Стива был очень интересен. Особенно после того, как я узнал – сколько задержанных копами преступников мечтают свернуть башку, прострелить пузо, ткнуть ножом в бок и произвести еще много, очень много деяний, среди которых желание поиметь автора «Теории разбитых окон» было самым можно сказать неопасным. Хотя и обидным.

Придется теперь приезжая в Нью-Йорк маскироваться капюшоном и низко надвинутой шапкой. И уж точно не открывать верх кабриолета. Хотя какой, к черту, кабриолет с открытым верхом – в такую поганую погоду? Брр… какой промозглый холод на улице! Да и в Нью-Йорке я бываю совсем нечасто.





Глава 3




У меня такое ощущение, как если бы я шел по минному полю. Нет, не шел – полз. В руках тонкий, сделанный из упругой антенны щуп, с одного края загнутый и обмотанный алюминиевой проволокой, замотанный изолентой. Этот щуп медленно, осторожно погружается во влажную землю, покрытую листьями, нападавшими с деревьев и пожухлой травой. Едва слышный звук удара о твердое – и вот она, эта коробочка, которая так и ждет, чтобы оторвать мне ступню или осколком прошибить башку.

А из кустов за мной может следить снайпер, и моя спина мокра от пота – то ли видит, то ли нет, то ли выстрелит, то ли нет. Доползу? Выживу?

А куда я ползу? Зачем? Наверное, глупый вопрос. Каждое живое существо хочет жить. И не просто жить, а хорошо жить – так, как оно представляет себе это самое «хорошо». Так вот что для меня – «хорошо»? Надо разобраться. По большому счету мне много-то и не надо – я люблю вкусную еду, но равнодушен к особым кулинарным изыскам, стоящим огромных денег. Мне кажется глупым переводить деньги в дерьмо через посредство кулинарии.

Красивый, удобный дом? Да, я всегда такой хотел. Как этот, американский дом. Вот только находится он НЕ ТАМ. Взять бы его, да и перенести туда, на родину. Поставить у какой-нибудь тихой речки, и чтобы простор – далеко-далеко… холмы, поля, перелески. Чтобы спокойно ходить за грибами, не ожидая каждую секунду, что тебе воткнут в спину нож или прострелят затылок. Чтобы меня знали просто как соседа, а не как писателя с мировым именем, миллионера и вскорости – киноактера.

Деньги? Ну а что мне деньги? У меня их много, даже слишком много. Притом, что запросы у меня не ахти какие… Нет, я не собираюсь раздавать эти деньги нищим. Я заработал эти деньги, честно, без распила государственного бюджета и грабежа банков. И я не жадный, но почему я должен отказаться от страховочной подушки в виде десятка миллионов долларов, если за деньги можно купить все – даже здоровье и жизнь?

Конечно, это непривычное ощущение, когда ты не думаешь о деньгах. Ну просто не думаешь – и все тут! Не рассчитываешь бюджет, считая, хватит ли тебе оплатить газ, электричество, купить зимние ботинки и новые шины для твоей старенькой машинки. Накопились счета – Пабло принес, показал, я выписал чек. Все, вопрос закрыт.

Я могу позволить себе всякие глупости, вроде арсенала оружия в подвале. У меня теперь там этих игрушек – десятка четыре, а то и больше. Просто не считал. Патроны – цинками! Стрелять – не перестрелять! И я стреляю, каждый день, оттачивая мастерство, а параллельно обучая Ниночку, которая вдруг фанатично взялась за ученичество и если будет ТАК тренироваться – вскорости превзойдет учителя.

Смеюсь, конечно – это я ей так говорю, что превзойдет. На самом деле, чтобы выйти на мой уровень ей нужно несколько лет упорных тренировок, да не просто тренировок, а полевых тренировок, когда ты лежишь на сырой земле в маскхалате «Леший» и уже много часов не двигаешь ни ногами, ни руками. Ожидая одного-единственного мига, когда нужно нажать на спусковой крючок. Или стоишь на колене, выцеливая противника, а вокруг цвиркают и чмокают пули, пролетающие мимо или вонзающиеся в землю рядом с тобой. Стрелять в тире – это легко, это просто, это комфортно. Стрелять на войне… это совсем другое дело.

Два часа в день – рукопашный бой. Учу мою валькирию, зачем – и сам не знаю. Ощущение такое, что это нам (ей) когда-нибудь пригодится.

Кстати, я бы и вообще каждую девушку учил приемам самообороны. Может тогда и преступлений было бы меньше? Грабежей-изнасилований? Научить их работать с коротким ножом, не подпадающим под графу «холодное оружие», и пусть себе чикают всяких там тупых маньяков!

Кстати, оказалось – Лаура неплохо управляется с ножом. Не так, как учу Ниночку работать ножом я – совсем по-другому, в эдакой латиноамериканской манере уличной поножовщины, но умеет! И реакция у нее великолепная!

Вначале я удивился, а потом понял: совершенство тела это не просто так. Это не для красоты. Красоту видим мы, люди разумные, они же гомо сапиенсы. А вот для Природы красота это совсем другое. Кто у нас самый быстрый, самый красивый, самый опасный? Тигры. Леопарды. Гепарды и пантеры. Кто скажет, что они некрасивы – пусть первый бросит в меня камень. Так вот: красота означает и высшую функциональность. То есть, в красивом и здоровом теле человека имеются: хорошо развитые, крепкие мышцы, здоровые сосуды, исправно снабжающие эти самые мышцы здоровой кровью, и самое главное – великолепно развитая система передачи сигналов от мозга к тем самым мышцам. Система, которая проводит сигналы чуточку быстрее, чем у нормального человека. А что это значит? Значит это, что красивый человек имеет более высокий индекс выживаемости, так как он быстрее, сильнее, выносливее обычного человека!

Кто-то скажет, что эта теория завиральная, что множество некрасивых людей побеждали многих красавцев – но это будут слова неразумных, недалеких людей. Я ведь беру среднестатистического, усредненного представителя гомо сапиенс, и в ряду этих «усредненных» красивые люди имеют больше шансов выжить, чем всяческие «почти уродцы».

Как и у всех правил – здесь имеются исключения, и о них мы сейчас не говорим. Говорим о том, что я видел в своей жизни, и о том, что вижу сейчас, когда две очень красивые, спортивные девушки выдают такие результаты, на которые не могут рассчитывать большинство обычных девчонок.

Это Пабло меня просил научить его жену стрелять как положено, сказал, что если нужно – он будет оплачивать мне уроки. Жизнь сложна, и он хочет, чтобы даже если его не будет рядом – Лаура смогла бы дать отпор любому агрессору.

Само собой, я посмеялся – он, видите ли, будет оплачивать уроки миллионеру! Ну не глупо ли? Ну да, Лаура пожжет моих патронов – ну так и что? Уменя их хватает. «У короля – много!» Зато, если что – она будет встречать врага, который полезет в мое поместье хорошенькими залпами из своего «вальтера» (я купил ей такой же, как Ниночке) и полицейского кольта (он почему-то ей понравился, сказала, что внушает уважение).

Пабло тоже приходил пострелять, но у него тяга больше к монструозным дробовикам, при выстреле выпускающих сразу облако картечин чуть не с ноготь размером, так что точечная стрельба из короткостволов его не особенно увлекает. Хотя стреляет он очень недурно – примерно как армейский сержант морской пехоты. И без всяких там латиносовских выкрутасов с задиранием пистолета выше головы для особо злостного устрашения противника. Просто целится, нажимает на спуск и попадает. Как и положено.

Его я рукопашному бою не учил, а вот Ниночку и Лауру – каждый день. И честно сказать, получилось очень даже удобно – девушки были примерно одного роста, одной комплекции, так что прекрасно могли спарринговаться друг с другом и отрабатывать приемы – со мной им это сделать было довольно затруднительно. Хотя и я практически каждый день ставил их в спарринг со мной – по одной, или сразу обоих.

Что ни говори, но сотня килограммов моего веса против их сорока пяти, это большое преимущество в мою сторону. Ну не худенький я, да – хоть и скинул десяток килограммов. Качаюсь каждый день, чего уж там. Иначе зачем было покупать тренажеры?

Почему Пабло рукопашке не учу? Ученого учить – только портить. Он великолепный боксер от бога. Нокаутер. Я попробовал побоксировать с ним по правилам бокса, без всяких там подлых приемчиков – бросков, тычком, ударов в пах и выдавливания глаз – и едва не заработал нокаут. Не надо пытаться драться с профессиональным боксером по его правилам – точно проиграешь. Надо валить его исподтишка. И лучше – ножом.

Метание ножей у нас превратилось в нечто подобное спортивному соревнованию. Вернее не у нас, а у девчонок и Пабло. Со мной они сравнятся еще не скоро. Ребята метали ножи с обоих рук, всеми способами, которые я им показал, иногда попадали, но в основном – снаряды шли мимо цели. Не так просто метать ножи, как это думает обыватель. Мозг, руки надо учить, надо заставлять их рассчитывать силу и траекторию броска. Надо чтобы все делалось на уровне подсознания – шлепок по рукояти ножа, взмах – и вот он уже торчит в глотке «цели».

Вообще-то я считаю, что искусство метания ножей в настоящее время является чистой экзотикой и просто тренировкой координации тела. Не более того. Спортом. Почему? Да потому что практической ценности это умение по большому счету и не имеет.

Можно спросить – а сам-то какого черта этим занимался? Да вот так… романтичным был идиотом, думал – пригодится. Научился, так больше и не разучишься. Опять же, говорю – спорт! Ну интересно мне метать ножи, да и все тут.

Только вот в реальном бою это искусство практически бесполезно – если только ты не собрался подрезать соседа по даче. Вот представить – ты крадешься к посту с часовым, собираясь метнуть в него нож. Так метнуть, чтобы враг не издал ни звука – иначе всей группе конец. И как ты это сделаешь? Когда он одет в бронежилет? Или в толстый бушлат? Или в шинель – которая тоже прекрасный щит, не позволяющий ножу войти в тело глубоко? В горло метнуть? А ты попади в это самое горло, «шнайпер» хренов. Или в глаз (Млять развелось фейковых сибирских охотников, якобы бьющих белку в глаз одной дробиной. Сказочники херовы!). Насмотрятся дурных кинокартин, и мечтают…

Ладно, ты такой шустрый, такой умелый – метнул нож в горло часовому, а тот вдруг взял, да и… повернулся, пока нож летит! И ты промазал. Шум! Гам! Пулеметики строчат, тела твоего домогаются! Нездоровая суета одним словом. Или двумя. Матерными.

А ведь надо было всего-навсего сделать один выстрел из «Вала». Либо «Винтореза». Да просто из пистоля с «глушителем», он же ПБС! И не успеет чувак повернуться – мозги веером полетят. И тогда зачем умение метать ножи?

Честно сказать – сам не знаю. Ни разу мне не пригодилось это умение. Но это как лопата для снега и грязи, как хайджек, который ты кладешь в багажник. Годами будешь возить, но стоит один раз забыть – и точно застрял. И нет у тебя лопаты и хайджека, чтобы откопаться и поддомкратиться. Так пусть тогда будет мой «хайджек» всегда в моем багажнике.