1972. Родина
Часть 22 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Заходите, сэр! Посол ждет вас.
Посол действительно ждал. Он даже вышел из-за стола и пожал мне руку, предварительно внимательно осмотрев с ног до головы. Брови его дернулись вверх, и посол Джейкоб Динли Бим вдруг улыбнулся:
– Вы так молодо выглядите, сэр Майкл, что я никогда бы не поверил, если бы не знал – что это вы и есть. Кстати, без бороды вы симпатичнее.
– Скоро опять отращу – вздохнул я – Чтобы постарше казаться. Ну что поделаешь – такая вот у меня болезнь. Вы когда-нибудь мистер Бим слышали о болезни под названием прогерия? Ей болеют дети и молодые люди – стареют за считанные годы, превращаются в древних стариков. Но есть и еще более редкая болезнь – и названия ей пока нет. Старики молодеют. И почему так случается – никто не знает. Вот я таков и есть, больной человек!
– Хотел бы я заразиться от вас этой болезнью! – улыбнулся посол, обнаруживая имеющееся у него чувство юмора. Кстати сказал, очень даже неожиданное у такого закоснелого бюрократа, каковым он и является.
– Рад вас видеть живым и здоровым…после известных событий – снова улыбнулся посол и предложил – Присядем?
И когда мы сели за кофейный столик в углу, в кресла друг напротив друга, предложил:
– Кофе? Или может быть чай? В России приучаешься пить так, как пьете вы, русские! Мы, американцы, привыкли пить кофе!
– Дерьмовый кофе, стоит сказать – усмехнулся я.
– Ха ха ха… – рассмеялся посол, и погрозил мне пальцем – Вы все-таки гражданин США, мистер Карпофф, и вам не пристало ругать что-то, производимое в США! Даже если это настоящие помои! Точно, этот кофе из забегаловок – настоящий яд. Но у нас заваривают хороший, бразильский кофе! Сейчас секретарь принесет, я уже попросил ее.
И будто в подтверждение моих слов, дверь открылась и вошла секретарша – та самая, что сидела у дверей. Девушка несла поднос со стоящими на нем чашками, чайник, сахарницу и фарфоровый кувшинчик для сливок.
Кофе и правда был хорошим – настоящий кофе, не бурда из автоматов в забегаловке. Мы минут пять пили, обмениваясь ничего не значащими фразами – о кофе, о том, как его правильно готовить, и том, есть ли будущее у фастфуда. Сошлись на том, что будущее фастфуда радужное, и от того – все печально. Ибо люди разучатся есть вкусное и здоровое. И только когда кофе было выпито, посол перешел к тому, ради чего он в общем-то меня и пригласил.
– Майкл…я спрошу вас без долгих прелюдий…вы сейчас находитесь под контролем советских спецслужб? Они не выпускают вас за границу?
– Выпускают. Я в любой момент могу уехать. А что касаетс контроля – конечно, вы же понимаете…тут контролируется все, особенно такие парни как я.
– Да, я в этом не сомневался, вы слишком известная личность, чтобы Советы оставили вас без контроля. Вы общались с нынешним руководством Союза? Можете высказать свои впечатления от общения? Чего нам ждать от руководства СССР? Да, я понимаю – вы не политик, я спрашиваю вас как частное лицо, известного писателя, который умеет четко формулировать свои наблюдения. Вы, писатели, подмечаете то, чего не могут заметить обычные люди. И нам всем очень интересно – что вы заметили, общаясь с тем же Шелепиным. Вы же с ним общались?
– Общался, и не раз… – после паузы, сообщил я – Сразу по приезду в Союз, и еще несколько раз. Например – вчера. Я завтра буду выступать на концерте для ветеранов войны со своими песнями, меня попросил лично Шелепин. Концерт будут транслировать на всю страну, так что можете посмотреть.
– Обязательно посмотрю – улыбнулся посол – Ну так что можете сообщить по личности Шелепина?
– Умный человек. Дельный человек – кивнул я – И он хочет реформ, понимая, что систему нужно менять. Что советский строй исчерпал себя, и если не провести реформы – результат будет печальным. Он сам мне сказал, что грядут реформы. Шелепин расспрашивал меня – что я думаю о личности Никсона. Я ему ответил примерно то же, что говорил на пресс-конференции. То есть – Никсон, это надежда США, и только он может вытащить страну из войны, в которую ее загнали демократы, и из кризиса, в который тоже загнали демократы.
– Вы так не любите демократов, что можно подумать – они украли у вас последний доллар! – усмехнулся Бим – Чем же они вам так насолили?
– Не мне…своей стране! – пожал я плечами – И не только своей стране, они гадят везде, куда могут дотянуться! Я ненавижу войны, ненавижу, когда некто раздувает военные конфликты по всему миру только ради того, чтобы продавать туда все больше и больше разного оружия. А демократы именно этим и занимаются. И еще – они ссорят наши страны, которые на самом деле должны дружить, должны править миром вместе! Две великие страны, обладающие огромными ресурсами – да мы вместе сделали бы Землю процветающей планетой! Но кучка жадных злобных политиканов превращает ее в руины – только ради того, чтобы получить свой жирный кусок! А не пора ли дать им по рукам?!
Я замолчал, утихомиривая нахлынувшую ярость, посол серьезно смотрел на меня и ждал. Я и продолжил:
– Никсон и Шелепин подпишут договоры об ограничении стратегических вооружений, и это будет началом новой эры. В которой нет места войнам! Где все споры будут решаться в ООН! Иначе все будет печально…вся надежда на Никсона и Шелепина. Я очень рад, что президент выжил инаходится в добром здравии. Это дает надежду всему миру. Да и честно сказать – он мне нравится, как человек. Умный, деловой, знающий. Америке повезло с президентом. Как и Союзу с Генеральным секретарем. Эти два человека могут направить мир в новое русло, и я лично очень на это надеюсь. Вот так…
– Президент хочет видеть вас на переговорах, хочет, чтобы вы его сопровождали – сказал посол, и замолчал, испытующе глядя на меня. Может все-таки не верит, что я свободен в своем выборе?
– Я буду очень рад снова увидеть президента Никсона и первую леди – искренне сказал я – Конечно, я буду его сопровождать в поездке по СССР – если захочет.
– Замечательно – кивнул посол – А когда вы собираетесь приехать в Штаты?
– Ближе к осени – подумав, ответил я – Надо здесь завершить кое-какие дела. Давно не был на родине, накопилось много дел, надо разгрести. И сразу в Штаты. Мне нужно сняться в фильме, кроме того – дела в продюсерском центре. Недавно мы отсняли новое шоу, должно пойти по ти-ви.
– Это «Выживший»? – вдруг живо откликнулся посол – Новое шоу о выживании на острове? Это новое шоу произвело фурор! Рейтинг зашкаливает! Даже до нас сюда докатилось эхо от этого шоу!
– Увы, ничего по этому поводу не слышал – пожал я плечами – А шоу, да – «Выживший» Моя идея и мой сценарий. Теперь каждый год такое будет выходить.
– Потрясающе! – кивнул посол – Вы просто генератор идей! И все-таки, Майкл…может вам стоит побыстрее вернуться в Штаты? Конгресс ведет расследование, и нам очень пригодилась бы ваша помощь. Или вас все-таки здесь удерживают и вы опасаетесь нам об этом сообщить? Так не бойтесь – мы сумеем переправить вас в Штаты так, что никто не сможет нам помешать!
– Знаете что…если я захочу уйти, меня может удержать только моя смерть. Потому не сомневайтесь – никто меня не удерживает. И вообще – отношение власти этой страны ко мне в высшей степени благожелательное. Мне вручили Ленинскую премию, меня наградили орденом Ленина и Звездой Героя Советского Союза – за помощь стране, и за налаживание связей между американским народом, и народом СССР, а также за предотвращение нескольких катастроф, которые могли произойти в этой стране. Я спас много жизней, и самое меньшее, что могла сделать эта страна – наградить меня. Так же – мне дали великолепную квартиру в одном из лучших домов страны. Меня здесь очень уважают и ценят. И кстати – никто здесь ни разу не попытался меня убить…
– Виновные, причастные к покушению на вас и на вашего секретаря Ольгу Фишман будут наказаны. Преступники устанавливаются, и когда их всех установят – наказание будет адекватным. Максимально адекватным. И кстати сказать – президент Никсон поручил мне вручить вас высшую награду страны – Президентскую Медаль Свободы! За доблесть и исключительно важные услуги, оказанные правительству США. Поздравляю вас, Майкл Карпофф!
Я был слегка ошеломлен, и честно сказать – обескуражен. Президентская медаль Свободы действительно являлась высшей наградой США и приравнивалась к Медали Почета, которую давали только за подвиги в военное время. Президентской медалью Свободы награждал лично президент США, и за что-то такое, что…в общем – за нечто потрясающее по своей значимости. Наравне с подвигом в военное время. Разница только в том, что Медаль Почета вручали только военным и в военное время, а Медаль Свободы всем, в том числе и гражданским, а еще президент мог ее дать и без учета мнения Конгресса – сам, своей волей.
Медаль давала кучу преимуществ, и кавалеру этой медали можно было даже не работать – полагалась пенсия, в двухтысячных составлявшая тысячи полторы долларов в месяц. Не бог весть что, но с голоду не умрешь. Ну и куча всяких приятных бонусов от занесения во всякие там книги памяти и до бесплатного памятника на приличном кладбище (Вот уж все равно мне, как и где похоронят! Покойнику – не наплевать ли?!).
– Медаль вручит вам сам президент по приезду сюда, в Союз. Или вы предпочтете получить ее в США? В День независимости?
– На ваше усмотрение – пожал я плечами – Передайте президенту, что я благодарен ему за такую высокую оценку моих скромных достижений. Как решите – когда и где вручать – так и будет.
На том мы с послом и расстались. Мне пора было на репетицию концерта, у посла свои дела – так что все занялись своей работой. Поговорили.
Нет, ну так-то приятно, конечно, получить награду. Только дико это все – два правительства соревнуются в том, какие наибольшие плюшки они могут мне дать. И те, и другие стараются привязать меня к своей стране, сделать так, чтобы я был им благодарен. А я благодарен, да. США дали мне возможность заработать большие деньги, поднять свой авторитет в мире. Ну а Союз…
Союз – это я. Это мое детство, это юность, это…Родина. И честно сказать даже немного досадно – Шелепин и Семичастный думают, что меня обязательно нужно привязать к моей же родине. Купить меня. И это обидно. Когда я начинал всю эту историю с сохранением Союза – рисковал, не рассчитывая ни на какие «плюшки». И сейчас ни на что не рассчитываю, кроме как на то, что будет жить моя страна. Почему же они думают, что мне все равно? Что работаю я только за блага, за деньги, которые мне дают? Эх вы, люди…только и скажешь.
Хмм…а может они вывели себе некий превратный образ Карпова из будущего? Из капиталистического будущего? Где человек человеку волк? Где нет идеалов, и есть только деньги? Эдакий утрированный образ жителя капиталистического будущего! Так я ведь воспитан в Союзе, я впитал его с детства, он во мне – моем мозге, в моей памяти – сидит, и ничем оттуда его не выковырять. Если только пулей… Я советский мальчишка, который мечтал лететь к звездам, строить коммунизм, и который знал – «советское», синоним – «лучшее». И так останется навсегда.
Ну да ладно, Ленин им судья. А я буду делать свое дело – так, как его понимаю. Инстинктом чувствую – пока что все идет как надо. Чуйка у меня такая развилась, как у собаки на звериный след. А может мне кто-то посказывает: «Да…да…в правильном направлении идешь! Продолжай!».
Ну да, ну да…голоса всякие, разговоры с загробным миром! Готовый клиент палаты номер шесть. Пусть так. Мне плевать. Я делаю то, что должен, и знаю, что делаю все правильно.
Из посольства я вышел со странным ощущением – мне вдруг показалось, что штатовцы готовы были меня просто-напросто или усыпить, или каким-то другим способом оглушить, но – захватить и переправить через океан. Но не решились. Почему не решились сделать попытку – я не знаю. Предположения могут быть разные, например – я сознаюсь, что меня тут удерживают насильно, но уехать я все равно не могу, так как…у них есть заложники. Какие-то близкие мне люди. И вот тогда можно меня похитить, и…я прощу это похищение и буду нормально сотрудничать. А если меня не удерживают, и у меня тут все нормально, я вернусь и не отказываюсь от сотрудничества с правительством США, так зачем тогда меня похищать?
Впрочем – скорее всего это чушь собачья. Моя обычная паранойя. Но возможно что благодаря паранойе я еще и жив. Потому – надо обдумывать даже самые безумные идеи.
Репетиция прошла отлично – музыканты играли замечательно, я изображал пение – как мог, и получалось очень даже недурно. Сам не ожидал. Отработав свое время, уехал, освободив сцену другим исполнителям. Никого из каких-то известных личностей не увидел – возможно специально так подобрали время репетиции, чтобы со мной никто не встретился и не увидел без грима.
Ночь прошла замечательно, я даже и не волновался по поводу завтрашнего концерта. Хорошо, что сегодня порепетировали, теперь я был уверен, что все пройдет отлично. Вечером полежал в ванне, отмокая и наслаждаясь уютом и теплом – в Сенеже таким удоволствием не баловался, предпочитая быстрый душ. Потом долго и вдумчиво мы с Ольгой занимались сексом, не спеша и не оглядываясь на дверь, в которую в самый что ни на есть ответственный момент мог кто-нибудь постучать. Дом, есть дом…чего тут еще сказать.
Концерт должен был начаться в семнадцать часов, машина за мной пришла в пятнадцать. Но отвезли меня не в концертный зал, а…в театр! Да именно в театр на Таганке. (Я все ожидал увидеть кого-то из знакомых, например Высоцкого, но так и не увидел) Провели в какую-то комнату, в которой пахло пудрой и химикатами, видимо в грим-уборную (всю увешанную зеркалами), и в течение получаса из меня делали…меня. Наклеили бороду, какая у меня было до того, как я ее сбрил, и подравняв ежик, отросший на голове…ничего не стали с ним больше делать. Нормальная прическа советского комсостава – пойдет.
Затем пришел черед костюма. Я прекрасно помнил, как одевался на концерты лидер «Любэ», так что не мудрствуя лукаво, потребовал точно такой костюм – нечто напоминающее военную форму. Гимнастерка, портупея, сапоги – все, как положено.
Оставшись доволен своим героическим видом, я слегка подосадовал над тем, что не выбрит дочиста – ну какой красный командир младшего командного состава носил бороду? Если только подводник в походе. Впрочем, я помню фото где были зафиксированы командиры на уровне капитана, например – командир огневого взвода. Но то был мусульманин, может потому он на фото с бородой? Странно, но никогда не интересовался этим вопросом. А может наплевать на конспирацию, и выйти как есть?
Нет. Не наплевать. Не надо лишней шумихи. Писатель Карпов не тренирует спецбатальон со странным названием «Альфа». Обознатушки.
Меня отвезли в концертный зал вернее – нас. Само собой, Ольга и Настя не остались дома, но я сразу предупредил, что в первых рядах их не будет. Во-первых, в первых рядах будут сидеть самые крутые ветераны. По-настоящему «крутые», боевые, увешанные орденами за настоящие подвиги.
Во-вторых, не дай бог камера скользнет «взглядом» по первым рядам и выхватит эту парочку. Не узнать их невозможно, особенно Настю – слишком уж она выделяется из толпы.
До самого своего выхода я сидел в гримерной, и смотрел, слушал концерт с экрана телевизора. Открыл концерт хор с песней «Идет война священная». А потом понеслось…Лещенко, Кобзон, Магомаев – кого только не было! И Зыкина, и Шульженко, и Кристалинская, и Мондрус. Я когда слушаю Зыкину «Течет река Волга…» – у меня просто мороз по коже. Вот же дал бог талант!
А еще после прослушивания моих «коллег» в душе нарастало ощущение собственной неполноценности и наглости. Ну и куда я лезу?! Ну в самом-то деле, с моим посконным рылом, да в калашный ряд! Если бы мог – я бы отсюда сейчас просто сбежал! Но не могу. Я обещал, что выступлю. И я выступлю. Пусть даже сгорю от стыда.
А они пели, пели…красиво, профессионально…не то что я, убогий! Я даже зубами скрипнул от злости на себя. Ну зачем я вылез с этими песнями?! Захотелось прокрасоваться?! Вот и получи…дурак!
– Михаил Семенович! Пора! Сейчас вас будут объявлять!
Это был…не знаю, как его назвать. Распорядитель? В общем – что-то вроде помощника режиссера, молодой мужчина лет тридцати, шустрый и очень деятельный. Именно он вчера «командовал парадом» когда я здесь репетировал.
– Пойдемте! Пойдемте! Все готово! Объявлять песни будете сами, в какой последовательности – решите. И не переживайте, все будет нормально! У вас замечательные песни, поверьте мне!
Успокоил, ага…песни-то замечательные, попертые мной у «Любэ», только я не замечательный. Я жалкий бормотун в сравнении с такими столпами как Зыкина и Магомаев! Как Кобзон и Лещенко! Охти ж мне несчастному!
– Сейчас вас объявят, вы выходите на сцену, и…смотрите сами – что скажете и что споете. Вы закрываете концерт – гимном. Еще раз – не тушуйтесь, представьте, что выступаете перед небольшой компанией! К тому же вы вчера уже опробовали, разницы ведь никакой – только народа сегодня побольше! Ждем! Слушаем!
Допела очередная певица, что-то про Родину, про село и все такое. Снова на сцену вышел уже знакомый мне по пресс-конференции Игорь Кириллов (когда я шел к сцене, поздоровался с ним за руку за кулисами. Но разговаривать ему было некогда).
– Сейчас перед вами, уважаемые ветераны, выступит очень интересная личность. Он не певец в том понимании как мы это понимаем. Он писатель-фантаст. И нет у него такого голоса, как у наших известных певцов. Но…песни, которые он сочинил, точно покорят ваши сердца. Потому что они идут из самой души, из самого сердца! Это песни про войну, про нашу Родину, о наших солдатах, о любви и о верности. Выступает лауреат Ленинской премии мира, заслуженный орденоносец – Михаил Карпов!
Зал вежливо, дружно, благосклонно похлопал. Уверен, многие из ветеранов слышали обо мне впервые – вряд ли ветераны войны читают фантастику, и уж тем более – фэнтези, сказки для взрослых. Хотя…может я и ошибаюсь – о том, что обо мне не слышали. А пресс-конференция? А статьи в газетах? Да, скорее всего мало кто обо мне не слышал. Но да ладно – слышали, не слышали – какая разница? Дело надо делать!
Я вышел на сцену, подошел к микрофону, укрепленному на штативе. Снял микрофон, подошел к краю сцену, посмотрел в зал, улыбнулся:
– Здравствуйте вы, те, кто спас мир! Здравствуйте, наша гордость, наша сила! Ваш подвиг вечен, и мы все, весь мир – будем вечно вам благодарны. И я низко вам кланюсь – за все, что вы для нас совершили!
Я поклонился, и зал встретил мои слова раскатами оваций. Я дождался, когда они стихнут, и продолжил, чувствуя такой подъем духа, что…казалось, я сейчас взлечу! У меня – кураж!
– Сейчас я исполню вам мои песни. Правильно сказал Игорь Кириллов – я не профессиональный певец, так что не судите строго. Я буду петь для вас – как могу. Все мои песни посвящаются вам, ветераны. И начну я с простой песни о нашей Родине, о реке, на которой живут русские люди. Ты неси меня река – так называется моя первая песня.
И я запел – с первого же такта. Программу отработали еще вчера – когда начинать, и кто будет подпевать. А подпевать было кому – целый военный хор стоял позади меня.
Ты неси меня река, за крутые берега
Где поля мои, поля…где леса мои, леса
Ты неси меня река, да в родные мне места
Где живет моя краса, голубы у ней глаза!
Я пел, и смотрел в зал, пытаясь понять – зашла песня, или нет. А потом бросил это глупое дело – зашла, не зашла, а петь надо! С душой петь!
И я пел. И песня зашла. Там, где вступила гармонь, зал уже хлопал в такт музыке – лица улыбающиеся, светлые, довольные. Хорошо пошла!
Когда закончил, поклонился, зал разразился аплодисментами, и кто-то даже крикнул: «Браво! Молодец!».
– А теперь я исполню вам песню про коня – сказал я, перекрывая овации – Это тоже песня про Россию, про Родину, про то, как мы все ее любим. Настолько любим, что готовы положить за нее свою жизнь! Как когда-то это сделали вы! Итак, «Выйду в поле с конем»