1917: Вперед, Империя!

Если Вы согласны стать моей женой и русской императрицей, то я буду официально просить Вашей руки у Вашего венценосного отца. Верю, что Виктор Эммануил III благословит наш брак, и мы немедленно объявим о помолвке.

Жду Вашего решения и молюсь за Ваше скорейшее выздоровление.



Вечно Ваш,

Михаил



P.S. Мой сын Георгий граф Брасов благословил наш брак и ждет скорой встречи».





Глава VII. Похищение Европы




За день до того

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 9 (22) июля 1917 года

Хмурое вечернее небо за окном было под стать моему настроению. Я стоял, глядя сквозь стекло на сгибающиеся под напором ветра деревья, на летящую листву и прочий лесной мусор, на рябь, волнующуюся на поверхности пруда перед домом.

Ледяной холод поселился в моей душе.

Что сегодня со мной случилось? Отчего мне крышу сорвало? Оттого, что влюбился? Нет. Оттого, что я просто запаниковал. Сначала все понял где-то там, на подсознании, а потом, уже ближе к вечеру, осознал со всей холодной ясностью. И меня охватил ужас. Моя утренняя эмоциональная лихорадка и метания первой половины дня – лишь внешнее проявление паники, позже осознанной и подавленной.

Всю вторую половину дня разбирал отчеты всех моих спецслужб, доклады МИДа, депеши князя Волконского, переписку с монархами Европы и президентом США. Я пытался охватить картину в целом и читать между строк, ловя второй и третий слой смысла в происходящем.

Я слал телеграммы Волконскому, Мостовскому и обоим братьям графам Игнатьевым. Я связывался с русской делегацией в США, уточнял их встречи, и что на них говорилось, и на что там намекалось.

Я изучал отчеты МВД, Имперской СБ, Отдельного корпуса жандармов и контрразведки о ситуации в России и о процессах, в ней происходящих.

Искал, пока общие контуры мозаики не начали складываться у меня в голове.

Затем отложил бумаги. И уже час стою вот так, глядя на мрак за окном.

Иоланду убьют.

Обязательно.

Не убили сегодня, так попробуют завтра. И послезавтра.

Игры кончились.

Да, что-то я недодумал раньше. Чего-то все еще не понимаю. Но знаю твердо – дело тут не в Иоланде. Скорее всего, я вдруг оказался на полях той самой жестокой большой игры, в которую без сантиментов играют взрослые дяди.

Пора взрослеть, малыш.

Детских игрушек больше не будет.

Только игра по-крупному.

И в этой игре кто-то решительно против нашего брака. Брака – и всего, что за ним стоит и что с ним связано.

И устранять эту проблему будут буквально.

Причем отказ от брака мало что изменит. Разве что ее царственный папаша, фактически спасая ей жизнь, выдаст ее быстренько замуж за какого-нибудь графа. Как это, кстати, и произошло в известной мне истории.

Но что я могу сделать? Межгосударственные отношения и междинастические браки – это не горы Кавказа, где невесту усадил на коня и ходу в ближайшее ущелье, лишь камни из-под копыт да пыль столбом. А там будь что будет.

Я скривился, представив себя в кавказской бурке, умыкающего принцессу с балкона Квиринальского дворца, скачущего по узким улицам старого Рима и отстреливающегося через плечо от преследующих горячих джигитов в форме итальянских карабинеров.

Да уж. Тебе бы, идиот, в кино сниматься. Там, где есть режиссер и где тебе всегда крикнут: «Стоп! Снято».

Пройдя к секретеру, достаю оттуда бутылку коньяка и бокал. Щедро плеснув, выпиваю грамм сто пятьдесят. В голове тут же зашумело. Налил еще одну порцию.

Распахнув окно, ловлю на своих щеках холодный ветер. Да, похоже, сейчас дождь ливанет. И станет совсем паршиво.


Ставлю бокал с коньяком на подоконник.

Черт знает что такое. У меня война, у меня заговоры, реформы, империя, в конце концов. И тут дело, которое виделось довольно простым – обыкновенный династический брак, изначально имеющий геополитическую и внутриполитическую основу, вдруг превратилось в такую многогранную проблему, к которой вообще не знаешь, как и подступиться.

Потому как все эти мои заговоры, война, реформы, империя, да и брак этот, все это лишь внешние проявления, декорации процессов куда более глубинных, к пониманию которых допущены лишь посвященные. И пока нить истинных событий от меня ускользает.

Знает ли Николай больше меня? А если знает, то почему не подсказал? Не может же такого быть, что за долгие годы царствования он не сталкивался с истинными игроками или хотя бы их посланниками. Или может?

Может, это я выбежал сдуру из загона, и меня пытаются вновь загнать в стойло?

Может, слишком много стал на себя брать?

Может, моя Россия вдруг начала покидать предназначенное ей место жертвы и дойной коровы?

Где ж я так нагрешил…

Задумчиво смотрю на стоящий передо мной бокал.

Еще накатить? Нет, хватит, пожалуй. Станет ведь еще хуже. Коньяком проблему не решишь. И так уже чувствую, как начинаю плыть. Сто пятьдесят коньяка на голодный желудок, притом что я толком сегодня вообще не жравши, это…

В дверь постучали.

– Да!

Мощный удар ветра сбрасывает с подоконника бокал, и тот со звоном разбивается об пол. Полковник Абаканович спешно прикрывает дверь за собой, отрезая путь сквозняку.

– На счастье…

А что еще я могу сказать в такой ситуации, глядя на осколки стекла и растекающийся по полу благородный напиток у себя под ногами?

– Простите, ваше величество, я не…

Устало останавливаю извинения.

– Пустое, полковник. Ну, что стряслось на сей раз?

Тот как-то замялся.

– Государь, там это… Джигиты ваши прибыли. Целая делегация.

Я едва не застонал в голос. Мне только джигитов в этот момент не хватает. Хмуро интересуюсь, стараясь сдержать раздражение:

– Что хотят?

– Аудиенцию просят. Говорят, мол, пришли к командиру.

Вероятно, и там что-то стряслось. Что за день…

– Ну, пришли – зови.

Надо отделаться от них поскорее. Мне сейчас вот точно не до них.

– Да, государь, но… Они там не одни. Говорят, подарок командиру привели.

– Привели?

Похоже, что сегодняшний день меня таки доконает.

Адъютант кивает:

– Да, привели. Лошадей.

О господи! Я чуть не выматерился. Мне вот только лошадей не хватало! Тем более сейчас!

Выглянув в окно, я скривился, увидев делегацию. Вот за что мне это наказание?

– Евстратий! Неси…

– Тут я, государь. Несу!

Придется переодеваться. Мало мне забот было сегодня. Что за гадская у меня работа. Бросаю последний взгляд на разбитый бокал. А вот сейчас я бы тебя выпил. Не судьба. Не судьба…

И вот я уже спускаюсь по ступеням дома навстречу дюжине «диких». Те встретили меня не как обычно встречают высочайшую особу почтительные верноподданные, а криками восторга и приветственными поднятиями рук. Они и пальбу наверняка устроили бы, по своему обыкновению, но генерал Климович никого не пропускал во внутренний круг безопасности с оружием. Кинжалы им, конечно, оставили, ибо будет это кровная обида.