147 свиданий
Часть 14 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
***
Оказалось, у Роберто есть девушка. Ну ладно, едем дальше. Если кто-то смотрел прямой эфир в Инстаграме (@tatarke), то это та прелестная худая блондинка, которая нас встречала у входа в ресторан (Юля), и она очень классная).
Юля, кстати, не хотела, чтобы я говорила с Роберто о женщинах и любви. «Я против», — сказала она. «А ты послушай, — предложила я, — вдруг что новое узнаешь». И Юля послушала. Был такой трогательный момент, когда он говорил: «Вранье — это как камни, одно за другое, и уже гора сыплется, заваливает тебя — мне этого не нужно. Я не стал бы не из-за чего так жить в сомнениях и страхе, то или не то я сейчас сказал, поймают или нет меня на вранье. Я вообще об этом думать даже не хочу». Юля смотрела на него, и что-то происходило с ее взглядом, глазами. Я заметила по ее лицу, как оно менялось и изменилось, — это было прощение.
***
Друг Олег привел на урок сальсы — думала, все учатся и я научусь. Оказалось, все умеют. Было так, будто это выпускной школы танцев. Еще повезло, что встретила Вову (помните Вову? который сказал, кивая на байк: «Садись, начнем нашу историю»). Так вот — встретила Вову, сказал: «Ну что, продолжим нашу историю»? (Бывают такие люди, знаете, как проводники, — всегда появляются в нужный момент. У меня в Берлине есть такая же Оля). Выучила базовые шаги и поворот. Олега еле увела с танцпола. Слышала, как говорит девочке, которая танцует лучше всех:
«Ты главное ведись, ты удивишься».
***
Была в ночной бане. Красивое место, костер, две парные, душ на улице, столики, на горе огоньки, небо звездное, музыка, все люди размера 42–44, но в полотенцах, а не как у нас в Берлине. Один красивый мужчина спросил: «А вы Радмила? Мы с вами завтра должны познакомиться )»
В общем, оказалась в одном месте в одно время и не очень одетая с человеком, с которым меня хотела (действительно завтра) познакомить наша общая знакомая. Едем обратно на байке в шапках (ночь, после бани). Я слушаю, как лес поет на тысячу голосов, дорога сплошное бесконечное полотно, и Олег говорит: «Это остров, Радмила. Здесь не думай слишком громко — сбудется».
72. Однажды на острове
Неловко в бане ночью случайно встретить человека, которому тебя завтра в ресторане должны друзья представить, но это остров, тут и не такое случается.
— А вы Радмила? Мы с вами завтра должны были познакомиться)
Баня такая: под открытым небом у костра под звездами лежат люди в полотенцах. Гирлянды на деревьях, свечи на низких столиках, музыка, вегетарианский безалкогольный бар. Чуть дальше по тропинке — две каменные и круглые, как юрты, сауны с влажным паром, на улице — душевые, на столе — кокосовое масло для кожи. Ночь, и то ли поют цикады, то ли геккон кричит, вокруг — пальмы, и все очень классные, и всё классно.
И Леша тоже классный — красивый и уверенный, доброжелательный и тактичный. У него хорошая осанка, улыбка и очень открытый взгляд.
Они шутят друг над другом с Олегом, который привез меня сюда, и Олег говорит очень серьезно:
— Леёх, как коуч коучу — продаю тебе свой тренинг. По большой дружбе — со скидкой. Запишись у моего секретаря. Ты довольно развит, но тебе необходимо кое-что проработать.
Леша поднимает глаза, Олег через паузу добавляет:
— Ты сам знаешь что.
Мы смеемся.
И вот наступает завтра, и когда к нашему столику подходит француженка (хозяйка ресторана на побережье, где мы ужинаем небольшой приятной компанией общих друзей), Леша переходит на французский. Ничего я не помню: как он одет, обут, какие часы и были ли часы, какой запах, но безо всяких дополнительных подтверждений ясно (сразу): он успешен в том, что выбирает делать. Такое от него легкое чувство, будто мир вообще в порядке и ему, Леше в частности, здесь (на земле) ок. Это придает устойчивости, даже веса — типа «чувак умеет жить и нас не спросил как» (вообще, так говорят обо мне).
— Не могу поверить, что я здесь уже второй месяц. Я же не фотограф, понимаешь, у меня клиенты, планы, дела.
Вот он думает, ему не нужно демонстрировать силу, чтобы понравиться, но даже этим ее демонстрирует. У него такие спортивные коротко стриженные друзья, что без Леши смотрелись бы, пожалуй, не такими доброжелательными, и двадцатилетние подружки модельной внешности, на которых смотришь как на природу или огонь — просто приятно (может быть, конечно, даже наверняка и люди интересные — но этого я не знаю).
Я не ответила, кажется, прямо ни на один вопрос о делах — потому что на острове не хочется говорить о делах.
А вчера он лежит у костра в полотенце и говорит:
— Правда, скажи: вот зачем красивая девушка, например, станет использовать приложение Pure? Разве она будет с кем-то встречаться для секса?
— Если она хочет этого, почему нет? — пожимаю плечами я.
— ?! Но зачем!
— Ну потому, что сейчас ей нужен секс, например.
— Но она может просто познакомиться с кем-то, и в этих отношениях…
— Может быть, она не хочет отношений. Может, она хочет просто секса — без отношений. Как мужчина.
На лице у Леши написана внутренняя работа: отрицание, сопротивление. Я продолжаю предполагать:
В— озможно, она уже даже и познакомилась с кем-то, но сейчас, на этом этапе, не готова переходить к этому, например. И она это холодно разделяет: здесь ей хочется узнавать человека, изучать, сближаться и, сблизившись, уже делать этот шаг, а тут ей просто нужен секс без продолжения. Ну, вдруг?
На лице у Леши написано негодование, интерес.
— И что, ты… тоже использовала этот… сервис?
Позже он (вырвано из контекста, не могу никак вспомнить, о ком и о чем на самом деле был разговор):
— Здорово же всем нравиться, и когда все в тебя немножко влюблены, и все хотят тебе сразу что-нибудь отдать, только приходи. И вот это получи, и вот это.
Я смотрю на него и думаю: понимает ли Леша, что говорит сейчас о себе? Думаю, нет.
Трижды виделись на Пангане случайно. Это остров, тут и не такое случается. А что свидание? На свидание не сходила — пригласил сегодня, а я уже была на пирсе — в порту. Ну, может быть, в другой раз. Мир — это тоже остров, сведет как-нибудь.
73. Почему я одна
Я вообще никогда не думаю о том, какой человек мне нужен, ведь я не могу поверить, что я буду кому-то нужна.
Сегодня 7 марта 2017 года, я — в Париже (у меня длинная пересадка). Я была на острове в Таиланде эту неделю. Я искала там свое счастье, как и в других разных местах, городах и странах — в людях разных возрастов, пола, намерений, профессий и национальностей. Я искала его в других и в их отношении ко мне. Я хотела влиять на это отношение: с одним была дурой, с другим — умной, с Фабианом — капризной, с Томом — уродиной, с Шедом — красивой, с Женей — наивной, с Витей — спокойной, с Лешей — легкомысленной, отвечающей на все вопросы о делах: «Просто мне везет».
Кто из них я? Все они, но ни одна из них не любит себя по-настоящему. Ни одна! Некоторые довольны собой (не всегда). Некоторым весело. Но любви нет.
А как кто-то полюбит меня, если я сама себя не люблю?
Если я сама собой недовольна?
Если я всегда себя осуждаю, наказываю?
Если я не люблю это тело, которое так быстро и заметно изменилось за последние 15 лет, которое я везде ношу за собой как тяжелую, обязательную и не свою оболочку и не хочу принять, и не могу отвергнуть, и всегда приходится его учитывать. Тело, которого я стесняюсь везде, кроме общественной немецкой бани, которым я не наслаждаюсь и не любуюсь?
А как кто-то полюбит меня, если я сама себя не люблю? Не люблю это извиняющееся лицо, всегда немножко виноватое, немножко оправдывающееся за то, что человек, его носящий, стремится жить, как считает правильным, — лицо, всегда немножко снизу разглядывающее мир.
Не люблю себя, сомневающуюся в себе и в том, действительно ли я достойна всего этого невероятного счастья жить свою удивительную жизнь, быть дочерью этих прекрасных и любящих родителей, сестрой своих братьев и сестер, другом своих умных, красивых и сильных друзей, автором этого письма?
Не люблю в себе вопиющее, преобладающее надо всем стремление быть удобной, никому не помешать, не доставить хлопот, не огорчить никого, не разочаровать, не расстроить.
Во мне так много любви, тепла — к другим людям, к жизни, к миру. К себе — нет. Приходится очень много работать, чтобы было за что себя уважать. С этим еще ничего, получается, но любви взяться как будто бы просто неоткуда.
Вот я на свидании с Шедом в Мюнхене — с тем самым, который сделал приложение для знакомств. Обычное приложение, как Тиндер, но из мужчин для выбора доступен только один Шед. Я летела из Берлина, он — из Лондона. Я весь день готовилась к этой встрече, была в салоне красоты, ходила по магазинам и выбирала платье, укладывала волосы, делала макияж (всё показывала вам в Телеграме). Я думала: вот так я себя улучшу, чтобы быть достойной. Вот так я себя украшу, сделаю увереннее, вот в такое черное платье и красное пальто заверну нелюбимую себя, чтобы временно себе понравиться (и заодно ему), чтобы немножечко себя полюбить.
Вот я выхожу из ванной в новом российском городе Иннополисе этой зимой, и моя временная жена Юля говорит: «Ты что, накрасилась? Я вообще не вижу никакой разницы, жена. Ты абсолютно одинаково прекрасна с макияжем и без». И я думаю: «Какая чудовищная лесть». И говорю: «Конечно же, есть разница».
Вот я в баре у моря на свидании с Витей. Я думаю: какой молодой, симпатичный, добрый парень из Киева, такой украинский, в самом прекрасном смысле — ведь там такие правдивые люди, как это сказать? Такие устойчивые и красивые в своей искренности, простой честности. И как он похож на меня в своем нескончаемом поиске. И с чего бы это, интересно, он должен вдруг на мне остановиться? Что во мне такого, чтобы ему перестать искать, что он должен во мне найти?
Вот я говорю с Лешей у костра на острове. Я думаю: ого. Я думаю: какой классный парень. Какой он нормальный в своей успешности, в своей уверенности в себе, какие длинноногие и беззаботные с ним девочки, как они прыгают с разбегу в бассейн в баре на самом верху горы, как он прямо смотрит, как умело живет, как уверенно чувствует себя на Земле. И какая ему нужна, интересно, женщина рядом? Я не думаю, нужен ли Леша мне, — так вопрос вообще не стоит.
Я вообще никогда не думаю о том, какой человек мне нужен, ведь я не могу поверить, что я буду кому-то нужна. Я не могу даже представить себе этого человека, и зачем? Я в принципе не могу вообразить, что кто-то полюбит меня по этой самой причине — ведь я сама себя не люблю.
Вот чем я буду заниматься этой весной :) Мне хочется научиться себя любить. Мне нужны сначала хорошие отношения со мной, не только уважение и принятие, но любовь. А на свидания ходить продолжу, чтобы наблюдать перемены и замечать, что происходит. Если у вас есть для меня ответ, напишите мне его в личку в Телеграм (@tatarke) или на 147dates@gmail.com — я прочитаю дома, в Берлине, когда долечу. Спасибо.
Хорошей недели!
74.
Однажды моя сестра Марина сказала:
— Я боюсь тебя.
— Почему?
— Тебе 40 лет.
(Мне было 22.)
И те, кто хорошо меня знает, понимают, что она имела в виду, правда? Мне 33 и 40, и, может быть, 812 лет. Но вот друг Атилла на днях сказал:
Тебе 5 лет. Я хочу, чтобы ты повзрослела, но для этого тебе нужно родить своих детей.
Так вот. В моем любимом (довольно консервативном) ресторане Берлина не бывает, хотела я вам сказать, гостей до 50 лет. И хорошо! Я обожаю быть среди (не знаю, поймете ли вы меня сейчас) нормальных, благополучных, здоровых, умных — взрослых людей. Но вот чего я не учла, выбирая сегодня вечером заведение: никто из них никогда не ходит сюда один. Вообще НИКТО. Я пришла сейчас, и все люди были или парами, или большими компаниями. Серьезно.
75.
Оказалось, у Роберто есть девушка. Ну ладно, едем дальше. Если кто-то смотрел прямой эфир в Инстаграме (@tatarke), то это та прелестная худая блондинка, которая нас встречала у входа в ресторан (Юля), и она очень классная).
Юля, кстати, не хотела, чтобы я говорила с Роберто о женщинах и любви. «Я против», — сказала она. «А ты послушай, — предложила я, — вдруг что новое узнаешь». И Юля послушала. Был такой трогательный момент, когда он говорил: «Вранье — это как камни, одно за другое, и уже гора сыплется, заваливает тебя — мне этого не нужно. Я не стал бы не из-за чего так жить в сомнениях и страхе, то или не то я сейчас сказал, поймают или нет меня на вранье. Я вообще об этом думать даже не хочу». Юля смотрела на него, и что-то происходило с ее взглядом, глазами. Я заметила по ее лицу, как оно менялось и изменилось, — это было прощение.
***
Друг Олег привел на урок сальсы — думала, все учатся и я научусь. Оказалось, все умеют. Было так, будто это выпускной школы танцев. Еще повезло, что встретила Вову (помните Вову? который сказал, кивая на байк: «Садись, начнем нашу историю»). Так вот — встретила Вову, сказал: «Ну что, продолжим нашу историю»? (Бывают такие люди, знаете, как проводники, — всегда появляются в нужный момент. У меня в Берлине есть такая же Оля). Выучила базовые шаги и поворот. Олега еле увела с танцпола. Слышала, как говорит девочке, которая танцует лучше всех:
«Ты главное ведись, ты удивишься».
***
Была в ночной бане. Красивое место, костер, две парные, душ на улице, столики, на горе огоньки, небо звездное, музыка, все люди размера 42–44, но в полотенцах, а не как у нас в Берлине. Один красивый мужчина спросил: «А вы Радмила? Мы с вами завтра должны познакомиться )»
В общем, оказалась в одном месте в одно время и не очень одетая с человеком, с которым меня хотела (действительно завтра) познакомить наша общая знакомая. Едем обратно на байке в шапках (ночь, после бани). Я слушаю, как лес поет на тысячу голосов, дорога сплошное бесконечное полотно, и Олег говорит: «Это остров, Радмила. Здесь не думай слишком громко — сбудется».
72. Однажды на острове
Неловко в бане ночью случайно встретить человека, которому тебя завтра в ресторане должны друзья представить, но это остров, тут и не такое случается.
— А вы Радмила? Мы с вами завтра должны были познакомиться)
Баня такая: под открытым небом у костра под звездами лежат люди в полотенцах. Гирлянды на деревьях, свечи на низких столиках, музыка, вегетарианский безалкогольный бар. Чуть дальше по тропинке — две каменные и круглые, как юрты, сауны с влажным паром, на улице — душевые, на столе — кокосовое масло для кожи. Ночь, и то ли поют цикады, то ли геккон кричит, вокруг — пальмы, и все очень классные, и всё классно.
И Леша тоже классный — красивый и уверенный, доброжелательный и тактичный. У него хорошая осанка, улыбка и очень открытый взгляд.
Они шутят друг над другом с Олегом, который привез меня сюда, и Олег говорит очень серьезно:
— Леёх, как коуч коучу — продаю тебе свой тренинг. По большой дружбе — со скидкой. Запишись у моего секретаря. Ты довольно развит, но тебе необходимо кое-что проработать.
Леша поднимает глаза, Олег через паузу добавляет:
— Ты сам знаешь что.
Мы смеемся.
И вот наступает завтра, и когда к нашему столику подходит француженка (хозяйка ресторана на побережье, где мы ужинаем небольшой приятной компанией общих друзей), Леша переходит на французский. Ничего я не помню: как он одет, обут, какие часы и были ли часы, какой запах, но безо всяких дополнительных подтверждений ясно (сразу): он успешен в том, что выбирает делать. Такое от него легкое чувство, будто мир вообще в порядке и ему, Леше в частности, здесь (на земле) ок. Это придает устойчивости, даже веса — типа «чувак умеет жить и нас не спросил как» (вообще, так говорят обо мне).
— Не могу поверить, что я здесь уже второй месяц. Я же не фотограф, понимаешь, у меня клиенты, планы, дела.
Вот он думает, ему не нужно демонстрировать силу, чтобы понравиться, но даже этим ее демонстрирует. У него такие спортивные коротко стриженные друзья, что без Леши смотрелись бы, пожалуй, не такими доброжелательными, и двадцатилетние подружки модельной внешности, на которых смотришь как на природу или огонь — просто приятно (может быть, конечно, даже наверняка и люди интересные — но этого я не знаю).
Я не ответила, кажется, прямо ни на один вопрос о делах — потому что на острове не хочется говорить о делах.
А вчера он лежит у костра в полотенце и говорит:
— Правда, скажи: вот зачем красивая девушка, например, станет использовать приложение Pure? Разве она будет с кем-то встречаться для секса?
— Если она хочет этого, почему нет? — пожимаю плечами я.
— ?! Но зачем!
— Ну потому, что сейчас ей нужен секс, например.
— Но она может просто познакомиться с кем-то, и в этих отношениях…
— Может быть, она не хочет отношений. Может, она хочет просто секса — без отношений. Как мужчина.
На лице у Леши написана внутренняя работа: отрицание, сопротивление. Я продолжаю предполагать:
В— озможно, она уже даже и познакомилась с кем-то, но сейчас, на этом этапе, не готова переходить к этому, например. И она это холодно разделяет: здесь ей хочется узнавать человека, изучать, сближаться и, сблизившись, уже делать этот шаг, а тут ей просто нужен секс без продолжения. Ну, вдруг?
На лице у Леши написано негодование, интерес.
— И что, ты… тоже использовала этот… сервис?
Позже он (вырвано из контекста, не могу никак вспомнить, о ком и о чем на самом деле был разговор):
— Здорово же всем нравиться, и когда все в тебя немножко влюблены, и все хотят тебе сразу что-нибудь отдать, только приходи. И вот это получи, и вот это.
Я смотрю на него и думаю: понимает ли Леша, что говорит сейчас о себе? Думаю, нет.
Трижды виделись на Пангане случайно. Это остров, тут и не такое случается. А что свидание? На свидание не сходила — пригласил сегодня, а я уже была на пирсе — в порту. Ну, может быть, в другой раз. Мир — это тоже остров, сведет как-нибудь.
73. Почему я одна
Я вообще никогда не думаю о том, какой человек мне нужен, ведь я не могу поверить, что я буду кому-то нужна.
Сегодня 7 марта 2017 года, я — в Париже (у меня длинная пересадка). Я была на острове в Таиланде эту неделю. Я искала там свое счастье, как и в других разных местах, городах и странах — в людях разных возрастов, пола, намерений, профессий и национальностей. Я искала его в других и в их отношении ко мне. Я хотела влиять на это отношение: с одним была дурой, с другим — умной, с Фабианом — капризной, с Томом — уродиной, с Шедом — красивой, с Женей — наивной, с Витей — спокойной, с Лешей — легкомысленной, отвечающей на все вопросы о делах: «Просто мне везет».
Кто из них я? Все они, но ни одна из них не любит себя по-настоящему. Ни одна! Некоторые довольны собой (не всегда). Некоторым весело. Но любви нет.
А как кто-то полюбит меня, если я сама себя не люблю?
Если я сама собой недовольна?
Если я всегда себя осуждаю, наказываю?
Если я не люблю это тело, которое так быстро и заметно изменилось за последние 15 лет, которое я везде ношу за собой как тяжелую, обязательную и не свою оболочку и не хочу принять, и не могу отвергнуть, и всегда приходится его учитывать. Тело, которого я стесняюсь везде, кроме общественной немецкой бани, которым я не наслаждаюсь и не любуюсь?
А как кто-то полюбит меня, если я сама себя не люблю? Не люблю это извиняющееся лицо, всегда немножко виноватое, немножко оправдывающееся за то, что человек, его носящий, стремится жить, как считает правильным, — лицо, всегда немножко снизу разглядывающее мир.
Не люблю себя, сомневающуюся в себе и в том, действительно ли я достойна всего этого невероятного счастья жить свою удивительную жизнь, быть дочерью этих прекрасных и любящих родителей, сестрой своих братьев и сестер, другом своих умных, красивых и сильных друзей, автором этого письма?
Не люблю в себе вопиющее, преобладающее надо всем стремление быть удобной, никому не помешать, не доставить хлопот, не огорчить никого, не разочаровать, не расстроить.
Во мне так много любви, тепла — к другим людям, к жизни, к миру. К себе — нет. Приходится очень много работать, чтобы было за что себя уважать. С этим еще ничего, получается, но любви взяться как будто бы просто неоткуда.
Вот я на свидании с Шедом в Мюнхене — с тем самым, который сделал приложение для знакомств. Обычное приложение, как Тиндер, но из мужчин для выбора доступен только один Шед. Я летела из Берлина, он — из Лондона. Я весь день готовилась к этой встрече, была в салоне красоты, ходила по магазинам и выбирала платье, укладывала волосы, делала макияж (всё показывала вам в Телеграме). Я думала: вот так я себя улучшу, чтобы быть достойной. Вот так я себя украшу, сделаю увереннее, вот в такое черное платье и красное пальто заверну нелюбимую себя, чтобы временно себе понравиться (и заодно ему), чтобы немножечко себя полюбить.
Вот я выхожу из ванной в новом российском городе Иннополисе этой зимой, и моя временная жена Юля говорит: «Ты что, накрасилась? Я вообще не вижу никакой разницы, жена. Ты абсолютно одинаково прекрасна с макияжем и без». И я думаю: «Какая чудовищная лесть». И говорю: «Конечно же, есть разница».
Вот я в баре у моря на свидании с Витей. Я думаю: какой молодой, симпатичный, добрый парень из Киева, такой украинский, в самом прекрасном смысле — ведь там такие правдивые люди, как это сказать? Такие устойчивые и красивые в своей искренности, простой честности. И как он похож на меня в своем нескончаемом поиске. И с чего бы это, интересно, он должен вдруг на мне остановиться? Что во мне такого, чтобы ему перестать искать, что он должен во мне найти?
Вот я говорю с Лешей у костра на острове. Я думаю: ого. Я думаю: какой классный парень. Какой он нормальный в своей успешности, в своей уверенности в себе, какие длинноногие и беззаботные с ним девочки, как они прыгают с разбегу в бассейн в баре на самом верху горы, как он прямо смотрит, как умело живет, как уверенно чувствует себя на Земле. И какая ему нужна, интересно, женщина рядом? Я не думаю, нужен ли Леша мне, — так вопрос вообще не стоит.
Я вообще никогда не думаю о том, какой человек мне нужен, ведь я не могу поверить, что я буду кому-то нужна. Я не могу даже представить себе этого человека, и зачем? Я в принципе не могу вообразить, что кто-то полюбит меня по этой самой причине — ведь я сама себя не люблю.
Вот чем я буду заниматься этой весной :) Мне хочется научиться себя любить. Мне нужны сначала хорошие отношения со мной, не только уважение и принятие, но любовь. А на свидания ходить продолжу, чтобы наблюдать перемены и замечать, что происходит. Если у вас есть для меня ответ, напишите мне его в личку в Телеграм (@tatarke) или на 147dates@gmail.com — я прочитаю дома, в Берлине, когда долечу. Спасибо.
Хорошей недели!
74.
Однажды моя сестра Марина сказала:
— Я боюсь тебя.
— Почему?
— Тебе 40 лет.
(Мне было 22.)
И те, кто хорошо меня знает, понимают, что она имела в виду, правда? Мне 33 и 40, и, может быть, 812 лет. Но вот друг Атилла на днях сказал:
Тебе 5 лет. Я хочу, чтобы ты повзрослела, но для этого тебе нужно родить своих детей.
Так вот. В моем любимом (довольно консервативном) ресторане Берлина не бывает, хотела я вам сказать, гостей до 50 лет. И хорошо! Я обожаю быть среди (не знаю, поймете ли вы меня сейчас) нормальных, благополучных, здоровых, умных — взрослых людей. Но вот чего я не учла, выбирая сегодня вечером заведение: никто из них никогда не ходит сюда один. Вообще НИКТО. Я пришла сейчас, и все люди были или парами, или большими компаниями. Серьезно.
75.