07'92

Никита уже затих и неподвижно валялся в луже натёкшей на бетонный пол крови, а Рустам выл и корчился на всеобщем обозрении, но никому не было до него никакого дела. Сам я спрятался за колонну и затащил за неё Мальцева, а что делать дальше – просто не представлял.

Побегу к дальним воротам – поймаю заряд картечи в спину. А то и Денис пальнёт, не пожалеет патрона. Сколько их в помпе? Кто б подсказал…

Неожиданно очередь ударила откуда-то сверху, пули вышибли искры из агрегата, за которым прятался Афганец, и сразу в ворота проскользнул мужик с двустволкой, бросился к бетонной опоре, укрылся за ней. Денис задрал ствол и выстрелил по выходившему в цех окну конторы, куда с улицы перебрался автоматчик. Второй бандит выглянул из-за колонны и чуть не словил заряд дроби; мужик лишь каким-то чудом успел дёрнуться обратно, прежде чем спустил курок взявший его на прицел Афганец.

– Угомонитесь! – рявкнул тогда подручный Мальцева. – А то вашему пацану башку снесу!

Но коса нашла на камень – со второго этажа вновь ударила короткая расчётливая очередь; бандиты взяли противника в клещи и отступаться не собирались.

Меня пока что прикрывала колонна, но обогнуть её – лишь вопрос времени. А как обогнут – подстрелят. К задним воротам бежать нельзя, просто не добегу. Дверь в подсобные помещения куда ближе, к тому же десяток разделявших нас метров простреливал только мужик с двустволкой; засевшему на втором этаже автоматчику они были не видны.

Туда заскочу, но что дальше?

Я закусил губу, пытаясь припомнить планировку, и в особенности – заканчивается коридор окном или глухой стеной. По всему выходило, что там имеется проём, но полной уверенности не было. А нет выхода – мне конец. Симак спустится со второго этажа и расстреляет из автомата. Но какие варианты? Здесь ловить нечего.

Окно… Там точно должно быть окно! Недаром в памяти засело яркое пятно, будто свет в конце тоннеля!

– На счёт три! – прошептал я, только не Мальцеву, а самому себе.

Да, в идеале – именно на счёт три.

Наверху вновь прогрохотала очередь, мужик с двустволкой воспользовался моментом и перебежал за соседнюю колонну, тогда Денис сдержал своё обещание – выстрелил в Федю-заику, саданул тому дробью по ступням. Племянник Симака обвис и задёргался на верёвке, а я резким тычком выпихнул коммерсанта из-за колонны.

– Давай!

Мальцев едва не упал от неожиданности, неуверенно переступил раз-другой и лишь после этого кинулся к спасительной двери; вдогонку ему грохнуло ружьё. Основной заряд прошёл мимо, лишь одна картечина рванула бедро, но хватило и этого. Коммерсант сбился с шага, и следующий выстрел угодил ему в бок. Кровь на бетон так и ливанула.

Двустволка – это два ствола. Два ствола, два патрона, два выстрела.

Раз! Два! Мой рывок на счёт три!

Я сорвался с места, словно и не ощущал противной слабости в ногах. Сиганул через Мальцева, поскользнулся в его крови, но всё же удержал равновесие и буквально влетел в дверь подсобки. Врезался в стену, едва успев выставить перед собой ладони, а только отлип от неё, и послышался крик:

– Сеня, уходит!

На лестнице грохот шагов, в конце коридора – окно!

Я взял короткий разбег, и голова немедленно взорвалась болью, принялся в такт пульсу биться рубец. Но вопреки всему я ускорился и, поджав ноги, сиганул в пустой оконный проём, перекувыркнулся через плечо, вновь оказался на ногах и по-обезьяньи взлетел на приставленные к ограде малярные козлы. Ухватился за верх бетонного забора, успел заметить ровные ряды кирпичных цехов с железными крышами и широкие проезды-улицы между ними, и тут же сильные пальцы сомкнулись на лодыжке и дёрнули вниз.

В левой руке я так и стискивал бритву и потому не удержался, рухнул на козлы животом, пребольно шибанулся о доски, но уж в них вцепился намертво, не позволил стянуть себя на землю. Оглянулся, лягнул свободной ногой и не попал – невесть откуда взявшийся Денис и не пытался побороть меня, он просто воспользовался оказией сбить рывок, чтобы задержать и первым скрыться от обстрела за бетонным забором.

Заскочив на козлы, Афганец пребольно отдавил мне правую руку, я в отместку резанул его бритвой между штаниной и кроссовкой. Метил по сухожилию и попал, да ещё с натугой протянул острейший клинок. Денис взвыл и всё же перевалился через ограду, исчез на той стороне.

Я вполз на козлы, ухватился за край бетонной плиты и перебросил себя через неё. Меня крутануло, но каким-то чудом пальцы не соскользнули и получилось не завалиться на бок, а приземлиться на ноги. И тут же хлестанули по ограде пули!

Быстрее в укрытие!

Денис оторвался уже метров на десять, он то прыгал на здоровой ноге, то пытался бежать, подволакивая левую ступню, а следом тянулась дорожка из пятен крови. Жёсткое приземление отозвалось в моей голове вспышкой пронзительной боли, и начал я разбег через силу, с трудом делая каждый шаг, но всё же ускорился, нагнал Афганца и толчком в спину сбил его на землю. Увернулся от протянутой руки и припустил к ближайшему цеху, спеша укрыться за ним, прежде чем заберётся на малярные козлы и откроет огонь автоматчик.

Почти успел. Хлопок прокатился над территорией завода, когда до укрытия оставалось не больше трёх-четырёх шагов. Послышался вскрик Дениса, сразу ударил второй одиночный выстрел; вновь не по мне! А потом я в падении залетел за угол цеха, покатился кубарем и в изнеможении скорчился на земле. Тут же вырвало, голову заполнила непроглядная серость. Серость и звон. Да ещё откуда-то доносился вой сирен.

Я поднялся на одной колено, упёрся рукой в стену, с трудом выпрямился и заковылял к соседнему проезду, который с позиции автоматчика уже не простреливался. Повернул на него, ускорил шаг, а где-то позади всё громче и громче завывали сирены. Потом донеслись выстрелы; захлопали пистолеты, прогрохотал автомат.

Как-то быстро менты прикатили. Но – плевать! Бежать!





12|07|1992

вечер




Цеха кругом стояли сплошь закрытые, и я шёл по заводской территории, время от времени переходя на бег трусцой, минут пять или даже десять, прежде чем потянулись бетонные коробки корпусов, в которых велись какие-то работы, а в проездах меж ними начали попадаться рабочие.

Задержался лишь у фонтанчика с питьевой водой. Сделал несколько жадных глотков, прополоскал рот да худо-бедно оттёр с лица и рук кровь и поспешил дальше. А мог бы и не терять времени попусту – просто думал, что придётся искать телефон на проходной, но углядел обычный аппарат. Вызванивать Козлова не стал отнюдь не только из-за отсутствия двухкопеечных монет – просто доверия оперу не оставалось ни на грош, вот сразу и набрал «ноль-два». Протараторил сообщение о том, что в квартиру по такому-то такому адресу вломились двое грабителей, и повесил трубку.

Больше я ничего для Алёны сделать уже не мог.

Выйти на улицу особой сложности не составило. Наверное, ещё год-два назад меня тормознула бы вневедомственная охрана, а так подчистил спортивный костюм у всё того же фонтанчика, прибился к оживлённой компании и спокойно прошёл через вертушку. Документы проверяли только у тех, кто хотел попасть на территорию завода.


Неподалёку от проходной располагалась остановка троллейбуса, туда я и поспешил, но в итоге поймал попутку. Амортизаторы у потрёпанной «таврии» пребывали в столь паскудном состоянии, что ощущались все выбоины и ямы в асфальте, к концу поездки это едва не довело до исступления. Голова раскалывалась, скула нестерпимо ныла, губы в уголке рта распухли и сочились сукровицей. А тут ещё – толчки. Думал, сдохну.

Выбравшись из автомобиля, я едва не уселся на асфальт, ладно хоть ещё сумел на подгибающихся ногах дойти до лавочки, плюхнулся на неё и часто-часто задышал, прогоняя дурноту. Потом склонился над бетонной урной, и меня вырвало водой и желудочным соком с явственной примесью крови. Дожидавшиеся транспорта сограждане сделали вид, будто ничего необычного не происходит.

Немного погодя головокружение отпустило, тогда я поплёлся к дому, где на съёмной квартире жила Алёна. Что дело неладно, понял сразу, как только зашёл во двор. У подъезда стояло два «уазика» в милицейской раскраске и несколько автомобилей без оной: чёрная «волга» и пара потрёпанного вида «жигулей». Тут же замерла карета скорой помощи, а дверь караулили бойцы ОМОНа в полной боевой выкладке.

Толпившиеся во дворе зеваки проскочить мимо них не порывались, глазели и шушукались промеж собой, да ещё постоянно кто-то подходил от соседних домов. А потом из подъезда вынесли носилки. Носилки с телом, укрытым белой простынёй.

Все наперебой загалдели, а у меня закололо сердце. Вроде, ничего особого нас с Алёной и не связывало, но жалко дурёху и всё тут. Козлов как в воду глядел, когда…

Носилки с телом начали поднимать в машину скорой помощи, простыня задралась и стали видны мужские ботинки. Вынесли из дома точно не тело Алёны, и это заставило взглянуть на ситуацию по-новому.

Козлов! Козлов собирался заехать сегодня к Алёне и взять показания!

Так это опер отправился в морг или он отправил туда кого-то из людей Мальцева?

Я попытался припомнить, во что были обуты Вадим и Михалыч, не смог и спросил у похмельного вида забулдыги в майке и трико с вытянутыми коленями:

– Что тут стряслось-то?

– Стреляли, – ответил тот с лаконичностью известного киногероя.

Продолжить расспросы я не успел: из дома повалили менты, кто в форме, кто в штатском. Козлова и двух его оперов среди них не оказалось, узнал лишь мордатого майора-следователя, приезжавшего на взрыв «девяносто девятой» у кафетерия. Все быстро погрузились в машины и уехали, у подъезда остались стоять только один из «уазиков» и белые «жигули».

Омоновцы с крыльца тоже не ушли, и я направился в соседний подъезд, поднялся на второй этаж и очутился в общем коридоре. Дверь квартиры Алёны стояла распахнутой настежь, рядом скучал милиционер со свисавшим с плеча автоматом. Он как раз закуривал и потому среагировал на моё появление с опозданием.

– Куда прёшь? Не наследи!

Только тут я заметил кровь на полу и смазанный отпечаток ладони на стене у лестницы, бурые потёки на широких перилах и точёных балясинах деревянного ограждения.

– Не наслежу, – ответил я, будто тут и там пол не пестрел отпечатками разных подошв. Перешагнул через самые броские из них, попутно заглянул в квартиру и обнаружил, что за кухонным столом разместился капитан Козлов.

Сидел старший оперуполномоченный как-то скособоченно, из-под надетого на голое тело пиджака проглядывали бинты. Лицо выглядело бледным и осунувшимся.

– Лучше бы двенадцать огнестрельных ран… – задумчиво пробормотал я, припомнив текст привязавшейся песенки о капитане Каталкине.

– Проходи, не пялься! – поторопил меня омоновец. – Вали, давай!

Я покачал головой и окликнул Козлова:

– Товарищ капитан!

Пусть общаться с ним никакого желания не было, но я не собирался уходить, не прояснив судьбу Алёны. Алых брызг на стенах и потёков на полу с избытком хватало и в квартире, а блондинку могли – собирались, значит, и должны были! – ткнуть ножом прямо на пороге, так не её ли это кровь?

Козлов кинул на стол пачку сигарет и приказал милиционеру:

– Пропусти! – Потом вроде как даже озадаченно протянул: – Гражданин Полоскаев, ну надо же! И кто это тебе так физиономию отрихтовал?

Правая половина лица у меня и в самом деле распухла и отекла; наверное, вид был ещё тот.

Я ничего не ответил и свернул в комнату, где работала пара экспертов-криминалистов – один снимал отпечатки, другой проводил фотосъёмку паласа, в углу которого темнела лужа только-только начавшей подсыхать крови. Открыв ящик серванта, я отыскал в коробке с лекарствами бумажную ячеистую упаковку анальгина и продемонстрировал её удивлённым сотрудникам милиции или в каком они там ведомстве числились.

– Капитану от головы.

Но нет, отпаивать опера таблетками я вовсе не собирался и мог предложить тому от головы лишь опасную бритву.

Твою ж мать! Да меня просто трясло от желания перехватить оперу горло!

Инстинкт самосохранения оказался сильней. Я прошёл на кухню, под озадаченным взглядом Козлова достал из ящика недопитую бутылку, взял рюмку, но сразу вернул её обратно и выставил на стол гранёный стакан.

– Да ты тут как дома! – заметил опер. – Дневал и ночевал здесь, поди?

– Память хорошая, – ответил я и налил в стакан армянского пятизвёздочного коньяка, немного – всего до середины.

Несколькими длинными глотками осушил его, и рот обожгло огнём, перехватило дыхание, ударило в голову. Тут же налил снова, но уже совсем немного – просто запить пару таблеток анальгина.

– Меня не угостишь? – спросил Козлов.

Я провёл языком по зубам, нашарил свежий скол и спросил:

– Что с Алёной?

– Жить будет, – успокоил меня опер.