07'92

– Показывай! – потребовал Михалыч.

Как и предполагал, второе попадание пришлось в задние дверцы, мы с Ромой на пару распахнули их, и я едва удержался от ругательства до того мощно шибануло изнутри водкой. Ещё и под ноги потекло.

– Ну, пацаны, вы попали, – тяжко вздохнул сторож, но развивать тему не стал и махнул рукой. – Ладно, сначала надо бабки подбить. Доставайте ящики!

Пришлось разгружать груз, и процесс этот нисколько не порадовал. Вонь спирта, хруст осколков под ногами, мерзкая капель самопальной водки. Разбитые бутылки обнаруживались почти в каждом ящике, в крайних таких и вовсе оказалось большинство. Когда закончили, меня откровенно мутило, и нельзя сказать, что исключительно по причине алкогольных паров.

– Итого, вы угробили четыреста двадцать восемь бутылок с учётом треснутых, – подвёл итог Михалыч. – Это куча денег, ребята.

– Да если бы не мы, не только товар, но и грузовик на сторону бы ушёл! – взорвался Рома.

– Это ты так говоришь, дружок, – невозмутимо ответил Михалыч. – А знаешь, как дело было? Вы с дороги вылетели и машину помяли, водку побили. Съездили за ружьём, пальнули – раз-два! А теперь лепите нам горбатого о засаде!

– Ты чего собираешь? – опешил Романов.

– Умолкни! – потребовал сторож, и Рома умолк. – На самом деле неважно, попытались вас остановить или сами с дороги вылетели. Вы ящики неправильно в кузове разместили, вот бутылки и побились. Чисто ваш косяк, криворукие вы мои! И это я сейчас о ремонте машины даже не говорю!

Я раньше времени рвать и метать не стал, решил подождать и посмотреть, куда кривая вывезет. Всё же Вадим, хоть и после контузии, товарищ крепкий, да и Михалыч не особо пожилой, просто морщинистый, из-за этого и смотрится старше своих лет. На деле ему лет пятьдесят от силы, и какой-то он слишком уж уверенный в себе. К такому спиной лучше не поворачиваться.

Михалыч сдвинул кепку на затылок, сходил за калькулятором, потыкал клавиши.

– Четыреста двадцать восемь бутылок по девяносто пять каждая. Получается, товара побито на сорок тысяч шестьсот шестьдесят рублей. – Он даже показал нам экран калькулятора. – Как расплачиваться будете?

– Какие девяносто пять за бутылку? – опешил Рома. – Водка ж палёная! Ей красная цена…

– Неважно! – резко оборвал его Михалыч и сунул калькулятор в широкий карман спецовки. – Знаешь, сколько бутылка приносит, если на розлив продавать? Я ещё по-божески посчитал, цени. В общем так: срок вам до конца недели. Не заплатите, поставим на счётчик.

Я улыбнулся.

– Ты, дядя, ничего не перепутал? Берега не потерял, нет? У вас машину с товаром отжать хотели, вы умылись и ещё пальцы гнуть пытаетесь? Ты кого на счётчик ставить собрался? А ничего не треснет?

– Дерзишь, – угрожающе произнёс Михалыч. – Смотри, за слова ответить придётся!

– Ты кто такой, чтобы перед тобой отвечать, дядя? Смотри, может ведь оказаться, что вы сами за товаром поехали, да не доехали, пропали. А что потом части тел вдоль трассы находить станут, так их попробуй – опознай. У нас не «Противостояние», у нас другое кино…

О расчленении трупов я ввернул непроизвольно, меня просто понесло, но сторож зацепился именно за эту фразу.

– А не слабо человека на куски разрубить, молодой?

Вспомнились ночь на болоте, яма в мусоре, два мёртвых бандита, и ответил я без всякого наигрыша, на полном серьёзе:

– Ты на слабо меня не бери, дядя. Всем будет лучше, если проверять не придётся, слабо мне или нет.

Прорвалось, видно, в интонациях что-то эдакое, и Вадим попытался разрядить ситуацию и вклинился между нами.

– Мужики, хватит…

– Ты где мужика увидел, Вадик? – спросил сторож враз осипшим голосом, словно бы даже не своим.

Я приметил, как рука его нырнула в карман спецовки, и будто невзначай отступил на шаг, но Вадим сумел найти нужные слова.

– Михалыч, угомонись! – потребовал он. – Володя вернётся, решит. Он сам их к делу привлёк. Он! А ты не лезь.

Сторож кивнул и как-то разом расслабился, сплюнул под ноги, развернулся и вышел из бокса. Мелькнула мысль, что он-то уж явно из сидельцев. Пусть на феню и не сбивался, да и татуировок на кистях не видно, но срок точно мотал. При этом на показанный опером фоторобот нисколько не походил. Там физиономия чуть ли не квадратная была, а у Михалыча лицо острое, что твоя заточка.

– Вадик, ты с нами или остаёшься? – заторопился Рома.

– С вами.

Мы погрузились в «семёрку» и выехали за ворота склада. Вадим, как плюхнулся на заднее сиденье, так и просидел там всю дорогу молча, только уже в самом конце попенял нам на несдержанность.

– Зря вы так с Михалычем. Когда Володи нет, он на складе все вопросы решает.

Я сдержался и не посоветовал засунуть такие решения себе в задницу, а вот Рома промолчать не смог.

– Блин, да если б не мы, вам ни товара не видать, ни машины!

– И всё равно за вами косяк.

– Косяк? – взвился Романов. – Да мне чуть башку из ружья не отстрелили! А если бы дробь в дверце не застряла? На фиг – на фиг, такие подработки!

– И надо ещё разобраться, кто мог знать, где и когда нас ждать! – подлил я масла в огонь.


– Да ну, нарвались на каких-то отморозков, мало их сейчас, что ли? – отмахнулся Вадим. – Я о другом говорю: долг придётся отработать в любом случае. Вы за товар отвечали, вам и платить.

Рома взглянул на меня вопросительно, я успокаивающе отмахнулся.

– Сам этот вопрос с Мальцевым решу.

Но волновало моего приятеля отнюдь не только это.

– Тебе какие-то деньги перед выездом дали, – напомнил он. – Аванс?

– Не, это за другое, – ответил я, вздохнул и вручил Романову сотню. – Потом сочтёмся.

– Класс! – обрадовался тот. – Будет на что нажраться сегодня!

Я увидел, что мы проезжаем дворец культуры трубников, и попросил:

– Здесь меня высади.

Рома так и поступил. Я выбрался из салона, дошёл до жёлтой телефонной будки с выбитыми стёклами и гнутой дверцей, но при этом с полностью исправным аппаратом. Порылся в карманах, выискивая монетку в две копейки, потом взглянул на часы и звонить на работу Козлову не стал, набрал его домашний номер. В ответ – длинные гудки. Пришлось разворачивать бумажку с номером для сообщений. Когда на том конце провода отозвался пожилой женский голос, я уточнил, по адресу ли обратился, а после положительного ответа в двух словах и без всяких подробностей поведал о попытке перехватить груз водки.

Повесил трубку, но сразу домой не пошёл, для начала решил навестить Алёну. Просто каким-то очень уж тугим узлом стянуло нервы. Вроде, уже привыкнуть должен, ан нет – каждый раз как первый раз. Если бы не узнал машину или Рому зацепило дробью, там бы нас обоих и прикопали за обочиной. Сука…

На углу двухэтажки, в которой Мальцев снял квартиру любовнице, я огляделся и сразу уверился в своей первоначальной догадке, что злополучный снимок был сделан из дома напротив. И наверняка через слуховое окно: то было точно напротив съёмной квартиры, да и расстояние выходило пустяковым. Туда я и двинулся – на чердак, в смысле. Забрался, осмотрелся и почти сразу обнаружил лёжку фотографа. Увы, всего лишь лёжку, не его самого.

Тогда я сложил дубинку и сунул её обратно в карман штанов, затем походил тут и там, дав зарок на будущее всегда таскать с собой зажигалку. Но кое-что нашёл и так. У разбитого оконца отыскалась забитая окурками пачка «Космоса», немного дальше стояла трёхлитровая ёмкость с мочой на дне. И верно – не проситься же ему в туалет к кому-нибудь из жильцов!

Бычки я высыпал на пол, разворошил и решил, что, судя по разнообразию марок, наблюдатель приходил сюда не раз и не два, если только не стрелял сигареты у прохожих или не покупал их поштучно. Впрочем, мне это ровным счётом ничего не давало, к Алёне двинулся ещё более заведённый, нежели до того.

Только постучал – и почти сразу из-за двери послышалось встревоженное:

– Кто там?

– Сергей!

Залязгали запоры, озадаченная блондинка в одной ночной сорочке запустила меня в квартиру и спросила:

– Что-то случилось?

– Мальцев просил зайти, проверить.

Алёна скептически улыбнулась, решив, что у столь позднего визита, совсем другая цель, зевнула и сказала:

– Утром заходи, я уже спать ложусь…

– Мы товар для Мальцева забирали, нас обстреляли на обратном пути, – неожиданно даже для самого себя выдал я. – Те уроды на белых «жигулях».

Блондинка испуганно приложила к губам ладошку.

– Все целы?

Я кивнул и уточнил:

– Коньяк остался?

– Проходи! – разрешила Алёна и ушла на кухню.

Присев на пуфик, я разулся и последовал за ней. Блондинка налила мне грамм сто коричневато-янтарного напитка не в рюмку, а в обычный гранёный стакан, плеснула и себе, но много меньше.

– Так все запасы Мальцева выпьем, придётся врать, что Анька в гости заходила, – улыбнулась она и вдруг зябко поёжилась, обхватила себя руками. – Да когда же это всё закончится…

Я в несколько длинных глотков влил в себя коньяк, но вопреки ожиданиям напряжение не отпустило, наоборот, стало только хуже. Просто с кристальной ясностью осознал – значение имеет, не когда всё это закончится, а каким именно будет финал. И что-то подсказывало, что хорошего от развязки мне ждать не стоит.

Внутри всё стянуло узлом, я ухватил Алёну за руку и, не слушая невнятных возражений, затащил её в комнату. Свет там не горел, темноту разгонял лишь экран работавшего с выключенным звуком телевизора, а шторы на этот раз оказались задёрнуты, так что я выкинул из головы мысли о фотографе и повалил блондинку на уже разложенный диван.

– Ты совсем стыд потерял! – возмутилась та, но осталась лежать на животе, только приподнялась на локтях и оглянулась. – Резинку не забудь, балда! – напомнила, наблюдая за моими лихорадочными попытками избавиться от одежды.

Я быстро разделся и едва ли дольше провозился с презервативом, потом задрал Алёнке ночную рубашку, устроился на ней и очень скоро, всего через пять или шесть нервных толчков, ощутил резкую до болезненности разрядку. Тогда отвалился в сторону и часто-часто задышал. Сердце билось словно сумасшедшее.

– Ты как-то совсем быстро в этот раз, – озадаченно протянула блондинка и несмешно пошутила: – Так меня от Володи точно не отобьёшь!

Смущаться и оправдываться и в голову не пришло – в конце концов, получил именно то, чего добивался. Да и о том, что уводить Алёну у коммерсанта не собираюсь, тоже говорить не стал, она это знала не хуже моего. Просто усмехнулся и со всей уверенностью заявил:

– Не переживай, у нас вся ночь впереди.

– А утро? – спросила блондинка.