07'92
Часть 12 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я приложился к горлышку и запрокинул голову, потом встал с лавочки.
– Ладно, двинули. Вдарим в бубен.
Ну и вдарили, конечно. Как же без этого…
05|07|1992
утро
Рассвет я встретил на берегу озера. Нет, не проснулся там пьяным. И нет, не продолжал пить. Просто накануне Андрею пришла гениальная мысль пойти на рыбалку, вот он и припёрся за мной ни свет, ни заря. Ладно хоть я ещё более-менее выспался, поскольку вчера из-за разболевшейся головы особо на пиво не налегал и ушёл домой раньше остальных. Ну и с утра цитрамоном закинулся, а то при каждом резком движении в правый висок стреляло, да и переносицу ощутимо ломило.
Мы наскоро попили чая и отправились копать червей, а потом расположились на «камнях» в компании ещё полудюжины рыбаков-любителей. Между насыпью и стеной камышей оставался зазор метров в десять чистой воды, туда и забросили удочки. Утро выдалось тёплым, погода радовала, но вот клёва не было никакого. За всё время отправили в садок лишь несколько окуньков и чебаков, да ещё мне удалось вытянуть неожиданно крупного ерша.
А в остальном – красота. Солнце над горизонтом малиновым шаром в пелене облаков вспухает, тишь да гладь. Иногда разве что чайки покрикивали, да от дороги изредка доносились лязг троллейбусных штанг и гул электромоторов, а от вокзала гудки поездов и стук вагонов при стыковке. Нормальная, спокойная, привычная звуковая картинка. И думать ни о чём не нужно, можно просто за дрожанием поплавка из гусиного пера на водной глади наблюдать.
– С Графом не говорил ещё, так понимаю? – спросил я.
Андрей покачал головой.
– Когда бы? Ему нужно будет, сам подойдёт.
Я вздохнул в надежде, что такой необходимости в ближайшее время не возникнет. Очень неприятно себя должником ощущать, но ещё неприятней эти самые долги отрабатывать. Чует сердце, будет это совсем непросто. И ведь не послать…
В голове лениво ворохнулась мысль о помповом ружье, но всерьёз её рассматривать не стал. Не из-за внезапного пацифизма, просто нельзя людей налево и направо валить. И просто нельзя, и в тюрьму лет на пятнадцать заехать желания нет. Ладно, выкрутимся…
Андрея, как оказалось, волновало совсем другое.
– Похоже, скоро папой стану, – сказал он вдруг.
– Чего это? – удивился я.
– Вытаскивать влом.
– Хорош ерундой болтать.
– Серьёзно!
Тут я и вовсе дар речи потерял.
– Погоди, ты Аньку без презервативов шпилишь?
Фролов только фыркнул.
– Серый, гонишь, что ли? Я б на одних гондонах разорился!
– Вот ты сексуальный террорист! – покачал я головой. – Так у вас всё серьёзно?
– Ну да.
– А ей сколько лет-то?
– Двадцать два.
Я покрутил рукой.
– Ну два года разницы – ещё туда-сюда…
– Год, – поправил меня Андрей. – Я ж семьдесят первого.
– А, точно! Дитё октября, блин!
Андрей Фролов родился в конце октября и в первый класс пошёл на год позже большинства своих ровесников.
– Ну, год – это нормально, – решил я. – Как говорится: совет да любовь.
– Иди в жопу, – пробурчал Андрей. – Денег вообще ни на что не хватает, ещё в отпуск на заводе выпихивают.
– Ну ты же теперь бригадир!
– Только это и успокаивает. Но, если и у Гуревича бизнес звездой накроется, вообще кисло будет. Хотя жаловаться грех. Руки-ноги есть, куда приложить их найду.
– У Гуревича и накроется? – фыркнул я. – Брось!
Фролов заржал.
– Ну да, такой не прогорит. – Он вдруг прищёлкнул пальцами. – Кстати! Женька Зинчук письмо прислал, у него дембель в конце сентября.
Женька учился с нами в параллели, и были они с Андреем и в школе, и во дворе, что называется, не разлей вода. Это я до армии больше с Буньковым общался.
– Чего-то рано, нет? – удивился я.
– Да не, он же на Дальнем Востоке погранцом служит. В отпуск после года не отпустили – до нас оттуда только ехать неделю, а то и дней десять, – вот и уйдёт на месяц раньше остальных.
Мы ещё немного потрепались, потом просто сидели молча, а ближе к десяти начали сворачивать снасти. Свой улов я пожертвовал на пропитание Андрюхиного кота и домой пошёл налегке, с одной только разобранной на колена удочкой. У подъезда встретил тётю Софью – стройную миловидную женщину лет тридцати пяти, которую не портил даже излишне крупный нос; в этом отношении курносая Зинка уродилась в папеньку.
Соседка ходила выхлопывать коврик, и я вежливо придержал открытой подъездную дверь, а после вызвал лифт.
– Зина уже встала? – спросил, когда мы начали подниматься. – Она вчера просила сказать, когда можно будет зайти кабельное посмотреть.
– Они отцу все уши кабельным уже прожужжали, – пожаловалась тётя Софья и предложила: – Лучше сам спроси. В этом возрасте семь пятниц на неделе, сразу и узнаешь, какие у неё планы на день.
Фраза «в этом возрасте» была заметно выделена интонацией, поэтому даже пожалел, что затеял разговор, но отнекиваться не стал и вслед за соседкой вышел на седьмом этаже. Тётя Софья, открыла дверь и с порога объявила:
– Зина! К тебе Сергей пришёл! – А после сообщила мне: – В детской она.
Я прислонил в углу бамбуковую удочку, разулся и двинулся к Зинке. Та сидела за письменным столом спиной к двери, но сразу оглянулась и разрешила:
– Серёжа, заходи!
В комнате стоял запах чего-то химического, я потянул носом воздух и спросил:
– Чем пахнет?
– Ногти крашу, – сообщила Зинка, развернулась на стуле, вытянула ногу и закинула её на диван. – Нравится?
– Красиво, – честно признал я, но высказывание это относилось отнюдь не к нежно-розовому цвету ногтей. Просто после легкомысленного движения девичье бедро оказалось едва-едва прикрыто полой коротенького халатика, и вид стройной ноги вызвал в организме вполне оправданные в этой ситуации позывы. А как иначе? Всё же третья неделя пошла, как с Алёной переспал…
Миг Зинка помедлила, довольная произведённым эффектом, потом встала из-за стола и выдвинула верхний ящик, который оказался заполнен магнитофонными кассетами.
– Ничего себе! – произнёс я, радуясь хоть какой-то возможности отвлечься, и полюбопытствовал: – И откуда такая коллекция?
– Серёжу помнишь ведь? – спросила девчонка, сосредоточенно водя острым ноготком по футлярам где с печатными, а где и с рукописными наименованиями групп и альбомов.
– Патлатого? – уточнил я.
– Ага, – подтвердила Зинка. – Пытался за мной ухаживать, музыку разную давал слушать. Что нравилось или он переписывал, или я сама потом кассеты в звукозаписи покупала.
– А что же ухаживать перестал? – спросил я и с усмешкой предположил: – Ксюша-разлучница отбила?
Зинка забавно наморщила вздёрнутый носик, стрельнула на меня серыми глазищами и покачала головой.
– Не угадал. Я просто тебя из армии ждала, так ему об этом и сказала.
– Ой, да не заливай!
Девчонка передёрнула плечами, но на этой своей версии настаивать не стала.
– Его Фил пригрозил поколотить, – со вздохом признала она. – А Фил здоровый, сто сорок от груди жмёт, если не врёт.
– А Фил – это… – начал я и закончил с вопросительной интонацией.
– Филипп Зимин, одноклассник мой, – пояснила Зинка. – Да ты его видел! Помнишь ещё с этажа прогнал?
– А! – сообразил я. – Бычок!
Девчонка хихикнула и принялась разглядывать ногти.
– И вот Филу я сказала, что жду парня из армии, и ему ничего не светит, – объявила она и протянула две кассеты. – Держи! Это «Наутилус».
Подкассетники были подписаны как «Князь тишины» и «Чужая земля», я повертел их в руках и сказал:
– Да я вообще зашёл узнать, когда придёшь кабельное смотреть.
– Ладно, двинули. Вдарим в бубен.
Ну и вдарили, конечно. Как же без этого…
05|07|1992
утро
Рассвет я встретил на берегу озера. Нет, не проснулся там пьяным. И нет, не продолжал пить. Просто накануне Андрею пришла гениальная мысль пойти на рыбалку, вот он и припёрся за мной ни свет, ни заря. Ладно хоть я ещё более-менее выспался, поскольку вчера из-за разболевшейся головы особо на пиво не налегал и ушёл домой раньше остальных. Ну и с утра цитрамоном закинулся, а то при каждом резком движении в правый висок стреляло, да и переносицу ощутимо ломило.
Мы наскоро попили чая и отправились копать червей, а потом расположились на «камнях» в компании ещё полудюжины рыбаков-любителей. Между насыпью и стеной камышей оставался зазор метров в десять чистой воды, туда и забросили удочки. Утро выдалось тёплым, погода радовала, но вот клёва не было никакого. За всё время отправили в садок лишь несколько окуньков и чебаков, да ещё мне удалось вытянуть неожиданно крупного ерша.
А в остальном – красота. Солнце над горизонтом малиновым шаром в пелене облаков вспухает, тишь да гладь. Иногда разве что чайки покрикивали, да от дороги изредка доносились лязг троллейбусных штанг и гул электромоторов, а от вокзала гудки поездов и стук вагонов при стыковке. Нормальная, спокойная, привычная звуковая картинка. И думать ни о чём не нужно, можно просто за дрожанием поплавка из гусиного пера на водной глади наблюдать.
– С Графом не говорил ещё, так понимаю? – спросил я.
Андрей покачал головой.
– Когда бы? Ему нужно будет, сам подойдёт.
Я вздохнул в надежде, что такой необходимости в ближайшее время не возникнет. Очень неприятно себя должником ощущать, но ещё неприятней эти самые долги отрабатывать. Чует сердце, будет это совсем непросто. И ведь не послать…
В голове лениво ворохнулась мысль о помповом ружье, но всерьёз её рассматривать не стал. Не из-за внезапного пацифизма, просто нельзя людей налево и направо валить. И просто нельзя, и в тюрьму лет на пятнадцать заехать желания нет. Ладно, выкрутимся…
Андрея, как оказалось, волновало совсем другое.
– Похоже, скоро папой стану, – сказал он вдруг.
– Чего это? – удивился я.
– Вытаскивать влом.
– Хорош ерундой болтать.
– Серьёзно!
Тут я и вовсе дар речи потерял.
– Погоди, ты Аньку без презервативов шпилишь?
Фролов только фыркнул.
– Серый, гонишь, что ли? Я б на одних гондонах разорился!
– Вот ты сексуальный террорист! – покачал я головой. – Так у вас всё серьёзно?
– Ну да.
– А ей сколько лет-то?
– Двадцать два.
Я покрутил рукой.
– Ну два года разницы – ещё туда-сюда…
– Год, – поправил меня Андрей. – Я ж семьдесят первого.
– А, точно! Дитё октября, блин!
Андрей Фролов родился в конце октября и в первый класс пошёл на год позже большинства своих ровесников.
– Ну, год – это нормально, – решил я. – Как говорится: совет да любовь.
– Иди в жопу, – пробурчал Андрей. – Денег вообще ни на что не хватает, ещё в отпуск на заводе выпихивают.
– Ну ты же теперь бригадир!
– Только это и успокаивает. Но, если и у Гуревича бизнес звездой накроется, вообще кисло будет. Хотя жаловаться грех. Руки-ноги есть, куда приложить их найду.
– У Гуревича и накроется? – фыркнул я. – Брось!
Фролов заржал.
– Ну да, такой не прогорит. – Он вдруг прищёлкнул пальцами. – Кстати! Женька Зинчук письмо прислал, у него дембель в конце сентября.
Женька учился с нами в параллели, и были они с Андреем и в школе, и во дворе, что называется, не разлей вода. Это я до армии больше с Буньковым общался.
– Чего-то рано, нет? – удивился я.
– Да не, он же на Дальнем Востоке погранцом служит. В отпуск после года не отпустили – до нас оттуда только ехать неделю, а то и дней десять, – вот и уйдёт на месяц раньше остальных.
Мы ещё немного потрепались, потом просто сидели молча, а ближе к десяти начали сворачивать снасти. Свой улов я пожертвовал на пропитание Андрюхиного кота и домой пошёл налегке, с одной только разобранной на колена удочкой. У подъезда встретил тётю Софью – стройную миловидную женщину лет тридцати пяти, которую не портил даже излишне крупный нос; в этом отношении курносая Зинка уродилась в папеньку.
Соседка ходила выхлопывать коврик, и я вежливо придержал открытой подъездную дверь, а после вызвал лифт.
– Зина уже встала? – спросил, когда мы начали подниматься. – Она вчера просила сказать, когда можно будет зайти кабельное посмотреть.
– Они отцу все уши кабельным уже прожужжали, – пожаловалась тётя Софья и предложила: – Лучше сам спроси. В этом возрасте семь пятниц на неделе, сразу и узнаешь, какие у неё планы на день.
Фраза «в этом возрасте» была заметно выделена интонацией, поэтому даже пожалел, что затеял разговор, но отнекиваться не стал и вслед за соседкой вышел на седьмом этаже. Тётя Софья, открыла дверь и с порога объявила:
– Зина! К тебе Сергей пришёл! – А после сообщила мне: – В детской она.
Я прислонил в углу бамбуковую удочку, разулся и двинулся к Зинке. Та сидела за письменным столом спиной к двери, но сразу оглянулась и разрешила:
– Серёжа, заходи!
В комнате стоял запах чего-то химического, я потянул носом воздух и спросил:
– Чем пахнет?
– Ногти крашу, – сообщила Зинка, развернулась на стуле, вытянула ногу и закинула её на диван. – Нравится?
– Красиво, – честно признал я, но высказывание это относилось отнюдь не к нежно-розовому цвету ногтей. Просто после легкомысленного движения девичье бедро оказалось едва-едва прикрыто полой коротенького халатика, и вид стройной ноги вызвал в организме вполне оправданные в этой ситуации позывы. А как иначе? Всё же третья неделя пошла, как с Алёной переспал…
Миг Зинка помедлила, довольная произведённым эффектом, потом встала из-за стола и выдвинула верхний ящик, который оказался заполнен магнитофонными кассетами.
– Ничего себе! – произнёс я, радуясь хоть какой-то возможности отвлечься, и полюбопытствовал: – И откуда такая коллекция?
– Серёжу помнишь ведь? – спросила девчонка, сосредоточенно водя острым ноготком по футлярам где с печатными, а где и с рукописными наименованиями групп и альбомов.
– Патлатого? – уточнил я.
– Ага, – подтвердила Зинка. – Пытался за мной ухаживать, музыку разную давал слушать. Что нравилось или он переписывал, или я сама потом кассеты в звукозаписи покупала.
– А что же ухаживать перестал? – спросил я и с усмешкой предположил: – Ксюша-разлучница отбила?
Зинка забавно наморщила вздёрнутый носик, стрельнула на меня серыми глазищами и покачала головой.
– Не угадал. Я просто тебя из армии ждала, так ему об этом и сказала.
– Ой, да не заливай!
Девчонка передёрнула плечами, но на этой своей версии настаивать не стала.
– Его Фил пригрозил поколотить, – со вздохом признала она. – А Фил здоровый, сто сорок от груди жмёт, если не врёт.
– А Фил – это… – начал я и закончил с вопросительной интонацией.
– Филипп Зимин, одноклассник мой, – пояснила Зинка. – Да ты его видел! Помнишь ещё с этажа прогнал?
– А! – сообразил я. – Бычок!
Девчонка хихикнула и принялась разглядывать ногти.
– И вот Филу я сказала, что жду парня из армии, и ему ничего не светит, – объявила она и протянула две кассеты. – Держи! Это «Наутилус».
Подкассетники были подписаны как «Князь тишины» и «Чужая земля», я повертел их в руках и сказал:
– Да я вообще зашёл узнать, когда придёшь кабельное смотреть.